– Stop! – поднял руку «капитан» Егор, до этого лениво озиравший окрестности.
– Little formality, – кивнул «сержант» Змей и достал блокнот с бланками на английском. Белозубо оскалился:
– Бьюрократия! Your signature, please, – поманил рукой командира «оборонщиков».
– И у вас та же фигня, – вздохнул Турчинов, нехотя двигаясь к машине. За пару шагов остановился. Белёсые глаза сквозь прорези маски внимательно изучали «американцев». Интересно, отрядил он кого-то послать запрос в 8-ю бригаду морпехов?
Змей выплюнул разжёванный «Orbit». Дружески кивнул, помахивая гелевой ручкой.
Егор безразлично прищурился.
Сейчас всё решится.
Десяток уродов мы завалить успеем.
Прежде, чем нас размажут в кровавую кашу…
Турчинов шагнул к «хаммеру». Минуту изучал бланк и взял у Змея «point pen».
– Кто есть этьи льюди? – спросил Егор на ломаном русском, пока шериф ставил закорючку на бланке.
– Экстремисты.
– Все? – вскинул брови «юсовец».
Турчинов оторвал взгляд от бланка:
– Я делаю свою работу, капитан. А вы свою.
– You are write, – улыбнулся Егор, – И в чём есть их вина?
– В том, что они – тупорылые «совки». Им принесли свободу на блюдечке – чтоб лет через двадцать жить, как в нормальных странах. А они помогают бандитам. И этому фрику, – Турчинов кивнул на меня, – тоже помогли. Кто-то из них.
– Вы дать им хороший урок.
– Мы только начали, – хмуро заметил шериф, – Нам есть, о чём поговорить.
– It's O.K. But, я знать более простой способ.
Егор полез в карман, достал бумажник. Вытащил пачку зелёных купюр и ткнул в меня пальцем:
– Я платить за любой information об этом terrorist!
На площади было тихо.
– Five hundred American dollars! – он тряхнул пачкой в воздухе, – Real money!
Деревенские стояли с каменными лицами.
Меня они видели впервые.
– Этьи не знать, – скривился Егор, – Гоните их по домам!
– Нет, – качнул головой шериф, – Если б всё было так просто… Здесь не Штаты, капитан.
– Я мало предлагать?
– Поберегите валюту, – усмехнулся Турчинов, – Есть более надёжные методы, – и посмотрел туда, где на асфальте лежали в крови тела.
Егор сидел, как изваяние. Только у него в глазах что-то колыхнулось. А Змей сверкал приклеенной улыбкой.
Не вышло.
Я особо и не надеялся.
Пора переходить к следующему этапу.
Вероятно, Егор уже вдавил кнопку рации, посылая условный сигнал.
Дальше труднее.
Наши взгляды на миг встретились. Будто капитан сказал: «Твоя очередь». И я ответил: «Справлюсь».
– Благодарю за содействие, господа, – кивнул Турчинов и потащил меня из «хаммера». Разок приложил в ухо, гнида. Аж зазвенело… Выволок и поставил в центре площади – перед толпой деревенских:
– Смотрите! – нет, он не кричал. Но в абсолютной тишине, каждое слово падало, будто отлитое из свинца, – Хорошенько смотрите.
У меня перед носом мелькнула рука в перчатке.
Больно… Внутри перчатки что-то тяжелое. Струйка из разбитой губы потекла на подбородок.
– Тот, кто вас подставил, – шериф схватил меня за волосы, – Падаль, ничтожество, неудачник!
Я сплюнул кровь. Метко. Точь-в-точь, ему на ботинок.
И получил ещё один удар. Тёмные пятнышки заплавали перед глазами. Кажется, перегнул я с реализмом…
– Не стоит умирать из-за такой сволочи!
Пошатываясь, едва удержался на ногах.
Да, я – сволочь… А он, в новом «юсовском» камуфляже, с золотым «ролексом» на запястье – близок к идеалу. И единственное, чего ему не хватает до полного совершенства – аккуратной дырки во лбу.
Шериф вытер перчатку платком. Брезгливо уронил платок на асфальт:
– Вы думаете, я – жестокий? Нет, добрый.
Он окинул толпу взглядом:
– Мог бы спалить деревню. К чертовой матери! Вместе с вами. Но я даю вам шанс. Тот, кто укажет бандитских сообщников – спасёт себя и остальных.
Где-то вдалеке ухнула граната. Забил «калашников» – короткими, вроде бы неуверенными очередями. Со стороны оврага? Тяжелой россыпью грянули винтовочные выстрелы. Это Буслай!
С юга ответил пулемёт М-60. Дробно застучали автоматы ФН. Группа Кирилловича взялась за дело.
Шериф уставился на меня внимательными зрачками стервятника.
Морщась, я улыбнулся разбитыми губами.
Давайте, ребята, не жалейте патронов!
Так, чтоб казалось, будто село атакует целая дивизия.
– Твои друзья? – спросил Турчинов, – Давно хотел пообщаться… – и ударил меня кулаком в живот.
Пока я корчился, он извлёк рацию, уточняя обстановку. Отдал пару распоряжений. Десятка два «оборонщиков» побежали к БТРам.
– Нас прервали, – вздохнул шериф, опять засовывая рацию в карман. Щёлкнул пальцами. И автоматчики стали выхватывать людей из толпы. Одного за другим.
– Ну, что, боец, – шепнул Турчинов у меня над ухом, – Теперь начнётся самое интересное…
Их выстраивают в линию у разбитой пулями стены.
Пять человек. Мужчина с окровавленной головой едва держится, опираясь на плечо жены. Старуха тихо молится. Крепкий дед стискивает зубы. У пацана лет двенадцати – совсем взрослые глаза.
– Демократия – это ответственность, – говорит Турчинов, откупоривая банку пива, – Подумайте над этим. Ровно одну минуту.
Высокий «оборонщик» в грязно-зелёной майке садится за пулемёт.
Я скашиваю глаза.
БТР с автоматчиками на броне выруливает с площади. Поворачивает на юг. Другая машина – на восток.
Медленно.
Чересчур медленно…
Уматывайте, твари!
Кажется, я слышу, как тикает «ролекс» Турчинова.
Сколько уже прошло?
Полминуты?
Минута?
Долговязый пулемётчик равнодушно зевнул. Его длинные пальцы обняли рукоять ПКМ-а.
Шериф допил «хайнекен», отбросил пустую банку и глянул на циферблат…
– Я знаю пособников, – вдруг раздался в тишине уверенный голос.
Турчинов обернулся к толпе.
Раздвигая людей, неторопливо выбрался вперёд дедушка лет восьмидесяти. Ветхий пиджак, линялая кепка. Изломанные артритом пальцы обнимают палку-посох.
Мы с Егором переглянулись.
Неужели этот кого-то сдаст?
В людях – много дерьма. А в селе трудно соблюдать конспирацию…
Шериф поманил старика, дружески хлопнул его по плечу:
– Не бойся, дедуля. Говори правду. Кто помогал бандитам?
Тот бесхитростно улыбнулся и ответил:
– Я.
Турчинов зло прищурился:
– Шутить вздумал?
– Нет.
Дедушка скинул кепку, пригладил лысину и белые, как снег, волосы, смешно торчащие на затылке – будто остатки одуванчика колыхнулись в воздухе. Твёрдо повторил:
– Я помогал!
– Хорошо, – засмеялся Турчинов и достал пистолет, – Кто ещё?
– Только я.
– Дед, ты меня утомил, – вздохнул шериф.
И выстрелил старику в голову.
Перешагнул через тело. Скомандовал пулемёту:
– Огонь!
Ничего не произошло. Только пулемётчик стал крениться, заваливаясь вбок. Умер он секундой раньше, когда неразличимыми хлопками ожил «ганс» Змея. Два выстрела – точно в сердце.
Одновременно в кадык шерифу упёрся его же «вальтер». Удобная вещь – пластмассовые браслеты. Особенно, если заранее подпилить перемычку.
– Не рыпайся, – шепнул я.
– Стволы на землю! – сказал Егор на чистейшем русском. В каждой руке у него – по «ингрэму».
– Be quick! – заорал Змей. А я ткнул шерифа пистолетом:
– Прикажи своим.
Он скосил ненавидящие зрачки и хрипло озвучил:
– Выполняйте!
Около двадцати автоматчиков, оставшихся на площади, начали складывать оружие. По-моему, они даже не поняли, что произошло. Чем шериф не угодил союзникам?
Мы успели.
Дедушка-одуванчик подарил нам пару минут.
Белые, как снег, волосы трепал ветер…
Я отвернулся. Нет времени заботиться о мёртвых.
Змей торопливо собирает автоматы. Пока враг не опомнился.
Сперва местным не верится. Толпа стоит, растерянно наблюдая за происходящим. Что за удивительные «американцы», которые махали пачками долларов и вдруг обезоружили «оборонщиков»?
Потом намечается неясное движение. Толпа колышется, будто рябь на морской глади. Ещё немного и всё бросятся врассыпную.
Этого только не хватало. «Чистильщики» начнут отстреливать их на улицах, как куропаток.
Матвей срывает с головы кевларовый шлем и тёмные очки. Его узнают. Радостный ропот бежит по толпе.
Кто-то, самый смелый, выскакивает вперёд и возбуждённо хлопает Матвея по плечу.
Некогда праздновать!
Впереди у нас трудная задача.
Вывести из деревни почти двести человек. Через блокпосты и кордоны.
Я оглядываюсь на Егора. Надо быстро отобрать и вооружить самых боеспособных. И избавиться от пленных…
Турчинов будто ловит мои мысли. Бормочет, скосив глаза на ствол у своей шеи:
– Я вам нужен! Без меня не выберетесь!
Он цепляется за жизнь со звериным упорством. Хотя, какой он зверь? Он намного хуже…
– Матвей! – командует капитан, – Раздай автоматы…
В этот момент что-то происходит.
Я даже не успеваю сообразить что. Резко оборачиваюсь и несколько предназначенных мне пуль вонзаются в Турчинова. Прикрываясь его телом, падаю на землю.
– Матвей! – командует капитан, – Раздай автоматы…
В этот момент что-то происходит.
Я даже не успеваю сообразить что. Резко оборачиваюсь и несколько предназначенных мне пуль вонзаются в Турчинова. Прикрываясь его телом, падаю на землю.
Очередь долбит асфальт, взметая фонтанчики пыли.
Мир вокруг будто застывает. Я вижу неподвижное лицо Егора. Пустые зрачки умирающего Турчинова. А главное, вижу, как летят ко мне диковинные «пчёлы». С трёх сторон.
Они вращаются. И вспарывают землю рядом. Они так хотят до меня добраться…
С верхнего этажа школы работает что-то тяжёлое, кажется пулемёт. Из кустов рядом со школой – автомат. И короткими очередями по два патрона стреляет пистолет из толпы местных.
Я хочу увернуться. Но тело не слушается. Неповоротливое, будто свинцом налитое. Ещё немного и «пчёлки» начнут буровить мою плоть…
Воздух становится вязким и горячим.
Я медленно, страшно медленно перекатываюсь по асфальту. Так же медленно поднимаю руку с «вальтером» и посылаю пять пуль в кусты, откуда работает автомат. Ещё пять – в окно школы.
Снова оказываюсь лицом к толпе.
Едва успеваю уклониться от вражеской пули.
Тот, кто прячется за людьми, ни на мгновенье не теряет меня из виду. А сам всё время движется. Перемещается среди толпы, как среди застывшей декорации…
Я вскакиваю, продираясь через воздух. И наконец могу разглядеть противника. Женщина лет сорока в свитере и джинсах. Волосы аккуратно собраны в пучок на затылке. Меньше всего, она похожа на хладнокровную киллершу. Я мог бы принять её за учительницу или домохозяйку… Да за кого угодно, только не за врага!
Небрежно откидывая людей с дороги, «домохозяйка» посылает в меня новую очередь. Пистолет «глок» вздрагивает, выплёвывая свинцовые комочки.
Я жму спуск «вальтера».
Воздух прочерчивается траекториями.
Но там, где она была долю секунды назад, женщины уже нет. Мои пули вонзаются в какого-то несчастного. Грязная телогрейка вспучивается дырами.
Эта сука подставила мужика под мои выстрелы!
Он смотрит невидяще и чуть кренится назад. А в глазах нарастает удивление. Он ещё не понял, что убит.
Я двигаюсь вдоль толпы.
Мне кажется – невероятно долго. Будто пушинка зависая над землёй.
Но дышать нечем. Пелена застит глаза. Кожу обжигает. Сердце гулкими ударами молотит в висок.
Я почти обогнул застывших сельчан.
В этот миг (или долю мига) киллерша вырастает справа. Так неожиданно, будто сам воздух сгустился в тёмную фигуру.
Две очереди из «глока».
И пока я изгибаюсь до боли в суставах, пока чёрный «шмель» выдирает кусок ткани из моего рукава – её уже нет.
«Домохозяйка» опять переместилась. Застывшее лицо похоже на маску. Только зрачки блестят охотничьим огоньком. И пистолет в её руке выплёвывает пламя.
Она всё верно рассчитала. Заманила меня ближе. На такой дистанции я не могу маневрировать. Просто не успеваю.
Дергаюсь, как сломанная кукла – до хруста в позвонках.
Неуклюжий, будто муха в меду…
Чёрные комочки – уже рядом. Знаю: два – летят мимо. Но третий – войдёт в грудь.
Последний отчаянный рывок.
Бесполезно. Впереди – преграда. Кирпичная стена дома.
Краски гаснут. В глазах – темнеет…
Когда нестерпимо яркий свет вспыхивает опять, я сижу на деревянном полу. И луч солнца сквозь закрытое окно бьёт прямо в глаза.
Где я?
Вокруг на полу – какие-то бумаги, опрокинутые стулья. Перекошенный портрет одутловатого типа в генеральском мундире висит на стене. Рядом – яркий плакат «ЗА ЕВРОПЕЙСКИЕ ЦЕННОСТИ!» – счастливые юноша и девушка на фоне статуи Свободы, Биг-Бэна и Эйфелевой башни.
Я внутри здания сельской управы.
Хотя понятия не имею, как здесь оказался. Как проскочил сквозь глухую стену?
Думать некогда.
Выход там!
Но бегу я не к двери. И плечом с разбега вышибаю раму и стекло.
Несколько раз жму на спуск, почти не целясь.
Знакомая фигура вырастает из-за угла дома. И напарывается на мою пулю.
Опять исчезла из виду.
Вздрагивают кусты. Сломанные ветки и листья клубятся, зависая над землёй.
Это след!
Она убегает!
Мы поменялись ролями.
Теперь я – охотник. И я уделаю эту падаль!
Бегу, проталкивая тело сквозь воздух. У меня нет сомнений. И выбора тоже нет. Или я, или она!
Через проулок, над разбитой колеёй дороги… Сворачиваю в чей-то сад. Даже не сбавляю ход, когда впереди вырастает штакетник. Гнилые доски, как брызги разлетаются в стороны.
Фигура с автоматом – в зарослях малинника.
Нет, это не киллерша.
«Оборонщик» затаился. В левой его руке – рация. Вероятно, услышал пальбу рядом с клубом и пытается связаться с остальными. Ещё один – уставился на сломанный штакетник – туда, где я был мгновенье назад. Чернеют ужасом зрачки. Палец тянется к спуску М16.
Я не трачу патроны.
Выдираю автомат из его рук. Ломаю его пальцы, как тонкие веточки. И слегка бью в морду – так, что вминаются внутрь кости черепа.
Того, что с рацией – локтем в кадык. Голова в шапочке-маске неестественно запрокидывается. Хрустят шейные позвонки.
Я не отвлекаюсь.
Вижу впереди ускользающий силуэт и шлю вдогонку очередь из М16. Автоматные пули движутся быстро. Ей будет трудно.
Кажется, я попал!
Мчусь к кустам смородины.
Густой воздух рвёт лёгкие. Сердце едва не взрывается от волнения.
Силы заканчиваются. И я опять вываливаюсь в «медленную» реальность.
Глава 4
Бум-бум-бум! – стучит в висках. А во рту – сухо. Будто я пустыню Гоби проглотил.
Разноцветные точки плавают перед глазами.
Я иду, слегка покачиваясь.
Сорвал несколько слив на ходу. Жадно проглотил мякоть. Хочу ещё. Но больше нету. Нашёл одинокое яблоко. Кажется, оно было кислое. Я слопал его вместе с косточками.
Впереди – огромная, заросшая плесенью бочка.
Я ускорил шаг.
Повезло. Бочка – полная!
Кажется, вода для полива овощных грядок. Я окунул лицо в мутную влагу. И жадно пил, не чувствуя вкуса. С каждым глотком возвращая силы и способность соображать.
Хорошо… И сердце уже не выпрыгивает из груди. Не молотит в голове отбойными молотками…
Плеснул мокрой ладонью за воротник.
Притих, вслушиваясь.
Где-то недалеко – беспорядочная пальба. Это не со стороны площади. Сейчас я за километр южнее. Вероятно, группа Кириллыча соединилась с группой Буслая. Они продвигаются к центру.
Удачно действуют. Даже слишком! Егор ведь приказал не ввязываться в бой…
А может это к лучшему? Если бы они помогли мне… Киллерша ранена. И уже не настолько опасна…
Нет. Даже раненая она будет убивать. Обычные люди её не остановят.
Я вылил на макушку пару горстей воды.
Это моя охота. Только моя…
Она где-то недалеко. Я знаю.
Изумрудная зелень сверкала каплями росы. Где-то, среди этой праздничной картинки… Я прищурился, вглядываясь. И заметил на тропе ниже огорода красные отметины.
Кровь! Её кровь!
Мир вокруг изменяется. Тускнеют цвета, исчезают запахи. Только ярко алеют капли на траве. След!
Длинными прыжками, я пронзаю заросли ивняка.
Надо мной в воздухе едва шевелит крыльями большая чёрная птица. Потом и вовсе зависает.
Хорошо.
Красных отметин уже нет. Но теперь не ошибусь. Будто неведомая сила ведёт меня вперёд.
Странные сумерки наступают вокруг. Ни один листик не шелохнётся на словно вырезанных из камня деревьях. Тёмными глазницами – окна домов. И тусклым фонариком – солнце в зените. Оно не может давать тепла. Но мне жарко. Так жарко, будто сам воздух превращается в расплавленный свинец. Им нельзя дышать.
Зато через него можно идти.
Я легко, как картонку, сбиваю дверь и пересекаю насквозь кирпичный дом. Разлетается вдребезги подвернувшаяся мебель. Окно вместе с рамой – в мелкие осколки.
Я – опять снаружи. Успеваю поймать в прицел силуэт – яркий на фоне блёклой, бесцветной улицы. Палец вдавливает спуск и М16 в моей руке медленно, будто спросонья, оживает.
Удар.
Что-то тёмное наваливается слева. Мы вместе падаем на землю.
Боль. Хруст.
Чьи кости хрустят?
Мысль – удивительно рациональная. А тело движется независимо от сознания. Кажется, я успел встретить фигуру слева прикладом автомата. Оружие рассыпается на куски. Я вращаю ствольную коробку и последняя пуля очереди уходит в того, кто держит меня за горло.
Его хватка слабеет. Я поворачиваюсь и вижу застывшее, словно маска лицо. Это не «домохозяйка». Мужик средних лет в камуфляже «оборонщика».
Он вырывает пистолет из кобуры и бьёт меня рукояткой в висок.
Вспышка тьмы.
Когда прихожу в себя, замечаю «жало» инъектора, вот-вот готовое поцеловать меня в шею.
Кулак действует быстрее мозгов. Опять противный хруст. Челюсть врага. И мои пальцы.
Отшвыриваю обмякшее тело. Приподымаюсь…
Как раз достаточно, чтобы пистолетная пуля вонзилась в меня ниже ключицы.
Стреляли в упор.