– Да, вроде помню, – согласился Ульянин. – Я тогда еще учился в школе.
– Это и был ее салон. И вот ведь какая чушь! Все клиентки у нее – женщины, работали только женщины. А он все равно глодал. Требовал чуть не поминутного отчета: где была, с кем и о чем говорила… А уж когда с одной фирмой заключила договор на поставку нового французского оборудования, он совсем как с катушек съехал. Переговоры-то она вела с представителем фирмы, а тот, как на грех, оказался видным собой мужчиной, да еще и свободным – то ли вдовым, то ли в разводе. Вот уж тогда он бесился!.. По правде сказать, я из-за этого к ним в тот дом работать и не пошла. Надоело смотреть, как он над ней измывается…
Найдя бывшего водителя олигарха, Ульянин услышал еще более интересные подробности семейных тайн Хухминских. Сердито сопя, Степаныч подтвердил сказанное бывшей домработницей:
– Было, было, ревновал он Лизу почем зря. К примеру, едем куда-нибудь с ним, а он то и дело по телефону проверяет, где она, с кем, чем занимается… Она ж из-за этого под конец решила подать на развод. Он как об этом узнал, словно совсем ополоумел. А тут этот фирмач подле нее замаячил. Вроде как бы по делам, по работе… Но тут и дураку было понятно, что втюрился мужик по самые уши.
– Она собой была хороша?
– Не то слово! – Степаныч изобразил многозначительный жест. – Алька, дочка ихняя, в нее вся как есть пошла. А вот характером – в папашу. Он ее сызмальства как звереныша натаскивал. Может, еще и из-за этого Лиза решила уйти, чтобы дочь не стала копией своего отца… Но, скорее всего, тот фирмач ее сумел уговорить уйти от Аркадия. А погибла она осенью, в октябре. Но вообще-то погода была хорошая. Я до сих пор не понимаю, как она могла перевернуться. Машину водила очень аккуратно, не лихачила. А в тот день они очень сильно поругались, и она сказала, что уезжает к сестре. Мол, больше в этом доме я не живу.
– А Хухминский мог кого-нибудь нанять, чтобы устроить аварию? Ну, наподобие того, что – не доставайся ты никому?
– Мог… – кивнул старик. – У него в ту пору службой безопасности заведовал один фрукт, который за деньги мог бы и мать родную продать. Фамилия… Уж и не помню… Ну, его уже нет в живых. После того как погибла Лиза, он как-то сразу разбогател. Да-а… Купил себе новенькую «Мицубиси», дом где-то на окраине… От Никодимыча сразу же ушел. Но не зажился. И года не прошло, отчего-то помер. А еще в ту же пору без вести пропал и тот фирмач. Как в воду канул. Ну мы-то понимали, что без Никодимыча тут не обошлось. Но помалкивали…
Ближе к вечеру опера побывали в кафе «Юнона и Авось». Пристрастно побеседовав с официанткой, обслуживавшей столик Бориса и Майи, они смогли выяснить, что тот якобы завсегдатай, который минувшим вечером пытался спровоцировать скандал с Борисом, в кафе появился впервые. Припомнила она и уход запомнившейся ей пары.
– Сама понять не могу, – пожимая плечами, рассказывала женщина, – почему с такого легкого вина его вдруг развезло до потери памяти? Мужчина-то вроде очень крепкий. Он как-то сразу – бах! И уже сидит вовсе никакой. Эта девица меня подозвала, сама расплатилась и стала мужчину поднимать из-за стола. А он ни в какую. Ну я ей помогла его на ноги поставить, она его руку перекинула себе через плечо и повела к выходу. Шел он как робот, как будто перед собой вообще ничего не видел. Так и ушли… А сразу за ними и тот, про которого вы спрашиваете, быстренько смылся.
Теперь стало совершенно очевидно, что наркотик Петрухину подсыпала именно Майя, а «завсегдатай» был не более чем «подсадной уткой».
За десять лет до описываемых событий.
Тот октябрьский день для Аркадия Хухминского стал тем же, чем небезызвестное Ватерлоо для Наполеона. В очередной раз высказав жене претензии по поводу ее измен (а Аркадий Никодимович был свято уверен в том, что Лиза ему тайком изменяет), он впервые услышал от нее вместо привычного увещевания и слов примирения нечто новое, ей совершенно несвойственное. Выслушав его до конца, она неожиданно объявила:
– Аркаша, я много лет терпела эти унижения, мною совершенно незаслуженные. Но теперь этому пришел конец. С меня довольно! Я подаю на развод. Сейчас же собираю свои вещи и еду к сестре. В этом доме я больше не живу. Алину забираю с собой. Я не хочу, чтобы ты из нее вырастил хронически озлобленного монстрика, хотя она уже во многом стала твоей копией.
– Ты хочешь сказать, что я – монстр?! – Аркадию показалось, что под ним заколыхалась твердь земная. – И не надо мне врать, что едешь к сестре! Ты едешь к нему, к этому лощеному ничтожеству, у которого только гнилой «Опель» и копеечный счет в банке. Я прав? Ты еще в прошлом году начала крутить с ним любовь. Ты спала с ним и корчила из себя примерную жену. И кто тебе отдаст дочь? Чтобы она выросла такой же, как и ты, шлюхой?!
– Что?! – Лицо Лизы запылало от гнева. – Как ты смеешь меня называть этим словом, если я за все те годы, пока мы с тобой живем, даже не помыслила об измене? Тогда как ты по этим самым шлюхам избегался, о чем мне уже все уши прожужжали. Ну-ка, объясни мне, кто такая Света Коротина, кто такая Женечка Ружанкина, кто такая Римма Ареева? Аркадий, ты лгун и подлец!
Услышав это, Хухминский стоял, словно его в лоб ударили обухом. Во-первых, его ошарашила осведомленность Лизы – она откуда-то узнала о его, как ему думалось, тайных утехах. Во-вторых, ошеломило то, что она назвала его подлецом. Это означало, что все эти годы в ней копилась энергия бунта, которую он сам усердно подпитывал. И вот теперь этот смерч эмоций, рушащий столь привычный ему жизненный уклад, вырвался наружу. На какое-то мгновение Аркадию впервые стало по-настоящему страшно. Если Лиза уйдет из его жизни, в ней неминуемо образуется колоссальная пустота. Чем ее заполнить?
Он вдруг подумал, что если станет перед женой на колени и попросит прощения, она изменит свое решение и никуда от него не уедет. Но в нем тут же проснулся темный демон безудержной злобы. И вместо того, чтобы попытаться уладить дело миром, Аркадий начал угрожать.
– Если уедешь, запомни: я этого не прощу. Ты за это очень скоро поплатишься. Поняла? Ты пожалеешь, что вообще заговорила о разводе! – скрежеща зубами, уведомил он.
Укладывая дорожную сумку, Лиза грустно усмехнулась.
– Я уже жалею, что когда-то вышла за тебя замуж и столько лет своей жизни посвятила человеку, который не умеет ценить добра, который лжет на каждом шагу и говорит правду только тогда, когда обещает причинить зло. Прощай! Я надеялась, что сейчас со мной уедет и Алина. Но ее телефон почему-то не отвечает. Ладно, все равно она будет со мной.
Лиза вышла из дому и направилась к машине. Кипя от ярости, Аркадий срочно вызвал к себе по мобильному Дмитрия, своего тогдашнего начальника службы безопасности. Тот был где-то рядом с домом и поэтому появился менее чем через минуту. Бросив перед ним на стол несколько увесистых брусков тысячных купюр, Хухминский коротко пояснил:
– Здесь ровно два «лимона». Сейчас едешь следом за Елизаветой и… Она не должна доехать туда, куда направляется. Ты меня понял? Только не на своей тачке. Лучше сейчас угнать с набережной у какого-нибудь лоха.
– Будет сделано! – просиял тот при виде денег. – Исход должен быть летальным? – деловито поинтересовался он.
– Да… – двигая желваками, прохрипел Аркадий.
Дмитрий быстро сгреб деньги и проворно скрылся за дверью. Аркадий нашел в записной книжке телефон своего соперника, раздобытый по его поручению Дмитрием, и набрал номер.
– Это Николай Вениаминович? – спросил он, стараясь придать своему голосу разбитную беспечность. – Это вас беспокоит Хухминский Аркадий Никодимович. Я вот по какому поводу. Сейчас Лиза мне все рассказала. Мы пришли к соглашению расторгнуть наш брак. Но есть некоторые нюансы. Лиза хочет забрать с собой нашу общую дочь. А вот я был бы против. Да и вам, наверное, лишняя обуза ни к чему…
– Что вы, что вы! – заговорил его собеседник. – Алина мне не будет в тягость. Кстати, у меня есть дочь от первого брака. Моя супруга, к сожалению, три года назад умерла, у нее была тяжелая онкология. Мне кажется, Алина и Катя могли бы стать прекрасными сестрами.
– Знаете что, Николай Вениаминович? Давайте встретимся у нас дома и все обговорим. Вы, я и Лиза. Ну мы же цивилизованные люди! Можем же мы, в конце концов, найти общий язык?!
– Хорошо, назначайте время, я обязательно подъеду.
– Знаете, мой дом и так атакуют всякие эти папарацци, нелегкая их побери, – сокрушенно вздохнул Аркадий. – Ну, не хотелось бы мне, чтобы завтра во всех желтых газетах были аршинные заголовки: «Хухминский провел переговоры с будущим мужем своей жены», или что-то наподобие. Давайте так. Я за вами пришлю свою машину. Не будем афишировать эту встречу. Договорились?
Когда через час перед ним появился Дмитрий и бодро, с неким ликованием, доложил, что задание выполнено, Аркадий вдруг почувствовал, как внутри что-то болезненно кольнуло.
Когда через час перед ним появился Дмитрий и бодро, с неким ликованием, доложил, что задание выполнено, Аркадий вдруг почувствовал, как внутри что-то болезненно кольнуло.
– Как все это произошло? – кривясь, спросил он. – Она погибла сразу?
– На повороте в лесу стал ее обгонять и прижал к краю дороги. Все – улетела в один миг. Машина полыхнула как свечка. Так что следов никаких. Ну, я и эту «копейку», что взял «взаймы», тоже сжег. – Дмитрий рассказывал о только что совершенном им убийстве так, как если бы повествовал о походе в магазин за покупками.
– Молоток! – Аркадий лаконично оценил усердие своего верного холуя. – Теперь вот что. Часов в восемь вечера поедешь к площади у музея, заберешь одного мужика и привезешь сюда.
– Его, что, тоже «в расход»? – глумливо хохотнул Дмитрий. – Будет сделано!
Аркадий с трудом дождался назначенного часа. Когда в дом вошел Николай, он жутким усилием воли нацепил на лицо маску радушного хозяина, доброжелательного и жизнерадостного. Прислугу – горничную, дворника и дворецкого – он отпустил заранее. Лишь у ворот дежурил охранник, да Дмитрий в гараже остался ждать дальнейших распоряжений.
Сияя улыбкой, он обменялся с соперником рукопожатием и пригласил его пройти наверх, в свой кабинет. Николай, сдержанно улыбнувшись, зашагал по лестнице. Когда за ними закрылась дверь, Аркадий достал все тот же пистолет, с которым когда-то ездил с Алиной «охотиться», и, сняв с предохранителя, прорычал:
– А теперь, ублюдок, молись. Прямо – марш! Мордой к стенке!
От злобной радости его грудь ходила ходуном. Он чувствовал себя всемогущим, он был хозяином положения, а этот ничтожный недоумок, купившийся на его хитрость, наконец-то был в его власти. Недоуменно оглянувшись, Николай отступил в глубь комнаты и огляделся по сторонам.
– Лизу ты уже убил? – почему-то очень спокойно спросил он, глядя в налитые кровью глаза Аркадия.
– Я, не я, но она уже – ТАМ… – Хухминский мотнул головой вверх. – Так что скоро увидитесь.
– Да, повидал я на своем веку всяких подонков, но ты – из мрази мразь… – Николай говорил с чуть заметной улыбкой, что еще больше бесило Аркадия. – Ты убил женщину, которой даже кончика мизинца не стоишь. Ты очень плохо кончишь, Хухминский!
– Молчи, сучара! Это ты во всем виноват! Ты!!! – Аркадий вдруг почувствовал, как торжество и ликование разом его покинули, как внутри вдруг образовалась чудовищная пустота от осознания бессмысленности всего, чем он жил до этого и что делает сейчас. – Если бы не ты, она бы сейчас была жива. Понял?! – потрясая пистолетом, орал он.
– Ты хочешь в этом убедить меня или себя самого? – иронично усмехнулся Николай. – Меня убеждать бессмысленно, я знаю истинное положение дел. Да, она тебя любила, но ты сам убил ее любовь. Она ушла бы от тебя в любом случае. Нет, нет, я не оправдываюсь – было бы перед кем! Я жалею лишь о том, что так и не смог убедить ее уйти от тебя немедленно, без уведомлений, без прощального слова, как надлежит спасаться от чумы. Святая простота! Она все еще надеялась на то, что в тебе осталось хоть что-то человеческое.
Слушая его, Хухминский внутренне дрогнул и надломился – этот ненавистник говорил чистую правду, о чем в глубине души он догадывался и сам, но ни за что не желал себе признаваться. Его рука словно окостенела – он внезапно понял, что выстрелить не сможет. Этот человек был сильнее и выше его, а он слаб и ничтожен. Продолжая играть роль грозного и всемогущего, он отчаянно искал пути выхода из жуткой ситуации. Если бы соперник стал молить о пощаде, взывать к милосердию, Аркадий, и секунды не колеблясь, всадил бы в него всю обойму. Но какой смысл стрелять, если этим ничего не будет достигнуто, да и момент явно уже упущен?
Хухминский уже готов был позвать Дмитрия, чтобы тот выполнил непосильную для него работу, но в этот момент внизу хлопнула входная дверь. Он растерянно оглянулся, его рука судорожно дернулась, и раздался выстрел, показавшийся Аркадию оглушительным. Николай вскрикнул и тяжело повалился на пол. Было ясно, что он еще жив и что его надо добить. Но как?!! В этот момент в кабинет вбежала Алина…
Потом они с Дмитрием вывезли труп за город и закопали в лесу, в какой-то канаве. Но уже на следующий день Хухминский понял: от Дмитрия надо избавляться. Однако, как видно, тот и сам догадался о настроениях хозяина, в связи с чем немедленно уволился. Переехав жить на другой конец города, он счел себя в полной безопасности. Но Дмитрий своего бывшего босса недооценил. Он не думал и не гадал, что всего лишь год спустя внезапно окажется в больнице, где ему поставят диагноз – отравление таллием. Он сразу все сообразил.
Поэтому тем же днем на сотовый Алины поступил звонок от неизвестного мужчины. Незнаком был и голос звонившего – хриплый, малоразборчивый, заглушаемый сиплым дыханием.
– Здравствуйте! Это Алина? Очень прошу вас выслушать меня до конца. Это чрезвычайно важно и касается вашей мамы, Елизаветы Ивановны, – с трудом разобрала она спотыкающуюся речь неизвестного. – Это говорит Дмитрий, который был у Аркадия Никодимовича начальником службы безопасности. Алина, вы должны все знать. Ваша мама погибла в ДТП, которое устроил я по приказу вашего отца. Он заплатил мне за это два миллиона рублей…
– Этого не может быть!!! – не веря собственным ушам, выкрикнула она.
– Алина, умирающие не лгут. Он отравил меня, жить мне осталось совсем мало. И еще. Помните человека, убитого в кабинете вашего отца? Это был не вымогатель. Он любил вашу маму и хотел вырвать ее из того кошмара, в котором она жила. Между ними ничего не было. Он ее просто любил. За это Аркадий Никодимович заманил его к себе домой и там прикончил. Я ему помогал вывезти и закопать труп… Все… Больше нет сил… Я ухожу…
Приехав вечером домой в прекрасном расположении духа – как же не порадоваться, если пришло известие о смерти нежелательного свидетеля, Аркадий был озадачен тем, что застал Алину в слезах. Для Хухминского это было чем-то невероятным – разве его дочь способна на слезы?! Его попытки выяснить, что же ее так расстроило и почему она не желает с ним разговаривать, результатов не дали. Лишь обещание завтра же купить ей норковую шубу, а еще свозить на Лазурное побережье и Канары привело Алину в более-менее спокойное расположение духа.
Глава 8
…Лежа в реанимационной палате, Борис постепенно начал чувствовать навалившуюся на него запредельную усталость. Это ничегонеделанье настолько его измотало, что он с какого-то момента и впрямь начал выглядеть страдающим от какой-то хворобы. Время от времени заходя к нему в палату, «лечащий» врач снисходительно посмеивался:
– Гиподинамия, Борис Витальевич, это, поверьте, испытание не для всякого. Но это и к лучшему. Щеки вам нагримировали, а глаза-то не загримируешь. А они у вас уж очень жизнерадостно блестели. Вот сейчас и взгляд стал усталым, вяленьким таким… Теперь любой поверит, что вы очень и очень больны.
Уже после обеда Михаил и Олег по телефону доложили ему о результатах своих поисков и встреч. Проанализировав услышанное, Петрухин сделал однозначный вывод: жена Хухминского была убита по распоряжению своего мужа или даже при его непосредственном участии. Но ведь об этом могла узнать их дочь и не простить отцу смерти своей матери. То есть его предположение о причастности Алины к убийству Аркадия вполне могло иметь реальные основания. И, следовательно, трюк с «ранением» был во всех смыслах правильным ходом. Вот только Майя почему-то все не появлялась и не появлялась. Хотя, по всем законам жанра, она обязательно должна была примчаться в больницу чуть ли не раньше законной жены. Неужели он в чем-то ошибся и роль Майи в этой истории им действительно слишком преувеличена?
Но нет! На пешку она никак не тянет. Может быть, и не ферзь, но уж никак не ниже мощной ладьи. Возможно даже, что она ведет свою собственную игру, не во всех пунктах совпадающую с игрой тех, кто убрал губернского олигарха. Что ею могло двигать? Ну, конечно же, прежде всего жажда свести счеты с мерзавцем и насильником. Хотя вполне вероятны и какие-то иные причины, пока неизвестные.
Но что же делать, если вдруг она не придет? Немедленно «выздороветь» или, наоборот, разыграть собственную отправку в морг? А что это даст? Скорее всего, ничего абсолютно. Он для них сейчас и так во многом равнозначен лежащим в морге. Поэтому остается только ждать, ждать и ждать…
В шестом часу вечера, когда от голода – за весь день в соответствии со своим статусом тяжело раненного он получил лишь немного кипяченой воды – уже всерьез начала кружиться голова, в палату в очередной раз вошел врач и, хитро улыбнувшись, негромко сообщил:
– Борис Витальевич, к вам гостья. Такая, скажу я вам, изюминка… Даже если бы вы были ранены по-настоящему, умирать сразу бы расхотелось. Ну что? Приглашать?
– Да, пусть зайдет… – утвердительно кивнув, сказал Борис слабым, срывающимся голосом.