– В чем дело? – спросил полковник.
– Во-первых, он не знает, кого изображает, – объяснила она. – Он кто – клерк? бизнесмен? водопроводчик? Во всяком случае, от него пахнет, как от водопроводчика и даже хуже. То есть извините, но, честно говоря, от него просто пахнет потом. Ни одна американка не станет разговаривать с мужчиной, от которого так пахнет.
Впервые за все это время Вирджиния увидела, как похожий на добродушного барсучка толстенький полковник Стэнли побагровел от злости так, что даже шея у него стала пунцовой.
– Молодец… – сказал он сквозь зубы Вирджинии и повернулся к своим студентам. После этого Вирджиния услышала такую отборную американскую ругань, какую нечасто услышишь даже в Гарлеме. – Я сколько раз вам говорил, чтобы вы пользовались дорогим мылом, дорогим шампунем и дезодорантом! Экономите, сукины дети! Экономите на мыле, чтобы пропустить лишнюю стопку бренди! Сегодня пройду по комнатам и лично проверю, у кого какое мыло! Кто сегодня полоскал рот «Fresh Start»? – Никто не поднял руку, но эта честность чуть успокоила Стэнли. – То-то… – сказал он отходчиво и ворчливо. – Хоть признались! Позорите школу перед мисс Америкой… Следующий!
Так к Вирджинии прилипло имя «Мисс Америка» – не только на этом уроке, но и на все время.
Через пару дней вся группа, которая занималась у Стэнли, уже пахла мылом «Chloe», мужским одеколоном «Cavalier», у всех были идеально подстрижены ногти и никто, разговаривая с Вирджинией, не чесал затылок. И Вирджинии стало все трудней отсеивать кавалеров не только во время уроков, но и после них, по вечерам. Потому что эти мужчины оказались прекрасно образованны, отлично знали американскую и английскую классическую и современную литературу и музыку. Выпускники московского и провинциальных институтов иностранных языков, высшей военной школы переводчиков и школы КГБ, они – каждый – не меньше десяти-двенадцати лет изучали английский язык, сутками, по их рассказам, просиживали в лингафонных кабинетах, отрабатывая английское или американское произношение, прочли горы книг и наизусть выучили целые страницы из Шекспира, Уитмена, Сэлинджера, Брэдбери, Апдайка и других писателей, имена которых не знала даже Вирджиния. Но, как известно, любой язык не стоит на месте, он течет, как река, вбирая в себя новые слова и оттенки, новые словообразования. Вирджиния отмечала, что некоторые словечки, которыми щеголяли эти студенты, устарели или произносятся чуть иначе, она вылавливала этот сор в их речи, поправляла, а иногда – бывало и такое – даже не понимала некоторые слова или старые, из каких-то старых учебников английского языка, пословицы…
Но в целом она быстро прижилась в «Мини-Америке». Ее уроки американского быта все чаще проходили как веселые театральные репетиции, и уже из других групп потянулись студенты на эти занятия, и полковник Стэнли стал потихоньку передоверять ей вести занятия целиком самой, а он отправлялся по своим хозяйственным делам, которых у него было по горло в этом городке.
Начиная с третьей недели Вирджиния стала получать по 100 долларов в неделю – совсем неплохо для такого городка, где, кроме как на еду и мелочи женского туалета, деньги тратить в общем-то некуда. На новогодней вечеринке в гостиничном ресторане студенты задарили Вирджинию подарками, вниманием и весьма настойчивыми ухаживаниями. А затем на одном из занятий «Как вести себя в дискотеке» среди грохота дискомузыки Вирджиния, раскрасневшаяся от танцев, возбужденная азартом своей работы (ей никак не удавалось заставить этих мужчин расслабиться, они танцевали зажато и как-то деревянно), – так вот: среди этого шума, смеха и всеобщего возбуждения Вирджиния вдруг увидела, что студенты неожиданно стихли, замерли. Она еще продолжала показывать им под музыку танцевальные движения, продолжала танцевать, но, проследив за их взглядами, повернулась к двери и…
В двери стояли полковник Стэнли и высокий, в роговых очках, с утомленным лицом, пожилой генерал – тот самый, который угощал ее бутербродами с икрой в своем кабинете на площади Дзержинского и «Джонни Уокером» на своей даче. Тот самый генерал, который решил ее судьбу и из тюрьмы направил сюда. Но в генеральском мундире Вирджиния видела его впервые.
Она смутилась, смешалась, не зная, как давно они стоят так и наблюдают за ней, и поспешила выключить магнитофон, который бесновался ритмичной дискомузыкой.
– Нет-нет, – сказал генерал. – Продолжайте. – И вышел из класса вмеcте с полковником Стэнли.
Остаток урока Вирджиния провела скомканно, а перед обедом к ней подошла дочка полковника Стэнли Мики и сказала:
– Папа просит тебя зайти к нему в кабинет. – И подмигнула по-свойски: – Пойди надень красивое платье.
Вирджиния ушла в свою комнату и долго не знала, что ей надеть. Конечно, в кабинете у Стэнли будет этот генерал. Как вести себя с ним? Это его люди убили на аэродроме Юрышева, это его люди бросили ее в тюрьму, допрашивали ее, кормили какой-то ужасной баландой и сунули в камеру к «Василию». Но с другой стороны, разве не она сама, по своей воле приехала в их страну как шпионка, приехала, чтобы выкрасть этого Юрышева, который знал какие-то русские секреты. Они поймали ее и посадили в тюрьму – разве не то же самое делают в Америке с русскими шпионами? Разве не сидел в американской тюрьме знаменитый русский шпион Абель? Просто у них здесь такие тюрьмы, что не дай Бог! Второй раз не захочешь попасть в них ни за какие деньги! Но разве не этот генерал вытащил ее из той ужасной тюрьмы и перевел сюда, в человеческую жизнь?
И Вирджиния надела то самое темно-фиолетовое платье с неглубоким вырезом, в котором когда-то пришла в ресторан отеля «Кэпитол-Хилтон» на первую встречу с Дэниелом Дж. Купером. И так же собрала волосы сзади в скромный узел. Это была ее маленькая женская месть CIA и лично начальнику русского отдела Куперу за то, что они бросили ее и забыли.
В кабинете полковника Стэнли был накрыт обед на троих. Стол украшало ведерко с бутылкой французского шампанского. Когда Вирджиния вошла, генерал и полковник Стэнли встали, и Стэнли услужливо придвинул ей стул, а потом легко, балагуря, снял неловкость первой минуты. Первый же тост он поднял за Вирджинию или, как он сказал, «За Мисс Америку» – за голливудскую звезду, которая почтила своим присутствием наш маленький провинциальный американский городок и стала полноправным членом нашей местной «комьюнити». Вслед за этим он на все лады расхваливал педагогические таланты Вирджинии и, смешно утрируя, пересказывал генералу забавные подробности уроков «Как подцепить американскую женщину» и прочие происшествия из жизни своего городка.
Вирджиния краснела и смущалась, когда он хвалил ее, и ловила на себе внимательные взгляды усталых бледно-голубых глаз генерала. После обеда генерал сказал ей:
– Я хочу пригласить вас на прогулку. Не возражаете?
Вирджиния промолчала. Могла ли она возражать человеку, который не словом, а только жестом мог отправить ее и весь этот городок в тюрьму, в лагерь, на каторгу! Но он был вежлив, предупредителен и еще спрашивал ее разрешения!
На улице возле гостиницы стояли длинный черный правительственный лимузин с шофером и черная «Волга», в которой сидели телохранители генерала. Едва генерал и Вирджиния вышли из гостиницы, один из них бегом подскочил к лимузину и открыл дверцу своему боссу и его даме.
Лимузин плавно тронулся, быстро вышел за город, миновал поле и, не останавливаясь у контрольно-пропускных пунктов и шлагбаумов, которые предупредительно открывались за сотню метров до машины, углубился в сосновый лес. «Волга» телохранителей почтительно следовала сзади. Сидя на заднем сиденье, отгороженные от водителя затемненным стеклом, генерал и Вирджиния молчали. За окнами машины плыл сказочный русский лес, сияющий на солнце бело-сиреневыми шапками снега. Оранжево-морозный диск солнца мелькал за деревьями, словно гнался за машиной.
Генерал молча взял Вирджинию за руку. Она посмотрела на него робкими, тревожными глазами. Он перенес свою руку ей на плечо и несильно привлек к себе. И Вирджиния послушно, как котенок, прильнула к его генеральскому мундиру и почти машинально отметила, что от него пахнет хорошим мылом и тонким мужским одеколоном.
7
«…По нашим сведениям, в СССР, в системе Главного управления исправительно-трудовых учреждений при Министерстве внутренних дел СССР, существует особый лагерь для заключенных-иностранцев. Лагерь находится в городе Потьма, 280 миль на северо-восток от Москвы. В этом лагере отбывали срок заключения пилот «У-2» Гарри Пауэрс, а также обвиненные в провозе наркотиков в СССР американцы Герольд Амстер, Паул Бровер, Дэнис Барн. Во время их пребывания в этом лагере в 1976 г. там содержались только мужчины, примерно 110 человек из разных стран мира.
Заключенных заставляют работать на лагерной фабрике по изготовлению хрустальных люстр и телевизионных ящиков. Заключенные носят фланелевую форму с их именами – не номерами! – написанными спереди и сзади. Питание очень плохое, дневной рацион содержит не больше 1500 калорий. Не исключено, что с тех пор при этом лагере или где-то по соседству организован женский лагерь или барак для заключенных женщин-иностранок, хотя в 1977 г. в связи с отсутствием такого лагеря одна заключенная-иностранка из Сингапура отбывала срок заключения в обычном женском лагере.
К сожалению, это вся информация, которой мы располагаем, о содержании в СССР заключенных-иностранцев. Рекомендуем Вам при поисках Вирджинии не вступать в контакт с работниками КГБ, а искать знакомства с руководящим составом Управления исправительно-трудовых учреждений и персонально с начальником управления генерал-лейтенантом Иваном Богатыревым.
Просим незамедлительно передать через нашего резидента все материалы о подводной лодке «У-137» и причинах ее проникновения в шведские воды. Крайне заинтересованы и во всей другой доступной Вам секретной информации…»
– Только в обмен на то, что они вытащат меня и Вирджинию из СССР, – заявил Ставинский закройщику Володе Иванову и сжег в пепельнице эту шифровку из Вашингтона от Мак Кери и Даниела Дж. Купера. В шифровке было, кроме того, легкое удивление Купера и Мак Кери тем, что Ставинский рискнул подменить Юрышева. «Восхищаемся вашей храбростью и молимся за ваши успехи и за здоровье Вирджинии», – писали из Вашингтона.
– Молятся они! – хмуро сказал Ставинский. – Вирджиния уже на третьем месяце беременности, ей нужны усиленное питание, режим, свежий воздух, прогулки. А они – молятся! Нет, все секретные материалы я отдам, только когда они вытащат меня и ее из СССР. А как вытащить – пусть они там ломают голову сами!
– Но ведь мы даже не знаем, в какой она тюрьме! И кроме того, подумайте – какой смысл американской разведке вывозить вас из СССР, если вы занимаете сейчас такую должность?! – сказал Володя Иванов.
– Именно поэтому я буду молчать до тех пор, пока они меня отсюда не вытащат, – сказал Ставинский. – Передайте им только, что речь действительно идет о новом сверхмощном стратегическом оружии, которым можно потрясти любой материк. Причем пусть они имеют в виду, что окружение Европы этим оружием уже началось походом лодки «У-137» и будет продолжено в ближайшие недели. Но больше я им ничего не скажу, ни слова.
– Странно, – сказал Володя. – Если у вас в руках такая важная информация, то как вы можете держать ее в секрете? А если с вами, не дай Бог, что-то случится – значит, это оружие останется в руках Кремля и эти сволочи поставят весь мир на колени, да?
– А если я сегодня дам вам материалы об этом оружии, через неделю они будут в американских газетах, а еще через день кагэбэшники меня прикончат. Так что передайте в Вашингтон мои условия: чертежи нового оружия за мое и Вирджинии освобождение…
Получив шифрованное донесение закройщика, начальник русского отдела Даниел Дж. Купер сказал Дэвиду Мак Кери на чистом русском языке:
– Едрена мать! Час от часу не легче! Что же нам теперь – искать двойников и для Ставинского, и для Вирджинии? Или высаживать из-за них десант на все русские тюрьмы и на Генштаб Советской Армии?
– Если русские устроили побег из турецкой тюрьмы будущему убийце папы римского… – сказал Мак Керн.
– Перестаньте сравнивать, Дэвид, – нервно перебил Даниел Дж. Купер. – Были бы у меня возможности Андронова, нам не нужен был бы ни этот Ставинский, ни Юрышев. Я бы еще двадцать лет назад остановил утечку американской технической информации, и у русских не было бы ни межконтинентальных ракет, ни атомных подводных лодок. А теперь нам приходится воровать у русских наши собственные технические секреты. Я не удивлюсь, если окажется, что и это новое оружие русских тоже украдено откуда-нибудь из Силиконовой долины. Но что-то нужно делать!… Идиотская ситуация! С одной стороны, нужно предупредить Пентагон и партнеров по НАТО о новой советской угрозе, а с другой – мы понятия не имеем, что они там изобрели…
8
СРОЧНО СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА маршалу Опаркову Н.П.
По сообщению нашей спецслужбы из Норвегии, позавчера, 3 февраля, в Осло на совещание Командных сил НАТО прибыл начальник русского отдела CIA полковник Даниел Дж. Купер, который в тот же день встретился с начальником объединенного штаба сил НАТО американским генералом Питером Н. Скоттом. Сегодня, 5 февраля, в Осло объявлено, что в феврале – марте в Северной Норвегии будут проведены крупные натовские маневры «Эллой Экспресс-82», в которых примут участие около 15 тысяч военнослужащих, военные корабли и самолеты США, Канады, ФРГ, Италии, Голландии, Люксембурга и Норвегии. Одновременно с натовскими маневрами в Швеции будут проведены крупные учения шведских вооруженных сил, в которых примут участие 24 тысячи военнослужащих, авиация и морской флот. Завтра это сообщение будет опубликовано в газетах.
Начальник Главного разведывательного управления Советской Армии
генерал-полковник Б. Краснопольский
Москва, 5 февраля 1982 г.
Читая в кабинете маршала Опаркова это сообщение, Ставинский чувствовал, что у него буквально отнимаются ноги. Кретин! Он же прекрасно знал, что пока он здесь, в России, – нельзя, нельзя давать американцам никакой, абсолютно никакой информации! Они получили от закройщика шифровку о том, что готовится окружение Европы каким-то новым оружием, и пожалуйста – Купер полетел к начальнику Штаба НАТО. Но у КГБ наверняка есть свои агенты в CIA и в Штабе НАТО. И если КГБ узнает причину поездки Купера в Осло!… Все! К черту! Никаких встреч с этим закройщиком Ивановым, черт его дернул за язык проболтаться закройщику о новом оружии! Цену себе набивал, идиот! Хорошо еще, что не сболтнул насчет мини-лодок Бенжера. Но пора сказать Опаркову об этой новой идее, Бенжер каждый день пристает – доложил он Опаркову о мини-лодке или нет. И оттягивать дальше доклад опасно. Бенжер может сам прорваться к маршалу…
– Я думаю, что эти натовские маневры – их запоздалый ответ на концентрацию наших войск на границе с Польшей, – говорил ему между тем маршал Опарков, кивнув на огромную карту Польши, которая висела слева от него на стене кабинета. На этой карте вся Польша уже была изрезана мощными стрелами танковых и десантных ударов, и главный удар был нацелен на польские порты – Гданьск, Гдыню, Щецин. – Они там в НАТО прекрасно понимают, – сказал Опарков, – что если Ярузельский сам не справится с «Солидарностью», то мы в эту Польшу войдем. Вот и бряцают оружием, пугают. Но поздно: Гданьск и Гдыня уже блокированы нашим флотом. – Он устало откинулся в кресле, отпил крепкого чаю из стакана и продолжил: – Но поход Гущина придется отложить на пару месяцев. Ни к чему нам лезть туда, когда там маневры, переждем. Они там покрутятся две-три недели, поманеврируют, а потом, как обычно, будут отдыхать от этих маневров полгода. Кстати… – Он прищурил свои голубые глаза и отбросил со лба рыже-седоватый чуб. – А что, если, пока все силы НАТО на севере, мы пощупаем дно на юге, где-нибудь возле Италии? Италия у нас идет второй после Швеции, не так ли? – Он пригнулся к переговорному устройству, нажал кнопку, сказал: – Командующего ВМС Горчакова. Горчаков? Это Опарков. Слушай, генерал Юрышев через часок даст тебе несколько точек морского дна возле Италии. Пошлешь на эти точки лодочку, чтобы взяла пробы грунта… Да, это для проекта «Глубокая глотка». Подробности он тебе расскажет лично. Пока. – Опарков отключил селектор и посмотрел на Ставинского. – Ну вот. Кстати, хорошо бы этот фильм, «Глубокая глотка», прокрутить для гостей на Галином дне рождения…
У Опаркова было усталое, но благодушное лицо. Теперь, когда после его бессонных ночей Польша оказалась в кольце блокады войск Варшавского пакта, он мог позволить себе и отдохнуть, и расслабиться. Нажатием кнопки он вызвал своего адъютанта майора Рязанцева.
– Коля, – сказал он майору, – позвони в Госкино, попроси на завтра «Глубокую глотку».
– Они уже дали нам «Весь этот джаз», товарищ маршал, – ответил майор.
– Ничего, пусть дадут и «Глотку», не обеднеют.
Ставинский чувствовал, как медленно отходят от страха ноги и кровь возвращается к лицу. Всего минуту назад, когда он читал секретное донесение разведки, ему показалось, что эта бумага, как крыло мадам Смерти, полоснула по его сердцу. Но – пронесло! Нужно срочно дать все данные Горчакову, пусть отправляет лодку в Италию, и более того…
– Я думаю, Николай Викторович, – сказал он Опаркову, – что историю с Гущиным мы не доиграли.
Опарков взглянул на него вопросительно.