– Я сегодня был у знакомой в лингвистическом центре и показал ей запись ограбления, – пояснил Антонов. – Она сказала, что, по крайней мере, трое из грабителей – чистокровные французы. У двоих произношение, характерное для жителей Парижа – франсийский диалект, а один из района Марселя или с Корсики – итальянский диалект. Он много жестикулировал, причем опять же жесты, характерные для французов либо для жителей Европы, но никак не для России. – С довольным видом следователь наблюдал, как от удивления вытягивается лицо у молодого коллеги. Чтобы добить его окончательно, он сунул диск в DVD-проигрыватель, включил запись с камеры наблюдения на кабинетном телевизоре и стал комментировать:
– Вот, Артем, обрати внимание на их жестикуляцию. Когда-нибудь видел, чтобы наши урки так делали? Вот этот жест – провести 2–3 раза внешней стороной пальцев правой руки по правой щеке – знак собеседнику, что он повторяется или слишком много болтает, или просто надоел своими разговорами. Вот еще похожий жест – сжимать в кулак все пальцы правой руки, кроме большого, повернуть руку этим пальцем вниз и два раза сделать движение сверху вниз – это значит: «Хватит, заткнись, надоел».
– Точно? – с сомнением протянул Лукашин.
– Точнее не бывает. Она – эксперт, и если что-то говорит, то это железно, – заверил его Антонов и продолжал: – Но самое интересное, что главарь налетчиков определенно русский. Это тоже понятно по произношению и по жестикуляции. Он, судя по всему, давно живет во Франции, так как отлично понимает своих коллег. Далее могу изложить свои мысли на этот счет… Главарь из местных, он хорошо ориентируется в городе, и у него здесь есть связи. Без всего этого он бы не смог так четко организовать ограбление. Я сделал запрос в УФМС по поводу граждан Франции, въехавших на территорию нашей области, но никого подходящего под описания налетчиков не нашлось. Однако это не значит, что они не могли въехать в страну по подложным документам.
Нам противостоит хорошо организованная банда профессионалов. Придется поднапрячься. Твоя версия, что это Кано организовал ограбление, конечно, мне нравится, потому как я терпеть не могу этого урода, но, к сожалению, на этот раз ты ошибся.
Лукашин задумался и пробормотал:
– Надо потрясти местных братков, узнать, может, у кого кореш из Парижу вернулся.
– Давай займись этим, хорошая идея, – похвалил Антонов.
– Хорошо, – кивнул Лукашин и вдруг вспомнил: – Да, я, как вы велели, подключил к делу средства массовой информации, передал описания украденных вещей в газеты и распространил среди антикваров. Теперь осталось ждать вестей.
– Нет, ждать нам некогда, – возразил Антонов, – будем двигаться вперед. Сейчас первостепенная задача – раскрутить директора музея. Сегодня после разговора со мной он связывался с Кано, но тот отказался помогать и попросту послал его. Если сейчас как следует прижать Гашникова, думаю, он расколется. Самое плохое, что сегодня опера вели его машину, но потеряли из виду. Машину потом нашли у моста через Кривой овраг пустую. Гашников исчез, боюсь, его кто-то перехватил. Если его убьют, нам будет очень сложно доказать, что он был связан с Кано и продавал ему музейные экспонаты.
– Так это что, Кано решил устранить опасного свидетеля? – удивленно спросил Лукашин.
– Нет, сомневаюсь, это было бы слишком даже для такого отморозка, как Кано. За кражу музейных экспонатов не убивают. Если нанять толкового юриста, дело развалится еще по дороге в суд.
– А может, это французы его похитили? – неожиданно предположил Лукашин. – Вдруг они не нашли то, что искали в музее?
– Вполне возможно, – пожал плечами Антонов. – Главное, чтобы он остался жив и потом нам все рассказал.
В дверь постучались, и в кабинет заглянул взъерошенный Баранов:
– Привет всем! – Закрыв за собой дверь, он прошел к столу и положил перед Антоновым сверток.
– Что это? – покосился на него следователь.
Баранов с довольным видом развернул бумагу, и все увидели распиленную пополам статуэтку «Дочь кузнеца», похищенную из краеведческого музея.
Гашников дернулся, открыл глаза и закричал от ужаса, взирая в темный провал в земле, на дне которого плескалась какая-то черная жидкость, подернутая отвратительной желтой пеной. От вони, поднимающейся снизу, резало глаза. Виктор Андреевич набрал в легкие побольше воздуха, но закричать ему не дали. Проворные руки заклеили рот скотчем, и Гашников замычал, дико озираясь. В ночи тускло светили звезды, задернутые занавесом из легкого тумана. От месяца виднелся лишь тонкий серебряный серп. Директор музея висел вниз головой, привязанный за ноги к каким-то металлическим конструкциям. Вокруг стояли люди в масках с прорезями для глаз, которые собрались явно не для дискуссии об искусстве или родном крае.
Холодея от ужаса, Гашников мучительно пытался сообразить, кто они такие и что ему теперь делать. Сначала он подумал, что это люди Тихого, однако быстро понял, что ошибся. «Быки» Тихого не стали бы надевать масок. Эти выглядели даже немного комично, как герои старых фильмов про боевые единоборства – ниндзя. Только ситуация не располагала к веселью. Гашников ожидал самого плохого.
– Виктор Андреевич, мы зададим вам пару вопросов и отпустим, если ответы нам понравятся, – обратился к нему предводитель банды «ниндзя». – Вы меня понимаете?
Гашников утвердительно закивал, ему вовсе не хотелось злить странно одетых парней.
– Итак, вопрос… Сосредоточьтесь, – громко объявил главарь, сорвал у него со рта скотч и показал фотографию статуэтки «Дочь кузнеца», подсвечивая себе фонариком. – Где находится оригинал этой статуэтки?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – вздрогнув от страха, пробормотал Гашников. Он не мог взять в толк, откуда незнакомец знал о подмене статуэтки. Это было известно только ему и Тихому.
Незнакомец посветил вниз в провал и пояснил:
– Здесь раньше был химкомбинат. Это один из резервуаров, где хранилась кислота. Мы сейчас начнем растворять тебя по частям, а потом то, что останется, оставим здесь умирать. – Он сделал знак Пьеру, и тот стал опускать директора в провал, медленно ослабляя веревку.
– Нет, я все расскажу! – завизжал от страха Гашников.
Алекс жестом приказал Пьеру остановиться и поинтересовался:
– Так где она?
– Я ее продал, – признался Виктор Андреевич с не свойственной ему робостью.
– Это мы знаем, – ответил незнакомец, – нам нужна конкретная информация, кто этот человек, адрес, телефон…
– Если я скажу, он убьет меня, – жалобно простонал Гашников, сознавая, насколько скверно все складывается. Он помнил слова Тихого и понимал, что тот не шутил.
– Только убьет, – жестко хохотнул незнакомец. – А мы тебя, если не скажешь, не просто убьем, а будем так мучить, что ты, сука, поседеешь перед смертью. Давай говори! У нас нет времени с тобой здесь торчать.
– Я продал эту статуэтку владельцу фирмы «Луч», что находится в соседнем здании. Фамилия – Кано, зовут – Эдуард. Сотовый… – Виктор Андреевич честно сообщил похитителям все, что знал о преступном авторитете, и главарь налетчиков как-то сразу погрустнел. – У него «погоняло» – Тихий, – уточнил он с какой-то обреченностью в голосе. – Да, но я к нему всегда по имени обращаюсь, – ответил Гашников и подумал, а не сказать ли этим «ниндзя», что преступный авторитет – его близкий друг. Они сразу испугаются и отпустят его. Не успел он додумать эту мысль, как главарь налетчиков жестами показал своему громиле, чтобы его освободили. Виктор Андреевич надеялся, что правильно все понял, и поймал на себе злобный взгляд громилы. С налитыми кровью глазами налетчик принялся освобождать директора музея, спустил его на землю, перерезал ножом веревки. В какой-то момент Гашникову показалось, что громила хочет выпустить ему кишки этим самым ножом. Глаза у него были совершенно дикие, казалось, что бандит ненавидит весь свет, видя в нем источник всех своих бед. Но все обошлось. Через четыре секунды директор музея уже сидел на земле и растирал затекшие лодыжки.
– Так, слушай сюда, чертило, – почти ласково обратился к нему главарь. – Короче, свяжешься со своим корешом Тихим, выкупишь у него статуэтку за любые деньги и принесешь нам. Я скажу – куда и когда.
– Но он не продаст, – возразил Гашников без особой надежды. – Вы не знаете этого парня, он одержим антиквариатом, скупает всякую дрянь за баснословные деньги. Нет, обратно он не продаст. Это исключено.
– Тогда скажи ему, что он может сдохнуть из-за этой статуэтки, если не уступит, – произнес главарь с угрозой в голосе. – Пусть подумает, что для него важнее, дерьмовая статуэтка или жизнь.
– Я бы на вашем месте поостерегся угрожать такому человеку, – аккуратно предостерег его Виктор Андреевич. Он представлял, как прореагирует авторитет на такое предложение. В этот момент лучше вообще было бы находиться подальше, мало никому не покажется.
– Ты, фраер, не на нашем месте, поэтому «закрой хлебало» и не щелкай, – резко оборвал его главарь, – будешь делать то, что мы тебе говорим, или сдохнешь.
– Да нет проблем! – пожал плечами Гашников. – Я ему все передам, только сразу можете готовиться к неприятностям.
– Мы к ним всегда готовы, – заверил главарь и приказал: – Звони ему прямо сейчас.
– Уместно ли так поздно… – начал было Гашников, но в его голову уткнулся холодный ствол пистолета. Продолжал директор музея уже совершенно другим голосом: – Да, конечно, уже звоню.
Эдуард Кано ответил сразу. Он был несколько озадачен столь поздним звонком директора музея и рубанул прямо:
– Да какого хера ты мне так поздно звонишь?
– Д-да т-тут такое дело… понимаешь, одни люди хотели бы, чтобы ты им кое-что продал из своей коллекции, и это срочно, – запинаясь, пробормотал Гашников. – Я был в безвыходном положении…
– Да что ты несешь, нажрался, что ли! – грубо оборвал его Кано. – Какие люди?
– Не знаю, кто это, но они хотят купить у тебя «Дочь кузнеца» за очень хорошие деньги, – торопясь, выговорил Гашников.
– Передай им, чтобы шли в жопу! Я ничего продавать не буду, – прорычал в ответ Кано.
Директор музея бросил затравленный взгляд на главаря похитителей, державшего у его головы пистолет, и выпалил в трубку:
– Эдуард, дело серьезное. Они сказали, что убьют тебя, если не согласишься.
– Что-о-о? – изумился Кано. – Да он знает, на кого бочку катит? Да я его разотру в порошок, рога пообломаю. Кто этот лось? Если он рядом, дай ему трубку.
– Вас. – Бледный Гашников протянул сотовый главарю похитителей: – Он хочет с вами поговорить.
Алекс взял телефон и спокойно ответил:
– Да, слушаю.
– Да ты знаешь, на кого рыпнулся, падаль?! – проревел Кано.
– Заткнись, гнус, – разом прервал его пламенную речь Алекс, – я знаю, кто ты такой, и мне насрать на твой авторитет, на понятия и на всю остальную лабуду. Не отдашь статуэтку – сдохнешь. Статуэтка мне нужна быстро.
Эдуард Кано на какое-то время просто потерял дар речи. Потом хотел ответить незнакомцу грубо, как и полагается его статусу, но задумался, а что он, собственно, знает об этом человеке? Если у кого-то, достаточно упорного, со связями и деньгами, появится желание убить его, то защититься вряд ли удастся. Сколько телохранителей ни нанимай – исход один. Значит, не стоит идти на открытую конфронтацию. Выход – тянуть время, выманить противника на открытое пространство, понять, кто он, и уже затем разобраться. Эти мысли за секунду пронеслись в голове у авторитета. Он выдохнул, взял себя в руки и спокойно произнес:
– Слушай, давай не будем пороть горячку, а поговорим спокойно.
– Давай, – согласился Алекс.
– Тебе нужна статуэтка. Я могу продать ее за разумную цену, если объяснишь, зачем она тебе нужна.
– Извини, но я не собираюсь перед тобой отчитываться, – ледяным тоном ответил Алекс. – Скажи, сколько хочешь за эту хрень, бери бабки, и разойдемся.
– Двести штук, – назвал первую пришедшую на ум сумму Кано, – по-моему, разумно.
– Договорились, – буркнул Алекс в ответ. – Где и когда мы осуществим сделку?
– У базы «Металлоторга» в шесть вечера, завтра, – отозвался Кано.
– Где это? – Алекс не мог припомнить, чтоб в его время в городе было предприятие с подобным названием. Он даже не представлял, где это может находиться.
– Это рядом с заводом «Металлист», – снисходительным тоном пояснил Кано, – там еще болото рядом. Вижу, вы не местные… В общем, так, едете по проспекту Мира к выезду из города. Будет рекламный щит про продажу земли под застройку, сразу за ним – поворот направо. Свернете, и прямо метров семьсот. Слева будет болото. Там же слева дальше будет большая заасфальтированная площадка у металлических ворот на территорию «Металлоторга». На ней и встретимся.
– Ясно, мы будем точно в шесть, – буркнул Алекс. Он понял, где будет проходить встреча. Место довольно глухое. Верно, им хотят устроить сюрприз, но ничего, время на подготовку еще есть. Они подготовят свой сюрприз.
– Тогда до встречи, – весело произнес Кано и положил трубку.
Убрав сотовый, Алекс бросил Пьеру по-французски, чтобы отпустил директора музея.
– Его надо «замочить», он свидетель, – возмутился Пьер, бурно жестикулируя.
– Какой, к чертям, свидетель, – отмахнулся Алекс. – Он никому ничего не расскажет, а нам лишних трупов не надо.
Гашников напряженно следил за их переговорами, не понимая ни слова из сказанного. Интуитивно он чувствовал, что похитители решают его судьбу. Сердце глухо бухало в груди. В такт сердцу пульсировали вены на висках. Кожа блестела от капелек пота. Объятый страхом, Виктор Андреевич ждал. Наконец психованный громила не выдержал, бросился к нему с жуткими глазами, схватил и рывком поднял с земли. Гашников вскрикнул, как раненая птица, за что немедленно получил от громилы по физиономии. Затем бандит развернул его и дал пинка под зад, да такого, что Гашников тут же полетел в кусты. Он понял, что это конец, вскочил, развернулся и взмолился:
– Нет, не стреляйте!
– Ты свободен, можешь уходить, – заверил его Алекс, направляясь к машине.
– Нет, я знаю, вы хотите выстрелить мне в спину, – завопил Гашников вне себя от ужаса. – По телевизору показывали, что так всегда расстреливают. Не делайте этого, пожалуйста, у меня есть деньги. – Он кинулся к главарю похитителей с намерением упасть ему в ноги и просить пощады.
Алекс дал знак Пьеру, и тот с одного удара вырубил директора музея. Свалившись в траву лицом вниз, Гашников затих. Его сознание нырнуло в черную крутящуюся воронку. Последней мыслью директора было то, что он сейчас умрет.
– Может, его все-таки пристрелить? – морщась, протянул Пьер и пихнул бесчувственное тело жертвы ногой.
– Я сказал, не надо, – резко оборвал его Алекс, – мы должны ехать и готовиться к встрече. По дороге все объясню.
Оставив компаньонов на съемной квартире готовиться к «стрелке» с людьми авторитета, Алекс сказал, что выйдет подышать воздухом. Выбравшись на улицу, он сразу набрал номер заказчика и коротко рассказал ему о последних событиях. Жан-Жак Мало хрипел и свистел в трубку, как старые дырявые меха. Когда Алекс закончил, он просипел:
– Я все это предполагал. Теперь главное – хорошо подготовьтесь. Судя по твоему рассказу, этот русский бандит очень опасен.
– Но у меня нет таких денег, чтобы ему заплатить… – начал Алекс, затягиваясь сигаретой.
– Деньги не понадобятся, – нетерпеливо оборвал его Мало, – убейте всех, кроме этого авторитета. Его возьмите живым и узнайте, где статуэтка. Ты сможешь узнать его среди других.
– Ну да, я помню этого Тихого, раньше он был «шестеркой» у Кощея, рядовым боевиков, но теперь вознесся, – задумчиво пробормотал в ответ Алекс, – дерьмо, как известно, всплывает.
Сбросив с тлеющей сигареты пепел, он посмотрел в ночное небо. Черные вершины деревьев качались под порывами ветра. Чуть ниже уличные фонари словно плыли в сферах из желтого света.
– Возьми его и узнай, где статуэтка, это самое главное, – кашляя, выдавил из себя Мало, – предупреди своих людей, чтоб его не ухлопали.
– Да, хорошо, предупрежу непременно, – пообещал Алекс и услышал в трубке гудки. Убрав сотовый, он щелчком отбросил окурок в темноту и пошел обратно.
Пьер стер с деталей лишнюю смазку, а затем принялся собирать пистолет. Зарядил обойму патронами, вставил ее, положил пистолет на стол и стал заряжать запасную обойму. Вид у него при этом был мрачнее тучи. Клод стоял рядом. Чувствуя напряжение, исходившее от друга, он осторожно спросил:
– Что, думаешь, будут какие-то осложнения?
– Точно, будут, – эхом отозвался Пьер.
Рядом, собирая автомат, громко смеялся Мишель Парментье, которому было на все плевать. Он толкнул в плечо Клода и спросил:
– Знаешь, почему у каждого бельгийца на ночном столике два стакана: один – с водой, другой – без? – И сам тут же ответил на свой вопрос: – Потому что ночью бельгиец иногда хочет пить, иногда – нет.
Клод на это лишь криво улыбнулся, Пьер сердито поджал губы, и только Рэми Келлерман, жевавший бутерброд с ветчиной, засмеялся «бородатой» шутке секунд через тридцать, когда до него дошел смысл сказанного.
Это воодушевило Мишеля, и он продолжил:
– Знаете, почему у всех депутатов есть шоферы? Потому что трудно вести автомобиль в наручниках… А почему в парижской тюрьме расширяют коридор? Чтобы левые депутаты смогли выйти на первомайскую демонстрацию.
Рэми Келлерман смеялся, пока не подавился бутербродом.
– Почему все генералы – дураки? – вновь громко поинтересовался Мишель. – Потому что они все – бывшие полковники!
– Слушай, а ты не мог бы заткнуться? – выглянула из спальни заспанная и сердитая Зое. – Ржешь тут, как жеребец.