хозяин уточнил – значит ли эта победа, что сусло остается жить с нами?
на второй день на ужин – запекла в духовке курицу, и ее мы ели два дня.
потом я делала «типа плов» в чугунном казане – и его, мне кажется, мы ели еще дня три.
практически каждый день – пекла слоеные или просто дрожжевые открытые пироги – с ветчиной или беконом или с тунцом – с томатом, сыром, луком пореем. присыпала тмином, льняными семечками или кориандром, зеленью и пармезаном.
если не делала пирогов – пекла песочное печенье или жарила толстые дрожжевые оладьи, которые ели с грушевым и малиновым вареньем.
запекала неошкуренную картошку в духовке, нарезав ее на четыре части длинными ломтями, посыпала укропом, луком и сыром, сбрызгивала оливковым маслом. к картошке была селедка.
еще я сделала – кастрюлю оливье, по моим прикидкам (по ингредиентам) – килограммов 5—6,
сделала в самой большой кастрюле, которая нашлась в доме. кастрюля была ярко-желтая в красный крупный горох.
при мне оливье еще не было съедено.
курицу, которая отдала нам бульон и осталась сиротливо-вареной,– потушила в томате с луком и кореньями – и велела отварить к ней макарон.
завтраки – это была отдельная история, на завтрак мы никогда не ели «остатки ужина», а делали – яичницы или омлеты в хлебе, или я запекала яйца с зеленью в слоеном тесте. или яйца-пашот и пшеничные гренки с сыром.
манную кашу варила – шоколадную, на какао.
два раза я не готовила завтрак – готовили мне, никто и никогда не сумел разбудить меня готовым завтраком. даже если я в гостях.
пили – кофе с молоком, черный чай с черносмородиновым листом и свежей мятой или лимоном, зеленый с жасмином, яблочный и томатный сок, много минеральной воды архыз, ну и вышеупомянутый квас.
из алкоголя – пили – нефильтрованное светлое или имбирное пиво, по вечерам гуляли с ним и с зажженными факелами вокруг пруда, из питера я привезла: настойку на бруснике, и орехово-сухофруктовую, крепкий и сладкий бальзам, ежевичную запеканку, а на месте сделала настойки из тархуна и черносмородиновых листьев.
два раза пили холодный токай-фурминт, кажется один раз покупали коньяк, и еще допили какой-то вологодский горький бальзам (я его в чай лила).
в общем, мы объедались так, что по вечерам – тяжело лежали на диване и пялились в телевизор. я даже впервые в жизни посмотрела 17 мгновений весны.
а по утрам пускали мыльные пузыри – все какая гимнастика.
и вот с этими мыльными пузырями – из меня и вылетело слово – «стоп!».
это я раньше думала, что я так несчастна без него, что вот приеду – и сразу стану счастливой.
но по ночам я все так же уходила курить и плакать на балкон, и понимала, что рядом с ним я еще острее несчастна и одинока, нежели когда одна.
X
В качестве эпиграфа:
Стихи из репертуара «Радионяни»
Сергей пришел в себя через неделю. Врач районной больнички – позвонил и сообщил об этом Виктору. И к нему не просто вернулось сознание, он действительно пришел в себя, его перевели из реанимации в обычную палату и даже по секрету сказали, что если товарищ захочет его транспортировать в больницу поприличнее, то местное начальство закроет на этот факт глаза.
Так что Виктор ехал Сергея – забирать. В Питере он уже договорился и с больницей, и с врачом. Отдельная палата, круглосуточные сиделки. Все в порядке.
«Пора завязывать уже окончательно с групповыми развлечениями,– думал по дороге Виктор, преодолевая снежные заносы на разбитых сельских дорогах.– Выезжать пару раз в год одному и только на зайца, завести собаку, а лучше даже парочку. Но никаких компаний, пьяных бравых охотников, случайных выстрелов и прочей мути».
Споткнувшись мыслью на «случайном выстреле» – Виктор помрачнел. Вчера у него состоялась довольно неприятная беседа с майором Коломейчуком. Тот вызывал его – как единственно доступного свидетеля. Накануне им были получены результаты баллистической экспертизы.
Пуля, прервавшая жизнь Коляна, не имела отношения ни к одному из конфискованных у горе-охотников ружей.
Роковая пуля была выпущена из пистолета, предположительно – из макарова, что и вовсе было удивительно. Ни у кого из присутствующих на той злополучной охоте – никакого пистолета не значилось. Тем более уж макарова.
Разговор получился тяжелый, нудный, как и сам майор.
Колян погиб, Макс погиб, Сергей в реанимации. В живых и здоровых, а тем более среди годных для допроса, числился один Виктор, он же и ответственный по охоте за всю команду.
– Как и при каких обстоятельствах вы познакомились с каждым?
Обстоятельства были простые – в охотничьем клубе отмечалось начало осеннего сезона. Праздничное застолье, шумное веселье, Виктор случайно оказался за столом, где сидел Колян с Сергеем, позднее к ним присоединился и Макс.
Было это совсем недавно – прошедшей осенью. До этого они, конечно, встречались в клубе, но представлены друг другу не были, виделись мельком.
– Почему вы позвали к себе в команду именно этих людей?
На этот вопрос Виктор и сам хотел бы найти ответ, но оставалось только развести руками и улыбнуться по-дурацки: «Так получилось, гражданин начальник».
Однако поводов для улыбок не было, даже для самых дурацких.
Команда изначально собиралась совсем другая, проверенная – люди, с которыми Виктор уже ходил и на медведя, и на кабанов. Но когда настала пора выезжать, выяснилось, что один из старинных приятелей занемог, другой вдруг собрался в отпуск с семьей, испугавшись развода, которым его шантажировала супруга; а третьего – и шантажировать уже было нечем, жена ушла, и охотник лег в запой.
Поэтому команда собиралась второпях и из людей случайных. Николая рекомендовал председатель правления, Макс напросился сам – и привел с собой Сергея.
– Значит, Сергей с Максимом были знакомы?
– Да нет, вряд ли, не думаю, что были близко знакомы. Их представили при мне – вот тогда осенью, в клубе, я же вам рассказывал.
– Кто представил?
– Председатель.
– Они начали близко общаться после этого?
Виктор уставился с выражением наивного удивления на Ковальчука:
– Нет, господин майор, я за ними такого не замечал. Даже в избушке.
Майор выругался и отправил Виктора вон, обещая вызвать еще раз – «на днях».
А сегодня Виктор ехал в больницу к Сергею и все думал, чей же это мог быть пистолет, из которого убили Коляна.
– Да откуда я знаю, чей пистолет. Витя, ты не бухти. Дело в милиции, это их работа, пусть разбираются.
Сергей смачно затягивался сигаретой, высунувшись в окно автомобиля. Курящих у себя в машине Виктор не терпел, но Сергею, который только-только из реанимации – отказать не смог.
Все бюрократические моменты в районной больнице решились в мгновение ока, как только Виктор высказал желание – «отблагодарить коллектив за внимательное и бережное отношение к пациенту».
Сергей был бледен, желчен, помят, но курить хотел со всей страстью живого человека. В больнице сигареты были под запретом, и Сергей закурил тут же, как сел в машину, даже не спросив разрешения. Затянувшись несколько раз поглубже, он выбросил сигарету в окно и прикрыл его.
– Аж повело. Неделю не курить, это же с ума сойти можно!
– Сергей, может, ты вспомнишь, у кого из наших был пистолет? Может быть, тебе и не показывали, но вдруг в разговор кто-то что-то упомянул, вы же пили вместе три дня, неужели стволами не хвастались? – упорно гнул начатую линию разговора Виктор.
– Витя, да не было ничего. Стволы ты наши все сам видел, их и конфисковали тогда сразу. А больше ничего.
– Но ведь откуда-то он взялся?!
– А что – и пистолет нашли? – удивился Сергей.
– Нет, ни черта не нашли. Но он ведь был.
– Был да сплыл. Расслабься, Витек, тебе что – больше всех надо?!
– Да,– просто и жестко ответил Виктор.– Мне больше всех надо. Я был командиром на этой охоте, я несу ответственность. И мне надо разобраться.
– Ты что, мент, что ли?! – спросил Сергей и сам расхохотался над таким предположением.
– Бывший,– ответил Виктор, и Сергей хохотать перестал.
Следующий час они ехали молча, Виктор не хотел торопить Сергея, хотя вопросов во время его беспамятства у него накопилось предостаточно. Ранние зимние сумерки уже начали подкрадываться к их машине, когда Виктор снова завел разговор. С того же места, на котором тот оборвался.
Следующий час они ехали молча, Виктор не хотел торопить Сергея, хотя вопросов во время его беспамятства у него накопилось предостаточно. Ранние зимние сумерки уже начали подкрадываться к их машине, когда Виктор снова завел разговор. С того же места, на котором тот оборвался.
– Я бывший мент. Опер. Как ты понимаешь, ментов бывших не бывает, к тому же я не далеко из милиции ушел. У меня сейчас частное агентство. И мне больше всех надо, это ты правильно заметил. Так что рассказывай все по порядку.
– Что именно, гражданин начальник? – с наигранно испуганной интонацией тоненьким голосом спросил вдруг Сергей.
– Вы обдолбанные были, когда с охоты уезжали. Машина твоя, за рулем сидел ты, Макса уже похоронили, а тебя – видишь ли – по кускам собрали, так что отлежишься и придется отвечать.
– Виктор, да ты ошалел совсем! – дернулся Сергей и шутливый тон отставил.– Я курил, да, не отрицаю, у нас за употребление и хранение статьи больше нету, только за продажу. Но я и за руль не садился. Сел Макс, именно потому, что он не курит. Вообще, даже сигарет. Странно, что ты внимания не обратил.
И скажи ментам, чтобы из гаишников вытрясли – кто за рулем был и как они вообще нас вытаскивали.
– Слушай, а вы с Максом давно знакомы?
– Шутишь, что ли! Нас же всех вместе знакомили.
– Ну а потом ты с ним встречался?
– Было дело. Он мне бухло хорошее доставал.
– Бухло? – удивился Виктор. Макс как-то не был в его представлении человеком, который может «доставать бухло», да и что значит в наши дни слово «доставать» – любого алкоголя на прилавках было в изобилии.– А чем он вообще занимался?
– Так он ресторатором был, или вроде того. У него винотека на Конюшенной с дегустационным залом. А что? – ощерился вдруг Сергей.– Теперь есть основания упечь меня за убийство Коляна и Макса, потому что я вискарь у него брал?
– Тьфу ты! – рассердился Виктор.– Да хорош уже изгаляться. Я просто понять хочу, я же о вас обо всех ни черта не знаю. Вот ты, Сергей, ты чем занимаешься?
– Я-то? Я – инструктор.
– Инструктор чего?
– Я – инструктор по стрельбе,– спокойно ответил Сергей.
Виктор от неожиданности даже притормозил.
– Какой еще стрельбе?
– Знаешь, такое развлекалово – для богатых – пейнтбол. Вот я там инструктор.
– А Колян?
– Вот за Колю, царствие ему небесное, я тебе ничего сказать не могу, это ты у милиции биографию его выпытывай, или в клубе карточки анкетные посмотри, там должно быть.
Мысль про клубные карточки показалась Виктору интересной, действительно, надо было не сидеть эту неделю сложа руки, а собирать подробности, до которых так охоч и майор Коломейчук, и любой мент, даже бывший.
– Значит, за рулем был Максим.
– Максим-Максим,– закивал головой Сергей, и чуть было не ляпнул: «у него спроси», но вовремя опомнился.– У гайцов все должно быть расписано.
– А с чего это он так – на ровном месте с моста-то рухнул?
– Почему же на ровном месте? Там снегу намело. Машина Максу незнакомая...
– А с машиной все в порядке было?
– В смысле? – не понял Сергей.
– Ну тормоза, и прочее. Техосмотр какого года?
– Нормально все с машиной было,– выдавил из себя Сергей, явно решив обидеться на такие идиотские подозрения.
– Ничего подозрительного на дороге вам не встретилось? – просто так уже спросил Виктор, без особого любопытства.
– А как же – собачка нам дорогу перебежала, в аккурат перед аварией.
– Собачка? – Виктор подумал, что ослышался.– Какая еще собачка?!
– Маленькая, беленькая такая...– Сергей открыл окно, сплюнул и добавил: – Сука.
XI
В качестве эпиграфа:
А главное, что хуже всего, у нее уже не было никаких мнений. Она видела кругом себя предметы и понимала все, что происходило кругом, но ни о чем не могла составить мнения и не знала, о чем ей говорить. А как это ужасно – не иметь никакого мнения! Видишь, например, как стоит бутылка, или идет дождь, или едет мужик на телеге, но для чего эта бутылка, или дождь, или мужик, какой в них смысл, сказать не можешь и даже за тысячу рублей ничего не сказал бы.
При Кукине и Пустовалове и потом при ветеринаре Оленька могла объяснить все и сказала бы свое мнение о чем угодно, теперь же и среди мыслей и в сердце у нее была такая же пустота, как на дворе.
И так жутко и так горько, как будто объелась полыни.
А. П. Чехов. Душечка
Бросить курить, совсем бросить.
Выкинуть все пепельницы из дома. Научиться варить слабый кофе и разбавлять спирт. Оформить трудовую книжку или даже устроиться работать в офис. Посещать корпоративные мероприятия. Своевременно платить по счетам. Ночью спать. Утром делать зарядку. Зеленый чай пить без жасмина. Назначать свидания в «Идеальной чашке». Ходить в кинотеатры «Нео» – по билетам и с поп-корном. Гладить джинсы (нет, сначала купить джинсы – а потом уже гладить). Взять кредит на покупку стиральной машинки.
Выйти замуж за коллегу из офиса – занудного и скучного, но доброго и очень надежного.
Родить детей, отправить их в школу, а самой регулярно посещать родительские собрания. На псевдорождественские каникулы ездить в Египет или в Турцию – по горящей путевке.
Летом снимать дачный домик под Всеволожском – или где-нибудь в Корабсельках.
Научиться водить машину, даже купить – какую-нибудь подержанную.
Уставить подоконники квартиры цветами и рассадой. Жить – спокойно и счастливо.
Повеситься ранним летним утром – точнее, поздней белой ночью.
Такой жизненный план был у тебя прошлым летом, когда вы расстались с Максимом. Он научил тебя всему, что знал, показал тебе все, что умел видеть сам. Как и Николай – он заполнил тебя доверху. И ушел.
Ты снова начала курить, вспомнила о таком простом удовольствии, как крепкий алкоголь, и постепенно начала растворяться в какой-то душной пустоте.
Готовить еду было некому. Крошка Цахес питался сухим кормом.
Работать с Максом после вашего расставания – ты не могла. Искать новую работу – не было сил, да и денежной необходимости. Сейчас тебе нужно было занятие, которое забрало бы тебя целиком и требовало бы от тебя – полной отдачи.
Секс – не предлагать. Не сейчас. Потом.
Зацепилась за слово «отдача» – и придумала.
Сделала несколько звонков, уточнила рекомендации – и отправилась в тир на Аптекарском, там спросила Трофимыча, а у самого Трофимыча спросила – возьмется ли он ее тренировать индивидуально. К другим тренерам ты идти отказалась.
Вечером того же дня – отправилась на другой конец города и записалась на курсы латиноамериканских танцев.
Танго. Отдача. Стрельба.
Это то, что тебе нужно.
Вся злость и ярость – в маленькие пули, которыми ты учишься разговаривать, и отдача, заставляющая твои плечи вздрагивать не от слез, а совсем по другой причине.
И танго, где ты учишься полностью доверять незнакомому партнеру, который тебя ведет. Отдача – хорошее слово.
Есть такой вид отношений с мужчиной – будто танцуешь танго, нервно и напряженно, с агрессией и душным напором, действия ближнего боя – ни пяди врагу.
Танго – страсть, в которой нет место нежности.
Подавляешь эту нежность в себе – танцуешь танго.
Утомительно блестящие отношения.
Невозможность танго в одиночестве.
Когда каждый жест партнера знаком – до болезненного равнодушия, а близости нет.
Потом вы так часто с ним танцевали танго, что ты готова была поверить, что познакомились вы именно на танцах. Однако нет, познакомились вы все-таки в тире.
Трофимыч жестом велел снять тебе наушники, а потом медленно и спокойно разбирал только что сделанные ошибки, то есть твои промахи, водя по мишени указкой.
– Если правильно держать ноги, спину и руки, то руки сами начнут правильно держать пистолет. А пистолет, который держат правильно, не стреляет меньше чем в «девятку».
– Трофимыч, у меня руки дрожат,– пожаловалась ты.
– Руки не дрожат только у покойников,– отрезал Трофимыч.– Давай еще двадцать выстрелов. И помни – ноги, спина, руки. Остальное пистолет сделает без тебя, можешь даже глаза закрывать.
Ты действительно закрыла глаза и плавно нажала на спусковой крючок. Потом с левой руки, потом с обеих рук. И еще. Еще и еще.
Когда все двадцать выстрелов были произведены, ты отправилась обследовать мишени, но и не подходя к ним, чувствовала – попала! попала! – обернулась к Трофимычу, чтобы он разделил твой восторг, и тут увидела рядом с ним мужчину. А ты и не замечала, что вы тут не одни.
Судя по всему, незнакомец находился в тире уже давно, потому что разговор с Трофимычем он уже заканчивал. Когда ты отправилась любоваться своими мишенями, он вдруг подошел к тебе, осмотрел результаты, восхищенно присвистнул, поздравил тренера со способной ученицей, быстренько попрощался и вышел за дверь.