Если все же исходить из того, что худшего не случилось и позиции Алексея Константиновича пока прочны, следует сделать вывод, что главу Следственного комитета кто-то подтолкнул. Вопрос: кто? Мог ли это сделать Генеральный прокурор Петров? По своему характеру, по постоянному желанию насолить главе экономического блока, конечно, мог. Но одного его влияния недостаточно. И если вдруг это сделал действительно Петров, тогда дело не так плохо. С Петровым вице-премьер мог справиться – для этого достаточно было призвать на помощь министра внутренних дел Белозерского и кого-нибудь из вице-премьеров, с кем Тарасов находился в союзнических отношениях.
Хуже, если инициатива ареста Алмазова исходила от ФСБ или от кого-то из администрации Самого. Вот тут связей Алексея Константиновича было недостаточно. Тут надо было выходить на главу администрации президента Александра Салтанова или… или на Самого. Вот этого последнего варианта Тарасов хотел избежать. Выходить на главу государства следовало лишь в самых крайних случаях, тщательно продумав весь ход этой акции и ее возможные последствия. А пока необходимость в таком шаге не назрела, лучше об этом не думать. «Хотя, – сказал себе Тарасов, – если понадобится, я дойду и до Самого. Чтобы выручить Егора – дойду».
Глава 9 Веселый человек
Следователь по особо важным делам Андрей Юрьевич Мечников был человек необычный. Очень своеобразный был человек. Ему было тесно в рамках своей профессии, и он постоянно искал какого-то дополнительного выхода кипевшей в нем энергии. Перепробовал множество дел: катался на горных лыжах (причем вне трасс, среди скал), сплавлялся по горным рекам на каноэ, участвовал в боях без правил, некоторое время был стритрейсером – участвовал на своей «Ямахе» в гонках по ночной Москве. А в последнее время Андрей Юрьевич занялся совсем новым для себя делом: в ночном клубе «Призрачный гонщик» (куда он ходил уже несколько лет) взялся работать диджеем. И это занятие его увлекло. Ему нравилось «рулить» музыкой, а с ней – и настроением посетителей. Так что в последние два месяца следователь Мечников днем допрашивал подозреваемых, негодяев разного калибра, а по ночам менял звуковые дорожки, плавал в волнах панк-рока или попсы; в общем, обслуживал тех же негодяев (а кто еще в ночные клубы ходит?). Случалось, усиливал кайф, покуривая понемногу травку. А почему бы и нет? Все в жизни надо попробовать.
И в личной жизни Андрей Юрьевич не шел проторенной дорогой. Жениться не спешил – к чему? Успеется. Подбирал подходящих девушек – там же, в клубе, или на сходках байкеров, или на художественных выставках, да где угодно. Привозил в свой загородный дом и там устраивал то, что называл «сессиями». В доме у Мечникова имелись разные приспособления: цепи на стенах, станки, колодки. Раздев очередную подругу, Андрей Юрьевич заковывал ее в кандалы и затем устраивал с ней различные развлечения. Например, сек – не до крови, но чувствительно. И весь процесс (включая дальнейшую близость) снимал на фото и видео. А потом особо выразительные фотки подбрасывал в места, где девушка должна была их обнаружить. Могла она обнаружить, а могли и ее подруги и знакомые. Тут был элемент игры, риска, который Мечников особенно любил. Он просто обожал наблюдать за выражением лица очередной жертвы, обнаружившей на столике в кафе или у себя в сумочке увлекательный снимок. Это зрелище доставляло ему истинное наслаждение.
В общем, Андрей Юрьевич был веселый человек. И при этом, как ни странно, был на работе на отличном счету. Преступления расследовал быстро, будто играючи, дела оформлял добротно, прочно – в судах они редко разваливались. Сам про себя Мечников понимал, что он – многосторонняя личность. Человек эпохи Возрождения. Много у него талантов, много ипостасей. И одна грань его личности поддерживает и дополняет другую.
Иногда он размышлял о том, в какую эпоху ему жилось бы лучше всего. Ну, в ту же эпоху Возрождения, будучи каким-нибудь итальянским князем или хотя бы бароном, – это понятно. Он бы покровительствовал искусствам, собрал бы у себя при дворе художников, музыкантов. Глядишь, Леонардо бы пригласил или еще кого нового, неизвестного открыл. Сам бы музицировал, а в промежутках – отравлял соперников, вел войны… Или еще во Франции во времена Великой революции, когда события следовали одно за другим, менялась власть, летели головы и можно было сделать головокружительную карьеру.
Но больше всего привлекали Мечникова тридцатые годы, сталинская эпоха. И страна родная, и профессию не надо менять. Он стал бы тем же, кем был сейчас – следователем, только не Следственного комитета, а НКВД. Вот тут бы он развернулся! Допрашивал бы всяких Каменевых и Тухачевских, собственноручно выводил их в расход… Вот этого ощущения – что ты прерываешь чью-то жизнь – Мечников еще не испытывал. А хотелось. Конечно, это было опасное время, можно было и самому голову потерять, это он знал. Но это и привлекало! Постоянный риск, жизнь на грани… Игра с чужими жизнями, особый пряный аромат эпохи… Замечательно!
Впрочем, и окружавшая Мечникова реальность давала возможности развернуться, хотя и не такие широкие. Так что он, в общем, был доволен жизнью.
Когда капитана юстиции Мечникова вызвал глава Следственного комитета Быстров и поручил ему дело Егора Алмазова, Андрей Юрьевич поначалу не оценил свалившейся на него удачи. Ну дело и дело. Очередной «офисный хомячок» попался. Что там у него – взятка? Ах нет, не взятка – присвоение чужого имущества путем мошенничества. Тоже штука нередкая. Ничего особенного.
Но уже спустя несколько минут, когда у себя в кабинете Мечников вник в подробности алмазовского дела, он возликовал. Референт Тарасова! Да не простой, а особо приближенный, пользующийся доверием шефа! И обвиняется не просто в мошенничестве, а в создании – причем по распоряжению самого Тарасова! – некоего фонда, куда сливались незаконно полученные доходы. И – особо привлекательная деталь – откуда доходы? От деятельности фирмы под названием «ННН»! То есть получалась преступная группа, объединяющая знаменитого вице-премьера со столь же знаменитым авантюристом и мошенником Николовым. А скромный референт Алмазов выполнял роль связующего звена. Тут можно было выстроить замечательную конструкцию, создать истинный шедевр следовательского искусства.
Правда, глава Комитета предупредил, что Тарасов будет всеми силами отстаивать своего протеже, скорее всего, подключит знаменитого адвоката Бортника. Ну и что такого? Так даже интереснее. Поборемся и со знаменитым адвокатом, посмотрим, кто кого.
Кроме того, шеф проинформировал, что работать придется в паре с полицейским следователем, ведущим дело Николова. А этот следователь, некий Ермолаев – страшный зануда. Шеф кратко его охарактеризовал: идейный борец с преступностью, живет на одну зарплату, упрям, неуправляем, компромиссов не признает… Проще было бы, конечно, отнять у него николовское дело и передать его к ним же, в Комитет. Но этого шеф делать почему-то не хотел – видимо, было какая-то договоренность с кем-то в руководстве МВД.
Ну что ж, в паре так в паре. Этого Мечников тоже не боялся. Сталкивался он уже с принципиальными (зверь редкий, но встречается), знал к ним подход. Тут главное – ни в коем случае не высказать ни малейшего пренебрежения, какой-то насмешки, они этого не терпят. Наоборот – надо всячески подчеркивать свое уважение к собеседнику, указывать на особый характер выполняемой совместной работы. В общем, штука не такая уж сложная.
Мечников выяснил, где находится высокопринципиальный следователь. Думал, он где-то в Сибири, где вовсю развернул свою деятельность создатель «ННН». Оказалось – нет, в Москве. Как сообщил Мечникову информированный человек в МВД, Ермолаев вызван к начальству для того, чтобы сдать дело Николова.
Мечников был озадачен. Переспросил своего собеседника: на самом деле сдать? Ермолаевым недовольны? Хотят заменить на другого следователя?
Информатор объяснил: дело в другом. О замене речь не идет. Просто с самого верха полицейской пирамиды, от самого министра Белозерского поступила команда: дело против Николова закрыть. Вот начальник Ермолаева это указание и выполняет.
Мечников поблагодарил информатора, положил трубку, прошелся по кабинету. Дело оказывалось более сложным и интригующим, чем казалось с первого взгляда. Политическое, можно сказать, было дело. Вокруг Николова, его денег, созданного на эти деньги фонда, столкнулись интересы очень высокопоставленных лиц. Тут была игра, был риск!
Теперь Мечников испытывал не просто подъем, как обычно в начале расследования, а настоящее возбуждение. Ставки в этой игре были очень высоки! Если угадаешь, куда дует ветер, – можешь сразу вознестись на несколько ступенек карьерной лестницы. Если твой выбор окажется неверным – задвинут куда подальше, а то и вообще из Комитета вытурят.
Теперь Мечников испытывал не просто подъем, как обычно в начале расследования, а настоящее возбуждение. Ставки в этой игре были очень высоки! Если угадаешь, куда дует ветер, – можешь сразу вознестись на несколько ступенек карьерной лестницы. Если твой выбор окажется неверным – задвинут куда подальше, а то и вообще из Комитета вытурят.
Не то чтобы Андрей Юрьевич мечтал сделать блестящую карьеру, занять высокий пост или страшился наказания – нет. Но он совершенно не хотел оказаться в числе проигравших. Проигравшие вызывают жалость, иногда сочувствие. Но оба эти чувства были совершенно чужды следователю Мечникову. Он, как писал поэт-фронтовик Семен Гудзенко, сам никого не жалел и не хотел, чтобы его самого жалели (Мечников любил цитировать эти строчки, слегка их перевирая). Его привлекала удача – удача сама по себе.
Итак, прежде чем начинать какие-то действия, следовало пораскинуть мозгами. Что мы имеем, каков расклад? С одной стороны, вице-премьер Тарасов и, видимо, министр внутренних дел Белозерский. Возможно, у них есть и другие союзники. Чего они добиваются? Проще всего предположить, что банального обогащения. Метод подходящий: договориться с мошенником Николовым, дать ему «зеленый свет», а он за это будет платить своим покровителям, перечисляя деньги на специально созданный счет.
Версия привлекательная, но, возможно, неправильная. О Тарасове имеется мнение, будто он, что называется, «не берет». Живет он, конечно, не только на заплату – широко живет. Но ведь вице-премьер для этого имеет и другие законные источники дохода, помимо зарплаты: то и дело разные бонусы получает, премии. Кроме того, у него, насколько известно, имеются законно приобретенные акции. Так что он может и в самом деле не нуждаться в деньгах в банальном смысле слова.
Однако совсем не нуждаться в средствах даже такой человек не может. Ему ведь надо осуществлять различные проекты, поддерживать нужных ему людей… Вот, скажем, про Тарасова говорят, что он дружит с некоторыми деятелями несистемной оппозиции и финансирует их акции, а также ряд оппозиционных изданий. Так сказать, не держит все яйца в одной корзине. Пошатнется существующая власть – а у него и на другой стороне друзья имеются, и снова Тарасов окажется при деле. Так вот на эту помощь, на политику деньги-то нужны? Нужны. И деньги немалые. Поддержка одной какой-нибудь газеты стоит несколько миллионов в год.
А что касается Белозерского, то к нему можно применить те же самые рассуждения. Он тоже вроде бы деньги в конвертах ни от кого не получает, но может нуждаться в средствах для реализации различных планов, для поддержки нужных людей. И потом, Тарасов мог привлечь его к своей «игре в оппозиционеров».
А что мы знаем про противоположный лагерь? Тут все яснее и понятнее. Глава Следственного комитета Павел Федорович Быстров и Генеральный прокурор Геннадий Илларионович Петров относились к типу людей, составлявших большинство в нынешней власти. Свои должности они рассматривали как разновидность коммерческого предприятия – ну, скажем, нефтяной или газовой компании или торговой сети – и делали все для того, чтобы это предприятие приносило как можно больший доход. И в силу этого положения они, с одной стороны, были антагонистами, поскольку паслись на одном поле, и прибавка у одного означала убыток у другого. Ведь, как известно, Комитет не так давно был выделен из прокуратуры и тем самым существенно уменьшил доходы Генерального прокурора. Но, с другой стороны, они крайне негативно относились ко всякого рода либералам и высоколобым интеллектуалам, к числу которых принадлежал и Тарасов. Эти интеллектуалы, дай им волю, могли существенно уменьшить размер поступлений в их семейный бюджет. А потому их было необходимо устранить.
И снова вставал вопрос: на чьей стороне будет победа? Кто одержит верх? Ответ такой: на чью сторону встанет Сам. А глава государства (как понимал его линию следователь Мечников) стремился поддерживать в своем окружении баланс, чтобы приближенные постоянно грызлись и интриговали друг против друга – разумеется, не переходя при этом определенную черту. Но в конечном счете он был на стороне людей, подобных мечниковскому начальнику. Он ведь и сам был такой же. Так что его симпатии в этом конфликте были ясны. И, возможно, игра, затеянная против Тарасова, была начата с его молчаливого согласия. А раз так, то и думать больше нечего.
Придя к такому выводу, Андрей Юрьевич набрал телефон своего коллеги Ермолаева. А когда тот откликнулся, произнес:
– Олег Николаевич! Добрый день! С вами говорит следователь Следственного комитета Мечников Андрей Юрьевич. Мне тут поручили вести дело одного чиновника. Он обвиняется в том, что создал фонд, в который поступали деньги из средств, собранных Николовым у населения. То есть налицо преступный сговор. А вы, как мне сообщили, расследуете дело Николова. Вот я подумал, что нам надо бы координировать свои усилия и работать вместе.
– Конечно! – горячо поддержал его собеседник. – Это очень хорошо, что вы этого мошенника задержали. Если вам будут нужны какие-то сведения о деятельности Николова, я вам их обязательно дам. Но тут, понимаете, такое положение… само дело Николова, кажется, будет закрыто. Мне это прямо не говорят, но работать фактически не дают. Дело Николова у меня забрали, из Москвы не отпускают…
– Я в курсе, Олег Николаевич, – отвечал ему Мечников голосом, исполненным сочувствия. – Мне называли людей, которые хотят замять это дело и увести преступников от ответственности. Но мы с вами этого сделать не дадим, верно? Если на Николова нельзя будет выйти прямо – выйдем на него через этого Алмазова, которого мы задержали. Поможете?
– Конечно, помогу, о чем разговор! – воскликнул Ермолаев. – Я же сказал – любые сведения, любые данные! Я тут у себя сохранил… кое-какие материалы. Так что смогу поделиться.
– А если у вас что-то новое появится, чего еще в деле нет? – спросил Мечников.
– Если будет что-то существенное, я немедленно вам сообщу, – заверил его собеседник.
– Вы ведь Николова объявили в розыск? – уточнил Мечников.
– Да, объявил, – с гордостью ответил Ермолаев.
– Вот и отлично, – заключил Мечников. – Один в розыске, другой уже у нас под стражей сидит. И мы с вами добьемся, что оба в итоге получат хорошие сроки!
– Добьемся, Андрей Юрьевич! – заверил его Ермолаев.
На этой высокой ноте разговор двух следователей завершился. Мечников остался им совершенно доволен. Он был уверен, что полиция – рано или поздно – сможет отыскать скрывшегося основателя финансовых пирамид. И не таких людей разыскивали. А Николов – человек видный, ему спрятаться будет трудно. И тогда он фактически сможет объединить оба дела – Алмазова и Николова – у себя. А Ермолаев из принципиальных соображений будет подбрасывать ему необходимые данные, которые получит от своих осведомителей. В итоге вся слава достанется Мечникову, а Ермолаев не только ничего не получит, но, глядишь, еще и из органов вылетит.
Таким образом, все предварительные действия были сделаны, и можно было готовиться к первому допросу референта. Собственно, не к допросу – Мечников понимал, что от проведенного по всем канонам в присутствии многоопытного адвоката Бортника допроса толку будет мало, – а к некоему действу, не поместившемуся в Уголовно-процессуальный кодекс. Лучше всего назвать это действо беседой. Да, именно беседой. Два умных, опытных человека, объединенных общей заботой – благом Отечества, будут беседовать о том, как это благо обеспечить. Никакой протокол при таком разговоре, конечно, не составляется. И адвокат при нем не присутствует, что чрезвычайно удобно.
Теперь следовало изучить все имеющиеся данные о будущем собеседнике, узнать о нем как можно больше. И Мечников включил компьютер и принялся прилежно листать страницы Интернета. Кроме того, он внимательно изучил те несколько листков, которые были составлены оперативной группой, проводившей задержание, – это пока были единственные материалы, имевшиеся в деле Алмазова.
Спустя два часа упорной работы можно было подводить итоги. Андрей Юрьевич составил достаточно полное представление о личности человека, с которым ему предстояло иметь дело. Из всего узнанного Мечников выделил три момента, характеризующих личность тарасовского референта.
Во-первых, явно выраженная склонность к логическому мышлению. Это качество очень важно в работе с подследственным: оно не позволит ему уверенно нести заведомую чушь. Если он и будет врать, то обязательно постарается придать этому вранью логический характер. И на этом его можно будет поймать.
Во-вторых, повышенное самолюбие. Субъект, наделенный этим качеством, не склонен признавать свои ошибки, тем более явные ляпы.
А третьим ценным качеством Алмазова являлась его привязанность к девушке Насте. В донесениях охранников изолятора содержалось упоминание о том, что задержанный каждый день справлялся о судьбе своей подруги, очень о ней беспокоился.