Щелкнул замок двери.
Сашка не изволил. А сделал два шага вперед, от души дал пинка по открываемой двери. Прежде чем «военные юристы» сообразили, что к чему — он перекатился через низкий капот гражданской машины, на которой они приехали, ударил уже по пассажирской двери, перехватил руку второго «военюриста», в которой был пистолет.
— Ай…
Аскер нажал посильнее — и завладел пистолетом. Передернул затвор — вылетел патрон… ага, голубчики, военные юристы — а патрон в патроннике. Устав нарушили, однако, который и так никто не соблюдает, даже военные юристы, вот, оказывается… Пистолет — он направил на возящегося в салоне водителя
— Замри, стреляю!
Военный юрист — подумав, сделал самое лучшее в данной ситуации — медленно поднял руки, упершись ими в крышу.
— Ага, молодец. Так и держи…
— Сам понимаешь, что делаешь, парень?! — второй военюрист, не добившись своего силой, решает перейти к угрозам — на дизель[50] захотел?
— Свежо предание — Аскер сам видел совершенно секретный документ, подписанный Ее Высочеством, Ксенией Александровной, освобождающий их от любой ответственности за содеянное — ты, дядя, какой формы допуск[51] имеешь, а? Как бы тебе самому не загреметь.
И в последний момент — успевает отскочить с дороги машины. Ублюдок — водила, так и держа руки вверх — резко подает машину вперед, едва не сшибая его с ног.
— Стоять!
Второй военюрист, со сноровкой, совсем таки военюристу не приличествующий — ухитряется запрыгнуть в машину, уже двигающуюся. Боднув его ФИАТ, машина устремляется вперед. Пистолет в руках, предохранитель снят, три точки выровнены прямо на голове одного из «военюристов» — но не стрелять же по этим козлам? Они все же свои, не духи — пусть и воняет от их, и их удостоверений за километр. Но…
Свои же…
Моргнув стопами, машина сворачивает на улицу и исчезает из поля зрения.
— Твою же мать…
Сашка подозрительно огляделся по сторонам. Как они его вообще тут нашли — про это место никто не знает. Как узнали, что сегодня он будет здесь — он же никому…
Что вообще нахрен происходит?
Он подозрительно покосился на пистолет в руке — похож на табельный. Потерял табельный — борода, хотя может, это и не табельный. И военюристы из них — как из меня балерина…
И все это кажется сном — если бы не привычная тяжесть куска оружейной стали в руках. И башка опять разошлась…
И ехать надо…
В аэропорт — он добрался почти посветлу. До базы — еще добраться надо…
У одного из вспомогательных зданий — ворочались бронированные машины казаков. Одна смена — сдавалась, вторая — заступала на дежурство. Казаки — бывалые люди, упрямые и основательные, как и все землепащцы — готовились к короткому броску до базы, после чего — у них будет два дня приятного ничегонеделания, приятного настолько, насколько может быть приятным в Афганистане безделье.
Несмотря на поглощенность разговорами — его конечно заметили. В Афганистане — быстро учишься смотреть на собеседника вполглаза, слушать вполуха — а другую половину своего внимания употреблять на то, чтобы не погибнуть.
Кто-то вскинул автомат с красной лазерной точкой, потом включились сразу два фонаря, ослепив его.
— Дреш, фарери мекунам!
— Свои, русский… — привычно откликнулся Аскер
— Отбой, казаки… — пробасил кто-то
Фонари погасли. Аскер немного подождал, пока глаза начнут хоть что-то видеть, потом подошел ближе.
— Кто такой? Чего надо?
— До базы подбросите?
— Какой-такой базы? Ты мил человек путаешь чего.
— База «Ураган».
Название это — знал не каждый.
— Ураган, говоришь? Кто старший там?
— У вас — есаул Охрименко.
— У вас? А у тебя, мил человек?
— Отставить. Сосед, поди?
— Так точно…
Казаки и вправду называли подозрительных личностей, закопавшихся в грунт по соседству с их базой — соседями.
— А тут чо делаешь?
— Да я знаю его… — лениво сказал другой казак — он тут надысь по запретке шлялся. Из госпиталя дернул. Едва под выстрел не попал.
— Из госпиталя?
— ДокУменты я видел, порядок. Подбросим, сами, что ли в самоходы не ходили…
— Подбросим…
Появился кто-то из офицеров
— Цыть, чего взгакались как бабы? По коням!
Вместо коней — теперь были трехосные бронированные машины. Избитые афганскими дорогами, обваренные решетками, обложенные мешками с галькой и песком — они плохо держали подрыв на фугасе и потому — казаки часто ездили верхом, на крыше, распределяя меж собой сектора обстрела, чтобы мгновенно ответить.
Аскеру — досталось место по центру. Вакантное.
— Ну, чего, как сходил? — спросил тот казак — али добавил чего? Тут гутарят, самогон виноградный дюже гарный, до кишок пробирает.
— А чего гутарят. Я и сам зараз знаю… — сказал кто-то еще в темноте, перекрикивая рев дизеля и шум от шин…
— Ты то знаешь. Тебе отработку из двигана слей, ты и то ее выжрешь…
— Э…
Один из казаков придвинулся поближе
— Не, казаки… — громогласно сообщил он — от него духами пахнет…
— Да ну…
Сашка был так зол со всего, что пихнул надоедливого казака так, что тот едва удержался.
— Э, э. Мы тебя подвезли, а ты, значит…
— А чего в душу лезешь?
Это было серьезным обвинением, и по казачьим меркам тоже.
— Ну, как знаешь…
На короткой дороге — ожидать можно было всего, что обстрела, что подрыва — но в этот раз Бог пронес, может быть — исчерпал Аскер на ближайшее время запас неприятностей. Доехали без происшествий и даже с ветерком.
На КП — бронемашины тормознулись, Сашка, улучив момент, соскочил, чтобы тихо пройти по своему «вездеходу». И нарвался — в заваленной по самую крышу каменистой землей и валунами пропускной — Араб о чем-то беседовал с казацким есаулом — и стоило ему шагнуть, они прервали беседу и уставились на него.
Звиздец…
— Потеряшка ваш? — сказал казак
— Ага. Он самый… — ответил Араб тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
Афганистан, близ КабулаТочка три
Утро 03 ноября 2016 года
— Военюристы значит?! — своим обычным, спокойным и даже равнодушным тоном спросил адмирал
— Ага.
— Не ага, а так точно, военный! — заорал Араб — агашки в кроватке закончились, б…ь! Ты совсем о…ел или как?! Не слышу?!
— Тихо, тихо… — сказал адмирал — тихо. Вспомни — они тебя как называли? Как сначала, как потом?
— Сначала — молодой человек — вспомнил Сашка — точно, так и говорили. Потом — назвали меня. По псевдониму и по званию.
— Молодой человек… Необычно. Настоящее не упоминали? Фирму, работу, что-то из этого?
— Никак нет. Господин адмирал — я через это и понял, что неладно что-то. Если бы они реально меня знали, так знали бы и это. А так… сразу понял, что неладно что-то.
— Ясно. А…
— Да куда уж яснее! — снова вспылил Араб — ты же купился! За мятый трешник! Подставился! И сам подставился, и товарищей подставил, говнюк поганый!
— Я вроде бы еще не закончил, господин полковник, нет?
— Прошу простить… — Араб, до этого нервно ходивший по «кабинету», сильно стуча каблуками — уселся на край стола.
— Дальше что делал? Как понял, что происходит что-то неладное?
— Они силу применить попытались. Я парировал, захватил у одного оружие, приказал второму не двигаться. Спросил — какой у них уровень допуска. А первый, что за рулем сидел — подал машину вперед. Неожиданно для меня — отскочить успел… а стрелять, извините, не стал. Свои же.
— Свои, свои… Дальше что?
— Решил, что дело неладно. Поехал сюда.
— Дурак, б…ь! — сказал, как припечатал Араб
Адмирал протянул руку
— Оружие. Пистолет.
Сашка — достал пистолет
— Да не свой, тот, что ты взял. Или выкинул по пути?
— Никак нет…
Адмирал осмотрел пистолет. Орел, заказной. Короткая, «командирская» рамка и полная рукоять, восемь патронов стандарт и девять — с удлинителем как здесь. Девять миллиметров Маузер — стандартный калибр на заказном оружии. Рукоять стесана сзади, чтобы не цеплялась — «бобтейл» называется.
— Заказной, строевой…
Пистолеты делятся на строевые и вне строевые. Строевые — тебе выдают, но если желаешь, есть список, очень короткий — можешь сам заказать, если стандарт чем не устраивает. Многие например заказывают полностью фрезерованный, он в три раза дороже, но до полумиллиона выстрелов живет. Зачем? А просто так, для форсу. Вне строя можно носить все что угодно, как вот они — носят Глоки и германские ЗИГи. А этот явно строевой.
Араб — слез со стола, на краю которого сидел
— Поехали.
— Куда, куда… Тащить кобылу из пруда! Я руками за узду, а ты — зубами за все другие части тела! В аэропорт заедем, потом к бабе твоей. Разберемся…
— Куда, куда… Тащить кобылу из пруда! Я руками за узду, а ты — зубами за все другие части тела! В аэропорт заедем, потом к бабе твоей. Разберемся…
Араб, весь на нервах спохватился
— Разрешите?
— Действуйте…
В аэропорту — Араб открыл ячейку, достал большой пакет, еще один. В одном был костюм, в другом — пропахшая потом гражданская одежда. Достал из пакета с костюмом ополовиненный флакон, прыснул себе на руку.
— Дурак, как есть дурак… — заключил он — к б…ям бы, что ли сходил, а тут… Может, она шпионка вообще.
— Не шпионка она.
— А ты откуда знаешь, юноша? Ты думаешь, она тебе скажет — мол, я шпионка? О чем говорили то с ней?
— За жизнь говорили.
— А конкретнее?
— О том, как тут раньше было. Ее отца — повесили бородатые за то, что был врач, ясно?! Сказали, что он колдун.
— Да куда уж яснее. А ты что отвечал на это?
— Да ничего не отвечал я… — сказал Сашка — и добавил — выйти замуж вот предложил…
— Замуж, это дело хорошее. Особенно если жена — докторесса. Латать тебя будет, идиота. Ладно, поехали невесту смотреть…
На выходе из аэропорта — Араб достал телефон, набрал номер
— Это я… — коротко сказал он, не произнося ни единого лишнего слова — пока подтверждается… Понял, отбой.
Днем — Кабул другой, не такой, как ночью. Дома можно даже не узнать… ночью дом казался серым, на самом же деле он был бледно-розового, популярного в Афганистане оттенка, красиво высвечиваемого поднимающимся солнцем. Зловещая тень кустов — оказалась красивым регулярным насаждением местного кустарника с небольшими, красными цветами.
Он вдруг понял, что днем — здесь впервые. Все их свидания — происходили по ночам. Такая вот запретная любовь — хотя оба были свободны.
— Здесь?
Сашка кивнул.
— Да. Но она на работе должна быть.
— Это неважно. Подождем. Квартира какая?
— Двадцать восьмая. Четвертый этаж… — Сашка дернулся, чтобы выйти.
— Сидеть… Без тебя справимся, юноша, сиди смирно…
Араб — переключил свое устройство связи в режим рации. Это была новая, специально разработанная для горячих точек «Нева» — одновременно и рация и сотовый телефон. Один рычажок передвинул — и все. Очень удобно.
— Есаул, я Араб, как принимаешь?
— Араб, принимаю громко и четко.
— Второй подъезд. Четвертый этаж, квартира двадцать восемь. Можно работать.
— Вас понял, заходим…
— И повежливей там, ясно?
— Так точно…
Во дворик — зарулил Интернэшнл, большой внедорожник. Сашка узнал его — специальная конвойная машина. С виду как обычная — но сидения второго ряда развернуты на девяносто градусов, так чтобы каждый стрелок сидел лицом к дороге. Сидения второго ряда — развернуты на сто восемьдесят градусов, для того, чтобы можно было вести огонь назад. Между вторым и третьим рядом — большое пространство, сидения третьего ряда вынесены максимально назад, так, чтобы можно было быстро высадиться. Между сидениями второго и третьего ряда — пространство для пулеметчика, он ведет огонь через люк в крыше, который откидываясь, превращается в защиту для пулеметчика со всех четырех сторон. Достаточно снять двери и на дверные петли навесить пулеметные турели — и вот у тебя штурмовая или патрульная машина — рейдер для сил специального назначения. Повесил двери обратно — просто бронированный внедорожник.
Машина — резко затормозила — и из нее одновременно высадились четверо, в черной, штурмовой униформе и с короткоствольными автоматами. Не теряя ни секунды — они быстро проникли в подъезд…
— Не шпионка она… — сказал Сашка
— Эх, юноша… — вздохнул Араб — знать бы наверняка. Ты, видать, не соображал, в какое дело стремное лезешь. У нас — почти все в разводе, либо неженаные, вон, даже господин адмирал собственной …
— Араб, я Есаул, вхожу в адрес…
— Понял…
— Черт…
— Есаул, доклад…
— Твою же мать… В адресе гражданский…
Сашка встрепенулся
— Сидеть… Есаул, докладывай, какой — такой гражданский…
— Дама. Лет тридцать, может, чуть побольше. Вроде афганка. Ругается по-русски…
— Это она.
— Тихо, что ты рыпаешься? Волосы у нее какие? Глаза?
— Черные… Глаза зеленые…
— Есаул, волосы черные, глаза зеленые, подтверди…
— Подтверждаю, все так. Волосы черные, глаза зеленые. Тихо, барышня, тихо…
Араб тронул ФИАТ с места
— Ну, друг любезный, поехали невесту смотреть, что ли? Как она дома то оказалась?
— Не знаю…
Их ФИАТ — развернулся и выехал на асфальтированную дорожку, идущую вдоль свежепостроенного дома. Притормозил — в паре метров от Интера, нос к носу. Араб открыл дверь, и Сашка-Аскер открыл дверь — и…
И все.
Огненный шар, зародившийся где-то неподалеку, наверняка на крыше одной из вилл — пролетел над их головами и врезался аккурат в окно четвертого этажа. Через секунду — синхронно разлетелись все окна, и соседние тоже, дохнуло пламенем.
Шмель![52]
Араб — с поразительной для его возраста ловкостью перемахнул через капот, сшиб Сашку с ног…
— Ложись!
— Твою мать…
Лежа — он открыл заднюю дверь старенького, но ходкого ФИАТа, там, укрытый одеялом — лежал легкий пулемет с барабанным магазином.
Послышался рокот дизельного мотора — мощного, работающего на плохой соляре. Во двор — с той же самой стороны, с которой приехали они — вломился тяжелый пикап, скорее даже легкий грузовик в полицейской раскраске. В кузове — полно полицейских, на турели — ротный пулемет…
Араб дал длинную очередь по пикапу, полицейские (явно переодетые) посыпались из кузова — и пулемет открыл огонь в ответ. Пулеметчик был прикрыт щитом, его просто так не достанешь. ПКМБ[53] — сыпал свинцом не переставая, если бы бронированный Интер не прикрывал их — их бы уже давно порвали в клочья.
Араб — сунул Сашке пулемет
— Прикроешь.
Часто стреляя из пистолета — он пробежал несколько шагов вперед. Один из полицейских, неосторожно сунулся на линию огня — и рухнул как подкошенный.
Хорошо, что в Интере не были заперты двери…
Машина — под шквальным огнем, стекла еле держатся, если бы сзади не было бронекапсулы — п…ц был бы. Кузов в дуршлак, на ободах стоит, может взорваться… В такой машине — между сидениями всегда склад оружия, что-то вроде оружейной стойки, все заряжено и готово к бою — нападение может случиться в любой момент.
Араб выхватил первое, что попалось — 6П62, штурмовое орудие поддержки, главный калибр таких машин, если нет ДШК или НСВ. Это пулемет — только можно стрелять с рук и вместо ленты — магазин на четырнадцать патронов. Но для боя в населенном пункте — самое то, он короче ПКМ и прошивает любой дувал. Душманы — знают это оружие и, поняв, что работает именно оно — сразу начинают отступать…
Лязгнул затвор, досылая первый патрон в патронник — в этот момент, не выдержав шквального огня, осыпалось бронестекло. Араб — уже убрался оттуда, упал у заднего колеса машины, ставя свое оружие на сошки.
Орудие тяжело бухнуло — и бронебойная пуля пробила и пулеметный щит и находящегося за ним пулеметчика, как копье паучью сеть, пулемет замолк. Еще один выстрел — неосторожного полицейского, или урода, надевшего полицейскую форму просто снесло, как будто в него врезался невидимый автомобиль. Третий выстрел — пуля ударила в двигатель, тот взорвался, вздыбился капот и повалил дым…
После четвертого выстрела — афганцы начали отходить, уцелевшие просто бросились бежать…
Твари…
Пахло дымом и гарью. Обе машины были изрешечены в хлам…
Араб повернулся. Сашка — Аскер — уже пристегнул к ручному пулемету свежий диск, бросился бежать в сторону забора.
— Б…, ты куда, идиот!?
Аскер даже не обернулся. Хотелось выть…
Араб — бросил орудие в Интер, захлопнул дверь. Посмотрел на маханувшего через забор Аскера… идиот чертов, убьют же. Оглянулся на горящий полицейский пикап, на трупы полицейских. Надо было бежать — но…
Было еще одно.
Жители — попрятались от перестрелки. Араб — ворвался в подъезд, прыгая через две ступеньки, понесся вверх, на четвертый.
Дверь справа — настежь, в квартире — что-то горит, от дыма — ничего ни хрена не видно. Прикрыв нос и рот рукой, он шагнул в ад… квартира уже горела, было нечем дышать, тянуло жаром. В прихожей — не пройти от тел, здесь — они все.
После Шмеля выживших не бывает…
Он наскоро проверил пуль — все пятеро были мертвы. Мельком заметил, насколько красива женщина — она лежала последней, штурмовики оттеснили ее до самой гостиной, куда, по видимому, и попал Шмель. Вот и посмотрели невесту…
Один за другим — он сорвал четыре жетона, сунул в карман. Большего — для павших, для своего напарника он сделать не мог. Надо было только уходить — остаться в живых, чтобы отомстить.