Он ползком вернулся к сыроежке, сорвал ее и встал. Девочка сидела на корточках к нему спиной, аккуратно обрывала одну ягоду за другой и отправляла в рот. Неподалеку, возле пня, валялась пустая корзинка. Роберт умышленно наступил на сухую ветку, громко хрустнувшую под ногой, но девочка не обернулась. Тогда он поднял шишку и бросил в черничник.
Девочка повернула голову и улыбнулась.
- Дядя, вы нарочно кидаетесь?
Она говорила по-русски, слегка картавя, и Роберт поспешно мобилизовал все свои знания. Язык он с помощью гипнопедии выучил, но разговорной практики было маловато.
- Это не я, - подойдя ближе, сказал он и тоже присел на корточки. Это, наверное, дятел. Или белка.
Девочка доверчиво подняла светлое личико, посмотрела на сосны, вытерла ладошкой перепачканные черникой губы и сообщила огорченно:
- Я не вижу дятла и белку.
- Ничего, - успокоил ее Роберт. - Еще увидишь. Хочешь, я подарю тебе вот этот красивый гриб? - Он выставил сыроежку перед собой. - Чтобы корзинка не пустовала.
- Не! Там их много! - девочка махнула рукой в сторону ручья.
- А зря! Сыроежки очень хорошие грибы.
- Я знаю. Сыро-ежки, а сырыми есть нельзя!
Девочка с любовью посмотрела на темно-синюю чернику, усыпавшую куст возле ее исцарапанных коленок, и видно было, что ей не терпится продолжить прерванное занятие.
- А почему в корзинку не собираешь?
- А-а! Еще успею!
- Ты меня не боишься?
Девочка округлила голубые глаза.
- А разве вы страшный? Страшнее зверя лесного, чуда морского? Вы здесь живете?
- Да, - несколько рассеянно ответил Роберт, углубляясь на коленях в черничные заросли. Черника оказалась очень вкусной. - В норе у ручья.
- Ух ты! - восхищенная девчушка даже забыла донести очередную ягоду до рта. - Я тоже хочу в норе! А Сережку мы с собой не возьмем, да?
- Почему?
- Потому что он вчера нас с Олечкой прогнал с качелей!
Так они и беседовали, обирая необъятный черничник, причем Роберт не забывал и о корзинке Ирочки (девчушка так и представилась: "Ирочка!"), и когда солнце вскарабкалось выше самых высоких сосен, Роберт уже знал все Ирочкины радости и горести и многое-многое другое. Узнал Роберт, что Ирочка живет с мамой, папой и бабушкой в поселке Большие Поляны, который находится за огромным муравейником, двумя засохшими соснами и прудом, что ей четыре года и что заблудиться в этом лесу нельзя, потому что в садике их многому учили. Она даже нарочно пыталась заблудиться, но ничего не получалось даже убежав далеко-далеко в лес, она знала, в какую сторону нужно идти, чтобы попасть в поселок. Еще узнал Роберт, что никаких зверей она не боится, так как звери давно-предавно не трогают людей. "Это все придумали ученые!" - похвалилась Ирочка и добавила несколько слов, которые повергли Роберта в изумление. "Направленное воздействие на генетический код", - вот что она добавила.
Папа Ирочки был оператором на молочной ферме, мама агрономом, а бабушка работала в научно-исследовательском институте, который находился там же, в Больших Полянах, и выводила, насколько понял Роберт, какой-то невиданный сорт картофеля. Обычно Ирочка ходила в детский сад, но сегодня ей захотелось одной погулять по лесу и она убежала с раннего утра, сказав об этом домашнему киберу, "кибчику".
- Хорошо тебе живется? - спросил Роберт, прерывая, наконец, увлекательное занятие.
Ирочка вздохнула.
- Не! Сережка пристает!
- И все? - Роберт с любопытством посмотрел на нее.
- И все, - подтвердила девчушка, деловито облизывая пальцы.
- А ну, пошли умываться!
Роберт вскочил и Ирочка доверчиво протянула перепачканную черникой ладошку.
Они почти дочиста отмыли губы в холодном ручье, оттерли руки песком и направились к Большим Полянам.
"Провожу ее и пойду дальше", - решил Роберт. Почему-то ему не хотелось опять остаться одному.
Они прошли мимо большого рыжего муравейника, который египетской пирамидой неизвестного муравьиного царя возвышался под раскидистыми еловыми лапами, миновали две сухие сосны и на самом деле вскоре вышли к пруду, окаймленному жесткими зелеными саблями осоки. Ирочка потянула его на пригорок.
- Вот, смотрите, дядя Роберт!
Впереди тянулись поля, упираясь в далекий лес, слева сбегала с холма прозрачная березовая рощица. Растолкав белые стволы, в белесую синь впивалась колокольня, у подножия которой зеленели роскошные заросли лопухов и крапивы. Еще левее, в низине, осколками гигантского зеркала сверкали два озера и белели окруженные деревьями кубики коттеджей. Дальше начинался лес и из сосен поднималось одинокое громоздкое здание.
- Вон тот большой дом - бабушкин институт, -тараторила Ирочка, теребя Роберта за руку. - А вон там, на горке, школа. А "апельсинчики" садятся возле вон того озера, там летом купаются, а зимой катаются на коньках. Я тоже умею на коньках, и танцевать, и читать всякие стихи, и рисовать, и еще много-премного всего!
По дороге, вьющейся мимо коттеджей, ползла к подножию громоздкого здания института голубая капля мобиля.
- Ну пока, Ирочка! - сказал Роберт с сожалением. - Держи корзинку и беги домой. Обедать пора.
- А вы, дядя Роберт? - огорченно спросила девочка.
- Я назад. - Роберт вздохнул. - К ручью, в нору.
- Вы ведь не в норе живете, дядя Роберт! - сказала Ирочка, жмурясь от солнца. - Я знаю. Не в норе, а в интернате. Правильно?
- С чего ты взяла?
- А я всех здесь знаю, - победно сообщила Ирочка, широко раскрыв голубые глаза. - И в Больших Полянах, и в Лазурной, и в Черничной. В интернате, да?
- Да. Пошел я...
- До свидания, дядя Роберт! - Ирочка с серьезным видом подала ему руку. - Приходите еще. Я вам Сережку покажу, и Олечку, и маму, и папу, и бабушку.
Роберт взъерошил ее нагретые солнцем светлые волосы.
- Обязательно приду.
- И мы с вами опять за черникой пойдем!
Он долго стоял у пруда и смотрел вслед девчушке в белом платьице.
- Ах, чертенок! - вырвалось у него, когда Ирочка на ходу запустила лапку в корзину. - Ведь не донесет до дома!
Он с грустью подумал, что у него нет сестренки, и мамы тоже нет, да и отца все равно, что нет - а ведь в этом повинен был мир, окружавший его, те белые коттеджи у озер и люди, живущие в них.
- Ладно! - сказал он и медленно пошел в лес. - Подумаем о еде.
В столовую поселка Роберт идти не собирался, чтобы поменьше попадаться на глаза, поэтому он решил пройти вдоль дороги на восток, параллельно текущей за лесом Волге, и разыскать еду в более укромном месте.
Так и шел он в стороне от пустынной дороги, постукивая подобранной веткой по стволам, срывая на ходу чернику и пиная ногами огромные яркие мухоморы. Он шел и думал о том, что в интернате как раз время обеда, а к вечеру, когда спадет жара, начнутся схватки на волейбольной площадке и футбол, а потом весь класс соберется в шезлонгах у коттеджа и начнется увлекательная игра "в историю", за которой он пока наблюдал со стороны: а где было то, а когда было это, а что такое "мастаба", а почему дофин назывался дофином, а что сказал Геродот, а в чем причины упадка Рима?.. Мысли были явно пораженческие и он приказал себе не думать об интернате. Есть хотелось все сильнее, а столовой что-то не наблюдалось. Усыпляюще шумели сосны, в глубине леса стучал дятел, раза два или три с легким жужжанием промчались высоко над головой оранжевые "апельсины".
Он начал уставать и в конце концов пошел по дороге. Идти там было немного легче, чем пробираться среди сосен, но и тут оказался свой минус песок набивался в тапочки. Шел он, не поднимая головы, и от навалившейся вдруг усталости и жары перестал обращать внимание на редкое жужжание "апельсинов".
Он миновал вырубку, в центре которой, среди рассохшихся пней, возвышался покосившийся железный столб, и начал подниматься в гору. Пот теплыми струйками щекотал спину под рубашкой, сердце бухало где-то в висках, как при старте космического бота.
Наконец подъем кончился и он оказался на развилке двух дорог у прямо-таки сказочного бугристого серого камня.
"Налево пойдешь - ничего не найдешь, направо пойдешь - от жары умрешь, - подумал Роберт и в изнеможении повалился на пыльную придорожную траву. - А в бассейне сейчас..."
На камень осторожно выползла бурая ящерица, уставилась на него неподвижными стекляшками глаз и исчезла, будто ее и не было.
"Не хватало еще галлюцинаций... Все-таки не все в этом мире в порядке, если можно в два счета скончаться от голода и жары..."
Двигаться не хотелось, но Роберт пересилил себя и встал, чтобы перейти в тень придорожного кустарника. И увидел прямо на дороге у камня нечто, заставившее забыть о жаре, голоде и усталости. Он застыл в позе Робинзона, наткнувшегося на след человеческой ноги.
Это был не след, а кое-что похуже. Это была выложенная из шишек стрела. Длинная стрела, указывающая вперед, а возле нее слова, написанные веткой на дорожном песке: "Р., держись: до столовой совсем немного". А чуть дальше - круглая вмятина в песке от улетевшего "апельсина".
И значило это, что наставница Анна или Пашка, или еще кто-нибудь из интернатских обнаружил его, бредущего по дороге, улетел вперед и неторопливо соорудил эти вот иероглифы, точно рассчитав, что успеет справиться до его прихода. Не поленился кто-то составить послание. 3начит, за ним следили. И знали, куда он идет. И значило это в конечном итоге, что побег не удался.
"Посмотрим! - думал Роберт, торопливо пробираясь сквозь сосняк. - Еще увидим, кто кого! Не возьмете!"
Усталости как не бывало, голод отступил, ноги налились силой. К реке, к реке, укрыться до вечера в каком-нибудь овраге, отлежаться - и снова в путь!
В глубине души он понимал, что попался - ведь лишь при абсолютной уверенности в успехе можно было делать такие надписи, а не брать на месте он понимал, что попался, что ему просто дают возможность вернуться самому, щадят его самолюбие - они же гуманные! - но продолжал пробираться к Волге.
Вскоре ему пришло в голову одно предположение, быстро ставшее уверенностью. Он еще бежал, еще старался разглядеть за деревьями реку, но уже знал, что все напрасно. Наконец он остановился, повалился на сухой колючий мох и закрыл глаза. Он заблудился.
Когда шум в ушах прошел, он поднял голову и осмотрелся. Небольшая лесная поляна поросла вереском, вокруг стояли сосны, а у черного обгорелого пня вздымался пышный мухомор. Не раздумывая долго, Роберт принял решение и немедленно взялся за его осуществление. Сосновый ствол оказался неожиданно липким, усеянным множеством острых сучков. Зеленые иглы кололи лицо, липкие чешуйки сыпались за шиворот, но Роберт все-таки добрался до последней надежной ветки.
Он оседлал ее и огляделся. Сверху лес казался зеленым морем, расплескавшимся до горизонта к востоку, северу и западу, а на юге, совсем недалеко, спокойно блестела под солнцем Волга и по ней мчался розовый катер.
Наконец он, спотыкаясь, прошел последние метры, торопливо сбросил на горячий песок тапочки, брюки и рубашку и с наслаждением плюхнулся в воду. Уходить от берега в глубину он не решался и лежал на мелководье, блаженно щуря глаза. Чайки с криками носились над водой, голубело спокойное небо, от леса тянуло нагретой смолой и хвоей. Роберт лениво пошевеливал руками и чувствовал, как проходит усталость.
Освежившись, он заснул в тени кустов, решив дожидаться темноты. И не знал он, конечно, что в это время в далеком интернате, в небольшой комнате учебного корпуса, наставница Анна погасила экран.
- Каков парень! - воскликнул наставник Генрих, теребя курчавую мушкетерскую бородку.
- 3емлепроходец! - усмехнулась наставница Барбара.
Наставница Анна села в кресло, задумалась.
- Рослов раскаивается в своей выходке, - произнесла она наконец. - Мы ведь не охотники, а Роберт не зверь.
- Сетовал он как-то на наш распорядок, - сказал наставник Генрих.
Наставница Барбара поиграла тяжелыми золотистыми волосами, опять усмехнулась.
- Там ему, конечно, было гораздо свободней!
- В некоторой степени да, - ответила наставница Анна. - Там никто от него ничего не требовал. Во всяком случае, завтрака в одно и то же время.
- Ты права, Анечка, - кивнула наставница Барбара. - Вот пусть теперь и побудет без завтраков в одно и то же время. Пусть походит по городу, посмотрит, что к чему.
Они говорили еще долго, а Роберт спал чутким сном недалеко от Волги, даже во сне готовый дать отпор всякому, кто посягнет на его свободу.
*
Он проснулся только на рассвете. Есть хотелось еще сильней, и он торопливо направился вдоль берега, стремясь добраться до города, прежде чем навалится жара.
Солнце еще не успело взойти, когда Роберт обнаружил, что цель близка. За последним поворотом открылся мост. На этой стороне еще тянулся лес, а за рекой, у спуска с моста, прямо из сосен вырастали белые громады зданий.
Берег становился все каменистее. Большие и маленькие камни беспорядочно громоздились на песке, вползали в воду, высовывали оттуда гладкие тюленьи головы. Роберт, спотыкаясь, пробирался сквозь этот неожиданный хаос, вполголоса чертыхался и вздрогнул, когда торчащий из песка у самой воды большой камень вдруг заговорил.
- Эй, товарищ! - сказал камень. - Не шуми, пожалуйста - рыбу распугаешь.
Роберт подошел и обнаружил за камнем человека. Человек сидел, обхватив руками колени. До моста было совсем недалеко и близость города давала возможность в случае чего исчезнуть.
- Как же вы ловите, на свист? - насмешливо спросил Роберт, подойдя ближе и не заметив на берегу никаких рыболовных принадлежностей.
- А кто сказал, что я ловлю? - удивился незнакомец. - Я попросил не шуметь, чтобы рыба хорошо выспалась.
- Ясно, - сказал Роберт и сел рядом на прохладный камень.
Незнакомец оглядел его с ног до головы, потер подбородок.
- Кстати, Виктор Еремин, инженер объединения городского строительства. Выбираюсь сюда по утрам, слушаю тишину.
- Ну и как? - удивленно поинтересовался Роберт. Он-то давно привык к тому, что тишину надо не слушать, а заглушать песнями, криками с киноэкранов, разговорами с Паркинсоном и Софи, иначе тишина до хорошего не доведет.
- Приходят в голову интересные мысли. Видишь те дома? - Еремин показал на противоположный берег. - Кое-какие детали их конструкции прояснились именно здесь.
Еремин ласково похлопал по камню и вопросительно взглянул на Роберта.
- А я из леса.
- Понятно, - сказал Еремин и еще раз окинул его внимательным взглядом. Узнавающим взглядом.
- Что понятно?
- Что ты любитель бродить по лесам.
Роберту вдруг показалось, что Еремин все о нем знает.
- Ну ладно, я пошел, - сказал Роберт и поднялся с камня.
- В лес?
- Нет, в город.
- А куда в город, если не секрет?
Роберт неопределенно махнул рукой.
- Туда. В центр.
- И мне в центр! - обрадовался Еремин и тоже встал, оказавшись на целую голову выше Роберта. - С мыслей ты меня все равно сбил. Ты как мобилем или дорожкой?
- Да мне все равно, - неуверенно ответил Роберт.
- Ага! - сказал Еремин. - Тогда дорожкой.
Они подошли к мосту и остановились на круглой площадке. Отсюда вползали на широкую гладкую спину моста разноцветные ленты дорожек.
- На скоростную?
Роберт пожал плечами.
- Тогда на обычную.
Роберт вслед за Ереминым встал на желтую дорожку и за его спиной моментально выросло невысокое кресло.
- Садись, поехали!
Они неторопливо проплыли над рекой, спустились к айсбергам зданий и заскользили у их подножий. Роберт вертел головой, стараясь ничего не упустить. Их обгоняли зеленые скоростные дорожки, пока еще малолюдные, а сбоку тянулась лента шоссе.
В воздухе висел легкий гул мобилей. Мобили юркими каплями мчались к центру города, выныривая из-за домов и деревьев. Улица была очень широкой, чуть ли не шире исчезнувшей за поворотом Волги, деревья зелеными волнами плескались под окнами зданий, похожих на гигантские геометрические фигуры. Вот уплыла назад огромная четырехгранная пирамида, ее сменил белый шар, опутанный висячими садами. В стороне от дороги, за ровными рядами берез, парило над городом здание-куб. Его верхние этажи сверкали в лучах еще невидимого снизу, с земли, солнца.
Дорожки ныряли под землю и взлетали над улицей, пересекались и сплетались в разноцветные кружева. Голубые мобили на нескольких уровнях кружили между зданиями и парками, растекались по бесчисленным улицам и Роберту сначала показалось, что где-нибудь они непременно должны столкнуться, застрять в этом разноцветном водовороте, но этого не происходило, словно кто-то невидимый уверенно руководил стремительно мчащимися в разных направлениях городскими потоками. Дорожки свивались в немыслимые спирали, пролетали одна над другой, обтекали здания, открытые солнцу. Еремин и Роберт вдруг оказались высоко-высоко над деревьями. Вдали на мгновение мелькнула река, голубые точки рыскали внизу, опутанные желтыми, зелеными, розовыми и белыми нитями дорожек. Римским Колизеем всплыла над морем зелени чаша стадиона, ушла назад маленькая площадь со старинным дворцом, белеющим на ковре из цветов, - и вновь бесконечной чередой потянулись здания.
Дорожка нырнула с высоты и у Роберта перехватило дыхание. Он зажмурился, а Еремин уже вставал с кресла и плыли мимо яркие подземные огни. Они перешли на другую дорожку и вновь взмыли выше зданий, и Роберт перестал соображать, куда они движутся, где начало и конец их пути и как вообще можно разобраться в этой бесшумной суматохе, как сориентироваться в пестром круговороте улиц, дорожек, зданий, парков, мобилей и людей.
"Что бы я смог здесь один?" - в смятении думал Роберт, бессознательно стараясь придвинуться поближе к Еремину.
Еремин отрешенно смотрел на кружащийся город, притопывая и что-то напевая себе под нос. Роберту казалось, что они мчатся уже очень долго, именно мчатся, хотя на самом деле дорожка двигалась медленно и плавно, со скоростью неторопливо бегущего человека.