Девушка подержала в руках мужскую куртку – Игоря, наверное? – и нерешительно примерила: вряд ли Скуратов будет сильно ругаться, если она набросит плащевку на плечи.
Потом Поля, понятно, приведет вещь в порядок. Высушит и даже почистит, вон, какие обшлага у рукавов грязные. Игорю и в голову не приходит, что перед летом зимнее и весеннее стирать нужно, все мужчины такие, мама как-то говорила.
Темно-серая куртка оказалась огромной. Поля посмотрела на себя в зеркало и поежилась: она опять выглядела настоящим беспризорником. Полы болтались почти у колен, плечи спускались ниже локтей, шея смотрелась омерзительно тонкой и жалкой, ворот слишком широк для нее.
«Зато есть капюшон, и я не промокну, – одернула себя Поля, поспешно отворачиваясь от зеркала. – На улице все равно никого нет. А если я просто наброшу куртку на плечи, не надевая, все подумают – была в гостях, застал дождь, вот мне и выделили хозяйскую плащевку, чтоб добежала до дома…»
Поля грустно улыбнулась: неплохо придумано. Лишь бы Игорь не рассердился, все-таки Поля взяла его вещь без разрешения.
***
Поля влетела в холл, на ходу стягивая куртку и демонстративно не замечая Кирсанова. Он топтался с лейкой у фикуса и с готовностью поставил ее на пол, едва хлопнула дверь.
–Ка-акие люди, – насмешливо пропел он. – Признавайся, Аполлинария, сняла одежку с первого попавшегося бомжа? Караулила беднягу в подворотне?
–Вам тоже – не болеть, – хмуро бросила на ходу Поля и скрылась в своей комнате под лестницей.
Она порадовалась простенькому замку – не хватало и здесь препираться с Кирсановым! – и с облегченным вздохом закрылась. Пристроила мокрую куртку на вешалку и быстро переоделась. На стук в дверь Поля не откликнулась, будто и не слышала.
Впрочем, вдруг это Мария Ивановна? Нужно же уложить волосы. Да нет, вряд ли. И потом – Мария Ивановна позвала бы. Наверняка она где-то на втором этаже, пылесосит, к примеру.
Поля неуверенно открыла шкатулку. Потрогала дорогие гребни – черепаховые, как уверяла Мария Ивановна – и сердито фыркнула: она что, сама не сможет причесаться? Ей несколько раз показывали!
Минут через пятнадцать Поля уже не была в себе так уверена. Руки ломило, а противные кудряшки никак не хотели укладываться и лезли со всех сторон, никакие шпильки, невидимки и гребни их не держали.
Пучок на затылке получался странным. Не гладким, как у Марии Ивановны, а колючим, словно маленький веник. По крайней мере, такой же рыжий, жесткий и лохматый.
«Они разной длины, – тоскливо размышляла Поля, смачивая волосы и по-новой стягивая их, – как же Мария Ивановна справлялась, ведь волосок к волоску лежали…»
Третья попытка показалась довольно удачной, и Поля решила на ней остановиться. Старательно отворачиваясь от зеркала, девушка виновато пробормотала:
–Лучше все равно не получится, руки уже отваливаются.
Поля постояла у двери, прислушиваясь, не хотелось ссориться с Кирсановым. Она раздраженно сдвинула брови: этот тип сейчас припомнит ей и вчерашнюю встречу, и собаку. Будет уверять, что Поля специально пса науськала, мол, едва жив остался, и все такое. Понятно, сам виноват, но…
Тишины ничто не нарушало, и Поля нерешительно толкнула дверь. Через пять минут она должна быть наверху, пусть тут хоть десять Кирсановых дежурят!
–Никого, – удивленно прошептала Поля и покраснела: с чего только она взяла, что Алексей станет караулить под дверью. Кирсанов вспоминает о ней, лишь когда они сталкиваются нос к носу.
–А-а, пришла, – неприветливо прогудел над Полиной головой динамик.
Поля робко переступила порог и удивленно приподняла брови: кожаное кресло пустовало.
–Кончай ворону изображать, – раздраженно проворчал динамик, – и вертеть головой. Я в спальне, дверь за ширмой.
Поля только сейчас подумала, что действительно не видела в этой комнате кровати. Софья Павловна всегда встречала ее, сидя в кресле, полностью одетая и обязательно чем-нибудь недовольная. Как сейчас.
Поля неуверенно прошла за ширму: спальня оказалась ничуть не меньше первой комнаты. Оклеенная золотистыми обоями, с огромным окном во всю стену, удивительно светлая и пустая. Кроме странной кровати – Поля раньше видела такие только в фильмах – столика рядом, кресла и большого плоского телеэкрана на противоположной стене здесь ничего не было.
Легкие тюлевые шторы трепал ветер, под окном – кто-то распахнул его настежь – набежала приличная лужа. Дождь звонко барабанил в стекла, сосновые ветки царапали подоконник, пахло хвоей и травой.
Старуха полусидела в постели – изголовье приподнято – и с интересом смотрела телевизор. На Полю она и взгляда не бросила. Кивнула на кресло и нетерпеливо прошипела:
–Не мешай! Садись и слушай.
Поля поежилась – из окна явственно тянуло – но прикрыть хотя бы одну створку не осмелилась. Если б Софья Павловна хотела закрыть окно, давно бы пригласила Марию Ивановну, у кровати Поля заметила такой же пульт, как на подлокотнике кресла.
«Как ей не холодно, – Поля плотнее прижалась к спинке, – сидит в легкой блузке, только ноги под одеялом…»
Софья Павловна не обращала на нее внимания, и Поля почти задремала в своем кресле. Монотонный шум дождя убаюкивал, да и нервное напряжение сказывалось: Поля ночью практически не спала, слишком волновалась из-за места.
–Апполинария, ты сюда спать ходишь?
Поля вздрогнула и непонимающе захлопала ресницами. Софья Павловна в сердцах воскликнула:
–Я же сказала – слушать!
–Но… меня не интересуют проблемы многоженства, – пролепетала Поля, выхватывая из передачи несколько слов.
–Тебя не интересует – ха! Да ты об этом никогда не задумывалась!
Поля пожала плечами. Софья Павловна не ошиблась, какое ей дело до многоженства? Мамин второй брак из любой девчонки выбил бы охоту вообще выходить замуж и заставил бы возненавидеть мужчин. Хорошо, Поля помнила папу. Да и Павка ненавидел отчима ничуть не меньше, пусть он и мальчишка.
–Темы для разговора выбираю я, – отрезала Софья Павловна. – Ты на службе.
–Извините.
Поля вяло слушала перебранку между обрюзгшим, заплывшим жиром депутатом и громогласной щуплой дамой-коммунисткой. Понятно, толстяк выступал в защиту многоженства, заверяя аудиторию, что государство просто узаконит существующее положение дел. Дама истерично кричала о распутстве и равных правах, зал равнодушно внимал. Когда же между зрителями пустили гулять микрофон, мнения разделились. Причем «за» были и мужчины и женщины, как и «против».
Софья Павловна выслушала путаный ответ скромно одетого студента – он двумя руками голосовал за многоженство – и раздраженно бросила:
–Глупец!
Выключила телевизор и небрежно швырнула пульт на стол. Нажала на кнопку, изголовье кровати поднялось выше. Старуха села и повелительно бросила:
–А ты что думаешь?
–Я?
–Собственное мнение мне известно!
–Но… я раньше никогда не сталкивалась, не слышала, и вообще…
Поля покраснела, не представляя, что сказать. Она действительно ни разу не задумывалась об этой проблеме. Нет, в книгах порой встречались упоминания о гаремах, евнухах, калымах, любимых и нелюбимых женах, старших, младших и так далее, но Поля пропускала все мимо ушей, настолько далекой и чуждой казалась ей пестрая, восточная жизнь. Странно, что здесь, в России, в Москве, вдруг подняли этот вопрос.
–Заснула? – нетерпеливо спросила старуха.
–Н-нет.
–Голова-то у тебя есть? Ну и прикинь, что с завтрашнего дня у нас в стране ввели многоженство. Как ты к этому отнесешься?
–Не знаю.
–Ох и дура! А если подумать?
Поля молчала. Софья Павловна сердито сказала:
–Многоженство – фишка лишь для богатых. Большинство россиян с трудом содержит одну семью. К тому же на востоке платят калым родителям невесты, по их меркам – немалую сумму. – Помолчав, добавила: – Многоженство – чаще брак по расчету. Если по любви, жена одна. В этом случае восток или запад – без разницы, люди везде люди, ревность еще никто не отменял.
–Ясно, – пролепетала Поля.
Она не понимала, что интересного нашла Софья Павловна в этой теме. Пустячная передача по телевизору почему-то задела старуху. Сама Поля на нее не обратила бы внимания.
–Если закон защитит интересы женщин – и детей, разумеется, это чаще одно и то же! – половина российских дам проголосует за многоженство, – Софья Павловна нехорошо улыбнулась. – Все лучше, чем считать копейки или мучиться с алкоголиком.
–П-пожалуй.
–Проблема в другом.
Поля молчала. Софья Павловна кивнула на темный экран телевизора и с досадой пояснила:
–Мальчиков всегда рождается больше. Годам к двадцати пяти-тридцати все выравнивается, годам к сорока женщин уже больше, дальше разница лишь растет. Но! Браки-то заключаются в юности. Выходит, беднота – как раз тот самый голоштанный студент – останется без жен. Мой внук, скажем, будет иметь четыре семьи, а твой брат… есть у тебя брат? Ему полжизни зарабатывать на калым. Даже за дурнушку придется платить.
–Мальчиков всегда рождается больше. Годам к двадцати пяти-тридцати все выравнивается, годам к сорока женщин уже больше, дальше разница лишь растет. Но! Браки-то заключаются в юности. Выходит, беднота – как раз тот самый голоштанный студент – останется без жен. Мой внук, скажем, будет иметь четыре семьи, а твой брат… есть у тебя брат? Ему полжизни зарабатывать на калым. Даже за дурнушку придется платить.
Поля робко пробормотала:
–Я читала «Путь Абая», я помню. Там каждая жена имела свой аул, муж по очереди жил с ними. А бедные казахи, в самом деле… Но сейчас, наверное, все по-другому.
–С чего ты взяла? – язвительно хмыкнула Софья Павловна.
–Время другое.
–Ну да, как же! – хмыкнула старуха. – Брак по расчету – это брак по расчету. Считаешь, я свою внучку отдам за нищего? Пусть третьей и любимой женой? Да никогда! А если Ленка выйдет по любви, думаешь, она согласится ввести в собственный дом соперницу?
Поля, сдвинув брови, молчала. Софья Павловна угрюмо сказала:
–После войны много вдов, взять Чечню, скажем. Тут я за многоженство, если мужик потянет. А в мирное время…
Поля снова пожала плечами, она не представляла, что сказать.
Софью Павловну явно раздражало ее молчание. Она положила под язык какую-то таблетку и снова откинулась на подушки:
–И потом, у мусульман сухой закон. Если этот толстозадый мечтает о многоженстве, пусть тащит в свою жизнь и все остальное. Становится мусульманином, в конце концов, блюдет законы шариата, наши бабы лишь порадуются, исчезни спиртное с прилавков.
–М-мусульманином?
–Почему нет? Если он христианин, тогда при чем тут многоженство? Как требование времени? Возможность повысить рождаемость? Так и сейчас при желании можно узаконить любого ребенка на стороне. Кто мешает содержать три-четыре семьи, если согласны сами женщины? Существует понятие гражданского брака, он признается и юридически, если мужчина грамотно составил завещание, – Софья Павловна устало улыбнулась. – Глупая проблема, высосанная из пальца!
Поля рассеянно кивнула: в самом деле, ни один политик – именно они заговорили о многоженстве – прилюдно не признается, что не верит в Бога. Наверное, это считается дурным тоном и грозит потерей избирателей. Современный политик – мусульманин, христианин или иудей, неважно, но непременно верующий.
Раз так, непонятно о чем речь. В первом случае ОН спокойно может иметь до четырех жен, во втором и в третьем – лишь одну. При чем тут светские законы?
По счастью, Софья Павловна устала от монологов. Взяла высокий стеклянный стакан с апельсиновым соком и надолго припала к нему. Потом бросила раздраженный взгляд на Полю и пробормотала:
–Ваше поколение на удивление безголово. Попса, компьютерные игры, Интернет – на этом все. Да, еще отвратительные… как их там?... – «реалити-шоу»! Думать вы не желаете. И не умеете.
–Я практически не смотрю телевизор, – вяло запротестовала Поля. – Больше люблю читать.
–Женские романы, иронические детективы? – презрительно фыркнула старуха.
–Фантастику.
–Еще способ уйти от действительности!
–Ну…
–Можешь не оправдываться.
Софья Павловна поставила на стол стакан и велела Поле прикрыть ближнюю створку. Неприязненно глядя на тонкую фигурку у окна, она с усмешкой спросила:
–Трудно быть нищей?
–Я… не нищая!
–Что – купаешься в деньгах?
–Я работаю, – краснея, пробормотала Поля. – Потеряю место у вас, найду что-нибудь другое. В университет поступлю. Студенты… они редко купаются в деньгах.
–Го-ордая, – задумчиво протянула Софья Павловна. – Знала я одну… такую. Ей тоже гордость глаза застила, в двух шагах ничего не видела, и видеть не хотела.
–Вы о чем? – не поняла Поля.
Софья Павловна угрюмо бросила:
–Себя во всем винила, не других, жизнь мне испоганила этим, стервь рыжая!
Поля испуганно смотрела на старуху. Софья Павловна опустила изголовье и почти упала на подушки. Ее лицо пылало, глаза лихорадочно горели, старуха исступленно шептала:
–Ее уж сколько нет, а я все свою подлость не изживу! И думать о ней не думаю, сладко ем, мягко сплю, дети есть, внуки, деньги, только покоя нет. Чем ближе к могиле, тем давит сильнее, а ведь времени прошло – уйма, года, десятилетия пролетели…
–Успокойтесь, Софья Павловна, – в панике пролепетала Поля, оглядываясь на дверь – может, сбегать за Марией Ивановной? – Вам нельзя так волноваться...
–Волноваться?! Да кто тебе сказал, что я волнуюсь?!
Софья Павловна резко села, теперь она смотрела на Полю чуть ли не с ненавистью. Девушка растерянно молчала.
–Аполлинария Морозова, – холодно процедила сквозь зубы старуха, – на сегодня ты мне надоела. Конверт с деньгами – зарплата за неделю – в соседней комнате, на столе. А теперь – исчезни!
Поля попятилась. Больше всего на свете хотелось сбежать отсюда и никогда не возвращаться.
Девушка непроизвольно поежилась: Софья Павловна явно не в себе, иначе бы от нее не шарахались родные внуки. И потом – она заговаривается! Смотрит порой так, что Поле кажется: Софья Павловна видит на ее месте кого-то другого. А уж как ядовито старуха произносит – «Аполлинария Морозова»…
Полю в дрожь от ее тона бросает!
И девушке вдруг подумалось: может, Софья Павловна знала когда-то ее бабушку? Может, они дружили или наоборот – соперничали? Папа всегда говорил: Поля удивительно похожа на его маму.
ГЛАВА 7
Две недели пролетели незаметно. Поля сдала документы в приемную комиссию и чувствовала себя почти студенткой.
Портило настроение одно: заполняя анкету, она столкнулась с Кирсановыми. Алексей сопровождал сестру и, естественно, никак не мог не заметить Полю. Выхватил у нее из-под руки бумаги, просмотрел и насмешливо воскликнул:
–Программирование! По зубам ли кусочек?
–Твое какое дело? – Поля возмущенно вскочила. – Отдай!
–А я на филологический, – скривилась Лена. – Мама сказала – самая женственная профессия.
Поля отобрала у Кирсанова анкету и равнодушно спросила:
–Потом в школе преподавать будешь?
–С ума сошла?! – Лена покрутила у виска пальцем.
–Но… а куда?
Лена пожала плечами. Кирсанов язвительно заметил:
–С чего ты взяла, что она вообще собирается работать? У Ленки программа-минимум – удачно выйти замуж, для этого и за дипломом явилась.
–Нахал, – Лена легонько шлепнула брата по затылку. – Я, может, журналисткой стану. О-о-о – на телевидение пойду, вот!
Поля зачем-то кивнула. Лена обрадованно зачастила:
–Классная работенка, скажи? Непыльная и престижная. – Она ослепительно улыбнулась невидимой камере и вкрадчиво проворковала: – Здравствуйте, уважаемые телезрители! Рада сообщить, что с сегодняшнего дня… – Лена запнулась, размышляя, но в голову ничего не приходило, и она рассмеялась. – Неважно! ТАМ я не споткнусь, вот увидите!
–Чучелко, – добродушно проворчал брат. – Из тебя пока телеведущая…
–Пока! Сам сказал!
Лена присела рядом с Полей. Заглянула в ее анкету и поморщилась:
–Математикой захлебнешься, тебе оно нужно?
–Я… люблю математику.
–Ну и зря, – весело сказала Лена. – Не девичье это дело, мозги компостировать!
Поля промолчала. Кирсанов с интересом рассматривал ее, и девушке было не по себе. Она вдруг почувствовала, как убого смотрится рядом с Леной в своих простеньких дешевых джинсах и черной футболке. Бледная, ни тени косметики, одни веснушки и рыжие волосы безобразным веером надо лбом.
Может, ей стоило надеть юбку? Ту самую, джинсовую, Поля ее купила три дня назад в комиссионном магазине всего за двести рублей. Как раз для университета. Не идти же на собеседование в джинсах и футболке? Поля и белый велюровый джемпер к юбке подобрала там же: рукава три четверти, отложной воротничок, по талии плотная резинка и крохотный карман на груди. И белые носки, их вполне можно надеть с кроссовками, все-таки джинсовая юбка – не бальное платье, кроссовки с ней вполне сочетаются.
Поля раз десять дома примерила обновки. Стояла перед зеркалом и казалась себе настоящей красавицей. А Натка восторженно всплескивала руками и кружилась вокруг. Осторожно касалась тонкими пальчиками волшебных вещей и смешно ахала:
–Какая пр-релестная пр-релесть, да, Поль? Ты прямо окончательная Золушка, прямо буквальная, правда?
Поля еле-еле убедила малышку не раскрывать Игорю ее «сюрприза». Вот как-нибудь потом, она сама…
И Поля жмурилась, представляя, как округлятся глаза Игоря, когда он увидит ее в девичьей одежде.
Может, ей и волосы заодно перекрасить? Встретить Игоря при полном параде, темноволосой, скажем, и без единой веснушки.
Полю пугало незаметное течение времени, оно истаивало как снежинка на теплой ладони. Недавняя жизнь казалась кошмарным сном, далеким от реальности.