Полю пугало незаметное течение времени, оно истаивало как снежинка на теплой ладони. Недавняя жизнь казалась кошмарным сном, далеким от реальности.
Поля настороженно наблюдала за младшей сестрой, Натка все больше походила на обычных городских детей. Она совершенно не вспоминала о доме, будто в самом деле забыла о нем. Только ночами иногда всхлипывала и несколько раз пыталась спросонья забиться под кровать, девочке снился пьяный отец.
Натка просыпалась на полу, ощупывала старенький диван и облегченно улыбалась, смаргивая с ресниц слезы.
–Никого нет, – бормотала она, карабкаясь обратно в постель, – совсем-совсем никого. Только я и Поля. Игорь еще. И все.
Натка тесно прижимала к себе куклу – Поля купила ее на первый же свой заработок – и крепко засыпала.
Поля не заговаривала с ней о родителях. Раз Натка не спрашивала о маме, значит, так надо. Поля не брала сестру на вокзал, когда встречалась с Павкой, брат уже три раза приезжал в город первой утренней электричкой. О доме он говорил неохотно, Поля понимала, что там все по-прежнему.
Отчим будто и не заметил, что Поля с Наткой исчезли. Может, считал, что они болтаются где-нибудь в лесу, лето все-таки. Он ни разу не спросил о них. Снова пил по-черному, вот только драться пока не дрался, мама все еще не вставала с постели.
Сотрясение мозга оказалось тяжелым, еще и простуда наложилась, фельдшер трижды в день приходила делать маме уколы. Отчим ее побаивался, старая Татьяна Матвеевна грозила решеткой, заверяя, что ему там самое место. Высокая, статная, с властным суровым лицом и по-мужски крупными руками она чувствовала себя в Полином доме хозяйкой. Мыла, убирала, готовила, отчим в это время и носа не показывал, прятался где-то у дружков.
Татьяна Матвеевна заверила, что подготовила все документы о тяжком избиении его несчастной жены, и при малейшем проступке отчима передаст дело в суд. Мол, предварительно узнавала, звонила в город – до пяти лет колонии душегубу гарантировано. А если приложить к делу справки о регулярном издевательстве над маленькой Натальей – у Татьяны Матвеевны все зафиксировано, все подготовлено, все синяки подсчитаны, на каждый свой документ имеется! – так негодяй и все десять получит.
Первый раз за много лет отчиму не удалось добраться до маминой зарплаты. Татьяна Матвеевна сама получила ее по доверенности и ни копейки из рук не выпустила. Лично покупала продукты, лично готовила, и лично купила Павке новые джинсы вместо той рванины, что носил мальчишка.
Татьяна Матвеевна одобряла Полин отъезд. И радовалась, что Поля забрала с собой малышку. Она даже пыталась передать Поле немного денег, но девушка наотрез отказалась их брать. Сообщила в коротком письме, что нашла временную работу няней, у них с Наткой есть крыша над головой, и все хорошо, просто отлично. Она вот-вот станет студенткой, а Наташу на зиму постарается устроить в детский сад.
Поля купила Павке в комиссионном хорошую джинсовую куртку, брат давно о такой мечтал. Утепленная, с множеством карманов, она сидела на мальчишке как влитая и буквально очаровала его.
Павка не смог отказаться от подарка, хоть и злился на старшую сестру – Поля видела – из-за «глупого транжирства».
Остальные деньги Поля бережно хранила под жалкой стопкой своего белья. Из трех заработанных тысяч оставалась на руках сумасшедшая сумма – тысяча восемьсот рублей. Там, в деревне, они временами жили на сотню в месяц, остальные деньги отбирал и пропивал отчим. Вчетвером жили!
Поля чувствовала себя миллионером. Она ничуть не жалела, что купила сестре большую красивую куклу – Поля заплатила за нее больше, чем за свою юбку! – резиновый мяч и комплект для пляжа: красное пластмассовое ведерко, лопатку, совочки и формочки для песка.
Натка, увидев эти сокровища, буквально оцепенела. Она даже дотронуться до них в первое время боялась. Бродила вокруг и что-то невнятно шептала себе под нос. Восторженно гладила мячик и долго смотрела, как он перекатывается на месте. Держала в руках лопатку и недоверчиво улыбалась. Возвращала ее в ведерко и судорожно вздыхала.
Кукла два дня просидела на стуле, Натка смотрела на нее как на настоящее божество. Кружилась вокруг на цыпочках, что-то напевая, рассказывала ей об утенке, о Поле и об Игоре. И даже о лысом Сашке, что Полю просто возмущало!
Поля не вмешивалась в ее игры. Потихоньку наблюдала за малышкой и терпеливо подтверждала: «да, это твоя кукла, только твоя и ничья другая», «да, специально купила ее для младшей сестры, вот так взяла и купила. Потому что почувствовала – кукла сама этого хочет», «да, ОНА так и сказала, что мечтает о подружке, такой, как Натка, поэтому-то Поля и не пожалела денег на подобную красавицу»…
Ночами Поля плакала, так ей было жаль маленькую сестру. И еще больше – куда больше-то?! – ненавидела отчима, лишившего Натку нормального детства.
Понятно, что малышка боялась коснуться куклы. Сколько раз случалось: мама с зарплаты – или кто-нибудь из соседей – дарили Натке игрушку, а пьяный отчим отбирал и продавал за копейки на станции. Еще и избивал дочь, если замечал, что у куклы помято платьице или на ярком резиновом мяче царапина – мол, теперь настоящей цены не взять. Не трогал он лишь Полины старые игрушки, жалкие и поломанные, ведь с ними рос и Павка, после мальчишки о товарном виде того же плюшевого зайца мечтать не приходилось.
На третий день Натка наконец поверила, что куклу не отберут. Назвала ее «Манечкой» и прошептала, застенчиво опуская глаза:
–Ты настоящая маленькая принцесса, правда?
Наверное, Манечка согласилась с хозяйкой. С тех самых пор Натка с ней практически не расставалась. Она собиралась вырасти королевой – Саша сказал, что у нее получится! – и непременно вместе с Манечкой.
Поля зеленела, когда Натка простодушно говорила о Карелине. Саша то, Саша се, лучше Саши просто и нет на свете никого.
Щебетала о нем как птичка!
Этот бессовестный тип приходил вечерами вместе с Игорем. Как к себе домой являлся! Длинный, тощий и всегда веселый. Играл с Наташкой, послушно катал ее по всей квартире на плечах и во всю глотку распевал песни.
Робкая и застенчивая Натка при Карелине совершенно менялась. Она смеялась! Не еле слышно, прикрывая губы ладошкой, как дома, скажем, а почти хохотала. Как колокольчик в квартире звенел.
Мало того – малышка позволяла гостю себя причесывать! Смешно жмурилась под его неловкими руками и завороженно слушала глупые путаные сказки о принцессах, ставших настоящими королевами.
Зато Полю Карелин откровенно дразнил. Стоило Игорю выйти из комнаты, как мерзкий, наголо обритый тип, начинал отвратительно скалиться и вспоминать о «сестрице–Аполлинарии», рыжей авантюристке и разбойнице.
При этом он ТАК смотрел на Полю, что она ничуть не сомневалась, кого Сашка имеет в виду. Карелин несомненно был уверен, что Поля девица. Странно, что Сашка пока не выдал ее Игорю.
Поля видеть не могла, как они шепчутся с Наташкой, будто лучшие подружки. Хихикают щека к щеке и что-то друг другу рассказывают. Наивная малышка сияла при этом как ясное солнышко, и удивительно мягко улыбался ей в ответ подлый лысый человек.
Поле ОН не улыбался!
На Полю ОН смотрел как… удав на кролика!
Порой Поле даже хотелось, чтобы Карелин проговорился. Не убьет же ее Игорь за невольное вранье? Ну, рассердится, ну, выскажется, понятно, нелицеприятно. Зато потом не нужно притворяться. Игорь наконец увидит ее в новой юбке и…
Поля поежилась как от озноба, слишком хорошо представляя себе дальнейшее развитие событий. Если б она писала роман, тут дело застопорилось бы, Поля четко видела «вилку». К сожалению.
Первый вариант – именно о нем мечтала Поля – Игорь, узнав правду, почувствует себя виноватым. Скуратов мгновенно поймет, как оскорбляло Полю его нежелание замечать в ней девушку. Встретив же гостью в новой юбке и джемпере, Игорь будет потрясен собственной слепотой и очарован ее женственностью. А дальше, дальше…
Поля смутно догадывалась, что будет дальше. Все-таки она выросла при школьной библиотеке. Нечто романтическое, красивое, обязательно «волнительное»…
Второй вариант нравился гораздо меньше, Поля и думать о нем боялась. Но думала. И даже сны видела. Вернее, кошмары.
Во втором случае Игорь не чувствовал себя виноватым. Он чувствовал себя обманутым! Вспоминал о своем украденном спортивном костюме и отныне видел в Поле лишь рыжую авантюристку, бессовестно воспользовавшуюся его добротой.
Прозревший Игорь безжалостно указывал Поле на дверь и тут же забывал о ней. И о Наташе. Будто их и не существовало.
Пытаясь как-то смягчить будущее неприятное открытие Скуратова, Поля пробовала отдать часть заработанных денег. В счет квартплаты, допустим. И на питание.
Игорь ведь не обязан содержать их. Он им никто, чужой. Помог в самое тяжелое время – спасибо, Поля никогда этого не забудет. И Натке не позволит забыть. Никогда! Сейчас же Поля вполне могла внести свою долю в общие расходы.
Скуратов деньги не взял. Посмотрел на Полю как на пыль под собственными ногами и скучно спросил:
–Считаешь себя должным?
Поля кивнула, мучительно краснея. В жизни она себя так по-дурацки не чувствовала! У нее даже уши пылали. И ладони мгновенно вспотели, Поле пришлось украдкой вытереть их о джинсы. Она уронила тысячерублевую купюру на пол и суетливо подняла ее.
Поля видела себя глазами Скуратова и нешуточно страдала: неуклюжий тощий подросток, как в таком чучеле можно угадать почти восемнадцатилетнюю девушку? Красные оттопыренные уши, красные веснушки по всей физиономии, красные волосы, которые не берет ни одна приличная щетка… сущий кошмар!
Игорь Полиных мучений словно и не заметил. Подтянул поближе свой ноутбук и равнодушно пробормотал:
–Встанешь на ноги, тогда и вернешь долг. Только не мне.
–А кому? – растерянно пролепетала Поля, не зная, куда сунуть огромную по ее понятиям сумму, честно заработанные деньги почему-то жгли руки.
–Тому, кто будет нуждаться.
Поля молчала, пытаясь понять сказанное. Игорь нетерпеливо пояснил:
–Считаешь, через пять-десять лет исчезнут бездомные и голодные? Не думаю. Вот и поможешь им. Хотя бы деньгами. Если сможешь. И захочешь. Так будет честнее.
Поля стояла, переминаясь с ноги на ногу и не смея отойти. Игорь бросил на нее раздраженный взгляд:
–Исчезни. И без того чувствую себя виноватым.
–Ты?! Перед кем?
–Перед Натальей.
–Но… почему?
–Видел я ее танцы вокруг куклы, – сквозь зубы процедил Игорь. – Простить себе не могу, почему сразу не подумал об игрушках.
–Она не расставалась с утенком!
–А я о чем? Девчонке четырех нет, я же тряпок понатащил и успокоился. И Сашка, кретин, не подсказал, у него же племянница!
–Зря ты так…
–Все, хватит об этом! Мне сегодня еще статью закончить нужно.
–Но уже поздно, ты все равно сдать не успеешь.
–И что? Отправлю через Инет, всех дел.
Игорь бесцеремонно выпроводил Полю из своей комнаты и склонился над клавиатурой.
Поля беспомощно оглянулась – Игорь о ней тут же забыл. Хмурился, что-то бормотал и барабанил по клавишам.
Поля горько усмехнулась: она впервые в жизни держала деньги как досужую бумажку, тысячерублевая купюра жгла руку. Скуратов казался существом из другого мира. Причем высшим. Она, Поля, – грязь под его ногами, всего лишь.
Игорь не замечал ее!
Наткины «танцы» вокруг новой куклы заметил, а Полю в упор не видел. Ел приготовленные Полей ужины, возвращался вечерами в убранную Полей квартиру, и на этом все.
Поли для него нет. Ни как парня, ни как девушки. Он с Наташей чаще говорит, чем с ней. И ревнует малышку к своему приятелю. Поля заметила, как Игорь мрачнел, когда эти двое шептались о своем или дружно хохотали.
А на Полю Скуратову плевать.
Но почему?!
Поля долго стояла у окна, не в силах лечь. Думала о словах Игоря, и настроение все больше портилось. Ей и в голову не приходило помочь беспризорным мальчишкам. Если честно, Поля с детства боялась их, пожалуй, ничуть не меньше пьяного отчима.
Мама называла городских оборванцев – летом на станции их много крутилось – маленькими хищниками. Уверяла, что они живут по другим законам. Волчьим, не человеческим. Она категорически запрещала дочери даже подходить к ним.
Поля и сама старалась держаться от этих мальчишек подальше, слишком часто она ловила завистливые, недружелюбные взгляды маленьких оборвышей. У нее, девочки, пассажиры электричек охотнее покупали и грибы, и ягоды, и цветы.
Поля никогда не сочувствовала им. Они были пришлыми. Поля не представляла ни кто эти мальчишки, ни откуда. Своих проблем хватало.
Игорь не прошел мимо Наташки.
Она прошла бы!
Поля тяжко вздыхала: как она отдаст СВОИ деньги чужим? У нее рука не поднимется.
Поля грустно усмехнулась, вспомнив недавний разговор с Софьей Павловной. Старуха вечно подбрасывала странные темы для обсуждения. Фантазия у нее…
Лучше б книжки писала, чем приставать к Поле!
Вот спросила дня три назад: на что бы Поля потратила деньги, если б они случайно упали ей на голову. Ну, проснулась бы как-то, а у нее конверт под подушкой. От неизвестного благодетеля. А в нем деньги. Ну, пусть… сто тысяч рублей!
Поля изумленно смотрела на старуху: СТО ТЫСЯЧ! Да она и десяти в руках не держала, как можно так запросто говорить о ста тысячах?
Софья Павловна не терпела пауз. И тугодумства не терпела. Считала, Поля обязана отвечать на любые ее вопросы, причем сразу и откровенно. Мол, именно за это она и получает зарплату. Иначе вот он, порог. Силой Полю никто здесь не держит. Софья Павловна совсем не стеснялась об этом напомнить.
Поля заторможенно сказала:
–Для меня это огромная сумма. Можно подумать?
–Нет. Мне интересны именно первые порывы. Они… более честные.
–Тогда… – Поля мучительно покраснела. – Тогда я купила бы двухкомнатную квартиру. Из самых маленьких и недорогих, поближе к университету. Мне на нее этих денег хватит?
–Нет, – Софья Павловна сухо усмехнулась. – Если поближе к университету – это самый центр – квартира обойдется в полтора миллиона, не меньше. Цены на недвижимость нужно знать, Аполлинария.
–О-о, – разочарованно протянула Поля, – как дорого! Я думала: сто тысяч очень большие деньги.
–Смотря для чего.
–Тогда… сняла бы квартиру. Двухкомнатную. На это ведь денег хватит? Мой… мои знакомые снимают такую за шесть тысяч рублей. Правда, не в центре. – Поля помолчала, морща лоб, что-то прикидывая в уме, и прошептала в ужасе: – В год выходит семьдесят две тысячи?!
–Почему непременно двухкомнатную? – с любопытством спросила Софья Павловна. – Комната у какой-нибудь старушки или даже угол – много дешевле.
Поля замялась, ей не хотелось рассказывать о себе. Софья Павловна сурово напомнила:
–Только правду!
«Ну и ладно, – угрюмо подумала Поля. – Мы все равно видимся только здесь, кому интересно знать обо мне?»
Поля поправила ветвь комнатного винограда, он вился по всей стене, яркий, нарядный, с крупными резными листьями, и неохотно буркнула:
–На мне маленькая сестра, ей около четырех.
–Почему не с матерью? – резко спросила Софья Павловна.
–Мама… все время болеет.
–Пьет, что ли?
–Нет!
–Тогда почему ребенок с тобой?
Поля поймала проницательный и странно неприязненный взгляд Софьи Павловны и опустила голову. Она не понимала такого отношения к себе. Временами казалось, старуха ее ненавидит. А временами Софья Павловна рассматривала ее лицо с откровенной жадностью, словно пыталась за ним что-то или кого-то увидеть.
Софья Павловна теперь редко встречала юную «компаньонку» в кресле, чаще в постели. Видимо, плохо себя чувствовала. Смуглое ее лицо с каждым днем будто ссыхалось. Кожа все плотнее обтягивала скулы, под глазами не исчезали темно-синие полукружья, нос заострился, губы стали тонкими и бесцветными. Софья Павловна не признавала косметики и совсем не подкрашивалась.
Зато она никогда не встречала Полю в неглиже или в неопрятном старушечьем халате. Неизменная белоснежная блузка с высоким воротником-стойкой, юбка или брюки из тонкой шерстяной фланели и обязательные украшения, эксклюзивные и очень дорогие. Софья Павловна не носила дешевой бижутерии.
Как-то она заставила Полю примерить старинный кулон – черненое серебро с каплями бирюзы. Словно меж путаного кружева летнего разнотравья затерялись яркие головки незабудок. Сама застегнула тугой замочек на Полиной шее и велела отойти к окну. Долго всматривалась в растерянное лицо девушки, а потом раздраженно прошипела: «Сними, видеть не могу!»
Будто Поля надела кулон по собственной воле!
Старуха молчала, ожидая ответ на свой вопрос. Поля неприязненно посмотрела на смуглое горбоносое лицо и через силу призналась:
–Отчим пьет. Часто. Наташа – она ему родная дочь – ужас как отца боится, он злой, когда пьян. И руки распускает, у малышки синяки неделями не сходили. – Поля судорожно вздохнула. – Я ее с собой забрала, Натку-Наталью. А Павка с мамой остался. Пока.
–Что значит – пока?
–Найду хорошую работу, обязательно заберу его, – Полины глаза упрямо блеснули. – Если сейчас не согласится, то через три года заберу, когда Павка школу окончит. Он хорошо учится, на одни пятерки, как я.
–А если мать не отпустит его?
–Отпустит. Папа хотел, чтоб мы с Павкой высшее образование получили, мама помнит.
–Павка тоже Морозов?
–Да. Только Наташа – Свиридова.
–Почему мать не выгонит мужа, не разведется?
–Она… его боится, – Поля опустила голову. – Говорит: он обещал нас с Павкой убить, если она от него уйдет. Мама… слабая.
–А ты боишься?
–Нет. Я его ненавижу.
Софья Павловна кивнула, будто принимая дикий Полин ответ, и задумчиво протянула: