А здесь и вовсе ничего не надо было выдумывать, сфера, куда было решено вложить миллионы Малочинского, была определена и подготовлена, осталось только перевести деньги, и он, Салман Гильядов, переходит из разряда боевиков и террористов в разряд преуспевающих бизнесменов.
– Но у нас одна печальная новость, – снова заговорил Кимбаев. – Вчера по телевизору передали, что в Подмосковье насмерть разбился адвокат Генрих Зинкевич. Вай, какой был хороший человек, скольким бизнесменам он помог…
«Вчера разбился убитый мною почти месяц назад стряпчий, – промелькнула в голове Кошмара мысль. – Власти скрыли убийство Зинкевича, а потом замаскировали смерть под автокатастрофу, чтобы избежать пересудов за рубежом. Ведь Генрих действительно помогал избежать тюрьмы многим влиятельным дельцам, и его хорошо знали на Западе. ДТП все-таки куда предпочтительней банального убийства. Ну а раз за это время в Комсомольске не появилось никого из московских пинкертонов, значит, никаких следов, указывающих на завещание олигарха, стряпчий не оставил».
Пожалуй, это была самая радостная, не подлежащая сомнению новость.
– Хороший был человек Генрих, – печальным голосом согласился с Магамедом Салман. – Нужно на похороны отправить от нас венок.
– Я уже распорядился, – в тон Гильядову ответил бизнесмен…
Глава 7 Кровавая самоволка
Отведенные на изучение технической документации дни быстро промелькнули. Вскоре началась практическая работа, глиссеры спустили на воду и начали мокрую обкатку.
Сперва на холостых оборотах, потом плавали по бухте, выполняя элементарные фигуры «круг», «коробочку», «змейку». Все это как-то было несерьезно, как говорится, «по-детски».
Недовольно моряки роптали, хотелось большего, но инженеры упорно не замечали их стенаний, занимаясь изучением приборов и механизмов, отлаживанием оборудования глиссеров.
Каждый вечер катера поднимали на берег и над ними корпели специалисты, чтобы с утра все начать заново. Вскоре от рутины «взвыли» не только контрактники-рулевые, но и офицеры-испытатели. Назревала революционная ситуация, когда верхи заняты своими насущными проблемами, а низам все осточертело. И когда казалось, что скандала не избежать, появился как всегда с жизнерадостной улыбкой Иван Иванович. Выслушав стенания, испытатель терпеливо стал пояснять:
– А что вы хотите? Модель принципиально новая. Это же как рождение ребенка, а ребенок, что? Правильно, сперва лежит, потом ползает на четвереньках, наконец поднимается на две конечности и начинает ходить, и уж только потом учится бегать, прыгать, плавать и нырять. Вот вы и учите нашего новорожденного, а инженеры шлифуют механизмы и фиксируют работу этих самых механизмов на разных режимах. Ведь впоследствии от правильного функционирования наших «Ихтиандров» будет зависеть жизнь боевых пловцов и выполнение боевой задачи. Так что наберитесь терпения и работайте, а я вам торжественно обещаю, что до наступления Нового года мы закончим предварительные испытания и сможем себе устроить рождественские каникулы.
Пар был выпущен, и работа пошла в прежнем режиме. Уже больше месяца моряки испытывали тактический глиссер. Больше десяти часов в день тяжелая принудительная работа, плавящая мозги.
«Что я делаю, чем занимаюсь? – направляясь после испытаний в экипаж, размышлял про себя Савченко. – Глиссера находятся под постоянной охраной. По ночам они стоят в ангаре, даже днем, когда бултыхаемся в гавани, и то под охраной будь здоров». Виктор вспомнил остроносый силуэт малого сторожевика, который охранял выход из бухты. Тут не то что угнать глиссер, подводным диверсантам пробраться и то будет сложно. «До Нового года я совсем сноровку диверсантскую потеряю».
В комнате, которая на морской манер называлась кубриком, соседа не было, хотя команда Козачука отработала свою программу на час раньше.
Савченко с облегчением стащил с плеч казавшийся сейчас неподъемным бушлат и повесил его на крючок за дверью. Потом до хруста распрямил плечи, сидеть часами в ограниченном пространстве бухты – занятие изнурительное и выматывающее. Неожиданно внимание Виктора привлек незнакомый предмет, лежащий на подоконнике. Приблизившись, он разглядел небольшой самодельный нож. Узкое десятисантиметровое лезвие с обоюдоострой заточкой, плоская прямоугольная гарда. Рукоятка была набрана из кругляшков черно-белого плексигласа, а в торце наклеен советский железный рубль.
Оружие, какое бы оно ни было, всегда гипнотизирует мужчин. Савченко не стал исключением, протянув руку, он взял нож, проверяя, как тот сбалансирован, сделал несколько неуловимых движений, потом перехватил его за лезвие, примериваясь. Через несколько секунд он убедился, что самоделка плохо подходит для боевой работы.
– Барахло, – вслух разочарованно буркнул разведчик, возвращая нож на прежнее место, – только бумагу им резать.
– Я встретил вас, и все былое в моей душе угасло не совсем, – гундося себе под нос, в кубрик вошел Алексей Козачук. На нем был длинный банный халат, а голову покрывала чалма из махрового полотенца. Контрактники в испытательном центре имели некоторые преимущества перед срочниками. Одним из которых были душ в любое время и наличие неуставных банных принадлежностей.
– Приветствую истинных тружеников моря, доблестных пилотов-испытателей, – с порога жизнерадостно объявил младший Лоцман, от горячей воды его лицо буквально пылало жаром.
– Угу, пилот, а еще лучше летчик-налетчик, – не разделил оптимизма соседа по кубрику Виктор.
– Чего киснем? – не унимался Алексей. – Давай быстренько в душ, вода сегодня просто райская. Распаришь свои косточки, суставы, потом контрастные процедуры. Снова себя человеком почувствуешь, усталость как рукой снимет.
– Только это и остается, – со вздохом согласился Савченко. Захватив сменную одежду, он направился в душевую комнату. Все оказалось именно так, как и советовал ему Алексей, – смена горячей и холодной воды сняла напряжение в одеревеневших мышцах и общую усталость в организме. Виктор влез в спортивный костюм, заменяющий банный халат, и вернулся в кубрик, где его ожидало новое перевоплощение Козачука. Тот уже переоделся в гражданскую одежду и обильно окроплял влажные волосы туалетной водой.
– Ты чего? – удивился Савченко, наблюдая за соседом.
– А что? – обернулся Алексей, но тут же сориентировался и пояснил: – Понимаешь, старичок, в жизни каждого нормального человека среди рутины должны иметь место всплески праздника. К примеру, плывет водолаз под сплошным ледяным полем, кромешная тьма, и не знаешь, где верх, где низ, и тут на тебе, солнечный луч проникает сквозь полынью, или, ну, скажем, рыбацкую лунку, и ты понимаешь, что живешь и жизнь прекрасна.
– Ясно, – понимающе усмехнулся Виктор, потом покачал головой. – В тебе умер романтический поэт времен Серебряного века. В самоход собрался?
– И не один, – блеснул зубами Козачук.
– Мне-то что делать в незнакомом городе?
– Найдем что. Мы, конечно, глухая провинция, но все же нашлось место неплохим развлечениям. Например, ночной кабак «Золушка», там закатывают такие дискочи, обалдеть, – Алексей мечтательно закатил глаза и прицокнул языком. – А девки какие там бывают, королевы. Мисс Вселенная на их фоне жалкая пиратская копия, и, главное, без столичных заскоков, доступные, как будто ты последний мужик на этой грешной земле.
– О как, – не удержался от реплики Савченко.
– Так я тебе говорю, – Алексей выпятил мясистую нижнюю губу и хвастливо добавил: – Прошлой весной один раз там зажигал, так за ночь четырех кобылиц отымел, и каждая, между прочим, что твоя Жанна Фриске или Дженнифер Лопес.
Виктор улыбнулся, поняв, какие женщины для «соседа» являются эталоном женской красоты и привлекательности.
А младший Лоцман самозабвенно продолжал:
– Домой добрался, как мартовский кот, еле ноги дотащил. Брюки снял, бросил мимо стула, а дальше просто рухнул в кресло и тупо пялюсь в стенку. Тут моя матушка влетает и давай причитать: «Лешенька, сынок, что же ты брючки бросил, они помнутся, снова гладить». А ей так еле-еле отвечаю: «Мам, нету сил». Она штаны сложила, на стул повесила и дальше кудахчет: «Понимаю, что ты сегодня не тусил, а брючки все равно надо складывать аккуратно. Потому что твоя туса может быть в следующий раз». Прикинь, во хохма.
Оба моряка рассмеялись, современный сленг не менее разнообразный и красочный, чем литературный язык.
– Тем более что до Нового года осталось чуть больше двух месяцев, – продолжал «давить» аргументами Алексей. – Не успеешь глазом моргнуть, испытания закончатся и снова «здрасте, белые медведи». А тебе и вспомнить о командировке будет нечего. Так, глядишь, и жизнь пройдет серой безликой полосой.
– Ну а как завтра работать? «Ихтиандров» утопим и сами «ласты склеим».
– Ну а как завтра работать? «Ихтиандров» утопим и сами «ласты склеим».
– Какая работа? – не унимался Козачук. – Батя сегодня еще до начала испытаний объявил завтрашний день «днем технического обслуживания», будут тестировать навигационную систему. И пока Кулибины своими амперметрами будут проверять плюс на минус, мы с тобой в каптерке займемся хареографией, минимум часов семь сможем харю давануть.
Соблазн вырваться из повседневной размеренной военной жизни хоть на несколько часов был велик, но Савченко, как праведник перед соблазном греха сладострастия, все-таки пытался сдержать себя, поэтому привел последний аргумент:
– У меня «гражданки» нет, не пойду же я на дискотеку в парадке.
– Какая глупость! – возмутился Козачук и, указывая пальцем на шкаф, добавил: – Я за время службы натаскал из дома столько шмоток, что не одного, троих можно одеть. Тем более мы с тобой одного роста и комплекции.
Возразить было нечего…
Несмотря на внешнюю неприступность испытательного центра с глухой оградой, колючей проволокой и вооруженными часовыми, брешь все равно нашлась. За одноэтажным корпусом клуба бетонная плита ограждения то ли от подпочвенных вод, то ли так бестолково была там установлена, наклонилась, образовав треугольный проем шириной около метра. Командование базы, естественно, об этой «калитке» ничего не знало. В глаза-то не бросается, а вот срочники и контрактники в полной секретности пользовались этим «порталом» регулярно.
Выбравшись наружу, Савченко со свойственной разведчику смекалкой решил, что в случае чего нынешний поход на «свободу» он сможет оформить как оперативную проверку «режима охраны секретного объекта».
– Тут до «Золушки» по прямой два километра, – оживленно жестикулируя, стал объяснять Алексей, когда они удалились от базы на приличное расстояние. – А по дороге все пять. Пока будем ловить тачку, на своих двоих давно дойдем.
Самоходчики нырнули в темный проем двора, застроенного пятиэтажными коробками «хрущоб», Алексей вел своего приятеля по одному ему известным в темноте ночи ориентирам. Так в темпе они миновали несколько дворов, захламленный пустырь и наконец вышли на тихую неширокую улочку. Впереди путеводным маяком светилось небольшое здание местной забегаловки с соответствующим названием «У Ромы». До бара оставалось метров тридцать, когда морякам преградили дорогу пятеро явно поддатых субъектов.
– Кого это нам принесло попутным ветром? – хрипло пропел здоровяк, которого по праву можно было назвать «человек-гора».
– А это, Слон, друзья, которые спешат, чтобы нас угостить, – вторил великану второй гопник, вполовину меньше заводилы.
– У тебя нигде не слипнется от нашего угощения? – с вызовом спросил Алексей.
«Опять пятеро, – вспомнив таксистов, со вздохом подумал Савченко, – видимо, эта цифра в здешних краях имеет магическое значение». Бьющий от бара по глазам свет мешал разглядеть лица хулиганов, но одно было ясно: так просто их не пропустят. Хотя бы потому, что на стороне местных был явный перевес как по численности, так и в живом весе, а это всегда придает уверенности.
– Не хочешь заплатить за выпивку, заплатишь за визит к зубоврачу, – прогудел третий, реально живой квадрат. В прошлом явно культурист.
– Отсосать с мягким знаком пишется? – тут же парировал младший Лоцман. Качок с не свойственной его комплекции прытью рванулся несокрушимой громадой вперед, и следом завертелась карусель уличной драки. Красивые и эффектные удары и связки бесполезны в бою под названием «свалка», где дерущиеся напоминают растревоженный рой пчел.
Виктор успел кого-то из нападающих пнуть, кого-то приложить красивым боксерским «крюком», когда на него всей тушей налетел «человек-гора». Гигант ухватил моряка за полу куртки и рванул на себя, намереваясь ударить кулаком в лицо. Савченко инстинктивно сделал шаг в сторону, пропуская мимо своей головы пудовый кулак. Затем, шагнув вперед, изо всей силы саданул верзилу коленом в пах. Тот взвыл и стал оседать, в следующую секунду Виктор, вкладывая всю силу, с разворота корпусом засадил локтем бугаю в челюсть. Великан дернулся и всей своей массой навалился на разведчика. «Падла такая, что ж ты такой тяжелый», – подумал Савченко, почувствовав, что противник не сопротивляется, а валится кулем…
– Атас, менты! – Этот крик показался Виктору каким-то неестественным, как всплеск воспоминания далекой юности. Но пронзительный вой милицейской сирены и всполохи мигалок тут же вернули его в кошмарную действительность. Савченко попытался оттолкнуть от себя тушу бугая, но не успел. Тупая боль пронзила все тело, захлестнула сознание и, как водоворот, закружила и понесла в бездну вечности…
Сознание возвращалось постепенно, а вместе с ним в мозгу нарастала пульсирующая боль. Придя в себя, Виктор медленно приподнял веки, пытаясь определить, где он находится и есть ли кто возле него.
Он вполоборота сидел на стуле, прикованный левой рукой к батарее отопления в каком-то незнакомом грязном кабинете со старой мебелью. Портрет Дзержинского над письменным столом подсказывал – он находится в милиции. Теперь возникал другой логический вопрос, в качестве кого он здесь. Пострадавший или…
Из-за неплотно прикрытой двери донеслись незнакомые голоса, Виктор напряг слух.
– Вот ведь жизнь, Валерий Михайлович, кому счастье и покой, а кому проблем в две ладоши да еще с горкой.
– И не говори, Семен, сколько я ни ходил дежурным по городу – сплошь тишина да покой. А как только заступил, на тебе, получи заказную мокруху. Теперь писать не переписать, – отвечал второй голос.
Савченко не успел сориентироваться, о чем шла речь, как широко распахнулась дверь, и в кабинет вошли двое мужчин в милицейской форме. Комплекцией и даже внешне они были похожи, разница заключалась лишь в погонах. Один был майором, а следовавший за ним крепыш с погонами прапорщика. Взглянув на пристегнутого к батарее Виктора, майор издевательски улыбнулся:
– Очухались, ваше благородие, очень хорошо. – Он по-хозяйски прошелся по кабинету и сел за письменный стол. Второй походкой вальяжного человека обогнул помещение и встал за спиной задержанного.
Сидящий за столом мужик несколько секунд пристально разглядывал Виктора, потом спросил:
– Интересно, что за рыбу мы поймали?
– Да ясно какую, – гоготнул стоящий за спиной задержанного тип. – Акулу.
– То, что акулу, понятно, а вот какую именно. Киллера или торпеду. Проще говоря, наемный убийца или уголовный палач.
– Что за бред? – вскинул голову задержанный, колючим взглядом уставившись перед собой.
– Никакого бреда, никаких фантазий. Вас, малоуважаемый незнакомец, взяли во время совершения убийства, так сказать, с поличным. Пострадавший Гошин Станислав Андреевич (по кличке Слон), семьдесят пятого года рождения, вор-рецидивист. Четыре отсидки по разным статьям, от злостного хулиганства до разбоя. Последний раз Слон откинулся три месяца назад, ходили слухи, что на зоне он чего-то там накосорезил. Вроде даже стучал «куму». Думали, пустой треп. А вышло наоборот. Из всего сложенного в сумме получается, что именно ты, милый друг, воровская «торпеда».
– Бред, – вполголоса повторил Савченко, и тут же острая боль пронзила поясницу. Стоящий позади бугай ребром ладони рубанул его по спине.
Невозмутимо сидящий за столом старший милиционер сделал вид, что ничего не заметил, подвинув к себе пачку чистых листов, повертел между пальцами шариковую ручку и сказал:
– Единственное верное решение в твоем положении дать чистосердечные показания. Как говорится, суд учтет.
– Полная чушь, – покачал головой Виктор, напрягая мышцы в ожидании очередного удара. Но в этот раз бить его не стали, отворилась дверь, и в кабинет вошел долговязый парень в очках с толстыми стеклами.
– Разрешите, товарищ майор, – с порога спросил очкарик. – Результаты дактилоскопии.
– Давай сюда, – важно кивнул милиционер. На стол лег плоский пластиковый короб. Подняв крышку, майор достал листок с ровными строчками текста, быстро пробежался глазами и криво усмехнулся, заявив с торжеством в голосе: – Что и требовалось доказать.
– Что доказать? – рванулся вперед Виктор.
– Твои отпечатки пальцев идентичны с отпечатками на орудии убийства.
– Каком орудии?!
– А вот на этом. – На крышку стола со стуком лег пластиковый пакет, внутри которого лежал самодельный нож с наборной ручкой. Майор поболтал в воздухе пакетом и спросил: – Ну, что, будем писать чистосердечное или как?
– Я ничего писать не буду, – покрываясь потом, прохрипел Савченко, он уже сообразил, что его нагло подставили, нож, который ему только что продемонстрировали, несколько часов назад он рассматривал в кубрике, держа в руках. «Попался, как дремучий лох», – молнией промелькнула в голове разведчика неутешительная мысль. Он запоздало вспомнил солдатскую мудрость, что неприятности на тебя сваливаются, когда ты уверен в полной безопасности. И чем сильнее эта уверенность, тем серьезней неприятности. Его вывели из оперативной игры самым примитивным, но в то же время эффективным и гарантированным способом. Кровь буквально закипела в его жилах, хотелось сорваться с места и показать этим зажравшимся ментам, где раки зимуют. Показать все то, на что он способен, чему его научили в военно-морской разведке. Но прикованная намертво к батарее рука немного остудила воинственный пыл, а на смену переполнявшим его эмоциям пришла логика, подсказывавшая, что для начала нужно сориентироваться на местности, прежде чем принимать какое-либо решение.