Жорес восклицает:
- Ты что. Интеллигент?! Опять за свое? Ты же поклялся - "завязал"? За кого меня принимаешь?! Я за всю жизнь и чужой копейки не взял...
Старик Меир Гуревич, бывший подпольный "цеховик", произносит мечтательно-сладко, со стоном:
- О-ох, открыть бы собственную керосиновую фирму импорт-экспорт.
- Красота! - иронизирует Интеллигент. - Лайсенс, дающий право заниматься импортом бензина, стоит миллион долларов. Подаришь на бедность?
Бывший офицер Савелий Петров бросил угрюмо
...- Противен этот детский крик на лужайке. Вы все откуда явились? Из института благородных девиц? Мечтатели-дилетанты. "За кого меня принимаешь?" Тьфу! Вы прибыли в Новый Свет. Тут - либо живи, либо иди принимай касторку. Хотите знать мое мнение? Надо брать быка за рога. Искать пути к итальянцам. К их знаменитому Мазури. Так, мол, и так, хотим открыть свою фирму. Не пособите?
- К мафии?! - испуганно восклицает Жорес - К мафии -никогда! Нас утопят, как щенков... Да идите вы все к черту с вашими делишками!
- А без них мы как муха в стакане воды, - мрачно подытожил Вадя-Интеллигент. - Кто не рискует, тот не пьет шампанское.
Жорес Савицкий об этом и слышать не хочет до тех пор, пока... босс не сообщает ему об увольнении.
- Ты о'кей, Жорес. Но есть на это место кандидатура без тяжелого русского акцента. Не смог отстоять тебя, сорри!
Как назло, в тот день и "фордик" Жореса пострелял-пострелял своим "вечным" мотором, да и затих окончательно. Все к одному... Жорес вылез из кабины мертвого "фордика", отвернулся от сослуживцев. Долго так стоял, лицом к океану, чтоб никто не видел его слез...
Услышав, что Жорес отныне "безлошадный", немедля примчал "подпольщик" Меир Гуревич.
...-Ты что, своим детям враг? - уличает он Жореса. - Жить на жалованье? Как говорят в Одессе, хватит только на "кострУлю".
Утром он пригнал Жоресу свой старенький "фиат".
...-Тебе работу искать, Жорес. Без машины -труба. У меня две, не беспокойся.
Вечером Наталья, жена Жореса, встречает мужа радостным воск:лицaниeм::
- Меир привез акулу!
Кроме огромной замороженной севрюги, которую домашние Жореса приняли за акулу, старик Гуревич притащил полкило балыка в промасленной бумаге, куклу с закрывающимися глазами и пятьсот долларов.
Денег Жорес не взял. Заботливость старика насторожила его, показалась подозрительной.
- Что-то он от меня хочет, Сперматозоид чертов! Не дай Бог, вляпаешься в его очередную авантюру!
... В маленьком "фиате" рядом с ним Меир.
Жореса прорвало: - Что ты о нас так печешься? Ты нам кто... отец, брат?
- Я еврей и ты еврей.
...- Знаю я эти песни! Родные дедовские. Весь мир поделен на евреев и гоев...
Меир вздохнул тяжело: -Ничего ты не знаешь, парень. И знать не можешь. Не сидел...
Жорес от неожиданности даже затормозил:
- Так это тебя лагерь возвысил? Вывел аж в евреи. Нечто свежее в иудаизме. Ах ты, Змей-Гуревич! Новое светило! Рамбам! Гиллель!.. То-то ты кипы не снимаешь... Ну, не обижайся, пока, вон, красный светофор, открывай мне глаза. Меир вздохнул тяжко:
- Двое детей у человека, а в башке одни шуточки.
- Какие шуточки! Хочешь, специально на плазу заеду, на минуту-другую.
И действительно свернул на огромную стоянку, пытался затиснуться в автомобильный табун. Нет места. Ни одного.
- Америка чертова! - Жорес выругался. Помчал дальше. - Ну, если всерьез, то ладно... - смягчился Меир.
- Лежу, значит, на верхней полке в "Столыпине", прицепленном к скорому Москва-Куйбышев.
Их машина мчит в эту минуту по Бруклинскому мосту, разворачивается на многоэтажной американской развилке, вдали в дымке торчит, как угрожающий палец, небоскреб Торгового центра. - В Ярославле.. заскрипел вагон! пополнение. Старик с котомкой, несколько молодых урок. Слышу сквозь дрему: "Давай у этого еврея отнимем котомку, там, видно, есть что пожрать". Я молодой был, крепкий. Как шугану урок.
Жорес усмехнулся: - Нормальный физический закон. Чем сильней на пружину давят...
- Это ты так считаешь по молодости, что все происходит по физическим законам, - досадливо перебил Меир.- ан нет! Слушай! В норильском лагере вызывает меня начальник: "Ты, говорит, кто по национальности, еврей?.. Принимай магазин!" А тот магазин третий раз грабят сторожа убивают. Я канючу, мол, не торговый я работник. А он: "Еврей? По какой статье?.. Принимай магазин. А не то..." Некуда деваться, выдали мне пропуск. С чего начинать? И пошел я... по торговым евреям. От одного к другому. Добрался до Козленко Аркадия Иосифовича, самого-самого главного зава в Норильске. Не корчи рожи, чистюля! Козленко! Не ворюга какой-нибудь. Сын раввина, светлая душа. В войну был офицером на "Катюшах", а как победил, врезали ему десять лет за сокрытие анкетных данных... Хочешь, заедем к нему. Он давно здесь. Кантор в синагоге... С хлебом тут и без него как-то устроилось... - Меир показал на женщин, кативших магазинные тележки, доверху нагруженные продуктами... - Так вот, этот Аркадий Иосифович организовал помощь всем зэкам-евреям в норильских лагпунктах, понял?.. Мне сказал: "Дам тебе все. Только с одним условием: отвечаешь за жизнь каждого еврея в твоей пятой зоне... Вот так. Я открыл магазин первого мая 1951 года. Солдат прислали целый взвод, чтоб поддержать порядок... Ну, стал отыскивать евреев. Ухитрился сделать в бане "микву". Выжили, кому Бог и Козленко помогли.
- Любопытно, - Жорес даже головой покачал. - Кто бы другой рассказал, не поверил бы.-А за что ты сам-то попал в лагерь?Проворовался?
- Боже упаси! За поджог... Я сам из маленького городишка. Под Херсоном. Украина-мати. Срубили евреи в складчину большую хату-светлицу. Под синагогу. А партийная власть синагогу запретила. "Надо работать, а не молиться",-заявил главный. И конфисковали светлицу под гостиницу для чинов из области. Как такое стерпеть?!
Неожиданно для старика, Жорес остановил машину. Вылезая из нее, воскликнул разъяренно:
- Тогда ты сжег синагогу, а теперь ты хочешь меня сжечь?! Забирай свою машину, Сперматозоид, и кати к едрене-фене!
А дома Жореса встретил скандал. Отца, затосковавшего в последнее время, вдруг прорвало:
- Я же не хотел ехать! Из-за тебя все потерял. Персональную пенсию. Дачу. "Волгу". Вся жизнь в пыль! На хрена мне нужна Америка?! Для меня Америка - дыра! Вонючий радиоактивный Могилев. Хуже! Мусорный Старый Быхов!
- С его юдофобией! - едко заметил Жорес, который уже начал уставать от участившихся отцовских истерик.
- Хотя я работал в пятом отделе, но сажали у нас не по пятой графе, вдруг взвился отец. - При мне национальных проблем вообще не было. А здесь?! Все против всех!
Жорес с силой захлопнул дверь своей комнатушки, в которой стоит его "станок" - старенький компьютер. Сел за "станок". Рядом, на табуретке, реликвия - деревянные счеты. Цифры на экране компьютера вызывают у Жореса недоверие, и он тянется к реликвии, щелкнет раз-другой на ней. Жена за его спиной убирает комнату, бросила любопытный взгляд на экран компьютера. Жорес, не оборачиваясь, обнял ее за талию, сказал:
- Натуля, решил больше акулам не поддаваться. Организую свою компанию.
Жена расплакалась: -Посадят тебя, Жорик. Пропадем.
Жорес успокаивает ее:
- Натка, ты же меня знаешь. Я тихий совслужащий, который был без ума рад, когда его премировали аж десяткой в квартал, могу ли я быть другим?! Тут, чтоб преуспеть, надо родиться крокодилом, а я кто? Это обо мне Вика пела на школьном вечере: "Ты ж моя, ты ж моя перепелочка..." Кого я, перепелочка, могу взять за горло?..
- Жорик, так зачем тебе собственная фирма? Тут свои законы, свои неведомые порядки. Тебя съедят...
- Так что, по-твоему, опять сосать пустышку? В Тюмени целой команде дали Государственную премию. Пятерым вручили золотые медали, а я в списке был шестым. Ты что, забыла, что сказал босс? "Обойдется, Жорес -человек интеллигентный". Интеллигентный - значит, на него и пописать можно... Ну, нет, второй раз, Натка, я пустышку сосать не буду. Не одурачат...
Жена в рев:
...- Жорик, перепелочка не может стать крокодилом!
- В животном мире. А у хоми-сапиенс?! Зачем я в Бостон ездил, знаешь? Советовался с Панкратычем, который у нас читал политэкономию капитализма. Смеется Панкратыч, ободряет, а глаза отводит...
Не успокоила жену новость, уж и не знает Жорес, как высушить женины слезы.
- Хочешь, я к тому красавцу съезжу, Леониду? У него, видно, своя фирма. Ведет себя по-хозяйски... Не хочешь? Почему? Только звякни, сказал, пристрою, как брата. Сейчас и позвоню... - Отыскал его номер в своей измятой книжечке, набрал.
Телефон "брата" не ответил, и Жорес кинул трубку на рычажки с облегчением, почти с радостью.
Жена насторожилась, даже плакать перестала:
- Меира боишься, а золотозубому звонишь...Ну, не нравится он мне, хоть убейся! И без того спишь плохо.
Ночью Жорес проснулся от сильного кашля. Младшая дочка зашлась в кашле, ее тошнит. Тут же оказались возле ее кроватки и Жорес и Наташа, поддержали головку девочки. Подставили тазик.
- Вчера Гладкая заезжала, - сообщила жена. - Помнишь, наш педиатр из Минска. Здесь пока что унитазы моет. Советовала везти Машеньку на юг. Во Флориду. На солнце. Пока окрепнут бронхи...
Жорес не ответил. Потом сказал печально:
- В прошлом году в Ялту возили. Теперь бы не повез. Война там, деньги фантики... А здесь? На какие шиши?
...Богатый итальянский ресторан. Музыка, певица, танцы. В дальнем углу, за столиком, на котором стоит сиротливо бутылка с водой, ждут кого-то Жорес и его приятели, бывший "подпольщик" старик Меир Гуревич в новеньком "жениховском" костюме, плосколицый Вадик, бывший "скокарь", молодцеватый Савелий Петров, бывший лейтенант.
- Ну, бывшие, - весело говорит Меир, никогда и нигде не унывающий. Закажем кьянти? Пузатенькую бутылочку.
- Говна-пирога, - отзывается Савелий Петров. - Кто пьет эту кислятину?! Что мы, итальяшки, что ли?!
Сидят скучные, -на чужом празднике. Появляется Мазури, босс итальянской мафии в Нью-Йорке. Ему показывают на группу русских. Он издали приглядывается к ней, затем говорит - Приведите!
..Осень, слякоть. Сильный ветер. Итальянский ресторан "Рома". Идут наши знакомые навстречу сильному ветру. Теперь уж все одеты с иголочки. Жореса относит назад, но он идет...
Итальянец, который их ждал, выводит русских с другого хода, сажает в машину и везет к боссу итальянской мафии. Они движутся по проходным дворам. Сменяются провожатые. Наконец их проверяют на металл, усаживают в плетеные кресла. Это тоже ресторан, но пустой. Откуда-то появляется упитанный улыбающийся Мазури со своими людьми.
Их внимательно выслушивают. Похоже, они нравятся Мазури, эти русские. Образованные. Кончили университеты. Экономист работал с нефтью.
- Так где она находится, эта ваша золотая Тю-умень?.. Сибирия? повернувшись к Жоресу, интересуется Мазури. - И ваша контора там открыла газ для всей Европы?.. Вы тоже были в Сибирии, но вот здесь? - Мазури, взглянув на Меира Гуревича, складывает пальцы решеткой. Как-то он сразу понял, кто есть кто... Даже настороживший Мазури страшноватый монголоидный Вадя вызвал дружелюбную улыбку. Мазури спросил страшноватого: - А вы кто по профессии?
Вадя начал было заикаться, в досаде рубанул рукой воздух: "Ав-автомат мой зато не за-аика..."
Помолчал Мазури, казалось, все уразумел и тут вдруг спросил: -Вы не от Ельцина?
У старика Меира от хохота начался нервный тик.
...-Но в России полно работы, - продолжал свое Мазури. - Пошли бы к Ельцину... - Мазури достал из пиджака сигару, чиркнул бензиновой зажигалкой в виде статуи Свободы. - Вы хотите работать. Много работать. Он бы вас не понял?
- В России можно работать, - мягко пояснил Меир. - Но нельзя зарабатывать. Это государство велфера. Там даже со сцены поют: "Хочешь жни, а хочешь куй, все равно получишь... велфер".
- Все государство на велфере?.. Нет, это невозможно понять. как же становятся богатыми? В Италии русские скупают лучшие курорты...
- Воруют! - мрачно объяснил Вадя.
Мазури улыбнулся. И, вздохнув, перешел к делу: - Бензин? - задумчиво произнес он. - Прекрасная идея. Главное, оригинальная, - в голосе его чувствовалась ирония. - В Нью-Йорке жить нельзя от бензинового смрада... Ну, ладно, бензин. Но это большие деньги...А мы вас не знаем!
- Неужели, господин Мазури, мы такие дураки, - воскликнул Жорес с очевидной всем искренностью, - прийти к вам, взять деньги и скрыться. Вы бы нас и под землей нашли...
Итальянцы расхохотались.
Русаки вышли от итальянцев на улицу, пританцовывая, хотя еще не очень веря удаче. Расходиться по домам в такой час не хотелось.
- Двигаем в русскую сауну, - предложил Савелий Петров, щелкнув пальцем по своей шее. Все улыбнулись этому привычному знаку: где еще можно хорошо выпить-закусить, как не в русской сауне
У сауны их ждет разочарование. Написано торопливо:
"Санитарный день".
В санитарный день сауна закрыта. Но к ней движется группа возбужденных чем-то людей, они все знакомы друг с другом. Герои недоумевают. Среди пришедших Леонид, тот самый, самолетный. "Брат", как тот выразился... Он заметил Жореса, машет ему и его спутникам рукой: мол, привет!.. Задержался на мгновение: - Извините, сегодня здесь встреча друзей. - Поколебавшись секунду-другую: - Но вы же мой названый брат. Слово нe воробей. И, предполагаю,человек нетрепливый...
Небрежно бросает стражам: - Со мной .люди!
И они входят вместе с Леней-Доктором в раздевалку, потом и в парилку.
Большая, отделанная тесом сауна. Разворачиавается в ней невиданное зрелище. Вряд ли жители Нью-Йорка часто смотрят подобные "передвижные выставки", хотя она. строго говоря, на спинах, руках и плечах лишь нескольких купающихся. Все они не очень молоды. Лет этак от тридцати до сорока. На теле учасгников "санитарного дня" художественно вынолненные наколки, которые обычны у российских уголонников с тюремным стажем. У рябого гиганта но кличке Корзубый банальные: "Не забуду мать родную", "Раб КПСС'".
Бывший солдат Костя-Афганец, узкоглазый бурят, не терпит унылой банальности старых воров, лишенных выдумки: на его могуче-бугристых телесах целая политическая программа; на одной стороне груди искусно выколот тушью абрис Сталина, трубка, усы. на другой --абрис Ленина в кепочке, и под ними надпись славянской вязью: "Пусть арфа сломана, аккорд еще рыдает".
Костя принес ящик баночного пива, связку воблы на веревочке. Нее тут же потянулись к банкам, принялись вскрывать или прокалывать банки, рвать зубами воблу. Костя достал из своей противогазной сумки шматок сала и солдатскую кружку из жести, что вызвало чей-то восхищенный возглас; "Ну, жох! Сюда литровка войдет' Из такой только и дуть..."
Явно здесь "семейная встреча" каких-то криминальных "авторитетов". а также их помощников, допущенных на встречу главарей. Многочисленная. числом в армейский взвод, охрана из бывших спортсменов сидит кружком у пула, вспоминает прошлое, смеется. поздравляет худющего ушастого Исаака-Цаплю, которого только что освободили из тюрьмы, за большие деньги, до суда. С уважением произносят:
- Сто тысяч отдали? "Кешем "? До суда свободка или с концами?
Спрашивают почему-то не у Цапли, а у Лени-Доктора, затем одобрительно хлопают Исаака-Цаплю по костлявой спине, отчего тот вздрагивает всем своим длинным телом, как лошадь. Поглядывают на его черные, в краске, пальцы: -На рояле заставляли играть, да?
"Пылесос" в своих очках-бабочках и гигант Корзубый заинтересованно листают американский журнал "Тутти" - о татуировках. Журнал на глянцевой бумаге, вызывает разочарование. Корзубый не постигает, отчего ему так не нравится искусство американских наколок. Нервный, порывистый "Пылесос" сообразил:
- Унас наколки вместо погон. Сразу видно, кто ты шестерка или вор в законе. А здесь что? Фуфло! Картинки для матросов-блядей радовать.
Леню-Доктора плотно обступили дружки, ждущие новостей и деловых предложений.
- "Деньги - точка опоры ума", - сказал Бальзак, - роняет Леонид. В публичных прениях он всегда ссылался на авторитеты: -Так где же ваш ум? Зелененькие где? Воздух? Лежебоки. Что скажете в оправдание?..
- Здесь не как в России, - оправдывается гигант Корзубый. - В богатых домах домовые, "дормены" называются, в банках электрика...
- Кто же работает как при Ленине? - удивляется Леня-Доктор. - Хочешь выжить - меняй профиль. И привычки. Вы здесь не бандюги-"утюги", не "скокари" квартирные: американец в карманах и комодах больших сумм не держит... Не затем приехали. Мы кто? Мы- санитары леса. Чистим природу от недоумков, фраеров с толстыми портфелями. Российские банки ныне берут не "медвежатники", вроде нашего Пылесоса...
- Много ты знаешь, - обиженно встрял очкастый крепыш , по лагерной кликухе Пылесос, расписанный над пупком славянской вязью: "Хочешь жить уйди с дороги".
...Бывшую нашу Родину потрошат фраера. Дилетанты, - продолжал Леня, махнув рукой Пылесосу: мол, заткнись, не о тебе речь. - "Новые русские" кто? Наполовину бывшие коммуняки, вывозят миллиарды, не ведая нашего железного закона - "Отдай положенное!"
Пылесос вдруг взрывается язвительным хохотом. Смеется мстительно, неостановимо, наконец поясняет:
- Смотрю, Леня, на твою гладкую физию, а видится мне, какой она была, когда мы в лагерном БУРе подкоп вели к бабам. Ты рванулся к бабам первым, как закопершик. Оказалось, мы прорылись к лесбиянкам. Разукрасили они твою физию будь-будь!
Похохотали почти дружелюбно, и разговор, естественно, принял новое направление.
- Здесь к бабе не подойдешь, - пожаловался Костя-Афганец. - Положил ей ладонь на жопу - в суд тянут.
- А ты не клади, - продолжал язвить Пылесос. - Как сказано, лучше выпить водки литр, чем лизать соленый клитор...
- Плоды демократии,-басовито разъяснил Муса-Карабах.- Все мужики гомики, все бабы - лесбиянки. У нас такой демократии в лагерях навалом... Куда идет Америка?
Пока он философствовал, Пылесос вытащил у него из заднего кармашка джинсов кредитную карточку и, сдернув с него джинсы вместе с трусами, провел ею посреди его большой задницы. - Стольник списал с тебя! - обрадовал. Гони монету.