Здравствуйте, Рутенберг.
Попала в глупую историю, из-за того что Берл Каценельсон <sic> не соизволил до сих пор отвечать на письма. Я не попала в Америку третьего числа, т. е. вчера, ибо думала 6/8 встретиться с Берлом. Вчера же, после отхода парохода, получаю извещение, что Берл остается здесь до после конгресса и в то же время получается телеграмма из Америки в Cunard Line, что процентная норма на август переполнена для пассажиров Палестины и до сентября никто не может быть взят на пароход. А т<ак> как я не взяла с собой из
Палестины документа, что я не эмигрант, то, следовательно, надо сидеть до октября. Это абсурд. Я здесь никакой пользы принести не могу. У меня в Европе связей нет, а в Америке очень хорошие. Вся моя надежда в Америке, что я убежду <sic> «Vorwerz» помогать нам для палестинских дел. Без «Vorwerz» мы в Америке сделаем гроши, и овчинка выделки не стоит. Для этого мне Берл не нужен, он в этом помочь не может. Я приготовлю почву до его приезда в разных областях. Не могу я здесь в письме объяснять этого. Да и Вы длинных разговоров не любите.
Для того, чтоб я могла уехать теперь, я должна получить от американского посольства письмо, удостоверяющее, что я еду в Америку по делам рабочего Банка (можно выдумать и другое дело), вернусь через 3 месяца и к процентной норме не отношусь. Я вчера же ночью из Шербурга отъехала в Париж, чтоб здесь через протекцию получить таковое письмо. Но оказалось, что люди, могущие мне это сделать, уехали из Парижа. Остается только надежда на Вас. Вы можете через Zioniste Comission получить такого рода свидетельство, удостоверить в американском амбасаде и прислать сюда, в Париж. <…>
Теперь судьба моя в Ваших руках. Помогите.
Если я поеду через месяц, я теряю главного моего приятеля из «Vorwerz», он уезжает в Европу, кажется, в Россию.
Жду заступничества Вашего.
Крепко жму руку Вашу с чувством искренней привязанности.
Маня30
Последняя фраза о привязанности была чистым блефом: ничего подобного к Рутенбергу Маня, конечно, не испытывала. Тот наверняка это хорошо чувствовал, однако в интересах дела («так надо») умел становиться выше личных симпатий или антипатий. Так или иначе Маня в Америку попала.
Несмотря на то что Рутенберг способствовал этой поездке (а по словам Мани, был даже ее инициатором), впоследствии он действительно попытался дискредитировать Шохат в глазах американо-еврейской общественности, и для этого имелись веские причины. Помимо тех, что упоминает Маня: официальной – не дать англичанам повода для недовольства перед решением Лиги Наций об утверждении их мандата на Палестину31, и той, что она выдвигает в качестве основной: ревностное отношение Рутенберга к чужим успехам, якобы оттесняющим его на задний план, была еще одна, о которой Шохат умалчивает. Но именно эта причина главным образом и вынудила Рутенберга пойти на беспрецедентный шаг: лишить кредита доверия лицо, выполнявшее по существу общее и нужное дело. Он подозревал Маню (и ее мужа), и не без основания, в сепаратистских настроениях – в том, что под маркой сбора пожертвованных американскими евреями денег на оружие для хаганы Шохаты фактически закупали оружие для ха-шомер. Эти подозрения возникли не у одного Рутенберга, их разделял и Э. Голомб, который находился в состоянии острой полемики с супругами Шохат и их товарищами по ха-шомер как по вопросам идеологическим, так и по вопросам, связанным с обороной ишува (Shochat 2005:107).
Одним из поводов, усугубивших подозрения Голомба, послужил так называемый инцидент с ульями. Оружие отправляли в Палестину в ульях с двойными стенками. Партии прибывали на пароходе в Хайфу, и их разгрузкой занимался кооператив «Кармель», которым руководил бывший член ха-шомер Ицхак Розенберг. Груз предназначался для Йегуды Вольфзона, в прошлом также члена ха-шомер. Во время одной из разрузок, 17 декабря 1921 г., ящик, в котором находились улья, упал со спины рабочего-араба на землю, разбился, его содержимое вывалилось на землю. Разразился шумный скандал – о нелегальной транспортировке евреями оружия узнали и арабы, и англичане. 300 пистолетов и 17 000 патронов были конфискованы. Розенберга арестовали, но за отсутствием доказательств его замешанности в этой незаконной акции вскоре отпустили. Однако главное заключалось в том, что Голомб о прибытии партии оружия ничего не знал, и о ней ему фактически стало известно только благодаря этой случайности (см. об этом: Sefer toldot Hahagana 1954-64, II/l: 130; Shochat 2005: 108).
Чтобы воспрепятствовать сепаратистской деятельности супругов Шохат, Голомб послал в Вену (закупка оружия для Эрец-Исраэль осуществлялась через Вену) доверенных ему людей – Моше Шертока32 и Дова Хоза33, проследить за происходящим на месте, а затем, во второй половине декабря 1921 г., отправился туда сам.
Сепаратизм Исраэля и Мани Шохат проявлялся и в дальнейшем: так, в 1925 г. Исраэль вел тайные переговоры с Москвой
о сотрудничестве своей группы с советской разведкой (эти переговоры не увенчались успехом), а собственный оружейный склад «ха-шомерники» хранили в тайне вплоть до 1929 г. (см.: Краткая еврейская энциклопедия 1976–2005, IX: 737, X: 304), хотя сама эта организация официально прекратила свое существование еще в 1920 г.
Именно желанием сорвать планы сепаратистов объяснялось то, что Рутенберг, лично знавший Г. Сольд, напрямую обратился к ней с просьбой прекратить оказывать какую-либо помощь Вильбушевич. Его письмо к Сольд обнаружить не удалось, однако в RA имеется ее ответ:
Jerusalem
November 3,1921
Mr. P. Ruttenberg <sic>
Jerusalem
Dear Mr. Ruttenberg:
I am receipt of your letter of November 1. You have been correctly informed, I wrote to two of my friends concerning Mania Shochat. One letter was addressed to Miss Seligsberg, under date June 20. The other letter was addressed to Mrs Guggenheimer, under date June 21.1 am attaching copies of the letters. Judge for yourself whether I have interfered in matters of delicacy and importance without consulting the persons I know to be competent therein.
I am bound to tell you, however, pacifist though I was during the whole of the Great War, what is happening here is beginning to produce a revolution in me. I should be glad to have the opportunity of speaking to you on the subject.
As for Mania Shochat, I have such deep admiration for her that even where she and I cannot walk the same path, I am ready to say that the reasons for her walking along her road must be as cogent as mine for walking along mine. More of this, too, when I see you.
Very truly yours,
Henrietta Szold34
Из этого письма трудно, да и, как кажется, невозможно заключить, что первоначальный отказ Г. Сольд стать казначеем фонда по приобретению оружия как-то был связан с Рутенбергом и его обращением к ней. Скорее напротив, Сольд, хотя и в лаконичной форме, но достаточно внятно дает ему понять, что Маня внушает ей «глубокое восхищение» («deep admiration»). Ее отказ, судя по всему, действительно был вызван опасением, что эта история может приобрести огласку и в таком случае иметь для нее неприятные последствия: как отнесутся, если узнают, к акции закупки оружия в руководимой ею «Хадассе», основная цель которой состояла в содействии здравоохранению и просвещению в Эрец-Исраэль?
Однако через некоторое время, когда в ноябре 1921 г. в связи с 4-й годовщиной Декларации Бальфура арабский террор вспыхнул вновь, президентша «Хадассы» свое решение изменила: чувство еврейского патриотизма возобладало в ней над всякими иными чувствами, и уж во всяком случае над теми личными распрями, какими ей могли представляться отношения Рутенберга и Шохат. Нужно полагать, что именно этот смысл имеют ее слова о произошедшей в ней революции.
Маня, конечно, была недалека от истины, когда писала, что Рутенберг всячески стремился воспрепятствовать успеху ее миссионерской деятельности в США – главную причину этого мы попытались объяснить. Но он был далеко не единственным, кого сильно смущало то обстоятельство, что во главе важнейшего финансового проекта, связанного с жизненно важной для Эрец-Исраэль темой – закупкой оружия для обороны ишува, – может оказаться такая авантюристическая личность, как Вильбушевич-Шохат. Еще одним ярым противником Мани и ее деятельности в США был X. Вейцман, избранный за год до этих событий президентом Всемирной сионистской организации. На роль того, кто взял бы под контроль все стекавшиеся на хагану средства, он выдвигал инженера М. Новомейского (см. о нем прим. 30 к I: 3), который и был в это время казначеем хаганы. В одном из писем, адресованных «группе Брандайза» от 21–22 октября 1921 г., Вейцман писал:
Cannot concur <in> employing <of> Shochat as desirable (Weizman)35.
Правда, с самим Вейцманом Л. Брандайз и его группа находились в состоянии конфликта из-за несогласия с принципами деятельности Всемирной сионистской организации. Столкновение произошло на Лондонской сионистской конференции в 1920 г., где Брандайз изложил свой план экономического развития Эрец-Исраэль, который был отвергнут. Этот спор, затрагивавший самые основы сионистской политики, продолжался и в дальнейшем: Брандайз подвергал главный орган сионистов суровой критике за то, что он оставляет в стороне решение наиболее первостепенных и существенных проблем, к которым он относил энергичную подготовку экономических условий в Эрец-Исраэль для массовой алии. План Рутенберга по ее электрификации, естественно, принадлежал к одному из главных в перечне таковых условий. Однако, несмотря на натянутые отношения с Вейцманом, Брандайз, судя по всему, поддержал его требовательную просьбу относительно Мани Шохат – в таком тонком вопросе, как сбор денег, любой негативный сигнал воспринимался с двойной настороженностью.
На фоне этой разрушительной работы по отношению к миссии Шохат в Америке неожиданной и в конце концов спасительной поддержкой явилось поведение Голомба, который, несмотря на свои жестокие споры с организацией ха-шомер, все-таки полагал, что Маня делает за океаном дело большой важности. 23 января 1922 г. он просил М. Шертока, который учился в Лондоне, добиться от Вейцмана письма в ее поддержку, чтобы снять отрицательное впечатление, произведенное на «группу Брандайза» письмом Рутенберга. По всей видимости, Голомб не очень отчетливо представлял себе отношение к Мане президента Всемирной сионистской организации и не знал о том, что Вейцман уже высказал о ней свое отрицательное суждение. Ясно, что из миссии Шертока ничего путного выйти не могло.
Несмотря, однако, на негативную реакцию, которую вызвала деятельность Вильбушевич по сбору средств в Америке, и активное ей сопротивление со стороны Рутенберга, Вейцмана и др., ей удалось собрать свыше 20 ООО долларов – сумму по тем временам немалую. Эти деньги составили общий фонд Исраэля Шохата и Элиягу Голомба – двух враждующих лидеров хаганы, делавших одно общее дело.
Бывший вместе с Маней в США Б. Кацнельсон практически никакого участия в сборе «оружейных» средств не принимал. Его отношения с Рутенбергом вообще носили совершенно иной, противоположный Маниному, характер. Но об этом речь пойдет в следующей главе.
______________________________________________
1. Syrkin 1919: 3.
2. Рональд Сторрс (Ronald Storrs; 1881–1955) родился в семье священника. Его служебная карьера была целиком связана с Ближним Востоком, Средиземноморским регионом и Африкой, где в те годы властвовали англичане (Сторрс говорил о себе: «anima naturaliter Levantina»): служил на египетской таможне (1904-9), затем – секретарем по делам Востока в штаб-квартире в Каире (1909-17); с 1917 по 1920 – военный губернатор Иерусалима; в 1920-26 – губернатор (позднее – окружной комиссар [District Commissioner]) Иерусалима; в 1926-32 – губернатор Кипра; в 1932-34 находился в северной Родезии, где при загадочных обстоятельствах стал инвалидом.
3. При этом Сторрс здесь же, ничего не утаивая, вспоминает о том, как однажды ему пришлось «to offer both men the alternative of disarming or being put under arrest» (предложить им обоим <т. е.
Жаботинскому и Рутенбергу> или сложить оружие, или отправиться под арест) (Storrs 1937: 440, то же: 1939: 433).
4. Как пишет исследователь этой проблемы,
сразу после вспыхнувшего погрома к Сторрсу явились Жаботинский и Рутенберг в качестве представителей хаганы. Признав, что имеют в своем распоряжении подготовленных людей, владеющих оружием, они потребовали разрешить использовать их с целью обороны еврейских кварталов. Это требование было отклонено. Не располагая в Иерусалиме постоянно действующими полицейскими формированиями, английская администрация делала ставку исключительно на армию. Было решено не рассредоточивать солдат среди множества узких и извилистых улочек Старого города, а создать живой кордон вокруг городских стен, чтобы воспрепятствовать всякому, кто захотел бы проникнуть внутрь. Самим войскам было также запрещено входить в город. Результатом этого стало то, что погром не прекращался и его жертвами прежде всего оказались старики, женщины и дети. Несколько погромщиков были убиты выстрелами с крыш еврейскими снайперами. Однако активистов еврейской самообороны англичане арестовывали. Задержаны были и представители Сионистского комитета, пытавшиеся передать тем, кто находился внутри городских стен, продовольствие и медикаменты (Wasserstein 1978: 65).
5. Хадж Амин эль Хусейни стал иерусалимским муфтием в 1921 г. Годы спустя, в 1940 г., Рутенберг на секретной встрече в Лондоне с Р. Локкартом предложит физически его ликвидировать как главное препятствие на пути добрососедских отношений между евреями и арабами в Палестине (см. об этом в V: 1).
6. Лео (Арье Лейб) Моцкин (1867–1933), деятель сионистского движения; один из инициаторов создания Комитета еврейских делегаций на Парижской мирной конференции и его руководитель; глава Исполнительного комитета (Экзекутивы) Всемирной сионистской организации (1925-33). Составитель классической книги о еврейских погромах в России («Die Judenpogrome in Russland», Köln, 1909), в которой большое внимание уделялось вопросам самообороны, а также редактор книги «Les pogroms en Ukraine sous les gouvernements ukrainiens (1917–1920)» (Paris, 1927), посвященной погромам на Украине в годы гражданской распри.
7. CZA А 126/501.
8. Спустя много лет показания Рутенберга были опубликованы в переводе на русский язык, см.: Бен-Хорин 1932. Здесь приведены в нашем переводе.
9. Д-р М.Д. Идер (1865–1936), член Ва’ад-Гацирим, см далее.
10. Ва’ад-Гацирим (доел.: ‘Совет представителей (делегатов)’ – Сионистская комиссия – орган, возглавлявший и координировавший в 1918-21 гг. сионистскую организацию в Эрец-Исраэль. Предложение о его создании выдвинул X. Вейцман 6 ноября 1917 г., он же стал первым председателем (с октября 1919 до ликвидации в сентябре 1921 г. возглавлялся М. Усышкиным). Образован решением правительства Великобритании как «консультативный орган при британской администрации в Палестине по всем делам, касающимся евреев или могущим повлиять на создание национального очага для еврейского народа». По решению 12-го Сионистского конгресса, деятельность Ва’ад-Гацирим была прекращена, а его функции переданы в образовавшееся бюро Правления Всемирной сионистской организации в Иерусалиме.
11. Русское подворье – квартал в центральной части Иерусалима, пространственным фокусом которого является собор св. Троицы. Квартал был приобретен Россией в середине XIX в., и здесь было устроено подворье для приезжающих в Святой город русских паломников – гостиница, постоялый двор, больница, богадельня и пр. В годы британского мандата все здания Русского подворья были приспособлены под административные учреждения, включая тюрьму. После Второй мировой войны, когда в стране нарастало еврейское антибританское движение, Русское подворье было окружено рядами колючей проволоки и превращено в военный опорный пункт, который местные жители прозвали «Kiriat-Bevin» (Бевин-град) – по имени английского министра иностранных дел Э. Бевина (1881–1951).
12. Несмотря на международное признание британского мандата, противодействие палестинских арабов и антисемитские выступления в самой Англии тормозили принятие необходимых политических решений и инициатив. Сопротивление было такой силы, что палата лордов оказалась даже вынуждена в конце июня 1922 г. принять решение об аннулировании мандата (это решение было вскоре отменено парламентом с большим перевесом голосов: 292 против 31), и 1 июля английское правительство опубликовало постановление о мандате, в котором легализовались регулирующие его государственные механизмы.
13. Верховный комиссар (High Commissioner) сэр Герберт Самюэль (Herbert Samuel; 1870–1963) появился в Палестине в начале июля 1920 г. В данной связи исследователь пишет:
Верховный комиссар сэр Герберт Самуэль прибыл в Яффо в июле 1920 г., одетый в белый парадный китель с золоченым шнурком и в стальном остроконечном шлеме колониального правителя на голове. Несмотря на этой бравый вид, больших шансов на успех у него не было. Как еврей, чья позиция поддержки сионистов была хорошо известна, он сразу же вызвал подозрительное отношение со стороны арабов. Хотя вряд ли приходилось рассчитывать на то, что он мог бы удовлетворить эйфорические ожидания евреев. Как администратор, у которого отсутствовал опыт жизни в британских колониях и знание арабского мира, он ступал на территорию, имевшую весьма зыбкие очертания (Shepherd 1999: 56)
14. Любопытно, что Р. Сторрс, который во всем этом деле сыграл не последнюю роль, в письме к Жаботинскому от 30 июля 1920 г. трогательно интересовался здоровьем его сына Эри:
I hope the boy is better now (JI8/3 – 1 a).
15. Та же дата стоит под черновиком письма-обращения в Ва’ад-Гацирим (см. о нем далее), в котором Рутенберг сообщает о своем отъезде и пишет о том, что расходы, предоставленные в его распоряжение «для целей самообороны», пересланы им для «контроля г. С<околову?> с распоряжением предоставить эти отчеты со своими замечаниями Вам» (.RA).
16. Нам неизвестны в отношениях Рутенберга и Жаботинского какие-то еще столь же откровенные случаи наставническо-критических монологов. Однако совершенно естественно, что глубокое взаимное уважение, которое они питали один к другому, не отменяло чувства критической интерпретации слов и действий друг друга. Укажем в качестве иллюстрации на оставшуюся, разумеется, Жаботинскому неизвестной реакцию Рутенберга на следующий фрагмент из его письма (от 19 мая 1935 г.), в котором он рассказывал о Еврейской морской школе в Чивитавеккии и восхищенно писал о начальнике школы итальянском капитане Никола Фуско как примере редкого юдофильства (RA):