Дарудж пошел за стариком. — Пробуждение? Кто может пробудиться?
Дарист не отвечал.
Ступени были стертыми и скользкими, разными по высоте. Казалось, они никогда не кончатся. Холодная вода украла силы Резака, шаги его всё замедлялись. Снова и снова Дарист останавливался подождать его, но ничего не говорил. Лицо Анди было замкнутым.
Наконец они вышли на ровную площадку; вдоль стены шел ряд колонн из грубо отесанных кедровых стволов. Туманный и сырой воздух наполнил аромат свежей древесины. Вокруг никого не было видно. — Дарист, — спросил Резак, пока они шли по ровному месту, — мы еще под уровнем земли?
— Да, но выше пока не поднимемся. Остров в осаде.
— Что? Кто такие? А Трон?
Дарист замер и резко повернулся, глаза засветились ярче. — Неосторожно заданный вопрос. Что привело тебя, человек, на Плавучий Авалю?
Резак колебался. Нынешних правителей Тени и Тисте Анди отнюдь не соединяет давняя любовь. Котиллион не намекал на новые контакты с Детьми Тьмы. Они ведь размещены здесь именно для того, чтобы истинный Трон Тени оставался не занятым. — Меня послал один маг… ученый, штудии которого доказали, что остров и то, что на нем, попали в опасность. Он желал узнать сущность угрозы.
Дарист чуть помедлил, прежде чем ответить. Лицо оставалось непроницаемым. — И как зовут твоего ученого?
— Э… Барук. Вы его знаете? Он живет в Даруджистане…
— Находящееся вне острова меня не касается, — отрезал Тисте Анди.
«Вот почему, старик, вы попали в беду. Котиллион был прав». — Тисте Эдур вернулись, так? Чтобы заявить права на Трон Тени. Но Аномандер Рейк оставил вас здесь, обнадеженный…
— Он еще жив, правильно? Если возлюбленный сын Матери Тьмы недоволен тем, как мы исполняли задание, мог бы придти и сказать самолично. Тебя не маг людской расы сюда заслал, верно? Ты склоняешься перед Носителем Драгнипура? Значит, он обновил притязания на кровь Анди? Отрекся от крови Драконов?
— Я не могу знать…
— Он ныне выглядит старцем — еще дряхлее, нежели я? А, вижу правду по твоему лицу. Он не таков. Что же, можешь идти и сказать ему…
— Погодите! Я не служу Рейку! Да, я видел его и не так давно, и он выглядел молодым и здоровым. Но я не склонялся перед ним — видит Худ, он тогда был слишком занят! Слишком занят, сражаясь с демоном, чтобы общаться со мной! Наши пути пересеклись случайно. Не знаю, о чем вы говорите, Дарист. Простите. Я не в том положении, чтобы искать его и передавать любые ваши послания.
Тисте Анди еще немного посмотрел на Резака, а затем отвернулся и продолжил путь.
Дарудж шел следом, и мысли его были полны смущения. Одно дело — принять задание бога… но, чем дальше он заходит по ужасному пути, тем менее значительной персоной себя чувствует. Споры между Аномандером Рейком и этим Анди с Плавучего Авалю… ну, не его дело. План состоял в незаметном проникновении на остров. Нужно было определить, действительно ли Тисте Эдур его нашли — хотя как Котиллион смог такое заподозрить, оставалось загадкой.
«Но, подозреваю, мне есть о чем подумать. Чтоб тебя, Резак — Крокус не задавал бы вопросов! Видит Маври, он колебался бы дольше, принимая предложение Котиллиона! Если бы вообще принял!» Новая личность наложила некие ограничения — а он-то считал, что ищет новую свободу. Теперь же кажется — истинно свободен был как раз Крокус!
Свобода вовсе не означает счастья. Но жить свободно — жить без ответственности, привязанности, без давления обстоятельств. «Увы, мысли мои омрачены. Я жалею себя и предвкушаю истинное горе, оно все ближе… нет, нет, она должна выжить! Она где-то наверху. На осажденном острове…» — Дарист! Прошу, погодите немного!
Высокий мужчина остановился: — Не вижу причины отвечать на твои вопросы.
— Я тревожусь… о спутнице. Если она жива, она где-то наверху. Вы сказали, вас атакуют. Я боюсь…
— Мы ощущаем присутствие чужаков, Резак. Над нами есть Тисте Эдур. Но больше никого. Она утонула, твоя спутница. Нет смысла хранить надежду.
Дарудж вдруг сел на пол. Его тошнило, сердце наполнилось тоской. И отчаянием.
— Смерть не всегда дурная участь, — сказал сверху Дарист. — Если она была подругой, тебе недостает ее компании, и вот истинный исток горя — ты горюешь по себе. Мои слова могут тебя расстроить, но я говорю исходя из опыта. Я ощутил смерть многих сородичей, я скорблю по пустотам, оставшимся в моей жизни. Но потери лишь облегчают мою неминуемую кончину.
Резак уставился на него: — Извините, Дарист. Вы можете быть старцем, но вы также треклятый дурак. Начинаю понимать, почему Рейк забыл про вас. Ну-ка, соизвольте замолчать. — Он встал, чувствуя пустоту внутри, но полный решимости не сдаваться в плен угрозе нападающего отчаяния. Ибо сдача — вот то, что совершил этот Анди.
— Твой гнев не огорчил меня, — сказал Дарист. Он отвернулся и указал на широкую дверь впереди. — Там ты сможешь найти место для отдыха. Там же лежат и твои вещи.
— Вы ничего не расскажете о битве наверху?
— Что тут рассказывать, Резак? Мы проиграли.
— Проиграли! Сколько вас осталось?
— Здесь, в Твердыне Трона, только я. Ну, тебе лучше отдохнуть. Скоро у нас появится компания.
* * *Рычание ярости заставляло дрожать кости Онрека, хотя она знал, что спутник ничего не ощущает. Это вопли духов — двух духов, запертых в громоздких звериных статуях, что высятся на равнине.
Облачный покров сверху разорвался, превратившись в отдельные полосы. Три луны плыли по небу, но были там и два солнца. Свет постоянно менял оттенки, пока луны кружились на невидимых привязях. Странный и неуравновешенный мир — так думал об этом Онрек.
Буря истощилась. Они выжидали под защитой небольшого холма, пока непогода бушевала вокруг циклопических статуй, пока бешеный ветер выметал пустые улицы разрушенного города за ними. Теперь же воздух наполнился теплом.
— Что видишь, Т'лан Имасс? — спросил Тралл, сидевший спиной к статуям.
Пожав плечами, Т'лан Имасс наконец переменил позу, отвлекшись от долго созерцания сооружений. — Тут есть тайны и, подозреваю я, тебе известно больше, чем мне.
Тисте Эдур недоверчиво поглядел на него. — Вряд ли. Что тебе известно о Гончих Теней?
— Очень мало. Логросы лишь однажды сталкивались с ними, очень давно, во времена Первой Империи. Их семь. Служат неведомому хозяину, но склонны к разрушению.
Тралл странно улыбнулся, а потом спросил: — Первой Империи людей или вашей?
— Я мало знаю об империи людей. Однажды мы пришли в ее сердце, Тралл Сенгар, чтобы ответить на хаос Солтейкенов и Д'айверсов. Гончие не показывались во время той резни. — Онрек глянул назад, на огромного каменного пса. — Гадающие по костям, — произнес он медленно, — верили, что создавая образ духа или бога, ты пленяешь в изображении его сущность. Даже узор из камней на земле ограничивает свободу. Как хижина определяет пределы власти смертного, так духи и боги запечатываются в особом месте, в земле, камне или дереве… или некоем объекте. Так сила сковывается и становится управляемой. Скажи, вы, Тисте Эдур, возразили бы на это?
Тралл встал на ноги. — Думаешь, мы построили эти гигантские статуи, Онрек? Ваши Гадающие также верят, что сила начинается как нечто бесформенное и потому бесконтрольное? И что вырезать образ — или сделать круг камней — означает наложить порядок на силу?
Онрек склонил голову набок и помолчал. — Тогда так, должно быть, мы создаем богов и духов. Вера требует формы, а формирование оживляет сущее. Но разве не так и Тисте Эдур созданы Матерью Тьмой? Разве не богиня создала вас?
Улыбка Тралла стала шире: — Я говорил о статуях, Онрек. Но отвечу тебе — я не знаю, чьими руками созданы Тисте Эдур. Что до Матери Тьмы, возможно, она нас не создала, в лишь разделила то, что было слитным.
— Разве вы не тени Тисте Анди? Оторванные, свободные по милости богини?
— Но, Онрек, все мы были оторваны.
— Две Гончих здесь, Тралл Сенгар. Их души пленены камнем. И еще кое-что следует заметить — эти подобия не отбрасывают теней.
— Как и сами Гончие.
— Если они лишь отражения, тогда должны быть Гончие Тьмы, от коих они оторваны, — настаивал Онрек. — Но нет сведений о таких… — Т'лан Имасс вдруг замолчал.
Тралл же засмеялся. — Кажется, ты знаешь о Первой Империи людей больше, чем хочешь показать. Как там звали тирана-императора? Ладно. Мы должны идти вперед, к вратам…
— Дессимбелакис, — шепнул Онрек. — Основатель Первой Империи людей. Давно сгинувший ко дню безумного Ритуала Зверя. Было поверье, что он… перетек…
— Д'айверс?
— Да.
— И сколько зверей?
— Семь.
Тралл уставился на статуи и взмахнул рукой: — Мы их не строили. Нет, я не знаю точно, но сердцем не чувствую… симпатии. Т'лан Имасс, на мой взгляд, они зловещие и жестокие. Гончие Теней не были достойны поклонения. Они поистине несвязанные, дикие и смертельно опасные. Чтобы истинно владеть ими, нужно сидеть на Троне Тени. Быть владыкой Королевства. И более того, нужно сначала стянуть воедино распавшиеся фрагменты. Снова сделать Куральд Эмурланн целым.
— И сколько зверей?
— Семь.
Тралл уставился на статуи и взмахнул рукой: — Мы их не строили. Нет, я не знаю точно, но сердцем не чувствую… симпатии. Т'лан Имасс, на мой взгляд, они зловещие и жестокие. Гончие Теней не были достойны поклонения. Они поистине несвязанные, дикие и смертельно опасные. Чтобы истинно владеть ими, нужно сидеть на Троне Тени. Быть владыкой Королевства. И более того, нужно сначала стянуть воедино распавшиеся фрагменты. Снова сделать Куральд Эмурланн целым.
— Этого и желают твои сородичи, — прогудел Онрек. — Такая возможность меня тревожит.
Тисте Эдур внимательно поглядел на Имасса и пожал плечами: — Я не разделял твоего беспокойства — вначале. Оставайся мои сородичи… чистыми, я был бы сейчас рядом с братьями. Но иная сила действует за завесой — не знаю, кто или что, но я рад бы был сорвать завесу.
— Зачем?
Тралл вздрогнул от такого вопроса. — Потому что она превратила мой народ в мерзость, Онрек.
Т'лан Имасс двинулся к проходу между двумя ближайшими статуями.
Чуть помедлив, Тралл пошел за ним. — Полагаю, тебе такое незнакомо: видеть, как твой род падает в ничтожество. Видеть, как гниет дух всего племени, раз за разом пытаться открыть ему глаза — ибо твои глаза открыты благодаря некоему случаю.
— Верно, — ответил Онрек. Ноги его глухо стучали по мокрой земле.
— Это не простая наивность, — продолжал Тисте Эдур, хромая за спиной Онрека. — Наше отрицание добровольно, наше равнодушие служит, потакает самым низменным нашим страстям. Мы долгоживущий народ, склонившийся перед краткосрочными интересами…
— Если ты находишь это необычным, — буркнул Т'лан Имасс, — значит, сила за завесой нуждается в вас лишь на краткое время. Конечно, если она существует.
— Интересная мысль. Ты можешь быть прав. Вопрос в том — когда исполнится краткосрочный план, что будет с моим народом?
— Вещи, ставшие бесполезными, выбрасывают, — отвечал Онрек.
— Кидают прочь. Да…
— Если, конечно, — прервал его Онрек, — они не станут опасными для того, кто ими пользовался. Тогда правильное решение — уничтожить, едва в них минует нужда.
— Твои слова звенят неприятной истиной, Онрек.
— Я почти всегда неприятен, Тралл Сенгар.
— Уже начал замечать. Ты сказал, души двух Псов пленены в статуях… а в которых?
— Мы между ними.
— Что они там делают, интересно?
— Камень создан, чтобы овладеть ими, Тралл Сенгар. Никто не спрашивает духов или богов, хотят ли они в ловушку образов. Хотят? Нужда в священных сосудах исходит от смертных. Глядя на объект поклонения, мы уверяем себя, что контролируем богов — в худшем случае. В лучшем же — надеемся поторговаться с ними насчет своей судьбы.
— Ты не находишь такие идеи жалкими, Онрек?
— Я любые идеи нахожу жалкими, Тралл Сенгар.
— Думаешь, бестии пленены навечно? Сюда они пришли потому, что уничтожены?
Онрек пожал плечами: — Мне надоела эта игра. У тебя есть знания и подозрения, но ты не хочешь их высказать. Вместо этого ты пытаешься вытянуть из меня всё, что я знаю и чувствую насчет пленных духов. Мне же плевать и на судьбу, и на путь ваших Гончих. Я лишь сержусь, что, раз их убили в каком-то ином мире, остаются лишь пять зверей, которых я мог бы убить. Думаю, убийство Гончей Теней меня позабавило бы.
Тисте Эдур грубо засмеялся: — Отлично. Не стану отрицать, твоя откровенность меня радует. Но, Онрек из логросов, не думаю, что ты ушел бы после яростной схватки с Гончей Теней.
Т'лан Имасс резко остановился и развернулся к Траллу. — Есть камень и есть камень.
— Боюсь, не понял…
Вместо ответа Онрек вытащил из ножен обсидиановый меч. Подошел к подножию ближайшей статуи. Одна лапа твари была больше Т'лан Имасса. Он воздел меч над головой обеими руками, с размаху ударив по черному гладкому камню.
Раздирающий уши треск вырвался в воздух.
Онрек пошатнулся, голова откинулась назад. Трещины пронизали огромное сооружение.
Оно вроде бы пошатнулось — и взорвалось. Поднялась высокая туча пыли.
Тралл с воплем отпрыгнул и замахал руками, потому что пыль окружила го.
Вокруг Онрека что-то зашипело. Он выпрямился и принял защитную стойку, когда в кружащейся дымке появился более темный силуэт.
Последовал второй взрыв — за спиной Т'лан Имасса — и вторая статуя распалась. Спустилась темнота — облака пыли заволокли небо; казалось, горизонты находятся едва в десятке шагов.
Появившийся перед Онреком зверь был высоким — Имасс не достал бы головой до его плеча. Шкура бесцветная, глаза же горят чернотой. Широкая плоская голова, маленькие уши…
Свет двух солнц, пусть ослабленный, сумел пробить завесу пыли — или это был свет лун? — и Гончая отбросила множество теней.
Зверь обнажил клыки, скорее походившие на бивни; губы поползли в зловещей гримасе, показав красные как кровь десны.
Гончая атаковала.
Клинок Онрека стал полуночным пятном, мелькнувшим, чтобы поцеловать мускулистую шею бестии — но встретил лишь пыльный воздух. Т'лан Имасс ощутил, как могучие челюсти сдавили грудь. Его оторвало от земли. Затрещали кости. Жестокая встряска вырвала меч из рук, воин полетел в зернистую тьму…
Чтобы попасть во вторую пару зубастых челюстей.
Кости левой руки раздробило на дюжину осколков; болтавшаяся на сухой коже конечность отлетела.
Вторая встряска, хруст — он вновь взлетел в воздух. Чтобы упасть изломанной грудой на почву. Он перекатился и замер.
В черепе раздавался грохот. Онрек решил рассыпаться пылью — но в первый раз за время своего существования не нашел для этого ни воли, ни, кажется, способностей.
Сила была вырвана у него — Обет разрушен, извлечен из тела. Теперь, понял Онрек, он подобен падшим сородичам, получившим так много физических увечий, что перестали быть Т'лан Имассами.
Он лежал неподвижно, слыша, как тяжелые лапы Пса простучали рядом. Тварь встала над его телом. Запятнанная пылью и грязью морда толкнула его, надавив на сломанные ребра. И поднялась. Он слышал дыхание — звук, подобный шуму волн в прибрежной пещере — и ощущал ее присутствие, словно тяжесть в сыром воздухе.
Долгое мгновение спустя Онрек сообразил, что зверь ушел. Он не слышал тяжелых шагов по влажной почве. Похоже, его сородич тоже исчез.
Затем поблизости зашелестели более легкие ноги; руки перевернули его на спину.
Тралл Сенгар смотрел сверху вниз. — Не знаю, слышишь ли ты, — пробурчал он. — Но, если это послужит утешением, Онрек из логросов… это были не Гончие Теней. О нет, точно нет. Это настоящие Гончие Тьмы, друг мой. Боюсь и подумать, ЧТО ты нынче выпустил в мир…
Онрек сумел ответить, точнее — невнятно проскрипеть: — И вот их благодарность…
Тралл Сенгар оттащил изувеченного Т'лан Имасса к низкой стене городка, усадил. — Хотел бы я знать, чем еще могу помочь, — произнес он, отступив.
— Будь здесь мои сородичи, — ответил Онрек, — они совершили бы необходимые обряды. Отделили голову от тела и нашли подходящее место, откуда я смог бы взирать на вечность. Разрубили бы тело и разбросали куски. Взяли бы оружие, чтобы вернуть в место создания.
— Ох.
— Разумеется, ты этого сделать не сможешь. Значит, я обречен продолжаться, невзирая на горестное состояние. — Тут Онрек медленно встал, скрипя и треща сломанными костями. Летели в стороны мелкие кусочки.
Тралл хмыкнул: — Ты мог бы встать, мне не пришлось бы тебя тащить.
— Сожалею о потере руки, — сказал Т'лан Имасс, осматривая рваные мышцы. — Мой меч эффективнее всего в двуручном захвате. — Он подошел туда, где лежало в грязи оружие. Когда он наклонился, чтобы его взять, отвалилась часть грудной клетки. Выпрямившись, Онрек повернулся к Траллу. — Я более не способен ощутить присутствие врат.
— Они должны быть заметными. Думаю, они в центре города. Ну, разве мы не подходящая пара?
— Удивительно, почему Гончие не убили тебя.
— Похоже, они спешили убежать. — Тралл пошел по улице. Онрек двинулся следом. — Не уверен даже, что они меня заметили — пыль была густой. Скажи, Онрек: окажись здесь другие Т'лан Имассы, они точно проделали бы с тобой всё это? Хотя ты остаешься… функционирующим?
— Как и ты, Тралл Сенгар, я отсечен. От Ритуала. От своего рода. Мое существование бесцельно. Последняя оставшаяся задача — найти сородичей, чтобы сделать должное.
Улицы были покрыты толстыми слоями влажного ила. По сторонам низкие строения, разрушенные выше первых этажей — они также покрыты слизью, сгладившей острые углы. Казалось, город медленно плавится. Примечательных сооружений видно не было, мусор представлял собой только груды грубо обожженных кирпичей. Никаких признаков жизни.
Они шли, пробираясь ужасающе медленно. Улица постепенно стала шире, ее окружили пьедесталы поваленных статуй. В конце виднелся мост. Река превратилась в поток ила. С одной стороны моста скопились груды плавучих обломков, частично заброшенных и на поверхность моста. Среди мусора виднелся небольшой ящик.