Роберт с ужасом всматривался в искаженное смертью лицо с впалыми щеками, заросшими черной щетиной, но оно было ему незнакомо. Он перевел взгляд на девушку. Она лежала на пульте управления, черные волосы упали на переключатели, а повернутое к Роберту лицо сохранило отпечаток боли. На полу валялся еще один пистолет. Девушка раскинула руки, словно обнимая пульт, и столько отчаяния и страха было в ее позе, что Роберт чуть не застонал.
- Я... их... не знаю... Это не наши... - с трудом выдавил он. Как... все это?..
- Пока не знаем, - ответил Либетрау. - Она звала на помощь. Их нашли по радиомаяку.
Очередная попытка. Еще одна смерть на пути к настоящей жизни. И какая разница, как звали девушку! Какая разница, что звали ее не Геддой...
- Опять ты сам по себе?
Маленькая Рената вышла из-за мобиля, укоризненно качая головой. Привык я один, - вздохнув, сказал Роберт и присел на корточки.
- Пора отвыкать!
Рената присела рядом и доверчиво заглянула ему в лицо. В голубых глазах Ренаты он увидел нескладного парня с взлохмаченными светлыми волосами и упрямо сжатым ртом. Парень настороженно и выжидающе смотрел на него из голубизны.
- Хватит тебе одному. Никогда ты больше один не будешь.
- А если мне нравится?
- Вот и неправда! Вовсе не нравится. Просто вбил в голову, что тебя как-то выделяют. Не таким считают. А ведь для нас ты обычный, Роберт, и для других тоже. Такой же, как мы. Только больше переживший.
Рената говорила очень искренне, и Роберт крепко сжал ее ладонь и тут же отпустил, смущенный своим невольным порывом. Рената улыбнулась ему, похлопала по глухо загудевшему боку мобиля.
- Чья повозка?
Что-то больно закололо в груди.
- Это... к Кате...
Рената не слушала. Она смотрела за спину Роберта и перестала улыбаться. Роберт повернул голову. Бледная женщина в зеленом платье и Катька Мухина медленно шли к мобилю. Глаза у Катьки были заплаканными. Роберт и Рената встали.
- До свидания, - дрогнувшим голосом сказала Катька.
Она открыла дверцу мобиля и помахала рукой. Помахала тем, кто молча стоял у сосен. А там был весь интернат.
День проползал нехотя и трудно. Роберт находился в странном оцепенении. Его о чем-то спрашивали и он что-то отвечал, ему что-то рассказывали и он послушно кивал головой. Больше всего хотелось уйти в комнату, уткнуться лицом в подушку и уснуть. И, проснувшись, узнать, что из мира навсегда исчезла боль.
А вечером произошла еще одна встреча с прошлым. В небольшом зале учебного корпуса, перед экраном связи, Роберт оказался наедине с человеком, который когда-то был его отцом.
Злое худое лицо отца еще больше ожесточилось, глубокие складки, похожие на шрамы, пересекли щеки, редкие волосы отросли и неряшливо свисали на уши.
- Мерзавец! - прошипел отец, стремительно подавшись вперед, и Роберт невольно отстранился, как будто отец мог вцепиться в него. - Предатель!
Роберт пришел в себя и выпрямился.
- Что тебе нужно? Руганью твоей я, слава богу, сыт по горло. Новенького хочется, уважаемый папаша!
Голова отца задергалась. Он процедил сквозь зубы:
- Негодяй! Почему я тебя сразу не придушил?
- Действительно! Не сидеть бы мне шестнадцать лет взаперти.
Глаза отца сузились. Он устало опустил голову и внезапно жалобно спросил:
- Как ты мог стать предателем, Бобби? Боже, мой сын - предатель!
- Что ты хочешь мне сказать? - повторил Роберт. - Говори быстрее.
- Роберт! Как ты мог изменить нашей борьбе?
- Я не буду тебе объяснять. Все равно не поймешь. Понять можно, только отказавшись от предрассудков. Возможно, когда-нибудь ты убедишься, что неправ.
- Хочешь сказать, я всю жизнь бросил псу под хвост?
- К сожалению, да... отец. В истории были примеры...
- Пошел ты со своей историей! Быстро же тебя обработали! Не выйдет из тебя толка, поешь с чужого голоса.
- Как раз теперь-то я обрел свой голос. Все вы внушали мне ложь...
- Быстро же тебя обработали, - повторил отец, подался к нему, заговорил свистящим шепотом: - Сынок, не верь коммунистам! Они обманули. Ты же свободу потерял!
Роберт иронически хмыкнул.
- Если понимать под словом "свобода" жизнь на Базе, то согласен: такую свободу я действительно потерял. И почему-то ничуть не жалею.
- Ну ладно! - с угрозой произнес отец. - Значит, не желаешь с нами?
- С кем это с вами? Мы, испанский король!..
- Насмехаешься, щенок? Пожалеешь!
- У тебя все? Тогда я пошел.
"Нет, таких уже не переубедить, - размышлял Роберт по дороге к коттеджу. - Таких надо просто изолировать. Ничего, кроме вреда, они не принесут. Слишком много времени и сил было потрачено на бесполезное сопротивление, чтобы теперь сдаваться... Пусть даже они понимают всю бесполезность... Отказаться от заблуждений они просто не в силах. Они умышленно закроют глаза на все хорошее, чтобы оправдаться перед собой. Взывать к их разуму бессмысленно, слишком сильна ненависть... Таких надо просто навсегда лишить возможности кусаться".
Пашка и Анджей разговаривали, как всегда, и замолчали, когда Роберт вошел в комнату. Он, не раздеваясь, сел на кровать, прислонился спиной к прохладной стене. Больше всего хотелось хотя бы на время избавиться от своих размышлений и пожить спокойно, ни о чем не думая.
И его поняли.
- Синьор, вы не собираетесь спать? - приподнявшись, спросил Пашка.
- Не знаю...
Анджей отбросил одеяло и тоже сел.
- Есть предложение! Пойдем, подышим ночью, поболтаем!
- Есть! - радостно подхватил Пашка. - Годится, Роберт?
- Я не против.
- Тогда слушайте! - Пашка вскочил, завозился в поисках рубашки. Решетки уже перепилены, а веревочную лестницу сегодня передали через верного человека из стражников. Спускаться будем по одному. Главное - не шуметь! Лошади спрятаны в лесу, а корабль ждет уже третью ночь. Пароль "Франция и свобода". Все понятно?
- Да, шевалье! - тихо воскликнул Анджей.
Пашка повернулся к Роберту.
- А вам, виконт?
- Я уже отгибаю прутья.
- Тогда в путь!
Роберт и Анджей спрыгнули удачно, а Пашка ударился коленом о выступающий из земли толстый сосновый корень и тихонько зашипел сквозь зубы.
- Благородные графы, я ранен! Пуля стражника зацепила ногу!
Анджей присел, подставляя спину.
- Садись! Главное - добраться до лошадей.
Пашка взгромоздился на Анджея, обхватил его шею руками и они устремились к лесу.
- У нас благородная цель, - рассуждал Пашка, когда они пробирались к Волге. - Мы избавим родную Францию от монархического гнета. Мы приложим все силы, чтобы облегчить страдания простого народа. В лесах у Парижа ждут верные полки и скоро мы выступим против короля.
Он, наконец, слез со спины Анджея и шел, чуть заметно прихрамывая.
- Так мы что, народные вожаки? - полюбопытствовал Роберт, увлекаясь игрой.
- Лично я маркиз де ла Рос. С детских лет я видел нищету и угнетение крестьян родной Бретани. Я устал от интриг придворной знати, мне до смерти надоели все эти нудные церемонии...
- Да, да! - подхватил Анджей. - Людовик и мне осточертел! Одевания, выходы, приемы, балы, обеды, выезды, охота... Нелепейшие ритуалы, роскошь и праздность, паразитирующая на непосильном труде народа.
- Меня потряс разгром камизаров, - продолжал Пашка. - Я никогда не забуду сожженные королевскими войсками деревни. Я видел вдоль дорог бесчисленные виселицы с телами восставших и поклялся все силы отдать борьбе с абсолютизмом.
- Я вне себя от нахальства Людовика! - вскричал Анджей. "Гocударство - это я!" - как вам это нравится? Подумаешь, "король-солнце"!
Пашка обернулся к Роберту.
- Виконт де Грис, а почему вы молчите?
"Нельзя ударить в грязь лицом, - подумал Роберт. - Ведь чему-то успели научить..."
- Согласен с вами, - начал он в вычурном стиле Пашки и Анджея. Людовик добился больших военных побед, присоединив часть Фландрии и м-м... что-то там еще. Но победы достались дорогой ценой. Войны тяжким бременем легли на плечи трудящихся. Неудача в войне за испанское наследство поколебала могущество короля, так что мы выбрали удачный момент для выступления.
- Молодец! - сказал Пашка. - А "что-то там еще" - это Франш-Конте и Эльзас.
- Но друзья мои! - воскликнул Анджей. - Что мы будем делать после победы? Допустим, мы уничтожили сторонников Людовика, облегчили положение народа, отменили налоги и феодальные поборы, повысили заработную плату рабочим королевских мануфактур. А дальше? Еще не пришло время, чтобы народ взял власть в свои руки. Не окажемся ли мы новыми угнетателями?
- Что за мысли, граф де Том! Наша задача - содействовать прогрессу, а что означает прогресс в нашу эпоху? Ваше мнение, виконт!
Роберт озадаченно остановился.
- По-моему... По-моему, необходимо провести преобразования в интересах третьего сословия. Расчистить дорогу буржуазии...
- Вашу руку, виконт! Вы могли бы стать настоящим "отцом народа"!
- А может, бросить все силы на развитие науки? - с хитрецой предложил граф де Том. - Создадим прочную материально-техническую базу...
- Вашу руку, виконт! Вы могли бы стать настоящим "отцом народа"!
- А может, бросить все силы на развитие науки? - с хитрецой предложил граф де Том. - Создадим прочную материально-техническую базу...
- Не терпится прыгнуть через формацию, прямо в двадцатый век? укоризненно спросил Пашка. - Не выйдет. Правильно, виконт?
- Предпосылок не имеется.
Они вышли к Волге, к белеющему в темноте причалу. Под боком причала спали лодки.
- Вперед, на корабль! - скомандовал Пашка. - Сейчас главное - свалить абсолютизм. Хотя, если разобраться, откуда у нас взялись верные полки?
Авторулевой медленно вел лодку вдоль берега, словно отыскивая то место, где вечером огромным красным поплавком погрузилось в воду солнце. Они лежали на палубе, слушали шлепки волн о борта, смотрели в небо.
- Ребята, - смущенно начал Роберт. - Не знаю, бывает ли у вас такое... Вот когда смотришь на звезды... Там, в обсерватории, здесь...
- Ну-ну, виконт! - подбодрил Пашка.
- Когда я смотрю на звезды, то спрашиваю себя: зачем мы здесь? Вообще, зачем мы живем? Подождите! - торопливо сказал он, услышав, что Анджей нетерпеливо завозился. - Я знаю: чтобы познавать мир, делать его лучше и так далее. Может, я плохо объясняю, но зачем все-таки мы живем? Зачем наша жизнь нужна этой черной пустоте?
- Ясно, - сказал Пашка. - "И никто не открыл еще роду людскому как, откуда, зачем наш приход и уход". Хайям. Давненько уже об этом размышляли.
- И все-таки зачем? - задумчиво повторил Роберт. - Для чего она нас породила?
- Ты неправильно ставишь вопрос, - ответил Пашка. - Ты очеловечиваешь то, что очеловечивать нельзя. Цель может быть только у людей. У этой пустоты цели не было.
- А вдруг была? - вмешался Анджой. - Наше сознание нужно вселенной как зеркало, в которой она может отражаться.
- 3ачем? - спросил Пашка.
- А нравится ей отражаться, - насмешливо отозвался Анджей. - Любуется она на себя - и все тут! Вот тебе и цель.
- Нет, без шуток: для чего она породила нас? - настаивал Роберт.
- Ну-у, виконт! - протянул Пашка. - Человек - продукт длительной эволюции материи и существует он потому, что наиболее приспособлен к условиям планеты.
- Тогда зачем нам разум? - не сдавался Роберт. - Собака тоже продукт эволюции, но отлично обходится без разума. Может быть только с нашей помощью вселенная может познать себя?
- Ответ неудовлетворительный, Гриссом, - сказал Пашка голосом наставницы Анны. - Повторяю: цель может быть только у людей. И почему ты обижаешь собак?
- Я вот думаю еще, - смущенно продолжал Роберт. - Зачем миллионы лет эволюции, питекантропы, неандертальцы, древние греки, франки, норманны, русские, монголы, англичане? Теснились на маленькой планете, вышли в космос, тянутся к звездам. Ну, заселят Галактику, две, десять, всю вселенную, а дальше?
- И как же тебе хочется найти конечную, абсолютную цель! - воскликнул Анджей. - Думаешь, когда-нибудь в самом дальнем уголке мира люди, наконец, отыщут красивую дверь, на которой будет написано: "3десь абсолютная цель существования человечества"? Ты вот говоришь, что знаешь, зачем мы живем для того, чтобы познавать мир, делать его лучше. Так?
- Так.
- Ибо жизнь без познания означает смерть и бесславное погребение, вставил Пашка. - Это истинные слова Сенеки. Без шуток.
- В чем же дело? - продолжал Анджей. - Чем тебя не устраивает такой ответ?
- Зачем познавать мир?
- Чтобы увеличивать власть над ним, укреплять свое могущество, терпеливо объяснил Анджей.
- Хорошо, согласен. А зачем увеличивать власть над миром?
Анджея сменил Пашка:
- Чтобы все меньше зависеть от него. Разве плохо не зависеть от пространства и времени, избавиться от болезней и не сгорать в недрах звезд? А абсолютной цели быть не может, потому что вселенная бесконечна, это же элементарно! Получается-то ведь та самая картина, о которой еще древние говорили: чем шире круг наших знаний, наших возможностей, тем больше границы этого круга соприкасаются с еще неизвестным, непознанным. И предела никогда не достичь. Вам ясно, виконт?
Роберт промолчал. Он перебрался к самому борту, опустил руку в теплую воду, стараясь поймать дрожащие звездные осколки. Лодка плыла под обрывистым берегом, а наверху стоял молчаливый лес.
- Я вот что думаю, - тихо сказал Анджей. - Нам уже миллионы лет, а мы все еще одиноки. Дикарь знал, что за рекой живет чужое племя, сталкивался с чужаками. В Афины приходили корабли из заморских стран. Европеец слышал об обитателях Америки. Мало кто сомневался в жизни на других планетах. Да что планеты! Сам Ньютон верил в жизнь на Солнце! А потом наступила эпоха великих разочарований. Рассеялась вера в селенитов, рухнули представления о Венере, как "сестре Земли". Больше всего надежд возлагали на Марс, но Аэлита навеки осталась просто красивой фантазией. На остальные планеты почти не рассчитывали и, как оказалось, правильно делали. Наши надежды обратились к ближайшим звездам - и тут неудача! Ведь ни один корабль-разведчик не получил утешительных результатов. Теперь мы стоим перед проблемой одиночества в галактических масштабах. Космос молчит.
- Роберт, ответь-ка этому скептику, - лениво сказал Пашка.
Роберт, подумав, произнес:
- Слишком мало времени человек изучает вселенную, поэтому рано делать какие-то выводы.
- То-то и оно, - согласился Пашка. - Добавлю, не упустив случая блеснуть эрудицией: эпикуреец Митродор говаривал, что считать Землю единственным населенным миром в беспредельном пространстве было бы такой же нелепостью, как утверждать, что на огромном засеянном поле вырастет только один колос.
- Не надо прикрываться сомнительными авторитетами, - ответил Анджей.
- Не хотелось бы возвращаться к избитой теме посещения Земли пришельцами из космоса, - продолжал Пашка. - Все эти истории о Баальбеке, пустыне Наска, Тунгусском метеорите и так далее давным-давно получили убедительное и вполне земное объяснение. Но хочется рассказать об одном случае, совсем не пытаясь убедить вас в его правдивости. Анджей, ты же знаешь Феликса Войта?
- Кто не знает Феликса Войта!
- Я не знаю, - сказал Роберт.
- Феликс Войт, синьор, это капитан старого разведчика "Амазонка". Летал одно время с моим отцом. Лет восемь назад. Однажды у нас собралась вся эта космическая братия, не помню уже по какому поводу. А мама как раз тогда взяла меня домой из интерната. Вот я и услышал рассказ капитана. Мы учились классе в шестом, наверное. Анджей, помнишь, Альберто и Витька еще уплыли ночью, как и мы, искать верховья Волги?
- Точно, в шестом классе, - подтвердил Анджей. - Их весь интернат тогда "колумбами" звал. Только мне как-то не приходилось слышать, что твой отец летал вместе с Феликсом Войтом. Многое мне приходилось слышать, а вот этого как-то не приходилось. Источники как-то умалчивают об этом.
- Стыдно, синьор! Полистай "Космический ежегодник", там все расписано, кто и когда ходил к Нереиде. Пофамильно.
- Ну ладно, ладно, - миролюбиво сказал Анджей. - Послушаем. Хотя весьма удивительно, почему ты раньше молчал.
- Случая не представлялось. А теперь вот назрела необходимость поставить на место некоторых скептиков. Так рассказывать или нет?
- Давай! - одновременно сказали Роберт и Анджей и рассмеялись.
- Ну, слушайте. Это был обычный полет. Феликс Войт возвращался из системы Урана в ремонтные мастерские на Деймосе. Космос был спокоен и пуст, молчали индикаторы метеорной атаки и ничто не затемняло прозрачную чистоту обзорных экранов.
Анджей фыркнул.
- Тебе бы еще гусли в руки и можно смело пускать на гастроли по градам и весям!
- Еще одна подобная реплика и я умолкаю, - угрожающе пообещал Пашка. - Рассказчик должен быть немного поэтом.
- Хорошо, хорошо! - поспешно согласился Анджей. - Продолжай, а я иногда буду покашливать. В неправдоподобных местах.
- Так вот, экраны были словно тихие озера и команда спала безмятежным сном. Капитан Феликс Войт сидел у пульта управления и думал о том, что скоро вернется на Землю и спокойно половит рыбку на Селигере, пока его "Амазонка" будет набираться новых сил в ремонтных мастерских. Насчет рыбалки: я передаю слова капитана Войта, а не сочиняю. Кстати, он меня тоже брал с собой и мы за час поймали штук пятнадцать довольно солидных...
- Акул, - перебил его Анджей. - На Селигере. На удочку. Рыбак ты, конечно, отменный, но когда же на сцене появятся обещанные пришельцы?
- Они могут вообще не появиться, - зловеще произнес Пашка. - Кашляй себе потихоньку. Подхожу к главному. Повторяю, экраны были чисты, радио молчало, в рубке стояла полная тишина, если не считать легкого шороха самописцев. Капитан Феликс Войт думал о рыбалке и вдруг услышал музыку. Тихую незнакомую музыку. Представляете, на экранах усыпанное звездами черное пространство, шелестят самописцы и вдруг непонятно откуда - музыка. Капитан Феликс Войт говорил, что играли на каком-то незнакомом инструменте. Он потом специально интересовался, прослушал сотни записей, но ничего не добился. Ни один наш инструмент не мог дать даже подобия того звучания.