Тогда ей пришло в голову набрать имя Роберта Туманова и посмотреть, что именно про него написано в Интернете. С нарастающим ужасом она узнала, как много писали о ее друге российские газеты и журналы. Особенно отличались депутат Государственный думы Хинштейн и журналист из «Московского комсомольца» Олег Фочкин. Их статьи были самыми бескомпромиссными и вызывающе оскорбительными. Туманова называли «королем преступного мира», самым опасным бандитом в стране, теневым руководителем высшего совета криминальных авторитетов и руководителем самой крупной преступной группировки в стране. Она читала и не могла поверить, что этот милый, интеллигентный, хорошо одетый и так чудно пахнущий мужчина, владеющий французским и английским, с такими сильными и добрыми руками, был жестоким и кровавым бандитом, которого следовало пять раз расстрелять или дать ему в общей сложности две тысячи лет тюремного наказания.
Она захлопнула свой ноутбук в состоянии прострации. Неужели все это было написано про человека, с которым она так часто встречалась, с которым жила пять дней в Женеве, из-за которого сейчас сходила с ума? Неужели этот известный бандит и так красиво ухаживающий за ней, нежный и добрый Роберт Туманов – одно и то же лицо?
Ирина поднялась, чувствуя себя совсем плохо. Пройдя в спальню, она снова легла на кровать и посмотрела на свой телефон. Он по-прежнему молчал, и это было ужаснее всего. Полная неопределенность ее угнетала.
Так продолжалось до вечера. Примерно в половине седьмого вечера пришло наконец сообщение: «Все нормально», – и она почувствовала себя гораздо лучше. Побежала на кухню, весело поговорила с кухаркой, позвонила сыну в Женеву, а потом, немного подумав, набрала номер телефона мужа:
– Здравствуй, Хаусман. Как у тебя дела на работе?
– С каких пор ты стала интересоваться моими делами? – удивился муж. – Но все равно спасибо, неплохо. А как ты себя чувствуешь? Судя по голосу, уже гораздо лучше.
Ей было немного стыдно, что она его обманывает. Бедный Хаусман не заслуживал такой участи. Но не ее вина, что она влюбилась.
– Мне уже гораздо лучше, – сказала она мужу, – спасибо. Я приняла таблетку аспирина, и у меня все прошло.
Ирина решила, что сегодня не хочет оставаться дома, а хочет поехать к мужу и забрать его с собой в ресторан. Пусть это будет ее сюрпризом. Она быстро оделась, причесалась, сделала легкий макияж и вызвала свою машину.
– Извините, Ирина Анатольевна, – сказал водитель, – но сейчас рядом нет второй машины, а Роман Эдуардович запретил нам выезжать без сопровождения.
– Это мое дело, – прервала его Ирина, – достаточно вас двоих. Или вы боитесь?
– Мы ничего не боимся, – обиженно ответил водитель, – но у нас есть приказ.
– Забудьте про приказ. Мы едем в офис к Роману Эдуардовичу. Подгоните машину и перестаньте со мной спорить, – нервно произнесла Ирина.
Через десять минут они уже неслись по направлению к городу. Им отчасти повезло – пробки были не такие большие, и уже через полчаса они подъехали к зданию офиса компании Романа Эдуардовича. Этот девятиэтажный дом был построен в центре города по эскизам английского архитектора, и, чтобы получить эту землю, Хаусман трижды выходил на бывшего мэра столицы и его супругу. Ирина прошла мимо дежурного, который не узнал супругу руководителя компании и попытался ее остановить. Появившийся за ее спиной телохранитель сказал, что это жена Романа Эдуардовича, и дежурный испуганно замер, даже не решаясь вызвать для нее лифт. Она поднялась на девятый этаж, где находился кабинет Хаусмана, прошла по коридору и вошла в приемную. Здесь никого не было, и это ее удивило. Обычно в приемной сидели секретарь и помощник Романа Эдуардовича. Помощнику было около тридцати, это был ловкий молодой человек, который работал с Хаусманом уже два года и знал все его привычки. А секретарем работала Лариса, высокая, склонная к полноте девица, с большими формами и приветливым лицом. Не застав никого в приемной, Ирина удивленно оглянулась и направилась к кабинету. Дверь была открыта. Она вошла и замерла на месте.
Муж сидел на стуле, наблюдая, как занимаются сексом Лариса и его помощник, и весело барабанил пальцами по столу. Помощник старался изо всех сил, но было заметно, что для такой женщины он явно не годится. Тем не менее она достаточно искусно стонала, изображая страсть. Когда Ирина вошла, все трое обернулись, глядя на нее. Если бы она застала Романа Эдуардовича с этой Ларисой, то наверняка ее реакция была бы другой. Но такое… Она даже не знала, как ей реагировать.
– Ирина, – поднялся наконец со своего кресла Роман Эдуардович, – когда ты пришла? Почему не предупредила?
Помощник незаметно вздохнул, такие испытания были явно не для него. Зато Ларису эта ситуация, кажется, забавляла.
– Вы простудитесь, – сказала ей Ирина, брезгливо поморщившись, и вышла из кабинета. Хаусман бросился за ней, догнал уже в коридоре и попытался объяснить:
– Они молодые ребята, просто хотели развлечься, и я разрешил им использовать свой кабинет.
– Ну да. Они попросили, а ты разрешил. Это так противно… Получается, что тебе нравится подглядывать?
– Не забывай, что мне уже пятьдесят, – мрачно проговорил Хаусман, – и ты тоже не всегда ведешь себя идеально.
– Что ты хочешь этим сказать? – резко повернулась к нему Ирина.
– Мне кажется, это ты должна объяснить, почему уже несколько раз мне отказывала. Твои «запретные дни» случаются по нескольку раз в месяц.
Она поняла, что Хаусман прав. После каждой встречи с Робертом, которая так выматывала ее физически, она была просто не способна собраться и провести ночь со своим мужем.
– Бедный Хаусман, до чего ты докатился. Подглядываешь за этой парочкой. Кстати, они явно симулировали, и он, и она. То есть обманывали тебя.
– Откуда ты знаешь?
– Это сразу заметно. Раз они могут обманывать тебя даже в сексе, то наверняка обманывают и в других вопросах. Я бы на твоем месте уволила обоих.
Он нахмурился, мрачно посмотрел в сторону своего кабинета, спросил:
– Зачем ты приехала?
– Хотела пригласить тебя на ужин, но ты так занят, и у тебя такое важное дело… Можешь продолжать созерцать их и дальше. Меня это мало волнует. Можно было пойти в хороший эротический клуб и там посмотреть подобное шоу. С нормальными профессионалами, которые знают, как нужно изображать страсть. А это просто глупые любители.
– Перестань, – поморщился Хаусман, – я не думал, что ты войдешь ко мне в кабинет. Поезжай домой, я скоро приеду.
– Ну да, конечно, твое «совещание» уже скоро закончится. До свидания.
Ирина вошла в кабину лифта и, когда створки закрылись, улыбнулась, вспомнив напряженное лицо помощника, старавшегося изо всех сил, и равнодушно-тупое выражение лица Ларисы, которая, кажется, жевала жвачку.
«Какая глупость – заниматься сексом, если не хочешь и не испытываешь никаких чувств. Только по приказу своего шефа, для того чтобы доставить ему удовольствие… Спасибо и ему, что он все-таки мне не изменяет», – подумала она. Хотя этот просмотр был ей все равно неприятен, словно он все-таки каким-то образом изменил ей. Даже немного обидно. Но эта сцена странным образом ее немного успокоила. Как будто поймав мужа на чем-то недостойном, она получила право на некоторую индульгенцию в отношении собственного поведения.
Хаусман вернулся домой буквально через тридцать минут и долго ужинал, не пытаясь заговорить с ней. А ночью он все-таки пришел к ней в спальню. Очевидно, такие сцены ему действительно были нужны для сохранения тонуса. И она это поняла. Именно поэтому пустила его к себе и сделала все, как он захотел, не напоминая о сегодняшнем конфузе. Он оценил ее благородство и, уходя, поцеловал в лоб. На следующее утро, когда Ирина проснулась, он уже уехал на работу. Но почти сразу ей привезли небольшой подарок от мужа. Она открыла коробку и увидела серьги очень хорошей работы с двумя большими сапфирами, обрамленными бриллиантами. Они ей очень понравились, и она сразу побежала к зеркалу, чтобы примерить презент.
Самое важное случилось днем, когда она узнала, что Хаусман уволил обоих – и свою секретаршу, и своего помощника. Хотя потом выяснилось, что он всего лишь убрал их из своей приемной, переведя в другие отделы, но это было уже не столь важно. Важна была ее победа, когда она смогла настоять на своем.
Через два дня вернулся Роберт, и они снова встретились в том самом фитнес-центре, где были в первый раз. Она рассказала ему, как волновалась, узнав о погибших в Таллинском порту.
– Эти бандиты не имеют ко мне никакого отношения, – пояснил Туманов. – Люди Бразильца. Но из-за моей активности в Прибалтике многие считают, что там убили именно моих боевиков. А мои люди принципиально никогда не стреляют в офицеров полиции. Это почерк Бразильца и его банды.
– Я читала о тебе в Интернете, – призналась Ирина, – про тебя там написано столько гадостей…
– Я читала о тебе в Интернете, – призналась Ирина, – про тебя там написано столько гадостей…
– Так всегда происходит, – усмехнулся Роберт. – Обычно в Интернет сливают любые гадости и любые дурные новости. А тут еще депутат Хинштейн объявил на меня охоту и каждый раз находит какие-нибудь новые факты против меня. Кончится тем, что я подам на него в суд.
– И правильно сделаешь, – кивнула Ирина, – иначе просто нельзя. Почитай, как только они тебя не полощут. Просто страшно становится.
– А ты почитай, что пишут про Бразильца, – посоветовал Роберт. – В сто раз хуже, он чуть ли не каннибал, маньяк-извращенец и садист. После такой статьи люди вообще будут бояться к нему подходить. Это обычная система черного пиара, направленная на то, чтобы оскорбить своего конкурента, составить о нем негативное мнение, подпортить его имидж.
– Это значит, что ты не такой страшный бандит, как о тебе пишут? – спросила она.
– Я вообще не бандит. Я белый и пушистый, – пошутил Роберт. – А ты не читай газеты и не слушай разные сплетни. И не нужно за меня так беспокоиться. Я потом посмотрел, сколько звонков ты сделала и сколько сообщений послала. Меня не так-то легко застрелить, я не куропатка. Можешь беспокоиться не так очевидно.
Ирина согласно кивнула.
Когда она уехала, Роберт вышел из комнаты, прошел в душевую, принял душ, переоделся и, войдя в свой кабинет, достал мобильный телефон и набрал номер:
– Что у вас? Вы узнали, кто именно следил за Ириной Хаусман, вернее, за ее машиной? Камеры должны были зафиксировать, кто именно ехал за ними.
– Узнали, конечно, – ответили ему, – это люди Бразильца. Им приказано внимательно наблюдать за супругой Романа Хаусмана.
– Вы узнали, почему?
– Нет, не узнали, но пытаемся выяснить. Алло, вы меня слышите?
Туманов положил трубку и задумался. Если это обычное наблюдение, то ничего страшного. Но почему Бразилец должен наблюдать за женой такого известного человека, как Роман Эдуардович Хаусман? Если он что-то узнал об отношениях самого Туманова с супругой Хаусмана, будет непросто их опровергнуть, и тогда понятно, почему следят за Ириной. Во-первых, Бразилец обязательно доведет до сведения Хаусмана всю информацию о поведении его супруги, и у Роберта появится еще один могущественный враг. Во-вторых, это означает, что Бразилец может попытаться достать своего главного конкурента через Ирину, что никак не устраивает самого Туманова. Во всяком случае, стало ясно, что ему известны какие-то детали поведения супруги Хаусмана, и именно поэтому он организовал за ней наблюдение.
Туманов сидел в кресле и мрачно размышлял. По самым здравым рассуждениям, нужно было в первую очередь прервать их отношения, больше не встречаться, чтобы не давать повода для любой оплошности с их стороны. Но это было выше его сил, поэтому он так и не пришел к какому-то конкретному и определенному решению, пока не раздался еще один телефонный звонок. Известный ему голос пригласил его на встречу…
Глава 18
Убийство Реваза наделало много шума во Франции. Все местные газеты писали об убийстве крупного преступного авторитета, оказавшегося на своей вилле в их стране. Почти везде публиковались наши портреты, и на какое-то время я даже стал своеобразной звездой. Но эта шумиха оказала нам недобрую услугу. На вилле нашли оружие с моими отпечатками пальцев. Все понимали, что я не мог провезти оружие через границу, и все понимали, что такой человек, как Реваз, не мог жить на своей вилле без должной охраны. Конечно, оружие нам вручили уже после нашего появления на вилле, но формально на нем были мои отпечатки пальцев, и получалось, что именно я ввез нелегально это оружие через границу Франции.
Состоялся суд, и мне дали пять лет тюрьмы. Ни за что. Я ни в чем не был виноват, оружие прислали для охраны Реваза. Мне сочувствовал мой адвокат, меня жалел прокурор, мне симпатизировал судья. Но в итоге я получил пять лет тюрьмы. Можете себе представить мое состояние? Мало того что убили моего единственного благодетеля, так еще и посадили… Было ужасно обидно, но что я мог сделать? Меня отправили в Лион, где я должен был провести свои следующие пять лет, а мне было только двадцать четыре года. Наверное, другой опустил бы руки или сделал бы петлю и просто повесился. Но я был упертый и решил, что обязан выжить. Реваз научил меня главному – никогда не сдаваться, упрямо идти своей дорогой, ничего не просить и не жаловаться, так как все равно никто не пожалеет и не поможет.
Не скажу, что во французской тюрьме было легко. Но ужасы, которые иногда показывают в разных фильмах, как трудно приходится чужакам в зарубежных тюрьмах, тоже не имеют ничего общего с реальностью. Конечно, тюрьма не санаторий, но, как правило, это нормальное заведение со своим внутренним распорядком и правилами. Главное здесь – не нарушать правил, ни тюремных, ни тех, которые приняты заключенными. До суда меня держали одного в течение шести месяцев, и ко мне приклеилось прозвище Отшельник. А потом мне объявили приговор и перевели в лионскую тюрьму, где поселили с каким-то марокканцем. Понятно, что по-французски я не понимал, и прозвище Отшельник закрепилось за мной уже навсегда. Через год в камере рядом со мной появился поляк Анджей, и я стал изучать французский язык.
В тюрьме я отсидел больше трех лет, выучив за это время французский и английский языки. Затем мое дело пересмотрели, к этому времени в России начался августовский дефолт, и французский судья посчитал, что меня можно выпустить из тюрьмы. В октябре девяносто восьмого мне выдали мои деньги, вернули паспорт и выслали в Москву. Нужно сказать, что если я пострадал за пистолет, найденный на вилле, то потом сполна получил компенсацию за это оружие. Его нашли в тумбочке, где рядом лежали сорок шесть тысяч франков, и, разумеется, судьи решили, что это мои личные деньги. Хотя я отрицал, что это оружие и деньги принадлежат мне, но на них тоже были мои отпечатки – я ведь являлся и своеобразным кассиром у Реваза, который никогда не носил с собой наличных денег. Так что при выходе из тюрьмы мне вручили эти сорок шесть тысяч франков и отправили в Москву.
Когда я прибыл в столицу, там уже повсюду ощущались последствия августовского дефолта. Положение было ужасным, за несколько августовских дней рубль упал почти в четыре раза, и я со своими франками стал почти миллионером. У меня было шесть с половиной тысяч долларов по курсу того времени. Я снял квартиру и начал думать, как жить дальше. Конечно, из института, где я заочно учился, меня исключили, и я был человеком без образования, без работы и без будущего.
Несколько дней я бесцельно бродил по городу, пока наконец не позвонил одному из своих бывших знакомых. Он работал с Ревазом и был хозяином известного в городе грузинского ресторана. Принял он меня неплохо и предложил подождать, пока не свяжется с нужными людьми. Я согласился и, оставив свой адрес и номер телефона, отправился к себе домой. Интересно, что в городе уже начали появляться мобильные телефоны, и я с удивлением смотрел на эти большие аппараты, работавшие без проводов, и на пейджеры, которые теперь носили очень многие молодые люди. Многое изменилось за то время, пока я сидел во французской тюрьме.
Хозяин ресторана позвонил мне через два дня и сообщил, что меня хотят видеть. Я поехал на встречу. Только теперь встреча происходила не за городом, а в модном ресторане, который оказался закрытым специально для моей встречи с неизвестным мне человеком. Меня провели в кабинет, и я довольно долго ждал. Затем дверь открылась, и в комнату вошел довольно пожилой мужчина. Я его сразу узнал, это был тот самый «грассирующий» тип, который решал мою судьбу вместе с Ревазом шесть лет назад. Он прошел к столу, сел и испытующе посмотрел на меня.
– Это ты был вместе с Ревазом, когда его убили?
– Мы были вместе, – подтвердил я, – а потом меня посадили в тюрьму.
– Значит, ты опасный свидетель, – сказал этот тип, – очень опасный. А тот, кто приказал убрать Реваза, может вспомнить про тебя, и тогда тебя найдет другой «специалист» с контрольным выстрелом в голову.
– Что мне делать?
– Уедешь на Дальний Восток, – посоветовал он, – заодно мы поменяем тебе имя и фамилию. Забудь навсегда про Рината Давлетшина, мы дадим тебе другой паспорт. Поедешь туда и будешь работать с нашими людьми. Ребята там занимаются автомобильным бизнесом, вот с ними ты и будешь работать. Все понял?
– В Москве нельзя остаться?
– Нельзя. Хочешь, чтобы тебя убили? Я даю тебе шанс только из уважения к памяти Реваза. Он к тебе хорошо относился, говорил, что ты напоминаешь ему его рано умершего сына. В общем, завтра поедешь фотографироваться, получишь новые документы и уедешь. И самое главное – никогда не появляйся в Уфе, где тебя могут узнать. Договорились?
– Да, я все понял.
Он поднялся и не прощаясь вышел. На следующий день я отправился фотографироваться на новый паспорт. А еще через два дня мне вручили его, и я стал Казбеком Хадыровым, родившимся в Майкопе в шестьдесят восьмом году. Дали деньги и билет в один конец до Владивостока, и я полетел туда, чтобы начать новую жизнь.