С этого все и началось. Несколько дней продолжались раскопки, и всех охватило огромное ликование, когда обнаружилось, что каменный выступ, на который мы с леди Констанс упали, оказался частью пола сооружения, похожего на храм.
Фиона и Родерик находились в состоянии необычного возбуждения. Я ходила с Родериком на площадку наблюдать за работами. Несколько представителей археологического мира приехали, чтобы проинспектировать находку. Каждый день обнаруживалось что-то новое. Фрагмент статуи был найден на месте предполагаемого алтаря. Это были остатки трезубца и что-то похожее на дельфина. Новое открытие получило название — храм Нептуна.
В самый разгар охватившего нас волнения вернулся Чарли.
Он был рад услышать об открытии, и я собиралась рассказать ему новости обо мне и Родерике.
Тот вечер ясно запечатлелся в моей памяти.
Мы обедали, и главной темой разговоров оставался храм Нептуна.
— Наши раскопки можно с уверенностью назвать самыми интересными в стране, — сказал Родерик.
— Возможно, — сказал Чарли. — Как обнаружилось, что на этом месте что-то есть?
— Конечно, вы ведь не слышали, — сказала леди Констанс. — Произошел несчастный случай.
Чарли с тревогой посмотрел на каждого из нас.
— Несчастный случай? — повторил он.
— Теперь все позади, — сказала леди Констанс. — Но если бы мы не провалились в яму, храм Нептуна никогда бы не увидел свет.
Мы коротко описали Чарли случившееся. Он был в смятении.
— Как много событий произошло за то время, пока меня не было, — сказал он. — Благодарите Господа, что с вами все в порядке.
— Храм помог, — объяснила я. — Мы упали на него, что, вероятно, спасло нас и мы не оказались похороненными в этой рыхлой земле.
— Есть еще новость, — сказал Родерик. Он смотрел на меня и улыбался.
— Какая? — спросил Чарли.
— Ноэль и я решили… В общем, мы собираемся пожениться.
Я внимательно наблюдала за Чарли. Его лицо на минуту застыло, а затем я увидела тревогу в его глазах. Я была удивлена. Я ожидала, что он будет рад. И сразу подумала: «Он беспокоится о леди Констанс». Мне захотелось сказать ему, что нет нужды беспокоиться.
Он улыбнулся, но мне показалось, что улыбка его была деланной.
— О, — сказал он, — понимаю.
Леди Констанс добавила:
— Мы не хотим, чтобы были какие-то проволочки.
— Вы, кажется, довольны? — спросил Чарли.
— Да, — твердо ответила леди Констанс, — очень.
— Я… Я понимаю, — сказал Чарли.
Он улыбнулся. Конечно, он был доволен. В конце концов, а почему бы и нет?
Это случилось около десяти часов на следующее утро. Я собиралась пройтись с Родериком, мы намеревались посетить храм Нептуна.
Герти вошла ко мне.
— Мистер Клэверхем желает, чтобы вы зашли в его кабинет, мисс.
— Сейчас?
— Да, мисс.
Я немедленно спустилась и была удивлена, увидев, что и Родерик там.
— Входи, Ноэль, — сказал Чарли. — Закрой дверь. Мне надо кое-что сообщить вам обоим. Боюсь, это будет для вас ужасным шоком. Я виню во всем себя. Я должен был предвидеть такую возможность. Всю ночь я обдумывал, что можно сделать, и пришел к заключению, что единственный выход — рассказать правду. Вы должны знать. Вы не можете пожениться. Ноэль, ты моя дочь. Родерик — твой брат.
Париж
Я сидела в поезде, увозящем меня в Лондон. Я все еще не могла оправиться от удара. Услышав признание Чарли, мы были слишком потрясены, чтобы осознать, что это для нас значит. Несколькими словами он разбил все наши мечты, мир вокруг нас разрушился. Единственное, что мы понимали, это то, что наши жизни — в руинах.
Не знаю, как я прожила несколько последующих дней. Мы много разговаривали. Уверен ли Чарли? Он сказал, что всегда это знал. Между ним и моей мамой не было секретов.
— Вы не должны были встретиться, — сказал он. — Мне следовало хорошенько подумать, прежде чем везти тебя сюда. Я во всем виноват. Я считал, что Родерик собирается жениться на Фионе Вэнс. Казалось, у них столько общих интересов. Твоя мать была бы очень расстроена, если бы узнала, что случилось. Меньше всего она хотела обидеть кого-либо, особенно тебя, Ноэль. Она любила тебя больше всех.
Из этой ситуации выхода не было. Тогда я поняла, что мне остается одно — уехать.
Но куда я могла уехать? Что я могла делать?
Мой старый дом теперь принадлежал Роберу Буше. Я могла на какое-то время поехать туда. Я могла остановиться там, пока не определюсь в жизни, не начну сначала, не попытаюсь построить что-то на руинах своего счастья.
Чарли сказал:
— Ноэль, ты должна позволить мне заботиться о тебе. Я назначу тебе содержание.
Я не слушала. Я всегда хотела узнать своего отца, но почему это должен быть Чарли!
Бедный Чарли был глубоко расстроен. На его совести тяжким бременем лежала неверность жене, а теперь еще и это. Грехи отцов настигают детей. Оба его ребенка, Родерик и я, должны платить за его грех сполна.
Он был самым несчастным человеком — таким же несчастным, как и мы.
Я написала миссис Кримп и сообщила, что возвращаюсь домой, пока не обдумаю дальнейших планов. «Каких планов?» — спрашивала я себя.
В то время жизнь была мне не мила. Даже сейчас мне тяжело вспоминать об этом. Смерть мамы и последовавшая вскоре эта жуткая трагедия сломили меня.
Мне хотелось поскорее вернуться в свою комнату, запереться и молиться, чтобы Бог ниспослал мне силы, способность и желание собрать осколки моей разбитой жизни и попытаться начать все заново.
Вот знакомые улицы, по которым я ездила с мамой, когда мы возвращались из театра… Возвращаюсь домой… Дом воспоминаний. На короткое время я поверила, что смогу освободиться от преследовавшего меня прошлого… Но только для того, чтобы вновь столкнуться с трагедией, такой же сильной, как и первая.
Я сознавала, что должна перестать предаваться свалившимся на меня несчастьям. Жалость к самому себе еще никогда никому не помогала. Я должна заставить себя оглядеться вокруг, найти интерес в чем-то, в чем угодно, лишь бы это избавило меня от меланхолии.
Миссис Кримп встретила меня радушно.
— Я рада видеть вас, мисс Ноэль, и мистер Кримп тоже. Ваша комната готова, а пообедать вы можете, когда захотите.
— Я не голодна, миссис Кримп, благодарю вас.
Лайза Финнелл в это время спускалась по лестнице. Она подбежала ко мне и обняла.
— Меня прямо дрожь пробрала, когда миссис Кримп сообщила, что ты приезжаешь, — сказала она. — Как ты? — Она разглядывала меня с тревогой.
— О, все в порядке, — ответила я. — А ты как?
— Прекрасно! Пойдем к тебе в комнату.
Она наблюдала за мной и, когда мы оказались наедине, с тревогой спросила:
— Моя бедная Ноэль, случилось что-то ужасное, не так ли? Это Чарли?
Я покачала головой.
— Проблемы с леди Констанс?
— Нет, нет. — Я колебалась, не зная, что ответить. Затем подумала: «Рано или поздно она все узнает. Лучше рассказать ей сейчас». И я сказала: — Мы с Родериком собирались пожениться.
Она широко открыла глаза, а я почувствовала, как у меня задрожали губы.
— Но, — продолжала я, — он — мой брат, Лайза. Мой сводный брат. Чарли — мой отец.
У нее от удивления округлились глаза.
— О, моя бедная, бедная Ноэль! Вот почему ты вернулась!
Я кивнула в знак согласия.
— Понятно. Как это чудовищно! Кто-то же должен был догадаться!
— Я всегда считала их хорошими друзьями. С моей стороны, вероятно, это было очень наивно.
— Что ты собираешься делать? — спросила Лайза.
— Не знаю. Я об этом еще не думала.
— А Родерик?
— Мы оба были озадачены. Все шло хорошо. Леди Констанс благословила нас. Но затем приехал Чарли и рассказал правду. И все рухнуло. О, Лайза, я не знаю, как смогу все это вынести!
Лайза покачала головой, и на глазах ее появились слезы.
— Это ужасно, — сказала она.
— Именно теперь, когда я думала, что снова буду счастлива, случилось такое.
— Ты должна перестать убиваться, Ноэль. Тебе необходимо как-то отвлечься.
— Знаю. Расскажи, как у тебя дела?
— Я получила работу, а Долли, я уверена, уже смотрит на меня как на одну из постоянных членов своей труппы. В один из вечеров Лотти Лэнгтон отсутствовала, и я получила шанс занять ее место. Публика встретила меня хорошо. По-моему, я играла довольно прилично. Все это оказалось мне на руку. Уверена, что в следующем спектакле Долли даст мне роль.
— Я рада, что у тебя все в порядке.
— Ты должна посмотреть наше шоу еще раз. Его улучшили с тех пор, как ты его видела.
Я поняла, что оказалась права, приехав в Лондон, несмотря на то, что здесь все напоминало о матери, и первая трагедия накладывалась на вторую. Но ведь я научилась жить без мамы и даже рассчитывала на счастливую жизнь. Теперь следовало научиться жить без двух людей, самых любимых на свете.
Все помогали, чем могли. Появился Долли. От Лайзы он слышал о том, что случилось, а потому был само сострадание, и даже на удивление нежным. Я обещала дать ему знать, если почувствую желание посетить театр. Даже если я захочу посмотреть не его шоу, он гарантирует хорошие места. Между театральными работниками существует дух товарищества, и дочь Дезире всегда встретят по-доброму.
Пролетали дни. Жизнь превратилась в существование. Только так я могла охарактеризовать ее. Каждое утро я просыпалась в состоянии депрессии и проводила дни в полном отчаянии.
Лайза считала, что я должна заняться какой-нибудь работой.
Я подумывала, что могла бы пойти работать в больницу. Вероятно, там нашлось бы для меня дело.
Лайза считала, что такая работа будет угнетать меня, и предложила поговорить с Долли.
— Что я смогу делать в театре? — спрашивала я.
Я плыла по течению. И, возможно, так продолжалось бы и дальше, если бы не приехал Робер Буше.
Робер был удивлен и обрадован, обнаружив меня в доме, но понял: что-то случилось.
— Ты должна рассказать мне все, — ласково сказал он.
Я рассказала. Он был глубоко потрясен.
— Ты абсолютно не догадывалась?
— Нет. Мне и в голову не приходило.
— Ты когда-нибудь интересовалась, кто твой отец? И спрашивала об этом маму?
— Она всегда уклонялась от ответа. Она только сказала мне, что он хороший человек. Что же… Чарли — хороший человек.
— Их дружба продолжалась очень долго.
— Да, я знаю. Возможно, мне следовало догадаться.
— Он настаивал, когда решил забрать тебя к себе?
— Я теперь понимаю почему. Боюсь, я слишком простодушна… И очень наивна. Я считала, что они большие друзья. И все-таки мама должна была рассказать мне правду.
— Моя дорогая Ноэль, ты перенесла два тяжких удара. Ты в замешательстве, и будет лучше, если ты подумаешь о будущем. Тебе надо что-то предпринять. По-моему, самое лучшее уехать отсюда.
— Куда же я поеду?
— Как и Чарли, я обещал твоей матери позаботиться о тебе. Почему бы тебе не поехать со мной во Францию, хотя бы на то время, пока ты примешь решение о своем будущем. Ты окажешься на новом месте. Там все будет иначе. Ты сможешь начать все заново. Построить новую жизнь.
— Уехать… — тупо повторила я. — Уехать… Вы никогда не рассказывали о своем доме, Робер.
— Возможно, тебе будет интересно самой все увидеть.
— А как к этому отнесется ваша семья?
— Там живет моя сестра, моя внучатая племянница… Иногда приезжает мой племянник, сын сестры. Все будут рады тебе.
— Я думала, у вас есть жена.
— Она умерла восемь лет назад. Ну, как тебе мое предложение?
— Я не думала покидать Англию.
— Лучше уехать отсюда. Прямо сейчас. Во Франции все будет по-другому. У тебя начнется совершенно новая жизнь.
— Робер, вы так добры ко мне.
— Конечно. Я ведь обещал это Дезире. Моя дорогая, я люблю тебя. Твоя мать была очень мне дорога. И если она не может о тебе заботиться, то это моя обязанность. Что ты на это скажешь?
— Я должна подумать. Я собиралась найти работу…
Он покачал головой.
— Я позабочусь о тебе. Ты поедешь со мной.
Я колебалась. С того времени, как Робер предложил мне уехать, моя меланхолия немного ослабла. Надо продолжать жить. Но на этот раз я должна быть более осторожна. Я должна точно знать, что собираюсь делать. По крайней мере, у Робера нет жены, которая не одобряла его дружбу с моей матерью. Я колебалась. Спрашивала себя, не будет ли лучше, в конце концов, остаться здесь.
— Робер, — попросила я однажды, — расскажите о вашем доме.
— В Париже у меня есть дом, — начал он, — но родовое поместье находится в пяти или шести милях от города.
— В деревне?
Он кивнул.
— Это прелестный старый дом. Он чудом сохранился во времена Революции, и семья живет в нем уже несколько столетий.
— Вероятно, внушительный особняк?
— Ну, можно действительно так описать. Он называется «Серый дом», и этим все сказано. Построен из серого камня, который не подвластен ни ветрам, ни погоде.
— А ваша семья?
— Нас теперь не так уж много. Моя сестра, Анжель, постоянно живет в доме. Когда Анжель вышла замуж, ее муж, Анри дю Каррон, помогал управлять поместьем.
— Он умер? — спросила я.
— Да, еще молодым. Сердечный приступ. Жерару едва исполнилось семнадцать, когда это случилось. Это сын моей сестры. Он унаследует Серый дом, когда я умру.
— У вас нет детей?
— К сожалению, нет.
— Расскажи о своей жене.
— Прошло уже восемь лет, как я потерял ее. Несколько лет она была инвалидом.
— Итак, в Сером доме живут только ваша сестра и ее сын.
— Жерар бывает там редко. У него студия в Париже. Он — художник. Анжель управляет домом, есть еще Мари-Кристин.
— Внучатая племянница, не так ли?
— Да, она дочь Жерара.
— Значит, Жерар женат?
— Он — вдовец. Это была трагедия. Прошло три года, как умерла его жена. Мари-Кристин сейчас… Да, двенадцать лет.
— Вы думаете, ваши родные не будут возражать против моего приезда?
— Уверен, они будут вам рады.
Я серьезно подумывала об отъезде. Казалось, что никаких сложностей не будет. Поэтому я решила навестить Серый дом и с радостью обнаружила, что мое решение значительно изменило мое душевное состояние.
Морское путешествие прошло гладко и, высадившись на берег, Робер и я сели на поезд до Парижа, где семейный экипаж ожидал нашего приезда. Это была громоздкая карета, украшенная по бокам гербом Буше. Я была представлена Жаку, кучеру, и, когда наш багаж был пристроен, мы отправились.
Робер вел легкую беседу и, когда мы проезжали по Парижу, показывал мне достопримечательности. Я чувствовала замешательство, впервые глядя на город, о котором столько слышала. Я выхватывала взглядом широкие бульвары, мосты и парки. Рассеянно слушая Робера, я с беспокойством думала о том, что меня ждет в Сером доме.
— Приготовься к длинному путешествию, — сказал Робер, когда город остался позади. Мы едем на юг. Эта дорога ведет к Ницце и Канну, но они очень далеко. Франция — большая страна.
Я откинулась на спинку сиденья, слушая цокот копыт лошадей.
— Кажется, будто они сами знают дорогу, — заметила я.
— О, конечно. Они проделывали этот путь столько раз, именно эти две лошадки всегда нас возят.
Мне показалось, что Робер немного нервничает. Ему с трудом удавалось вести спокойный разговор.
Было далеко за полдень, когда мы добрались. Мы проехали по дороге, обсаженной деревьями, почти полмили, прежде чем увидели дом. Название очень подходило ему, потому что он действительно был серым, но зеленая листва покрывала его стены и несколько скрадывала мрачный вид. По обеим сторонам дома возвышались две цилиндрические башни, прозванные «перечницами» — характерная черта французской архитектуры. Перед домом было несколько каменных ступеней, ведущих на террасу, которая придавала дому уютный вид и смягчала эффект грубого серого камня.
Когда мы подъехали, появились два грума. Робер вышел из кареты и помог мне.
Один из грумов спросил, как прошло путешествие.
— Спасибо, хорошо, — сказал Робер. — Это мадемуазель Тремастон. Подыщи ей лошадь для прогулок, пока она будет здесь.
Мучительное чувство потери вновь охватило меня, когда я вспомнила уроки верховой езды с Родериком. Я вдруг страстно захотела вернуться в Леверсон-Мейнор. Я поняла, что никогда не забуду прошлого. Почему я решила, что смогу забыть, просто уехав?
Робер в это время говорил:
— Я хочу показать тебе наши деревни. Они покажутся тебе интересными. Они очень отличаются от английских.
— С удовольствием!
Он взял меня за руку, и мы поднялись по ступеням террасы.
Я вошла в холл, заканчивающийся лестницей, у подножия которой стояла женщина. Она подошла ко мне, и я сразу поняла, что это — мадам дю Каррон. Анжель, потому что она была похожа на Робера, и не стоило труда догадаться, что это его сестра.
— С приездом, мадемуазель Тремастон. — Она говорила по-английски с французским акцентом. — Рада вашему приезду.
Она пожала мне руку, и я подумала: «Как она не похожа на леди Констанс. — И тут же укорила себя. — Я должна перестать оглядываться назад».
— Я рада, что я здесь, — сказала я.
— Как прошло путешествие? — спросила Анжель. — Ла-Манш может быть чудовищем.
— На этот раз он был доброжелательным чудовищем, — ответила я, — нам повезло.
— Но это длинное путешествие. Чего вы желаете сейчас?
Я ответила, что предпочту подняться в свою комнату и умыться.
— Так будет лучше. Берта! — позвала она.
Берта, должно быть, вертелась поблизости, потому что появилась мгновенно.
— Это Берта. Она будет прислуживать вам. Берта, принесите горячую воду для мадемуазель.