«Боже милосердный! – как-то раз с восторгом воскликнул Джон. – У нас просто фул-хаус![11] В некотором роде пара и тройка. Ну разве это не удача? Разве не восхитительная комбинация, на которой можно выиграть?»
Но Мэгз покинула дом на берегу в конце августа и уехала во Флориду.
Мэгз тайком призналась Пег: «Я тебе кое-что скажу, Пег. Дело в том, что я начинаю ненавидеть Джона».
После того как Мэгз уехала, Джон сказал про нее: «Ее никто и не думал удерживать. Никто не обязан жить в этом доме только ради того, чтобы сделать мне приятное. Правда, она, конечно, могла озаботиться тем, чтобы подыскать взамен себя другую Маргарет – хотя бы для того, чтобы сохранилась наша счастливая карточная комбинация, – или вы так не думаете? Увы! Теперь у нас всего-навсего две пары.[12] Но ведь вы все остаетесь, не так ли?»
«Мы все остаемся!» – воскликнула Пег и крепко обняла своего дружка – красавчика Джи-Джи.
«А дом-то хоть отапливается? Зимовать в нем можно?» – поинтересовался Джи-Джи.
«О, помилосердствуй! – замахал руками порочный и глупый Джон. – Представления не имею! А ты бы не мог заняться утеплением дома, Джи-Джи? Ты такой умный. Нет? Насколько это сложно – подготовить мой дом к зиме?»
На самом деле дом не отапливался. Он вообще не был предназначен для того, чтобы в нем зимовать, и к концу сентября четверо обитателей дома начали это ощущать. Они не видели никакого реального способа согреться. Мало этого, к той ночи, когда арестовали Пег и Марги, ни у кого из этих молодых людей, по большому счету, не было работы. Джи-Джи все лето трудился в должности телохранителя, но эта работа закончилась сразу после Дня труда,[13] как только разъехались туристы. Марги и Пег почти наверняка должны были уволить за дурацкую пьяную выходку со сливочным маслом. Что касается порочного и глупого Джона, то он вообще никогда не работал. Джон посвятил лето отращиванию волос и сочинению продолжений для кинофильмов, у которых уже имелись продолжения.
– Что ж, мои неописуемо восхитительные заключенные, – сказал Джон. – Давайте же взойдем на крышу и изопьем спиртных напитков, наслаждаясь этим великолепным дождем.
В общем, четверо друзей поднялись на плоскую крышу дома Джона – площадку с перильцами, – чтобы выпить пива и полюбоваться окрестностями. От моря их отделяла одна-единственная дюна. Пляж с трудом выдерживал натиск волн и ливня. Четверо друзей расселись в промокшие шезлонги под проливным дождем. У их ног плескались холодные лужицы, спину поливали не менее холодные струи.
Джон возвестил:
– Из-за этого шторма вода похолодает. Купание отменяется. Друзья мои, мне ужасно жаль, но я с прискорбием вынужден сообщить вам, что этот шторм – знак окончания нашего счастливого лета.
– Купание отменяется! – в ужасе воскликнула Марги.
– Отменяется, – подтвердил Джон. – Да! Как ни печально, но эта буря подводит наше милое лето к неизбежному финалу.
Марги, судя по всему, жутко расстроилась. Она словно бы впервые в жизни всерьез задумалась о таком понятии, как смена времен года.
– Купание отменяется? – с тоской вновь повторила она. Она была по-настоящему шокирована. – Неужели это правда?
– Сентябрь – самый жестокий месяц, – вздохнул Джон.
У него на коленях лежал большой пакет с картофельными чипсами. Дождь превратил чипсы в вязкую соленую жижу. Джон выудил из пакета пригоршню этой жижи и бросил через перильца.
– Ну и штормяга, – поежилась Пег. – Жуть!
Джи-Джи успокаивающе проговорил:
– Ничего страшного, Пег. Это даже не настоящий шторм. Настоящий шторм сейчас слишком сильно занят – он терзает какой-то другой кусок побережья, – и до нас ему нет дела.
– Джи-Джи совершенно прав, – объявил Джон. – Данное природное явление даже нельзя считать намеком на настоящий шторм.
– Боже мой! – сокрушенно проговорила Марги. – Однако дождь все же довольно-таки сильный. – Она окликнула подругу: – Пег, дорогая?
– Да, – буркнула Пег.
– Скажи, весьма ли трудно найти работу, если у кого-то есть судимость?
– У нас нет судимости, Марги.
– Разве? Разве нас нынче ночью не подвергли аресту?
– Да, но судимость – это совсем другое. Судимость – это когда ты преступник со стажем. Судимость можно заработать только тогда, когда ты совершишь несколько преступлений.
– Пег излагает свои мысли с такой уверенностью, – отметила Марги.
– С потрясающей уверенностью для человека, который не имеет ни толики понятия, о чем, черт побери, говорит, – поддакнул Джон. – Наша Пег разглагольствует совсем как опытный прокурор штата.
– А вот я полагаю, что получить работу, имея судимость или хотя бы привод в полицию, поистине невозможно, – сказала Марги. – Я теперь никогда не смогу найти работу, и Пег не сможет. Мы обречены! Джон, милый! Ты всегда будешь заботиться обо мне?
– Естественно, – отозвался Джон.
– Но что же станет с Пег? Ей придется стать забавой для какого-нибудь богатенького старика. Джон, милый! Не знаком ли ты с каким-нибудь богатеньким стариком, которому нужна юная девица для забав?
Джон ответил:
– Из мужчин такого сорта мне знаком только мой отец. Полагаю, он не испытывает недостатка в юных девицах.
В этот момент ярко сверкнула молния.
– Ой, мама, – вырвалось у Джи-Джи.
Джон встал. Он перебросил волосы, собранные в хвост, на плечо и, накрутив их на палец, провозгласил:
– Желаю изложить свое требование. Мы отправляемся купаться. Это наш последний шанс. Давайте не будем медлить, ибо завтра вода станет слишком холодной.
– Очень смешно, – фыркнул Джи-Джи. – Я не пойду.
– Очень смешно, – буркнула Пег. – Я тоже ни за что не пойду купаться.
– Вы оба на редкость потешны, – заключил Джон, – ибо мы, вне всяких сомнений, идем купаться. Я этого требую.
– Никто сегодня не пойдет купаться, балбес, – сказала Пег. – Среди ночи… с ума сошел?
Джон вскинул вверх сжатую в кулак руку и прокричал:
– К морю! Мы все со страстью отправимся к морю! Я требую страсти!
Марги мурлыкнула:
– Мой возлюбленный Джон лишился рассудка.
– Гроза завтра закончится, друзья мои, – объявил Джон. – Взойдет солнце, но вода уже будет холодной. И все вы чрезвычайно пожалеете о том, что упустили последний шанс поплескаться в водах океана.
– Джон воистину лишился рассудка, – заключила Марги.
– К тому же это даже не настоящий шторм, – не унимался Джон. – Разве не именно так выразился Джи-Джи? Нет? А Джи-Джи – человек разумный и рассудительный. Это всего лишь намек на шторм. Я бы с трудом назвал это штормом.
– Я пойду купаться, – заявил Джи-Джи. – Какого черта!..
Марги посмотрела на Пег, перевела взгляд на Джона, потом на Джи-Джи, которого друзья и вправду считали человеком разумным и рассудительным. Джи-Джи, выпивший порядочно пива, сидел, ссутулившись, в мокром шезлонге. Его поза была ужасна. Он был похож на чьего-нибудь пьяненького дядюшку.
– Конечно. Я пойду купаться, – повторил Джи-Джи. И, словно бы желая объяснить свое решение, добавил: – Ведь сильнее мы уже не промокнем, верно я говорю?
– Вот это ты правильно сказал, – похвалила его Пег. – По-моему, в этом есть смысл.
Ощущение у всех возникло такое, словно только что был вынесен официальный вердикт. Будто бы четыре крутых бизнесмена пришли к твердому согласию по важному деловому вопросу. С видом главных администраторов, принявших судьбоносное решение, все четверо поднялись, спустились по лестнице, перебрались через дюну и вышли на пляж. Когда они проходили через веранду, Марги взяла надувной спасательный круг в виде слона Дамбо[14] и, просунув в него голову, спустила на талию. Это была детская игрушка, но ей она нравилась. Она все лето плавала с этим спасательным кругом. Сжав в руке серый хобот Дамбо, будто жреческий жезл, она входила в воду.
На пляже порочный и глупый Джон, а также красавчик Джи-Джи сняли туфли и, не раздеваясь, вошли в воду. Они двинулись вперед через полосу прибоя. Вода где-то доходила им до пояса, где-то – до груди. Парни высоко поднимали ноги, и впечатление было такое, будто они шагают по вязкой бурлящей грязи. Джона сбила с ног первая же волна, а Джи-Джи довольно ловко поднырнул под нее и вынырнул на гребне следующего вала. Джон выбрался на поверхность, радостно завопил, и его тут же снова накрыло волной.
Марги сняла верхнюю одежду, а Пег – только юбку. Марги побежала следом за Джоном и Джи-Джи, придерживая на талии надувного Дамбо и радостно взвизгивая.
Пег немного постояла на мелководье по щиколотку в воде. В темноте, за пеленой дождя, она почти ничего не видела, кроме голов своих друзей. Песок засасывал ее ступни. Она пошла вперед, прямо на волну, которая встала перед ней, высокая, как проволочная изгородь. В следующее мгновение волна упала. Пег расслабилась. Волна окатила ее, завертела и отпустила. Вынырнув, Пег очутилась на гребне следующей волны. Она увидела Джона, Джи-Джи и Марги внизу, в пространстве между двумя водяными валами. У всех троих были широко раскрыты рты. Хобот надувного Дамбо торчал из воды как перископ. Следующая волна была выше, она накрыла Пег и ее друзей.
Вновь оказавшись на поверхности, Пег не увидела своих приятелей. Работая руками, она одолела еще три волны и только с гребня четвертой увидела, что Марги, Джон и Джи-Джи уплыли дальше от берега. Они находились там, где волны поднимались, но не разбивались. Джи-Джи плыл на спине чуть поодаль от Джона и Марги. Марги увидела Пег и призывно помахала ей рукой. Минут за десять Пег добралась до друзей. Джон потерял резинку, державшую его конский хвост, и его длинные волосы разметались по воде, будто морские водоросли.
– Шумно, не правда ли? – крикнула Марги.
Пег едва дышала. Говорить у нее не было сил, она только кивнула. Длинная прядь волос Марги протянулась от уха к уголку рта. Казалось, ее щека рассечена ножевой раной. Все болтали руками без особого изящества, как попало, отплевывались и изо всех сил вытягивали шею, чтобы держаться над водой. Кроме Джи-Джи, который изящества не терял никогда. Он плавал спокойно и мощно, будто в бассейне YMCA,[15] а не в бурном океане.
– Как полагаете, сэр, какова глубина? – крикнул Джон.
Джи-Джи, взлетев на гребень волны, расхохотался.
– Двадцать футов! – крикнул он. Но тут волна опала, и он прокричал: – Нет! Беру свои слова обратно. Десять футов! – Его подняла новая волна. Джи-Джи крикнул: – Восемнадцать футов!
Пег зажала нос пальцами и, погрузившись в воду, попыталась достать дно. Ее ступни сначала коснулись камней, а потом – чего-то мягкого. Она очень испугалась и, бешено работая руками и ногами, выбралась на поверхность. Глаза защипало, она пыталась протереть их рукой, но дождь мешал.
– Насколько было бы легче, если бы мы были существами, которым не нужно дышать, – проговорила Марги. Ее поддерживал надувной Дамбо, и она устала чуть меньше своих друзей. Ей было весело, она дышала намного легче. – Джон, милый! – крикнула Марги. – А как долго ты способен продержаться не дыша?
– В последний раз я продержался три часа, – крикнул в ответ Джон.
– Боже милостивый! – ахнула Марги.
Джон рассмеялся, морская вода попала ему в рот, и он закашлялся. Пег огляделась по сторонам и увидела, что их унесло в море далеко от причалов и от дома. Не говоря ни слова, все четверо направились к берегу. Все делали вид, будто плыть обратно легко и просто. Все порядком устали, но никто не желал в этом признаваться. Да, они старались плыть к берегу, но почти не приближались к нему. Они перестали перешучиваться, а потом и переговариваться перестали.
Прошло довольно много времени, и наконец Джи-Джи выругался.
– Черт!
– Что? – задыхаясь, спросила Пег у своего дружка. – Что такое?
– Медуза.
И снова потянулась долгая пауза. Все уже перестали притворяться, что плыть к берегу у них получается.
Потом Джон крикнул:
– Джи-Джи! Друг мой!
– Ну? – откликнулся Джи-Джи.
– Я… ощущаю… себя… весьма усталым.
– Ладно, – сказал Джи-Джи. – Сейчас.
Джон закатил глаза и почти раздраженно проговорил:
– Мои ноги меня просто убивают.
– Сейчас, – повторил Джи-Джи. – Я тебе помогу.
– Мои ноги очень… гм-м-м… тяжелые, – добавил Джон.
– Тебе стоит снять джинсы, Джон, – сказал Джи-Джи. – Сумеешь?
Холодный дождь бил по головам друзей. Все они дышали часто и хрипло.
Неприязненно морщась, Джон попытался стащить с себя джинсы. Он то погружался в воду, то всплывал, то снова погружался. Джи-Джи подплыл к нему сзади и подхватил его под мышки. Джон еще немного повозился, и наконец его джинсы всплыли на поверхность, немного поплавали – темные, как акулья шкура, – и затонули.
– Мы поплыли! – крикнул Джон. – Девчонки, если получится, тоже плывите. Не получится – постарайтесь не уставать. Просто держитесь здесь.
Пег и Марги так тяжело дышали, что у них даже не было сил ответить.
Парни поплыли прочь, и очередная волна сразу скрыла их от девушек. Марги и Пег смотрели в ту сторону, куда уплыли Джон и Джи-Джи. Казалось, они не смогут доплыть до причалов.
У Марги от холода стучали зубы. Пег подплыла к ней и схватилась за надувную голову Дамбо.
– Н-н-нет, – проговорила Марги. – Он м-м-мой!
– Извини, я должна подержаться, – ответила Пег. Вода была такая холодная, что у нее сводило ноги. Она начала болтать ими, чтобы согреться, и нечаянно задела ногой Марги. Марги расплакалась. Волна подняла их обеих, и они увидели, что Джон и Джи-Джи не так уж сильно приблизились к берегу. Пег затаила дыхание и зажмурилась. Волна ударила ее в спину. Она открыла глаза под водой, сделала вдох и захлебнулась.
– Мы не доберемся до берега, – проскулила Марги.
Пег лягнула ее.
– Заткнись! – рявкнула Марги, хотя Пег ничего не сказала.
Пег снова лягнула Марги. Девушки барахтались в воде, пытаясь разглядеть, получается ли у Джона и Джи-Джи приблизиться к берегу. Прошло довольно много времени, прежде чем им это удалось. Увидев, что ребята добрались до берега, Пег крикнула Марги:
– Смотри!
– Заткнись! – буркнула Марги и лягнула Пег.
Пег видела, как Джи-Джи вытаскивает из воды Джона. И тащил он его за волосы. Ни дать ни взять – пещерный человек и его жена. Джи-Джи выволок Джона на берег и рухнул на песок рядом с ним.
Марги не смотрела. Она зажмурилась и открыла рот. А потом и Пег перестала смотреть в сторону берега. Она представляла себе, что Джи-Джи сейчас стоит на коленях около Джона, а тот то ли дышит, то ли нет. Она представляла себе, как Джи-Джи пытается сделать Джону искусственное дыхание. Он выкачает воду из его желудка, а потом сам уткнется головой в песок, и его вытошнит.
А потом Джи-Джи встанет на ноги, и его сильные и красивые ноги будут немного дрожать. Пег хорошо себе это представляла. Он встанет и будет всматриваться в море, отыскивая взглядом Марги и Пег. И наверное, он не сумеет их разглядеть. Он будет стоять, тяжело дыша, опустив руки на колени, немного наклонившись вперед. И выглядеть будет совсем как усталый и героический великий футбольный вратарь, только что взявший труднейший мяч.
Да, Джи-Джи будет вот так стоять на берегу. Ему придется решать, плыть за Марги и Пег или звонить в береговую охрану и ждать помощи. Но как бы он ни решил поступить, он все равно будет ненавидеть Марги и Пег. Да, он все равно будет ненавидеть их за это. Пег барахталась в воде с закрытыми глазами, придерживаясь за спасательный круг Марги. Ей уже не нужно было смотреть в сторону берега. Нет, совсем не нужно было. Для того чтобы знать, что происходит, ей не нужно было на это смотреть.
Джи-Джи будет ненавидеть Марги и Пег за то, что из-за них ему придется принимать такое трудное решение. Точно так же, как Пег сейчас ненавидела хнычущую рядом Марги. Точно так же, как Пег ненавидела сейчас порочного и глупого Джона за то, что он их всех потащил купаться в разбушевавшемся океане. Почти так же, как Пег сейчас ненавидела своего красавчика бойфренда Джи-Джи. Пег ненавидела Джи-Джи за то, что он торчит на берегу, а ее в это время уносит все дальше и дальше в море. Она ненавидела его за то, что он такой хороший пловец. Она ненавидела его за то, что он так тяжело дышит и никак не может принять решение, а больше всего она его ненавидела за то, что он ненавидит ее.
О многом, чего не знал пятнадцатилетний Дэнни Браун
Дэнни Браун вовсе не был в этом виноват, но он не так уж много знал о своих родителях и их работе. Родители Дэнни Брауна были сиделками. Его мать работала сиделкой в ожоговом отделении Мемориальной больницы Монро, а отец был частной сиделкой, так называемой патронажной. То есть об этом Дэнни знал, но кроме этого – почти ничего.
Дэнни Браун не знал о том, с какими ужасами его матери приходится каждый день сталкиваться на работе в ожоговом отделении. К примеру, он не знал о том, что порой его мать ухаживает за больными, у которых почти совсем не осталось кожи. Он не знал, что его мать в больнице на особом счету, что она знаменита тем, что ее никогда не тошнит, и что она помогает другим сестрам, чтобы их не стошнило. Он понятия не имел о том, что его мать разговаривает со всеми ожоговыми больными, даже с обреченными, спокойно, подбадривающе и никогда даже не намекает на те страшные муки, которые их ожидают.
Еще меньше Дэнни Браун знал о работе своего отца – кроме того как это необычно и немного стыдно иметь отца, работающего сиделкой.
Мистер Браун чувствовал, что сын этого стыдится, и отчасти поэтому он совсем не говорил о своей работе дома. Поэтому Дэнни никак не мог узнать о том, что его отец предпочел бы работать сиделкой у психически больных, чем патронажной сиделкой. Когда мистер Браун учился в медицинском училище, он проходил практику в большой психиатрической больнице, в мужском отделении. Ему нравилось там работать, и пациенты его просто обожали. Если он и не чувствовал, что способен вылечить своих больных, он уж точно верил в то, что способен сделать их жизнь лучше.
Но в округе Монро психиатрической больницы не было. Поэтому, женившись, отец Дэнни Брауна не начал работать с психически больными, как ему хотелось, а вынужден был стать патронажной сиделкой. Работал он исключительно из материальных соображений, и работа не доставляла ему никакого удовольствия. Его талант оставался невостребованным. Его пациентами были умирающие старики. Они его почти не замечали, за исключением тех редких моментов, когда они ненадолго останавливались в своем неуклонном шествии к смерти, – и тогда они начинали относиться к нему с подозрением. Члены семейств пациентов тоже относились к нему подозрительно, они были всегда готовы обвинить патронажную сиделку в воровстве. Общество в целом относилось с подозрением к мужчинам-сиделкам. При каждом новом назначении, приходя в незнакомый дом, мистер Браун всегда встречался с настороженным отношением, будто он был каким-то извращенцем.