– Возможно, над этим не придется долго размышлять, и подразделение по борьбе с терроризмом избавит тебя от необходимости возиться с Нальгиевым? – сделал предположение Лицкявичус.
– Ну, а ты-то чем собираешься заняться?
– Съезжу навестить Агнию, посмотрю, как у нее дела.
– Есть надежда, что старые антибиотики подействуют против нового штамма?
– Может, ослабят его, но вряд ли победят. Для нас главное, чтобы пневмония при этом протекала по возможности легко, и, надеюсь, Карелину удастся этого добиться… Потом я намерен побеспокоить одного своего приятеля в Луисвилле и выяснить у него, как вакцина от «испанки» могла попасть к нам.
– Приятель – американец, что ли?
– Чистокровный. Если такие бывают, конечно, принимая во внимание историю США. Не факт, что он станет со мной говорить, но попробовать стоит.
– И чего ты надеешься этим добиться?
– Сомнительно, что «Медресурс» самостоятельно работал над вирусом – у них просто нет для этого возможностей. Думаешь, почему стало известно о том, что американцы откопали ту тетку с Аляски?
– Пресса пронюхала?
– Точно! Сделать такое втайне практически невозможно – даже при участии всех средств, доступных военным. Рано или поздно, но правда всплывет, поэтому надо делать хорошую мину при плохой игре и рассказывать сказки о «всеобщем благе», а не о секретном биологическом оружии. Но как «Медресурс» добыл вирус? Это потребовало бы слишком серьезных капиталовложений и исследований, а кто они, собственно, такие? Всего лишь небольшая фармацевтическая компания, даже не входящая в состав военно-промышленного комплекса!
– Они могли купить вирус?
– Это незаконно.
– Или украсть.
– Как ты понимаешь, это еще более незаконно. Короче, что-то во всем этом деле не так. От него несет сильным душком, и необходимо как можно скорее выяснить, из какого источника он исходит.
Все то время, что Лицкявичус общался с Карпухиным, Трофименко благоразумно помалкивал. Однако стоило Андрею отъехать, парня словно прорвало.
– Артем Иванович, так дело не только в убийстве Кармина, но и в каком-то новом вирусе? Неужели профессор занимался противозаконной деятельностью – одни акции «Медресурса» чего стоят!
– Слишком много вопросов сразу, стажер! – отозвался майор. – Просто выяснилось, что в деле гораздо больше фигурантов, чем казалось на первый взгляд. Обычно так и бывает, если ведешь расследование, как положено, а не вцепляешься зубами только в одну, наиболее очевидную версию. Может, конечно, получиться, что самая простая версия как раз и является единственно правильной, но по крайней мере совесть твоя как сыщика останется чиста. Понял или повторить?
– Понял, товарищ майор. А куда мы сейчас-то едем?
– У меня появилась парочка вопросов к мадам Ерошкиной – надо бы перетереть кое-что… Ты торопишься?
– Я ж на службе, Артем Иванович!
– Тогда перекусим где-нибудь, а потом навестим ныне почтенную матрону.
* * *Олег сидел в предбаннике реанимационной палаты, куда спешно перевели Агнию после того, как стало ясно, что пневмонию остановить не удастся.
– Не стоит беспокоиться, – сказал Карелин Олегу. – Это было предсказуемо.
Голос юнца звучал уверенно, но Олег не верил ни единому слову: если все так замечательно, то почему ему не позволяют увидеться с женой? Однако Александр стоял насмерть, и в конце концов Олегу пришлось удовольствоваться местом перед самыми дверьми, куда притащили небольшой диван, чтобы обеспечить ему хотя бы мало-мальски комфортное ожидание.
– Как долго это продлится? – спросил Олег у Карелина.
– Не больше суток, – спокойно ответил тот.
Шилов ненавидел состояние бездействия, когда ничего от него не зависит. Особенно сильно его задел тот факт, что Лицкявичуса к Агнии пустили, хотя он и не близкий родственник – как это понимать? Ладно, был бы он вирусологом, как Карелин или Рыжов, а так…
Добрая медсестричка принесла пластиковый стаканчик с кофе из автомата на первом этаже. Он предпочел бы кофе получше, сваренный по всем правилам, так как пил его крайне редко. Но, как говорится, дареному коню…
– Не волнуйтесь, – сказала девушка, слегка погладив Олега по плечу. – Все будет хорошо!
Как же он ненавидел эти фальшивые улыбки и нарочитый оптимизм – сам прибегал к такому оружию, когда дела шли плохо.
Едва сестра удалилась, как дверь на лестницу распахнулась, и в предбанник влетела не кто иная, как Лариска, лучшая подруга Агнии. Наверное, ее предупредила мать Агнии, так как Олегу даже в голову не пришло позвонить женщине, хотя теперь он подумал, что, вероятно, это следовало сделать.
– Как она? – выпалила Лариса, и в ее тоне, как и во всем встрепанном внешнем виде, Олегу почудился скрытый подтекст, словно подруга Агнии имела что-то против него лично. Странно, ведь она всегда хорошо к нему относилась!
– Пока неясно, – ответил он честно. В данных обстоятельствах, как бы эгоистично это ни выглядело, Олегу казалось правильным, что кто-то еще разделит его волнение.
Агрессивный взгляд, брошенный на него после этих слов, был Олегу непонятен.
– Слушай, Ларис, – устало произнес он, с трудом скрывая раздражение, – если у тебя есть, что сказать, выкладывай, потому что я не в настроении боксировать, тем более что не представляю, с чего такая немилость с твоей стороны?
– Не представляешь, значит?
Уперев руки в тощие бока, женщина на десятисантиметровых шпильках возвышалась над Олегом, по-прежнему сидящим. Она походила на цаплю, застывшую посреди пруда. У них с Агнией в спальне висит такая китайская картина, выполненная из поделочных камней: какой-то мелкий водоем, камыши и нахохлившаяся желтая птица, застывшая в воде.
– Как ее зовут? Кто она вообще такая?
Олег уставился на Лариску ошарашенным взглядом.
– Она? – переспросил он. – Кто – она-то?
– Да баба та, блондинка, вот кто! Послушай, Шилов, ты из меня дурочку не делай, ладно? Корчишь тут из себя примерного мужа, дежуришь у палаты и делаешь вид, что до смерти обеспокоен… Может, надо предупредить девицу, что немного задержишься, а?
По тому, как краска медленно сползала с лица Олега, Лариса поняла, что попала в точку. Она знала, что сейчас не самый подходящий момент для выяснения отношений, но обида за подругу и злость на этого холеного, привлекательного мужчину, испуганно глядящего на нее, взяли верх.
– Я… – пробормотал он, тщетно пытаясь достойно выглядеть. – Да с чего ты взяла?!. Какая блондинка…
– Брось, Шилов, ты отлично понимаешь, о ком я говорю! – сердито отмахнулась Лариска. – Мы с Агнией видели вас вместе, а до этого она «срисовала» вас в центре. Ты попался, так что не вздумай вилять и отвечай прямо: у тебя с той бабой все серьезно или как?
– Это вовсе не то, что ты думаешь…
– Господи, ну почему вы всегда произносите одну и ту же фразу?! – всплеснула руками Лариска.
– Я не обязан перед тобой отчитываться! – включил защитные механизмы Олег.
– Какая неожиданность – еще одна идиотская отговорка! Послушай меня, Шилов, я скажу только один раз, а потом… потом я просто убью тебя тем, что попадется под руку. Пусть меня посадят, но я ни минуты не пожалею о содеянном! Так вот: ты свою белобрысую мымру отправишь подальше, чтобы Агния, когда поправится, больше никогда ее не видела и даже не слышала о ней, уяснил?!
Несмотря на субтильное телосложение, создающее превратное впечатление о том, что Лариску можно легко сломать, сжав в области талии указательным и большим пальцами, сейчас она смотрелась по-настоящему угрожающе. Ее светлые глаза метали молнии, а накрашенные, как всегда ярко, губы сжались в тонкую полоску. Олег хотел было что-то возразить, но сдался и тихо буркнул:
– Уяснил.
Не ожидавшая столь быстрой капитуляции Лариса растерялась.
– Она уезжает в Москву на следующей неделе, – сказал Олег, не глядя на нее. – Больше Агния с ней не встретится.
Выпустив пар, Лариса почувствовала себя опустошенной.
– Подвинься! – приказала она, и Шилов молча повиновался. Опустив голову на тонкие и гибкие, как ивовые ветки, руки, женщина пробормотала: – И как ты вообще до такого дошел, а, Шилов? Уж кто-кто… Кто она вообще такая, ты можешь сказать?
– Ее зовут Жанна, Жанна Лопырева. Это она предложила мне принять филиал московской клиники, и мы знакомы уже лет десять.
– Значит, богатенькая «буратина», да?
– Все совсем не так!
– А как? Ты натянул Агнии нос со старой знакомой и утверждаешь, что все было не так?!
– Мы ничего не планировали заранее…
– Ну разумеется – так всегда и бывает! Долгие деловые переговоры, плавно переходящие в прогулки по парку и неизбежно в постель… Кого ты дурачишь, Шилов?
– Агния… Почему она ничего?..
– Почему тебе не сказала? Ну, во-первых, она женщина с головой и не склонна терять ее при первом порыве ветра. Сначала она хотела все выяснить. Кроме того, Агния тебя любит. Может, не хотела доводить до скандала, откуда мне знать? В любом случае я тебя предупредила: если хочешь уйти, уходи – она переживет! Но если собираешься и дальше крутить с этой… Жанной, имей в виду: я – твой самый злейший враг. Знаешь, сколько в моей жизни было таких «случайностей», когда мужик, едва выскочив из моей койки, тут же принимался жадно глазеть по сторонам в поисках свежатинки? Такими, как Агния, не разбрасываются!
– Да знаю я, знаю… Ларис, я же тоже ее люблю, иначе ни за что не женился бы – один брак уже рухнул, так с чего бы я снова в петлю-то полез? Просто… Агния в последнее время изменилась, стала другой, более приватной, что ли, понимаешь? Раньше мы все обсуждали, рассказывали друг другу о работе, о своих делах, даже о неприятностях, а теперь она все чаще переводит разговор на другую тему, стоит завести речь о пресловутом ОМР!
– Да она же больше там не работает, помнишь?
– И все равно поддерживает связь с членами Отдела, с этим Лицкявичусом…
– Ты что, Шилов, никак ревнуешь?! Так вот, я понятия не имею, есть ли у тебя причина волноваться на этот счет, скажу только одно – если Агния полюбит другого, она сразу же уйдет, а не станет, как ты, скакать между двух деревьев и пускать слюни в обе стороны… А теперь расскажи мне, что говорят врачи.
* * *Квартиру еще не начали обустраивать: несмотря на почти законченный ремонт, мебели явно не хватало, поэтому Яна усадила Карпухина на единственный имеющийся в комнате стул, а для Трофименко притащила табурет из кухни. Сама хозяйка встала спиной к окну, опершись на широкий пластиковый подоконник. В соседней комнате, также почти пустой – здесь стояла только детская кроватка, – играла ее дочь. Девочка на минутку выбежала посмотреть, кто пришел, и тут же ускакала к своим куклам и мишкам, которые, конечно же, гораздо интереснее каких-то незнакомых дядек в потертых джинсах. Любопытно, что на этот раз Ерошкина выглядела иначе, чем во время читки завещания профессора, – никаких колготок в сеточку, густо подведенных глаз и ногтей в стиле «Семейки Адамс». Девушка надела домашнее платье и тапочки с помпонами, заплела волосы в косичку и уложила вокруг головы. Все эти перемены сделали ее лет на десять моложе, и он начал понимать, что привлекло пожилого Кармина в этой юной особе.
Сама Яна встретила майора словами:
– Хорошо, что вы пришли – я уже собиралась вам звонить.
– Правда? И зачем же? – удивился он.
– Вот, получила по почте, – и девушка протянула Карпухину бумажку.
– Бандероль до востребования? – озадаченно пробормотал он, глядя на нее.
– От Якова Борисовича. Странно, да?
– Более чем… – Как и то, что Яна называет профессора по имени-отчеству: интересно, в личном общении они также придерживались старомодного обращения? – А что это за адрес на штампе?
– Так мы раньше с дочкой в Сиверской жили. Яша к нам туда каждую неделю приезжал, но в разные дни, чтобы сестра не догадалась…
– Вы жили в Сиверской?!
Такого поворота майор никак не ожидал. Значит, вот что делал профессор в маленьком городишке, где и попал под поезд, – навещал свою женщину, вместо того чтобы поехать в Москву, как говорил сестре!
– Ну да, – пожала плечами Яна. – В доме барачного типа. Ни канализации, ни отопления – можете себе представить?
Карпухин очень даже мог: когда он был начинающим следователем, сразу после института, ему приходилось жить в пригороде. Сейчас это место вошло в городскую черту, построили высотки, разбили парки и оборудовали автостоянки, а во времена его юности такие, как Артем, иногородние выпускники юрфака селились в домах, подобных тому, о котором рассказывала Ерошкина. Он жил там в компании двух семейств алкоголиков со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая пьяные дебоши и мордобитие. Именно там Артем прошел свою первую практику по «работе с населением». Наверное, Яна рада-радешенька оказаться в таких потрясающих условиях после того места, где ей приходилось жить, а вернее, выживать.
– Когда работала в Институте Пастера, – продолжала девушка, – я с подружкой квартиру снимала в Питере – не намного лучше барака, правда, зато от работы недалеко. А эта зараза меня выжила обратно, в тмутаракань!
– Зараза?
– Ну да, Шарипова – зараза и есть, по-другому и не назовешь!
– Так это она вас выжила?
– А кто же еще? Господи, как она на меня зыркала! Как только просекла, что Яков Борисович на меня внимание обратил, так сразу стала придираться, задания какие-то дурацкие давать, как Золушке, честное слово! А потом вообще стала всем напевать, что я, дескать, воровка – реактивы дорогостоящие ворую. Ей, конечно, поначалу никто не верил, так она обыск у меня в шкафчике вздумала учинить!
– И что, нашла что-нибудь?
– А как же! Несколько наборов красителей – для окрашивания кислотоустойчивых микроорганизмов, к примеру, метахроматические красители по Альберту и Нейссеру… А они, между прочим, дорогущие, каждый набор по полторы-две штуки рублей стоит! Это не считая заграничных реактивов, те вообще за евро покупаются…
– Зачем вам все это?
– Вот и я о том же спросила. Продать – так это нужно знать, кому, да и в работе я сильно нуждалась, хотела в Питере зацепиться, чтобы не возвращаться в свой клоповник…
Яну можно было бы заподозрить в корысти, если бы она так свободно и просто не рассказывала о себе.
– Но Шарипова и слышать ничего не хотела, кричала, что им «с таким трудом достаются все эти препараты, ведь они такие дорогие»… Короче, Якову Борисовичу пришлось меня попереть, иначе она бы от него просто не отстала! Я потом уже узнала, что эта баба не только со мной так поступила, она выживала всех, кто ей не нравился.
– Поподробнее, если можно! – попросил немало заинтересованный Карпухин.
– А тот же Антон Громов, скажем: именно стараниями Шариповой у них с Яковом Борисовичем отношения испортились. Когда я работала в лаборатории, они душа в душу жили, а потом Яков Борисович рассказал мне, что Громов ушел… До этого Шарипова выгнала отличную тетку, Ольгу Мирзоеву, которая с Яковом Борисовичем, между прочим, пятнадцать лет проработала!
– Вы в курсе, почему это произошло?
– Наверняка дело было в должности заместителя руководителя лаборатории. Яков Борисович собирался назначить на эту должность Мирзоеву, когда его старый зам загремел в больницу и потом вышел на пенсию по состоянию здоровья. Затем на это место планировался Громов – и его она…
– А в периоды между увольнениями планируемых замов это место занимала Шарипова, я правильно понимаю?
– Правильно.
– Но почему профессор не подумал о том, чтобы назначить ее, раз уж она так мечтала продвинуться?
– Не нравилась ему Шарипова, понимаете? Да она никому не нравится – вы-то сами ее видели?
Майору пришлось признать, что нынешняя и. о. и в самом деле вызывает мало симпатии.
– А почему же тогда он с ней не расстался? – решил расставить все точки над «i» Карпухин. – Ведь руководитель лаборатории сам принимает решения насчет того, с кем хочет или не хочет работать?
– Сама не знаю… Создавалось впечатление, что Яков Борисович ее терпеть не может, но в то же время не в состоянии с ней расстаться. Шарипова была незаменима, когда требовалось что-то достать, выбить – у нее просто невероятно упорный характер и куча полезных знакомств… Кстати, наверное, дело именно в знакомствах: как выгонишь человека, который приносит столько пользы, особенно если можно одновременно вызвать гнев на «самом верху»?
– Думаете, Шарипова мечтала занять место профессора? – задал вопрос майор.
– Шарипова? – Глаза девушки широко раскрылись при этом предположении. – Да что вы, глупости какие! Она все равно не смогла бы работать самостоятельно – Яков Борисович всегда мне это говорил. Другое дело – должность заместителя, это как раз по ней: и мыслить неординарно не требуется, и начальница вроде бы. Теперь я понимаю, как давно она к этому шла… Антона-то она вовремя выжила, да только вот Яков Борисович незадолго до гибели собирался просить Громова вернуться!
– Неужели? – встрепенулся Карпухин, бросив многозначительный взгляд на стажера, тихо сидевшего на табурете напротив. Поистине, сегодня день великих открытий!
– Ну да, Антон же для этого к нему и приезжал…
– Антон приезжал к профессору? А когда, не припомните?
– Да тут и припоминать нечего – в тот самый день, когда Яков Борисович…
– Вы были правы, товарищ майор! – не сдержался стажер, и Карпухин осуждающе на него посмотрел. – Значит, Антон Громов не виноват, да? Зачем ему было убивать профессора, если тот намеревался взять его обратно?
– Совершенно незачем! – подтвердила Яна. – А вы что, Антона подозревали? Ну и ну!
– Если бы я знал о вашем существовании, – сказал Карпухин, – то эта информация всплыла бы гораздо раньше, но вы ведь даже на похороны не пришли!
– Я уже говорила, как это получилось: я же не знала, что Якова Борисовича больше нет! Если бы адвокат не позвонил…
– Никто вас ни в чем не обвиняет, – успокаивающе сказал майор. – Расскажите, как проходила встреча профессора и Громова.
– Да я ведь при этом не присутствовала! – развела руками девушка. – Яков Борисович сказал, что придет Громов, но в доме он всего минут пять пробыл, а потом они куда-то пошли.
– И долго отсутствовали?