Аллуэтта заметила Анечку, поспешила к ней и сообщила торопливым шепотом, что уже успела по ней соскучиться. И теперь понимает, почему ее так любят в лаборатории, она же становится сердцем любого коллектива.
Анечка довольно улыбалась, но посмотрела через ее плечо и воскликнула с восторгом:
– Это автомобиль Вилминдова приземляется?
Аллуэтта спросила:
– Это кто?
Анечка посмотрела на нее с укором.
– Не знаешь? Это же был самый яркий писатель!.. Он блеснул на закате литературы, потом исчез, все думали, что ушел на пенсию в свои тридцать лет, но сейчас ему пятьдесят, он молод, красив и богат… и занимается все тем же!
Она поспешила к опустившейся машине. Та распахнула дверцу, выпуская крепкого моложавого мужчину, а сама не прыгнула в небо, а осталась на стоянке среди других новинок хай-тека, из которых далеко не все похожи вообще на автомобили.
Мужчина обнял набежавшую на него Анечку, чмокнул в щечку, а та, бесконечно счастливая, махала рукой, призывая подруг и друзей встречать знаменитость.
Аллуэтта шепнула Максиму:
– Работает с Явлинским?.. Анечка рассказала, он создал целую индустрию…
– Работает, – подтвердил Максим. – Я помню время, когда любители модификаций делали свои варианты байм, но такое требует немалых знаний в программировании, а основная масса просто «мапила», то есть мастерила карты для стратегий и симуляторов, я тоже, помню, сделал несколько штук, когда кончились любимые и не мог скачать даже в инете новых.
– Ух ты, – сказала она, – никогда бы на тебя не подумала…
– Я же говорил, что люблю побаймить для быстрейшего отдыха!
– То поиграть, а то делать моды…
– Да, – согласился он, – но теперь нет на свете биолога, кто не был бы и программистом. Так вот баймы становились все совершеннее, а инструментарий для модификаций и создания новых сценариев все проще. Первыми, конечно, начали делать бойкие ребята, они везде первые, затем поневоле подключились писатели, которые уже не могли прокормиться выпуском книг.
– А писатели уже за деньги?
– Умница, – сказал он. – Точно в яблочко. У профессиональных писателей сценарии получаются намного интереснее, как сама понимаешь.
– Еще бы!
– И наконец, – закончил он, – в моддинг пришли настоящие писатели из топовых. Это они дольше всех держались на бумажных, а потом электронных книгах. Производители игр по их наработкам начали выпускать баймы с одним коротким сценарием, демонстрирующим возможности, а писатели создавали на их основе кто романтические мелодрамы, кто боевики, кто ужастики, кто комедии…
– И все-таки… писатели?
Он понял, улыбнулся.
– Да, это слово сохранилось, хотя уже лет полтораста не писали, а печатали: сперва на пишущих машинках, механических и электрических, потом на клавиатуре ноутбуков. Но говорим же «выстрелил», хотя стрелы ушли в прошлое с момента возникновения огнестрельного оружия?
Вилминдов, продолжая обнимать Явлинского и подбежавшую Анечку, прошел мимо, приветливо кивнув Максиму. Аллуэтта поймала его оценивающий взгляд, когда он ее раздел, неспешно снова одел и дружески улыбнулся.
– И тут работа, – сказала Аллуэтта с неодобрением, – сейчас уединятся и будут рассуждать, как повысить вариативность событий в играх?
– Не без того, – ответил Максим с улыбочкой. – Хотя поразвлекаться тоже умеют. Понимаешь, у них принцип: работе время, а потехе – час, но не больше.
– А у тебя?
– Полтора часа, – сказал он, не моргнув глазом. – Даже с минутами.
– Всегда? – уточника Аллуэтта. – Или раз в месяц?
– Иногда еще реже, – ответил он со вздохом. – Ну почему в сутках только двадцать четыре часа?.. Ну пусть бы для всего мира так, согласен, но для меня можно бы сделать исключение?
Она засмеялась.
– И ты бы, как в том анекдоте, только работать-работать-работать?.. Я тебя уже знаю, не обманывай сам себя. А что, индустрия байм все еще прибыльная? Я думала, она тоже начинает уходить вслед за чтением…
– Баймы заменили книги, – пояснил он, – потому что наконец-то начали давать все то, чем ценны книги для все возрастающей массы эскапистов. Современный интерфейс байм подстраивается под запросы баймера, считывает его подспудные желания и воплощает в образы, чего раньше не было. И выяснилось, что эскапистов и раньше было немало, а теперь чуть ли не каждый из нас готов убегать в такие виртуальные миры, где все получается, где вселенная подстраивается под наши желания и запросы…
Аллуэтта слушала внимательно: здесь, в общении с этими удивительными людьми, такими же по духу, как и Максим, на каждом шагу с легкостью раскрываются некие тайны, о которых даже не могла и помыслить.
Писатели, что уже давно не писатели, по словам Максима, все так же создают разнообразные миры, что по большей части ведут родословную от древних симсов, где действительно собственные вселенные, иные даже с собственными законами природы, но большая часть предпочитает готовые модели знакомых городов или даже коттеджей, где и происходит все действие.
– Ладно, – заявила она, – мне уже стыдно, видишь? Уел, не пощадил. Это умных женщин можно обижать, а таких дурочек, как я, это стыд и срам. Немедленно повинись и скажи, что обижать больше не будешь!
– Винюсь, – сказал он послушно, – но обижать буду. Тебя для этого и прислали. Это вроде исправительной тюрьмы, только построже обычных.
Глава 10
Френсис подошел с Евгеном и Георгием, все трое явно под хмельком, у Георгия глаза вообще смотрят в разные стороны, но он первый заметил, что Джорджа с ними нет, спросил у Максима строго:
– Ответствуй, пастырь, где наша звезда геномики? Картирует мутации у особо длинноногих моделей?
– Точно, – ответил Максим. – Они его и утащили… в непонятном направлении.
– Отрабатывают, – сказал Френсис понимающе, – Борис им хорошо платит, а за каждого… гм… очарованного пообещал гигантские чаевые.
– Тогда Джорджа можно не ждать, – сказал Евген. – И вообще-то Борис совсем никакая не свинья, хотя многие его таким считают.
Аллуэтта спросила испуганно:
– За что?
Евген отмахнулся.
– А ни за что. Вернее, за то, что не остался продолжать копаться в генах мышей и дальше, а поставил результаты своего открытия на промышленную основу и начал зарабатывать большие деньги. Ты наверняка знаешь, сильные люди получают кайф от власти, влияния, возможностей, богатства, творчества, реализации смелых идей, но закон природы таков, что сильных и талантливых едва ли один-два процента, к тому же не могут все быть у руля власти, обладать богатством, ибо оно перестает быть богатством, если появится у всех…
– Потому, – закончил он, – для простых людей, чтобы им дать хотя бы иллюзию счастья, раскрепостили интимные отношения, что раньше были как бы под запретом церкви и морали. Теперь простой человечек может легко получать эту простенькую радость, за которую раньше приходилось воевать, прилагать гигантские усилия по так называемому соблазнению…
– И человечек счастлив, – сказал, поддерживая коллегу, Георгий. – Так же счастлив, как и тот, кто открыл новую форму существования бозона Хикса. Или как миллионер, ставший миллиардером и теперь вкладывающий деньги то в хай-тек, то в генетику, куда восхочет…
Френсис кивнул.
– Я помню еще те времена, – сказал он, – когда хиппи вышли на улицы с лозунгом «Трахайтесь, а не воюйте!».
Евген поморщился.
– Вообще-то, лозунг звучал иначе, – сказал он с неудовольствием. – «Made love, no war!»
– Ну да, – согласился Френсис, – когда говно называют экскрементами, то уже и не пахнет, а если фекалиями, то вообще аромат нежных фиалок Франции. В любом случае слабым тоже дали иллюзию счастья…
– Не иллюзию, – поправил Евген, – они в самом деле счастливы!
– И нет войн, – согласился Френсис. – Счастливые не воюют.
– Счастье мешает?
– Не хотят его терять, – уточнил Френсис. – Но вы не забыли, что мы при даме?
Евген огляделся.
– А где тут дамы?.. Аллуэтта, это он тебя так обозвал?
Аллуэтта чарующе улыбнулась.
– Продолжайте. Я в самом деле не дама, а уже и не знаю, что такое… странное.
Максим взял ее под руку, отвел в сторону.
– Ну и как, сильно скучала?
Она помотала головой.
– Ничуть.
– Врешь?
– Честно, – ответила она и посмотрела ему в глаза прямо и бесхитростно. – У вас и разговоры другие… И хотя я половины не поняла, но все понравилось. И ты здесь свой. Тебя уважают, но не так, как где-то… в смысле не напоказ уважают. В самом деле уважают.
– В самом деле, – сказал он озадаченно, – не в самом деле. А как ты отличаешь?
– Не знаю, – ответила она. – Как-то. А что, это вы еще не раскрыли?
– Психология, – ответил он с достоинством, – не наше дело. Психология – это типа шарлатанства, а мы имеем дело только с тем, что можно пощупать.
– Бессмертие можно пощупать?
– Можно пощупать гены, – сказал он, – которые дадут бессмертие. Ты как к нему относишься?
– Бессмертие можно пощупать?
– Можно пощупать гены, – сказал он, – которые дадут бессмертие. Ты как к нему относишься?
– Не знаю, – ответила она честно. – Вроде бы хочу, но все говорят, что это плохо.
– Все? – переспросил он.
– У нас все, – уточнила она. – А у тебя все «за». Не знаю, почему наши так против. Вроде бы наоборот, все есть, живи и радуйся.
– Позеры, – сказал он, – поют с чужого голоса. У вас же там все гламурненькие, потому говорите только то, что модно и как бы красиво, чтобы выглядеть?.. Но если принесу туда коробку с таблетками для бессмертия, друг друга передавят, только бы ухватить первыми…
Она засмеялась.
– Хорошо говоришь, образно. Думаю, так и будет. Это на обложках журналов мы все такие веселые и беспечные, а на самом деле все только и следят друг за другом, чтобы не обошли, не опередили в топе красивой жизни. А на самом деле красивая жизнь… вот у тебя и твоих друзей действительно красивая.
Френсис, выяснив, что никто из своих не планирует оставаться у Явлинского на ночь, вызвал минивэн, чтобы поместились с удобствами все семеро, хотя для них было бы достаточно и обычного автомобиля с расширенным салоном.
Аллуэтта только изумилась, что вроде бы ежедневно видят друг друга с утра и чуть ли не до поздней ночи, даже в выходные выходят в лабораторию к своим мышкам, могли осточертеть, но даже на вечеринке то и дело отыскивали один другого, а тут еще и возвращаться возжелали вместе!
Аллуэтту галантный Френсис первой подсадил в салон, опередив Евгена, который нерешительно поглядывал на шефа. По идее, помочь должен бы он, все-таки доминант, все женщины в стае принадлежат ему, субдоминанты только по разрешению…
Френсис победно поулыбался, все вот свиньи, а я кавалер, но Анечку тоже подсадил с еще большим старанием, придерживая и стискивая ее булочки, хотя у Анечки булочками они были разве что в школе, да и то в младшем классе.
Когда все устроились в салоне, дверцы захлопнулись и защелкнулись с отчетливым звоном, чтобы никому не вздумалось открыть на высоте.
Едва слышно зажужжали крохотные винты, высунувшиеся из крыши, и земля без толчка начала быстро отдаляться вниз.
Евген, разогретый вином и раскованностью женщин, кряхтел, сопел, запускал лапу в шевелюру и так сочно драл когтями затылок, что уже и невозмутимый Френсис начал почесываться, а респектабельный Георгий просто поерзал хребтом по спинке кресла с двигающимися массажными валиками.
– Не понимаю, – сказал Евген в сердцах, – вот не понимаю, и все!
– Чего? – лениво спросил Френсис.
Евген повернулся к нему с самым сердитым видом.
– Не знаю, – заявил он, – с кем общался ты, но мне как-то не везло, что ли? Не понимаю, как сумеем привести народ к сингулярности, когда они даже имплантаты женской груди до сих пор воспринимают в штыки!.. Я вот, к примеру, из двух женщин с крупной грудью больше ценю ту, которая вставила имплантаты, чем ту, у которой все от рождения, хотя для простого быдла все наоборот!..
Максим сказал брезгливо:
– И тут о сиськах… Господи, куда прятаться?
– Не скажу, – буркнул рядом Георгий, – чтобы не обидеть, я гуманист где-то глыбоко.
– Очень? – спросил Френсис.
– Очень, – согласился Георгий с угрозой в голосе. – Хочешь заглянуть?
– Нет-нет, – сказал Френсис поспешно. – Ни в коем случае! Ты же не только человек широкой… гм… души, но наверняка и глыбокой. Ты же Темного Властелина прокачивал? Куда мне в такие бездны заглядывать! У тебя же там черно, как и в душе… А я человек поверхностный.
– То-то, – сказал им Евген, – а какая кампания в прессе против телекамер? Ах-ах, правительство и сам президент будут день и ночь наблюдать, как они дрочат!.. Не понимаю, надо делать что-то совсем уж экстраординарное, чтобы переломить их косное мнение!
Анечка, что и здесь одним глазом посматривала на экран новостей, что занял все лобовое стекло, а потом по ее мысленному приказу переполз на крышу, когда она возлегла в позе римской матроны, отдыхающей среди рабов после ванны, сперва не обращала на спор внимания, наконец оторвала взгляд от экрана, взглянула на Евгена несколько затуманенно.
– Слушай, ты тоталитарист, да?
– Кто, я? – спросил Евген в растерянности.
– Ты, дружище, – сказал Френсис авторитетно. – Ты все еще считаешь, что мы живем в авторитарной стране?
Георгий педантично уточнил:
– Евген считает, что мы уже живем в тоталитарной стране. А свобода только на Украине.
Евген вскрикнул в возмущении:
– Вы что мне присобачиваете?.. Скоро хвашистом назовете, патриотом, а то и вовсе русским интеллигентом! Я как бы демократ, уважаю базовые ценности либерализма… если мне кто-то в двух словах скажет, что это такое. А в чем дело?
– Ты хвашист, – сказал Френсис с убеждением. – Ты совсем забыл, что мы все наконец-то живем в свободной стране, где нам обеспечены Конституцией всякие там права, в том числе и топать по тем дорогам, которые избираем. Это наше право увеличивать сиськи или не увеличивать, идти в бессмертие или остаться. И я, как свободный человек, глядя на других свободных, что предпочли остаться, совсем не стану рвать жопу, чтобы тащить их в сингулярность, вопреки их убеждениям демократов и русских интеллигентов. Все равно свинья грязь найдет.
Евген вскрикнул с возмущением:
– Но как же забота о младших видах? Из-за чего декабристов вешали прямо за шеи?
– Заботиться нужно о тех, – сказал Френсис наставительно, – кто протягивает руку за помощью. А тащить тех, кто отбивается, плюет тебе в лицо и кусается… если хочешь посмотреть на таких самоотверженных придурков, то посмотри в зеркало. А мы пойдем в сингулярность без тебя, насекомый ты наш.
Аллуэтта прошептала Максиму с опаской:
– Они что, и здесь на работе?
– На работе они о работе, – ответил Максим, – а здесь о всякой ерунде, достойной пьяных слесарей-водопроводчиков. Кто еще, кроме пьяных слесарей, постоянно толкует о судьбе России, тоталитаризме, свободе и демократии, засилье власти?..
– Не знаю, – ответила она. – Вы в лаборатории работаете, да. Хотя и на работе вы какие-то сумасшедшие.
– Это весь мир сумасшедший, – ответил Максим. – Огромный необъятный мир. А мы в нем крохотный островок… Ну как мозг огромного динозавра. Георгий, на такую красотку можно бы смотреть с большим интересом!
Аллуэтта дернулась, но оказалось, что красотка здесь она не одна. Георгий остановил взглядом изображение на экране, где бесподобная Аня Межелайтис объясняет корреспондентам, что отныне будет носить трусики на особых лямках, вот смотрите, а то у меня такая шелковистая кожа, что любые трусики соскальзывают…
– Я и смотрю, – откликнулся Георгий, хотя даже Аллуэтта заметила, что смотрит с несколько особым интересом, как на большую красивую и ядовитую амфибию.
– Что не так? – спросила Аллуэтта и добавила, чтобы все видели ее объективность: – Суперкрасотка!
– Да, – проговорил он язвительно, даже с сарказмом, – но ты посмотри внимательнее… ну хотя бы на ее рот…
Аллуэтта посмотрела, сказала вынужденно:
– Красивый рот, белые идеальные зубы…
– Но какие зубы, – уточнил он, – смотри, вот это кусательные, резцы, вот клыки… жуть!.. а дальше жевательные…
Все улыбались, уже поняли, только Аллуэтта, снова чувствуя себя дурочкой, спросила в недоумении:
– Что?
– Совсем скоро, – напомнил Георгий, – будем смотреть с содроганием на этих животных… Подумать только, клыки!.. как у волка, как вообще у хищников.
Евген завозился в своем уютном кресле, что уже разложилось в спальное место, сказал ревниво:
– Ты давай без перегибов. На жопы тогда вообще лучше не смотреть? Знаешь, слишком рано примеряешь на себя личину сингуляра. Не влезешь с такой мордой.
– А это чтоб шока не было!
– Какой шок, – сказал он серьезно, – у сингуляра столько будет интересных дел, что даже не оглянемся, какими были. Это все равно, что думать, с какими жабрами я был в утробе матери! Ну был, ну и что?.. Сейчас я вот такой. И потом мне будет по фигу, что сперва у меня были жабры и хвост, потом клыки, затем стальные руки и ноги, которые вскоре превратим в энергополя…
Аллуэтта ощутила, как ее начало слегка приподнимать, словно воздушный шарик, но странное ощущение невесомости быстро прекратилось, автомобиль коснулся выпущенными колесами покрытия парковочной посадки и в порядке машинной любезности, запрограммированной заранее, подкатил к ярко освещенному подъезду отеля, где и живут все члены его команды, за исключением Максима и Анечки.
Глава 11
На другой день Аллуэтта послушно переносила мышек в приготовленные для них клетки, апартаменты, а не клетки, если только нет цели специально их сперва помучить, следила за их состоянием и даже самостоятельно собирала данные по контрольным и контролируемым группам.
За спиной рутинная работа, все помалкивают, и она слушала новости с улиц и площадей, часть визуальной информации транслировалась прямо на сетчатку глаза, не вступая в конфликт с тем, что она видит перед собой в реальности и делает.