– Привет, – улыбнулся Сергей. – Я пришел, как обещал. Ты не очень соскучился? Моих друзей тебе представлять, видимо, не надо. Вы, можно сказать, коллеги, это я – так, сбоку припеку.
– В чем дело? – сквозь зубы поинтересовался Сизов.
– Да все в том же. Мы, старичок, решили помешать тебе повысить раскрываемость преступлений.
– Да что ты говоришь! И каким же это образом? Вам, господа офицеры, лучше меня известно, кто распорядился ваше дело закрыть, а мое открыть.
– Да, был один звонок, – неторопливо согласился Павел Иванович. – И я тогда даже не удивился, что руководство, прямо скажем, МВД так опекает районного следака, который к тому же в Москве работает без году неделя. Но я тогда не знал, насколько ты у нас гусь непростой. Ты, может, для кого-то золотой гусь. Я так подумал, когда папочку эту просмотрел.
– Понятно, что вы притащили. Только против меня дело прекращено, так что ничего у вас не выйдет.
– Павел Иванович, разрешите я объясню товарищу, он ведь не понимает. – Сергей придвинул стул впритык к Сизову и преданно заглянул тому в глаза. – Дело ведь не в том, что ты в Красноярске в составе милицейской банды машины угонял, убивая владельцев, людей в рабство продавал, женщин насиловал. Это действительно прокуратуре и суду показалось мелкими человеческими слабостями. Причем только в твоем случае. Подельники твои получили на полную катушку. А тебя в столице устроили, как бесценный кадр. Но… обрати внимание на этот миленький диск… Здесь один очень информированный человек рассказывает в сауне нетрезвым приятелям, как ты у Коли Красноярского из-под носа общак увел. И сколько миллионов баксов там было. И как по-хозяйски ты это дело употребил. Кому и сколько дал в прокуратуре, кому – в МВД. Какой особняк на имя жены воздвиг на Клязьме, какую виллу в Испании прикупил на имя покойной бабушки. И сколько еще осталось. Интересно?
– Одно интересно, это какой же мудак про меня такую залепуху наплел?
– Правильное направление мысли. Тебе это понравится. Потому что этот, как ты выразился, мудак, ты и есть. Это тебя, пьяного придурка, писали, когда ты в парной расплывался. Пить не умеешь. И, ты знаешь, все проверили, все подтвердилось. И подельники твои, так сказать, которые в отличие от тебя сейчас срок мотают, все готовы официально подтвердить. Поскольку им не нравится, что ты общак с ними не разделил. Если бы не излишние виллы, то и они могли бы сейчас сидеть в теплом отделении московской милиции и при погонах.
– Это шантаж, – Сизов побледнел, но выдержал удар.
– Ты нас с кем-то путаешь. Мы – люди серьезные, – продолжил Сергей. – Я диск оставлю, посмотришь на досуге. Там еще такие девочки! А у нас оригинал есть. Но я все это к чему веду: у меня приятель едет по делам к Коле Красноярскому. Я все думал, что бы ему в подарок послать? И тут этот диск подвернулся. Ты как думаешь, не слишком ли скромно?
– Пошел ты на х…! – выдохнул Сизов почти синими губами. – Подождите в коридоре. Я звонок издам, бумаги оформлю и забирайте своего бомжа.
* * *
Алена загрузила Дину и Чарли в машину, не дав зайти в свою квартиру.
– И прекрати называть эту конуру своей квартирой, – строго велела она Дине. – Когда Сергей позвонит, я сама скажу ему, что вы уже вернулись домой из этой дурацкой засады. Мне кажется, ты свою норму подвигов выполнила. Чуть не стала жертвой изнасилования и спасла от кровотечения уличную девицу.
– Как Света? – вздохнула Дина.
– Прекрасно. Условия, процедуры, питание и все такое. Как только после этого возвращаться на дно, вот в чем вопрос.
– Мы найдем ей работу. Или учиться отправим.
– Да, в МГИМО, конечно. Сейчас там не учатся только потомки Ваньки Жукова. Но Света как раз из их числа.
– Слушай, а мне нравится эта идея! Этот социальный эксперимент. Я недавно слышала, как по телевизору одна выпускница МГИМО в каком-то шоу что-то пыталась сказать. Мысль у нее металась между формулировками: «супер», «отстой», «как бы», «типа» и «на самом деле». Света говорит точно так же. У нее только больше проблем с дикцией из-за отсутствия хорошего стоматолога. А если…
– Я рада, что у тебя есть интерес к жизни, – прервала подругу Алена, – но я тебя умоляю: не ищи себе Элизу Дулитл хотя бы до тех пор, пока не выберешься из истории, в которую втянул тебя твой изобретательный Сергей. Ты же на полном серьезе решила поймать убийцу, можешь меня даже не разубеждать.
– Ну почему ты так категорична. Как я могу поймать убийцу? Что-то узнать, может быть. Но я не только об этом думаю. Я ж тебе рассказывала, что ездила для просветительной беседы к профессору Таркову. Какие вещи он мне рассказывал о детях-индиго!
– Не знаю, с какой целью ты интересовалась этой темой, но после твоего звонка я порылась в Интернете. Действительно, интересно – все эти индиго. Представляешь, один мальчик из глухой деревни в пять лет нарисовал непонятный символ, потом то же самое смастерил из проволоки. Родители повезли это ученым, и те сразу определили, что это молекула ДНК. У них в доме нет ни одной научной книги. У мальчика спрашивают, что ты рисуешь, а он рассказывает основы генетики. И все в таком роде. Крыша едет. Но у меня предложение. Мы напрочь забываем о криминальных и паранормальных явлениях сегодня. Во-первых, я кое-что приобрела в твой кабинет. Не хочу рассказывать, сама увидишь. Но, главное, в доме полно хороших продуктов. Анна Ивановна повезла внуков на дачу, и я решила сама приготовить ужин. Что ты хочешь?
– Да так, особенно ничего. Но вот что-нибудь новое, как ты умеешь, я бы с удовольствием.
Девушки рассмеялись, и обеим показалось, что существуют абсолютно нормальные выходы из стрессовых ситуаций.
Топик заметался по квартире, как оранжевое пламя, увидев Дину и Чарли. От восторга обе собаки долго не могли прикоснуться друг к другу: пролетали мимо по инерции. Дина, глядя на них, прослезилась от умиления. Алена заметила:
– А ведь можно было и не заставлять скучать. Просто жить дома, как все люди.
– Да, – горячо согласилась Дина. – Мы с Чарли останемся. Я так и скажу Сереже. Тем более что уже вся милиция ищет убийцу.
* * *
Никита был совершенно деморализован и раздавлен. Страх и смертельная тоска терзали его сильнее, чем физическая боль. Хотя от боли и потери крови кружилась голова, и тошнота подкатывала к горлу. На раздробленное колено было страшно смотреть, а в правой ладони застряла другая пуля, пущенная так, для шутки. Никита попытался в туалете выковырять ее из раны, но потерял сознание. Даша вытащила его в холл и плеснула виски в лицо. Он открыл глаза, увидел ее и страстно захотел вернуться в обморок, впасть в летаргический сон, исчезнуть. Даша много пила, ела, смотрела телевизор, иногда закрывала глаза, но стоило ему шевельнуться, как в ее руке оказывался пистолет. Вот уже сутки она не спала, но казалась совершенно отдохнувшей. Самое невероятное: время от времени ей хотелось заниматься с ним сексом. И тогда она швыряла его на мокрую от крови кровать и скакала на нем сверху, как ведьма. Ноздри ее раздувались от возбуждения, она явно упивалась видом и запахом крови и беспомощностью своего пленника. В такие минуты Никите хотелось умереть. Он даже не мог избавить себя от участия в чудовищном акте. Его насиловали, опускали, а он кончал, как подопытный кролик, сдерживая в горле клокотание.
Даша отключила телефон, выключила его мобильник. Никита безнадежно думал о том, возникнет ли у кого-то мысль его искать. И если даже Варя или другие девушки приедут сюда и позвонят в квартиру, Дашка им просто не откроет. Иногда она болтала, несла всякую чушь, но он напряженно вслушивался, пытаясь понять ее план: как долго она собирается сидеть здесь, чего хочет от него. Скорее всего, она ничего не хочет. Эта сумасшедшая тварь просто так проводит время. Но однажды Никита проснулся после короткого тяжелого сна и услышал, что Даша с кем-то говорит по телефону. Ее голос был умоляющим и слащавым. Она называла собеседницу «сестричкой» и говорила ей, что скоро у них все будет хорошо. Она снимет им квартиру и займется бизнесом.
– Женечка, – ворковала она, – тебя никто не будет любить так, как я. У тебя будет все, что ты захочешь. А мне нужно только одно: чтоб ты смеялась и разрешала называть тебя Полинкой… Нет, конечно, я понимаю. Ты занимайся, выступай на концерте и все такое. Я же тебя не тороплю. У меня тоже пока дела.
Даша закончила разговор, и Никита видел из-под ресниц, как она сосредоточенно сморщила лоб, глубоко задумавшись. Интересно, кто эта несчастная «сестричка», к которой она пристает? Она называет ее Женей. Неужели это та самая Женя? Дашка подошла к Никите в ее дворе… Никита в очередной раз подумал о том, что нужно собраться и что-то предпринять. Он поднялся и долго брел, держась за стенку, к ванной. Под Дашиным немигающим взглядом он чувствовал себя не до конца раздавленным червем. Он посмотрел в зеркало над раковиной, увидел свое серое лицо, пожелтевшие белки глаз, стариковский высох-ший рот. А в дверном проеме за его спиной стояла Дашка и корчила ему рожи. Никита, содрогнувшись, склонился над раковиной: его рвало желчью.
* * *
Дина ахнула от восхищения, войдя в свой кабинет. Эта полная света и воздуха комната была практически необставленной. Дине хотелось «чего-то такого», чтоб помогало работе, чтению и в то же время было лишено всяких признаков деловой обстановки. И Алена отыскала настоящее чудо. Большой, во всю стену, антикварный стол, который производил впечатление легкой, изящной вещи, такой тонкой была работа. Его реставрировали в одной очень хорошей мастерской, покрыли белой краской и едва заметно модернизировали. На стенку Алена повесила два прямоугольных зеркала в белых рамах. А на столешнице стояли новый белый ноутбук и две серебряные настольные лампы с темно-синими абажурами. Кресло из темно-синей кожи тоже не имело ничего общего с деловой мебелью. Оно было необычным, с красиво изогнутой спинкой и подлокотниками, круглым сиденьем, с которого спускались на пол кожаные складки, как на юбке.
– Какая прелесть! – Дина опустилась на кресло и зажмурилась от удовольствия. – Где ты такое взяла?
– Это ручная работа по эскизу Джеймса Мишка и Марка Бэдгли, самых модных дизайнеров в Нью-Йорке. Я увидела это кресло у них и давно вела переговоры, чтобы получить такое же.
– А ноутбук уже подключен к Интернету?
– Конечно. Вот твой новый электронный адрес.
– Здорово. Сейчас же напишу письма Ричарду, Филиппу с Тамарой, а потом поужинаем. Я только Сереже позвоню, чтоб приехал. А то, знаешь, когда он ведет расследование, живет, как рабочая собака.
– По-моему, он всегда так живет.
– А она всегда ведет расследования.
Когда Сергей явился на ужин в апартаменты Дины, его встретили две прекрасные дамы, одетые в вечерние платья, и два обезумевших от радости пса.
– Ничего, что я вот так, не во фраке, и вообще?
– А ты не обращай на нас внимания, – предложила Дина, одетая в серебристое платье от Армани с глубоким декольте, открытой спиной и гирляндой цепочек вместо рукавов. – Мы просто занимаемся психотерапией, повышаем жизненный тонус.
– Это ужасно, – серьезно сказал Сергей. – В моей жизни все на своих местах, кроме твоей сумасшедшей красоты. Пока я тебя не вижу, то думаю, что все утрясется. А как увижу, не знаю, что мне с этим делать.
– У меня предложение, – произнесла Алена, одетая в розово-фиолетовый наряд от Кристиана Лакруа. – С этим ничего не делай. Найди более подходящих дворников, подсадных уток, ищеек и прочих окопных крыс. И когда они всей гурьбой найдут тебе убийц, маньяков, тела жертв, ты придешь к нам – во фраке или даже без оного – и поймешь, что в красивой женщине нет ничего ужасного. Что у тебя просто в голове все перемешалось от специфики труда.
– Наверное, ты, как всегда, права, – охотно согласился Сергей. – А вы что, и угощать меня сегодня будете?
– Видишь, – назидательно заметила Алена. – Ты уже не веришь ни во что человеческое.
На ужин Алена подала блюда не только красивые, но и полезные. Салат из мяса каракатицы с желтым перцем, луком, чесноком, прогретый с сухим белым вином. И более сытное блюдо – салат из шляпок шампиньонов с вареным картофелем, красной фасолью, яблоками, изюмом и петрушкой. В глубокой вазе лежали ломти горячего хлеба. Красное вино, разлитое по бокалам, мерцало, как рубины в оправе. И всем было хорошо, беззаботно. И расслабились они до того, что заговорили о том, о чем решили даже не думать.
– Она жива и, скорее всего, в Москве, – вдруг сказал Сергей. – Даша Майорова, убийца Вадима Коркина, лейтенанта Михайлова и, возможно, еще двух людей. Кстати, твоего бомжа Вовку-Кабанчика замели по подозрению в убийстве Коркина.
– Который Чарлика подобрал? Как они могли? Это же добрый, безобидный человек.
– Да он уже на свободе, может дальше заниматься сбором псов. Я просто раньше не хотел тебе говорить.
– Ну, раз все равно начал, рассказывай все, что узнал, – неосторожно сказала Дина, и светский ужин закончился. Началось оперативное совещание.
Правда, ночь Сергей провел в раю. Только вместо ангелов в спальне сопели и перемещались две собаки. Но ему и это нравилось. Утром, собираясь в спешке, Сергей увидел на журнальном столике старый собачий ошейник.
– Это тот самый, который с цифрами? Да, вижу. Дина, это же всего-навсего шифр камеры хранения на каком-то вокзале. Как ты не догадалась!
– Я не знаю шифров камер хранения, – сонно пробормотала Дина. – Оставь его. Не нужно ничего узнавать.
– Да нет, я выберу время и посмотрю, это же элементарно.
– Ой, ну зачем. А вдруг там бомба, – попыталась внятно произнести Дина и провалилась в глубокий, сладкий сон.
ГЛАВА 23
Слава Земцов провел ночь в кабинете, изучая дело об убийстве Павла Селиванова, сравнивая его с делами по Вадиму Коркину и лейтенанту Михайлову. То, что среди отпечатков пальцев, снятых в квартире Селиванова, обнаружились пальцы Майоровой, Славу не удивило. Вряд ли в короткий период времени, при похожих обстоятельствах могут появиться две такие яркие по почерку убийцы. Даже в Москве. Скоро отец Ксении Бройдо привезет из ее квартиры какие-то предметы, и тогда можно будет поискать следы ее пребывания в квартире Селиванова. Но поскольку Ветров и Кирилл с самого начала утверждали, что девицы, высаженные за кольцевой, поехали в разные стороны, вряд ли они могли оказаться в одно время в квартире Селиванова. Странно вот что: почему Ветров и Кирилл стали настаивать на том, что ночью своим ходом от них уехала именно Майорова, Инесса, как они ее называют. И что Ксению вместе с девушкой по вызову Аней они привезли в Москву. Никита Горовой сказал, что Аня не знала девушку, с которой ехала. Но перед разговором с этой Аней у той случилась передозировка. Второй парень, который был в ту ночь в гостях на этой даче, сказал, что понятия не имеет ни о какой третьей девушке, да и двух названных не узнает, как он выразился, под страхом расстрела. Он спал. Слава узнавал в физтехе: парень действительно не от мира сего. Что-то типа гения. В той компании оказался явно случайно. Может, он и не настолько рассеянный, каким хочет казаться, но Славе показалось, что он боится кому-то навредить. Это, конечно, ужасно, когда порядочный человек считает, что сказать правду милиции – все равно что выдать партизанов фашистам. Но, видимо, милиции в этом некого винить, кроме себя.
Утром у Славы стало клинить мозги, как всегда, когда он мучительно пытался решить уравнение: две девушки плюс одна равняется две. Он положил голову на руки и, погружаясь в дрему, успел подумать: Ветров, Кирилл и Горовой, который, возможно, помог Ане с передозировкой, могут врать или скрывать… Что? Что с дачи своим ходом уехала не Майорова, а Ксения Бройдо. И в машине с Аней была Даша. Значит ли это, что с Ксенией что-то случилось на даче? Да нет, пока не значит. Это значит лишь то, что они боятся папу Бройдо больше, чем всех правоохранительных органов, вместе взятых. Потому что, если Ксения заблудилась, наткнулась на бандитов, села не в ту машину, Эдуард Бройдо накажет всех причастных со всей жестокостью нефтяных понятий. А это… – Слава предпочел уйти от завершения мысли в поверхностный сон.
Когда он открыл глаза и поднял голову, у стола стоял Эдуард Бройдо и смотрел на него своими тусклыми, внимательными глазами.
– Простите, – Слава не сразу зафиксировал собственный взгляд, – бессонная ночь.
– Ну что вы, – улыбнулся Бройдо. – Я вижу: вы не теряете времени. Ваш труд будет достойно оценен.
– Не стану говорить общих слов насчет своего долга, Эдуард Вениаминович. Я хочу найти вашу дочь. Вы принесли вещи?
– Да, конечно. Вот чашка из-под кофе, немытая, – Бройдо улыбнулся, – Ксения не очень старательная хозяйка. А я подумал, что так даже лучше для вас. Вот щетка для волос, здесь и волоски ее, светлые.
Слава быстро взглянул на лицо Бройдо и отвел глаза. Он знал эти симптомы. Отец прикоснулся к вещам своей дочери, в нем сейчас столько любви и нежности, что он не в состоянии думать, что что-то могло случиться. Он просто хочет наконец ее увидеть.
– Вот и прекрасно, – бодро произнес Слава. – Мы отдадим это эксперту и очень быстро получим результаты. А с прокуратурой вы связались?
– Да, только я не стал особенно распространяться по телефону. Мы договорились, что я подъеду. Конечно, вы правы в том, что нужно использовать все, что полагается. Но я вчера говорил с женой, успокаивал ее, конечно. И знаете, похоже, убедил и себя, что все не так тревожно. Две девчонки в Москве, после ночной гулянки, могли придумать что угодно. Куда-то закатиться и забыть обо всем. В конце концов, бывают ситуации, когда девочка может даже забыть о своем дне рождения, по крайней мере, о том, чтобы родителям позвонить. Ксюша иногда нарочно нам не звонила, чтоб мы не настаивали на ее возвращении домой, не начали отчитывать за что-то… Она ведь, по сути, ребенок.
Слава почти с мукой посмотрел на посетителя. Надо же: так потерять всю свою уверенность, сдержанность, замкнутость. Так не вовремя потерять всю жесткость, которая ему может очень понадобиться.