Затем Калганов изловчился и двинул «медвежатнику» рукояткой пистолета в висок. Лапа сразу обмяк и повис в руках палачей. Его пальцы разжались, и Берта рухнула на спину.
– Как она? – прохрипел Калганов, сгибаясь под весом тела «медвежатника».
– Мертва, – потрясенно прошептала Роза, пощупав пульс у Берты. На всегда безразличном лице начальника медчасти теперь застыло выражение безграничного ужаса.
– Вот гнида! – проревел взбешенный Калганов и сорвал весь свой гнев на охраннике, возившемся с крюками лебедки: – Ты, придурок, бросай это дерьмо и помоги мне! Давай, чего смотришь как баран! Да не туда! Бери его за ноги! Посадим на стул.
Охранник метался, не зная, куда ему деваться. Они кое-как усадили Лапу на металлический стул-гарроту, зафиксировали руки, ноги и шею. После этого Калганов склонился над Бертой и стал собственноручно проверять пульс.
– Витя, она мертва, – прошептала Роза, коснувшись его плеча.
Калганов поднялся с посеревшим лицом и процедил:
– Этот урод теперь будет умирать так, как не умирал еще ни один человек на земле. Давай начнем с газовой горелки. Поджарим немного мясца. Это быстро приведет его в чувство. – Повернувшись к охраннику, он рявкнул: – А ты чего тут стоишь? Давай за дверь! И позвони, чтобы прислали кого-нибудь прибрать тут. – Когда охранник вышел, начальник ОГПУ поменял пластинку на патефоне, поставив «Марш Буденного». Он знал, как Лапа относился к красным, и решил, что эта песня будет для него дополнительной пыткой.
У церкви Слон встретил своего старинного друга – «клюквенника» Савелия Дикохта-Симаньянца – сухонького подвижного старичка в кепке, черной рубашонке и залатанных штанах. Тот как раз выходил из церкви вместе с толпой прихожан, унося в карманах кошельки парочки ротозеев-богомольцев, и сразу обратил внимание на кашлявшего пожилого человека, опиравшегося на стенку.
– Слон, неужели ты! – воскликнул Савелий, распознав знакомого под нехитрой маскировкой, и радостно кинулся к нему: – Я уж думал, тебя пришили.
– Пока нет, – осторожно ответил Слон, озираясь по сторонам. – А почему меня должны пришить? Я никому ничего плохого не сделал.
– Может, и не сделал, – кивнул Савелий и рассказал о слухах, дошедших до него.
Оказалось, что Портной, встав на место убитого Дрозда, объявил всем, что в смерти вора в законе повинен именно Слон. На сходке его приговорили и теперь разыскивают.
– А ты что ж, меня предупреждаешь? – усмехнулся Слон. – Со мной-то и стоять рядом теперь опасно.
– А мне Портной не авторитет, – оскалился Савелий.
Слон стал расспрашивать его о Лапе, но тот ничего не слышал, поэтому, поблагодарив Савелия за информацию, он пошел дальше. Приговор воров не стал для него откровением. Он ожидал этого и был спокоен, как никогда. Весь день Слон прочесывал места, где обычно ошивался Лапа. Обошел всех любовниц, дома терпимости, гостиницы и несколько раз даже сталкивался с бандитами Портнова, делавшими то же самое. Приходилось срочно уносить ноги. Но потом он подумал, что действует неправильно. Лапу надо было искать не в тех местах, где тот обычно бывал, а в тех, где не был, но знал, что там бы его точно приняли, накормили, напоили. От напряженной работы мысли у Слона даже голова разболелась. В памяти всплыло лицо певицы из кабака на Кривой. Ее, кажется, звали Эльвирой. Это была единственная красивая женщина в округе, с которой Лапа еще не успел переспать. Она ему явно симпатизировала.
Адрес Эльвиры Слон узнал у посудомойки из кабака – пожилой женщины, жившей в двух кварталах от заведения. Он иногда захаживал к ней, поэтому добыть информацию не составило труда. Она также сообщила о приговоре воровской сходки. Казалось, все в городе уже знают про это.
– Живы будем, не помрем, – бодро ответил Слон и нырнул за дверь.
Найдя нужный дом, он вдруг замер в переулке, заметив дежуривших у подъезда чекистов. Все вокруг было оцеплено.
«Засада», – мелькнуло в голове, и он уже развернулся, чтобы дать деру, как вдруг из подъезда выскочил Лапа. На глазах Слона парня скрутили и запихнули в «воронок». Туда же втолкнули и Эльвиру.
– Вот и все, – тяжело вздохнул Слон.
Освободить их он не смог бы при всем своем желании. Вокруг десятка два волкодавов с пушками. Самому бы живым уйти.
Слон стоял и думал, что ему делать. С одной стороны, и терять вроде нечего, но с другой – его смерть будет напрасной и никому не принесет пользы.
Тут из дома вышел высокий плечистый человек с бельмом на глазу и принялся раздавать приказы направо и налево. Все величали его «товарищ начальник особого отдела», или Виктор Геннадьевич, не меньше.
Слон вспомнил о бумаге, изъятой у Дрозда, полез за пазуху, достал, развернул и прочитал подпись под основным текстом: «Сотрудникам РК милиции, руководителям организаций и должностным лицам оказывать предъявителю сего Дроздову Павлу Ивановичу любую помощь и содействие…» Внизу стояла подпись: «Начальник особого отдела регионального полномочного представительства ОГПУ Калганов Виктор Геннадьевич», далее гербовая печать ОГПУ и подпись Калганова.
– Вот, значит, что, – пробормотал Слон, пряча листок обратно.
Раздался рев заведенного двигателя грузовой машины, и зеленый арестантский фургон медленно отъехал от подъезда. Слон подумал, что настала пора действовать. Он двинулся вдоль дома, нырнул в переулок, затем, пробежав по двору, выскочил на проспект и, уже задыхаясь, запрыгнул на подножку конки, ехавшей параллельно зеленому фургону. Как только машина чекистов свернула, Слон соскочил, размышляя, как быть дальше. Потом сообразил, что арестантов везут в центр, в управление ОГПУ, и остановился. Сердце буквально выпрыгивало из груди, в которой все свистело и клокотало. Продолжать в таком темпе – означало схлопотать удар прямо посреди улицы. Найти-то он их теперь найдет, только что делать потом?
В этот момент он вспомнил о Фиме Черном, отлично, главное, быстро умевшем готовить поддельные документы. У Слона имелся паспорт Дрозда, изъятый вместе с бумагой. Он отвез его Фиме, отвалил изрядную долю червонцев, и тот уже к вечеру изготовил ему паспорт с нужной фамилией. Теперь у него были документы, открывавшие перед ним многие двери. Дальше можно было действовать двумя путями: спокойно выехать из города и затеряться на просторах советской России или отправиться прямо в ОГПУ и попробовать выручить Лапу. Особо не раздумывая, Слон выбрал второй вариант. Ему самому недолго осталось, а парню еще жить и жить. Ведь западло так просто сваливать, даже не покуражившись напоследок.
Он понимал, что затея безумная. Скорее всего, его повяжут прямо на пороге ОГПУ. С другой стороны, чекисты вряд ли ждут, что в их цитадель кто-то попытается проникнуть. Все нормальные люди обегали управление ОГПУ десятой дорогой, потому как знали, что страшнее места не сыскать. Обдумывая различные способы вызволения компаньона, Слон вышел на лестничную площадку и увидел внизу, в пролете, колыхнувшиеся тени. Несколько человек бесшумно пробирались по лестнице. Сомневаться не приходилось – шли по его душу. Выхватив пистолет, он ринулся по лестнице вверх, взобрался на чердак, потом выбрался на крышу. С крыши спустился по водостоку, но так, что раз пять едва не сорвался, а на уровне второго этажа вырвал из стены вместе со сгнившими креплениями целую секцию трубы, сорвался, чудом приземлился на ноги и неуклюже ломанулся в кусты, держась за сердце и задыхаясь.
Никто не преследовал его, однако это не означало, что он напрасно осторожничал. Преследователи просто потеряли беглеца, не ожидая от старика подобной прыти. Слон и сам себе удивлялся. Одной ногой в могиле, а скачет, как в молодые годы. Потом он подумал о причине появления «фраеров» на лестнице и сипло прошипел себе под нос, пораженный внезапной догадкой: «Фима, сука, засыпал! Некому больше». Барыга явно плохо кончит в скором времени, слепому было ясно.
Подавив очередной приступ кашля, Слон стал тихо пробираться по аллее к скверу. Когда перевалило за полночь, он наконец добрался до мрачного здания управления ОГПУ, возвышавшегося черной громадой на фоне ночного неба. Только в нескольких окнах горел свет, в остальных было темно. Слон подумал, что вряд ли его в такой час пустят внутрь, и решил дождаться утра. Зашел в подъезд дома напротив, проник в подвал, устроился на мешках с углем и мгновенно заснул. Сработала привычка, приобретенная на Соловках, – спать при любой возможности.
Когда забрезжил рассвет, он проснулся и поднялся со своего каменного ложа. Все тело болело, точно его били палками. Отряхнувшись, Слон привел себя в более-менее цивилизованный вид и пошел претворять в жизнь план по освобождению товарища. Первым делом избавился от оружия, оставив только нож, спрятанный в рукаве рубахи. На входе он протянул дежурному паспорт и бумагу.
Подавив очередной приступ кашля, Слон стал тихо пробираться по аллее к скверу. Когда перевалило за полночь, он наконец добрался до мрачного здания управления ОГПУ, возвышавшегося черной громадой на фоне ночного неба. Только в нескольких окнах горел свет, в остальных было темно. Слон подумал, что вряд ли его в такой час пустят внутрь, и решил дождаться утра. Зашел в подъезд дома напротив, проник в подвал, устроился на мешках с углем и мгновенно заснул. Сработала привычка, приобретенная на Соловках, – спать при любой возможности.
Когда забрезжил рассвет, он проснулся и поднялся со своего каменного ложа. Все тело болело, точно его били палками. Отряхнувшись, Слон привел себя в более-менее цивилизованный вид и пошел претворять в жизнь план по освобождению товарища. Первым делом избавился от оружия, оставив только нож, спрятанный в рукаве рубахи. На входе он протянул дежурному паспорт и бумагу.
– К кому и по какому делу? – поинтересовался чекист, просматривая документы.
– К Калганову, – соврал Слон, решив, что имя начальника произведет должное впечатление на охранника.
– Сейчас я узнаю, – кивнул охранник и взялся за телефон: – Зинаида Андреевна, шеф у себя? Ясно… Да понял.
– Что, его нет? – напрягся Слон.
– Вышел, где-то здесь ходит, – пояснил чекист и указал ему на ряд стульев у стены: – Присядьте здесь и подождите.
Слон направился было через вертушку, но охранник его остановил:
– Погодите, я должен вас проверить.
Вернувшись назад, Слон поднял руки, позволив себя обыскать, а затем, забрав документы, прошел внутрь, сел, куда ему указали, и стал ждать, стреляя глазами по сторонам. Вокруг ходили хмурые люди в форме. Ему до конца не верилось, что он так легко смог проникнуть в такое место. Потом он заметил дверь в туалет. Чекист с красным лицом, державший себя надменно и важно, толкнул ее и скрылся из глаз. Видно, начальник какой, решил Слон и спросил у охранника:
– А можно, я в туалет схожу?
– Идите, – равнодушно бросил охранник, разворачивая свежий номер «Губернских новостей», – только быстро, иначе начальство мне голову снимет. Они не любят, когда чужие здесь шляются.
Он знал, что у Калганова имеются платные осведомители в преступной среде, и нисколько не удивился необычному виду гостя. Знал он также и другое – нрав у начальника очень переменчив, и лучше всегда лишний раз перестраховаться.
Слон вовсе не хотел в туалет. Он зашел туда вслед за чекистом, встал рядом с ним у соседнего писсуара, убедился, что никого рядом нет, выхватил нож и приставил лезвие к его горлу:
– Тихо, падла ментовская. Где парень и девка, которых вчера привезли?
Одновременно с этим он вытащил из кобуры обалдевшего чекиста «наган», разрядил, высыпав патроны из барабана себе в карман, защелкнул и вернул «наган» обратно в кобуру. Стрелять все равно было нельзя – на шум тут же сбежалось бы все управление с пушками.
– В-вы п-понимаете, что делаете? – заикаясь, спросил «краснолицый», обдав вора густым запахом перегара.
Слон врезал ему в солнечное сплетение, поставил на колени и снова приставил к горлу нож:
– Второй раз повторять не буду. Говори или кровью захлебнешься!
– Ты не выйдешь отсюда живым, – прохрипел «краснолицый».
– Тут один «гиппократ» дунул мне намедни, что я скоро коньки отброшу, так что не гони мне порожняк, паскуда, – процедил Слон и сильнее надавил на лезвие ножа, – базарь по делу, у тебя две секунды осталось.
– Да я правда не знаю, где они, – выпалил «краснолицый», смекнув, что дело пахнет керосином, – мне не докладывают о каждом задержанном.
Слон не стал больше давить. Мужик выглядел испуганным до смерти. В этот момент ему в голову пришла другая мысль:
– А где твой начальник Калганов? Я срисовал его морду, когда ребят арестовывали.
– Мне сказали, что он в «театр» пошел, – пролепетал «краснолицый», стараясь отстранится от лезвия.
– Че-то мне совсем темно стало! Какой, на хрен, театр, говори быстрее, – зашипел на него Слон и толкнул на стену, – я сейчас, в натуре, запсихую!
– Комната, комната в подвале. Он называет ее «театром», они там людей пытают, – выплюнул на одном дыхании «краснолицый» с выпученными глазами.
– Вставай и веди меня туда, – приказал Слон и добавил: – Только штаны запахни, а то застудишься.
«Краснолицый» с трудом смог взять себя в руки. Слону пришлось опять пригрозить ему ножом. Оказалось, чекист был снабженцем и никогда не участвовал в настоящем бою. Запугать такого ничего не стоило, тем более если человек – трус, подлец и пьяница. Однако идти с ним по коридору было страшновато. У снабженца постоянно дергалось лицо, его шатало. Он даже не мог членораздельно ответить на вопросы, которые встречавшиеся в коридоре задавали ему. И опять никто не удивился. Все решили, что тот в своем обычном состоянии, а именно – вдрабадан.
По широкой винтовой лестнице они спустились вниз в подвал. Сердце Слона с каждым шагом билось все быстрее и быстрее. Каменные стены подземелья давили сверху.
– Туда, – указал снабженец на ответвление коридора.
Слон молча повернул, поймав на себе подозрительный взгляд охранника, дежурившего у решетки перед казематами.
– Но он не откроет тебе, – предупредил снабженец, – ему стучишь, а он всегда в глазок смотрит, и охрана еще перед дверью…
– Закрой сопло, рогомет хренов, разберемся, – заверил Слон.
Они прошли арку, и снабженец удивленно констатировал:
– Охраны нет.
– Фартит, – пробормотал Слон, разглядывая массивную металлическую дверь, которую не взял бы и хороший заряд динамита.
И вдруг дверь начала открываться. Это был его шанс. Ударив снабженца прямо в сердце, чтобы не поднял шума, Слон рванулся вперед с окровавленным ножом в руке. Бугай в форме работника ОГПУ не успел сообразить, что случилось, кто перед ним. Плавным движением Слон перерезал бедренную артерию в паху, продолжая движение вверх, рассек вены и сухожилия на внутренней стороне локтевого сгиба правой руки, а в заключение полоснул по горлу. Выхватил у него из кобуры пистолет и ворвался внутрь. Калганов стоял посреди комнаты у патефона с бокалом коньяка в руке и резко развернулся, рука тут же метнулась к оружию. Но Слон оказался проворнее, кинул в него нож, и лезвие точно вошло в сердце начальника ОГПУ по самую рукоятку. В здоровом глазу Калганова отразилось недоумение. Выронив бокал, он тем не менее достал из кобуры «наган» и слабеющей рукой навел его на Слона. Только вор выстрелил первым, поняв, что без стрельбы не обойдется. Отброшенный убойной силой пуль, Калганов отступил, упал спиной на бар и выстрелил в ответ. Слон схватился за живот, снова выстрелил. Шестая пуля угодила Калганову в здоровый глаз, погасив в нем огонь безумия. Точно кукла, лишившаяся поддержки, он сполз на пол и так и остался сидеть с опущенной на грудь головой, привалившись к барной стойке.
Шатаясь, Слон вытолкнул наружу мертвеца, закрыл дверь, задвинул тяжелый засов и, облокотившись об косяк, перезарядил «наган» патронами из кармана. Он видел девушку в фуражке сотрудника ОГПУ и кожаном френче, которая бросилась к дальней стене. Он не понимал, что она там делает, но, решив, что вряд ли это окажется полезным для него, быстро перезарядил револьвер и выстрелил ей три раза в спину. Девица сползла по стене, оставляя кровавый след. Только теперь он сумел разглядеть, что под френчем у нее ничего нет.
– Фу ты, черт, – буркнул Слон и посмотрел на свой живот, пробитый в четырех местах. Кровь лилась из дыр, как из пробитого бурдюка с вином. Он попытался закрыть раны руками, но получалось хреново.
– Эй! – тихо окликнул его Лапа, прикованный к креслу.
– Сейчас, – буркнул Слон и пошел вперед, шатаясь из стороны в сторону, как матрос на палубе корабля при сильной качке. В глазах у него то темнело, то вспыхивало разными цветами. – Кажись, помираю, – спокойно заключил он хриплым голосом.
– Нет, выберемся, найдем доктора, – начал было Лапа, но Слон только махнул рукой.
В это время в дверь у него за спиной начали ломиться. Некто громким высоким голосом требовал немедленно открыть. Угрожали начать стрелять. Добравшись до кресла, Слон отомкнул зажимы на руках «медвежатника» и упал рядом на пол.
– Эй, ты что, держись! – воскликнул Лапа. Сам открыл скобу, державшую шею, затем фиксаторы на ногах и бросился к старому каторжанину, приподнял его, стал трясти: – Эй, старый, куда собрался! Мы еще здесь с тобой такого наворотим.
– А, это ты меня трясешь, а то я подумал, что это уже черти на тарантасе меня в ад везут, – открыл глаза Слон.
– Нет, это пока я, – подтвердил Лапа, – ты давай держись. Я сейчас что-нибудь придумаю, и мы выберемся.
– Ты лучше о себе подумай, – покачал головой Слон, – я уже свое отжил. Знаешь что, у меня в кармане посмотри, не хочу кровью испачкать… да, это… возьми бумаженцию, может пригодиться.