— Я не получил ее.
— И затем вы поднялись до редактората в «Таймс»?
— Заместитель редактора. Ничего особенного.
— Вы оставались в «Таймс» примерно пять лет…
— Скорее, шесть, я думаю.
— До января 1958 года, когда вы перешли в «Стандарт-мючуэл» в Лос-Анджелесе?
— Верно.
— Вы оставались в штате в Лос-Анджелесе до 1963 года, когда вас перевели в Нью-Йорк. С тех пор вы получили еще несколько повышений в должности?
— Я прибыл на восточное побережье как редактор семичасовой программы новостей. Я специализировался на документальной журналистике, пока не достиг сегодняшнего положения.
— Какого именно?
— Директора отдела новостей.
Лоренс Фассет захлопнул папку и выключил диктофон. Откинувшись на спинку кресла, он улыбнулся Джону Таннеру.
— Не так страшно, не правда ли?
— Вы хотите сказать, что это все?
— Нет, не… все, а только завершение раздела по установлению личности. Вы его прошли. Количество неправильных ответов столь незначительно, что можно считать — тест вы выдержали.
— Что?
— Все это, — Фассет хлопнул по папке, — собрано следственным отделом. Высоколобые ребята садятся рядом с бородатыми и всю эту штуку прогоняют через компьютеры. Вы не можете ответить совершенно правильно на все вопросы. В таком случае становится ясно, что вы все вызубрили наизусть… Например, вы работали в «Сакраменто дейли ньюс» три года день в день. Не два с половиной и не три с половиной. Ваша семья переехала в Сан-Матео, когда вам было восемь лет и два месяца, а не семь лет.
— Черт бы меня побрал…
— Откровенно говоря, даже если бы вы ответили на все мои вопросы совершенно точно, мы все равно пропустили бы вас через компьютер. Но я очень рад убедиться, что вы совершенно нормальный человек. Мы должны были зафиксировать все это на ленте… А теперь, я боюсь, наступает самая неприятная часть нашей беседы.
— Неприятная по сравнению с чем? — спросил директор службы новостей.
— Просто неприятная… Теперь я должен включить диктофон. — Сделав это, он положил перед собой лист бумаги. — Джон Таннер, я должен проинформировать вас, что все, о чем я буду говорить с вами, идет по разряду информации высшей секретности. Передача кому-либо этой информации может самым серьезным образом послужить против интересов правительства Соединенных Штатов. Таким образом, вы предупреждены, что данная информация находится под защитой Акта о национальной безопасности, глава восемнадцатая, параграф семьсот девяносто три, в соответствии с которыми вы будете привлечены к ответственности за нарушение правил секретности… Все ли вам ясно из того, что я сказал?
— Да… тем не менее я не связан никакими обязательствами и не подлежу ответственности.
— Я учитываю это. И предполагаю в три этапа познакомить вас с достаточно секретной информацией. По завершении первого и второго этапов вы сможете отказаться от продолжения этого разговора, и нам останется только полагаться на вашу тактичность и верность правительству, которые не позволят вам посвятить еще кого-то в суть нашего разговора. Если же вы согласитесь перейти к третьему этапу этой беседы, имеющему непосредственное отношение к вам, вы тем самым примете на себя такую же ответственность, как работники правительственных служб, и в соответствии с Актом о национальной безопасности будете подвергнуты судебному преследованию в случае нарушения вышеупомянутых правил секретности. Вам это ясно, мистер Таннер?
Прежде чем ответить, Таннер застыл на месте. Он глянул на вращающиеся катушки диктофона и перевел взгляд на Фассета.
— Ясно-то ясно, но черт меня побери, если я соглашусь на это. У вас не было никаких прав вызывать меня сюда под фальшивым предлогом, а потом ставить мне условия, по которым меня могут отдать под суд.
— Я требую от вас не столько согласия, сколько четкого понимания того, что я сказал.
— Если вы мне угрожаете, можете проваливать!
— Я всего лишь четко изложил вам ситуацию, в которой мы находимся. Разве это угроза? Разве не тем же вы занимаетесь каждый день, обговаривая условия соглашения? Пока вы не дали мне согласия выслушать то, что я хочу вам сказать, вы можете в любое время выйти отсюда. Неужто вам это кажется нелогичным?
Таннер прикинул, что определенная логика здесь в самом деле присутствует. Теперь он почувствовал желание удовлетворить вспыхнувшее в нем любопытство.
— Раньше вы сказали, что в любом случае все это не имеет отношения к моей семье. К моей жене?… Или ко мне?
— Все мои гарантии остались на этой ленте. — Фассет отметил, что Таннер добавил «Или ко мне?», словно спохватившись. Он защищал свою жену.
— Тогда валяйте!
Поднявшись со стула, Фассет подошел к портьерам.
— Кстати, вам не обязательно сидеть на одном месте. Микрофоны, хотя и миниатюрные, но обладают высокой чувствительностью…
— Я посижу.
— Как угодно. Так вот… Несколько лет назад до нас дошли слухи, что операции советского КГБ могут оказать столь разрушительное воздействие на американскую экономику, что это скажется на всех нас без исключения. Мы попытались нащупать следы подобных операций, что-то выяснить. Нам это не удалось — одни лишь слухи. Русские окружили свои действия такой тайной, что еще почище, чем их космические секреты! Затем к нам перебежал офицер восточногерманской разведки. От него мы получили первые конкретные данные о размахе операций. Он сообщил нам, что разведслужбы Восточной Германии установили контакты с агентами на Западе — или с сетью агентов, известной как «Омега». Мне потребуется около минуты, чтобы дать вам зашифрованные географические названия… Или не стоит. «Омега» регулярно поставляла секретные данные разведке Восточной Германии. Затем два вооруженных курьера, соблюдая строжайшую секретность, летали в Москву. Функции, возлагавшиеся на «Омегу», были так же стары, как сама разведка, но в наши дни, когда созданы и действуют огромные корпорации и конгломераты, они оказались очень эффективны… «Омега» ныне представляет своеобразную Книгу Страшного суда.
— Что?
— Книгу Страшного суда. Это список из сотен, а теперь, может, и тысяч имен, которых поразит своеобразная чума. На этот раз не бубонная — чума шантажа. Мужчины и женщины в этом списке — это, как правило, те, кто занимает ключевые позиции в огромных компаниях и принимает основополагающие решения. Большинство из них пользуются огромным влиянием в экономике. Если удастся подчинить их, это будет означать обладание неимоверной властью. Боюсь, что сорока или пятидесяти человек из них, действующих согласованно, достаточно, чтобы ввергнуть нашу экономику в хаос.
— Я ничего не понимаю. Почему они будут этим заниматься? Как их заставить?
— Я же сказал вам: шантаж. У каждого из этих людей имеется какое-то уязвимое место, и есть тысячи способов использовать его. Сексуальные отклонения; пренебрежение законами; некорректные сделки; уклонение от уплаты налогов; биржевые махинации; занижение данных о доходах. Собранное в этой «Книге» касается многих и многих. Мужчин и женщин, чьи деловая и профессиональная репутация и даже семейные отношения будут напрочь разрушены. Даже если они станут сопротивляться.
— Вы говорите о мире бизнеса лишь в общих чертах, и я не уверен, что вы точны. Во всяком случае, если судить по вашим словам. О хаосе в экономике пока что-то не слышно.
— Неужто? Фонд Крауфорда провел тщательное расследование, касающееся ведущих фигур в индустрии Соединенных Штатов с 1925 по 1945 год. Прошло четверть века, но результаты этой работы до сих пор закрыты. Почему? А потому, что выяснилось: тридцать два процента финансовой мощи корпораций получено сомнительным, если не вообще незаконным путем. Тридцать два процента!
— Не могу в это поверить. В таком случае, общество должно было бы знать об этом.
— Исключено! Это вызвало бы массовый крах… А поскольку сегодня мы имеем дело с конгломератами в бизнесе, то — всеобщий крах. Возьмите любую газету. Откройте страницу финансовых новостей и почитайте о махинаторах. Посмотрите, какие в их адрес выдвигаются обвинения и как они ими опровергаются. Да это же непочатый кладезь для «Омеги»! Полный список кандидатов. И заметьте, существующих отнюдь не в глубоком вакууме. Все они повязаны одной веревочной. Тут и странные займы, и биржевые операции, для проворачивания которых используются симпатичные девицы. «Омеге» стоит только найти нужного человека, надавить на него — и подставляй ведро, куда хлынет слизь и грязь. И это не так трудно. Достаточно обычной точности и аккуратности. Стоит лишь припугнуть кое-кого…
Таннер отвел глаза от этого светловолосого человека, который говорил с такой убежденностью. И с такой небрежной доверительностью по отношению к нему.
— Мне бы не хотелось думать, что вы правы.
Внезапно Фассет перегнулся через стол и выключил диктофон. Катушки остановились.
— А почему бы и нет? Речь идет не о самой информации — она сравнительно безобидна! Дело в том, как она используется. Вот взять, например, вас. Предположим, только предположим, что в газете Сэддл-Уолли опубликована история, рассказывающая об одном происшествии, которое случилось двадцать с чем-то лет назад в окрестностях Лос-Анджелеса. Ваши дети ходят в местную школу, ваша жена пользуется уважением в обществе… И как долго, по вашему мнению, вы еще сможете тут жить после такой публикации?
Таннер вскочил с кресла и перегнулся через стол, оказавшись лицом к лицу с человеком, который был ниже его ростом. От ярости у него дрожали руки. Он сказал тихо, но чеканя каждое слово:
— Это шантаж.
— Это «Омега», мистер Таннер. Спокойно, я ведь только высказал предположение. — Фассет снова включил диктофон и продолжил, а Таннер устало опустился обратно в кресло. — «Омега» существует. Я хотел бы завершить первую часть нашего разговора вот чем…
— Чем же?
Фассет занял место за письменным столом. Он потушил сигарету, а Таннер вытащил из кармана новую пачку.
— Нам стало совсем недавно известно, что «Омега» перешла к осуществлению конкретной программы, скажем, назначена дата начала хаоса… Я не сообщу вам ничего из того, чего вы не знаете… Например, мое агентство занимается время от времени обменом некоторых людей с Советами.
— Я это знаю.
— Один из наших на два или три их — это нормально…
— Это я тоже знаю.
— Двенадцать месяцев назад на югославской границе состоялся подобный обмен. Торговля шла сорок пять дней. Я здесь потому, что был там. Во время обмена наши люди как-то сошлись поближе с некоторыми оперативниками советской разведки. Чтобы вам было понятнее, я бы назвал их умеренными. Такими же, как и наши.
— Я знаю, против чего выступают наши умеренные. Но советские?..
— Против того же самого. У нас Пентагон и военно-промышленный комплекс — у них сторонники твердой линии в Политбюро. Милитаристы.
— Понимаю.
— Мы получили информацию, что советские милитаристы наметили дату претворения в жизнь последней фазы операции «Омега». В этот день программа начнет воплощаться в жизнь. Сотни тех или иных достаточно влиятельных лиц в деловом мире Америки столкнутся с угрозами личного уничтожения и финансового краха — если они не будут следовать приказам, которые поступят к ним. В результате произойдет гигантский финансовый кризис. И вполне возможно, экономическая разруха… Это неизбежно. Вот на этом мы завершим первую часть нашей беседы.
Бросив сигарету, Таннер встал и начал расхаживать вдоль стола.
— Есть ли у меня право уйти отсюда после получения этой информации?
— Вы можете это сделать.
— Вы слишком далеко зашли! Клянусь, слишком далеко!.. Диктофон работает. Продолжайте.
— Очень хорошо. Итак, часть вторая. Мы знаем, что «Омега» использует примерно один и тот же тип людей, которые должны стать объектами их внимания. Так и должно быть, иначе все их попытки обречены на провал и им не удастся найти уязвимые места. В общих чертах мы знаем, среди кого нам надо искать. Среди людей, которые могут проникнуть в большие компании или уже работают в них или для них, которые поддерживают связи с намеченными субъектами… Как я раньше упоминал, «Омега» — это кодовое наименование для сети или группы агентов. Есть и географическое кодовое наименование, под которым скрывается, скажем, торговая палата или информационное агентство. Стекаясь из разных источников, информация, поступающая сюда, проверяется, становясь постепенно секретными оперативными данными. Мне трудно воспроизвести точный перевод географического кодового наименования для «Омеги», но точнее всего будет «Порванный ремень» или «Драная шкура».
— «Порванный… ремень»? — Таннер потянулся к своей сигарете.
— Да. Мы получили известия о нем больше трех лет назад. После восемнадцати месяцев неустанных поисков выяснили, что «Порванный ремень» должен располагаться в одной из одиннадцати точек, разбросанных по стране…
— И одна из них — Сэддл-Уолли в Нью-Джерси?
— Не забегайте вперед.
— Я прав?
— В каждой из этих общин мы разместили своих агентов, — продолжал человек из ЦРУ, оставив без ответа слова Таннера. — Нам пришлось проверить тысячи и тысячи граждан — весьма дорогое удовольствие, — и чем дальше мы продвигались, тем яснее становилось, что «Порванный ремень» расположен в деревушке Сэддл-Уолли. Это была очень кропотливая работа. Изучение водяных знаков на бумаге, анализ образцов пыли, которые нам доставил в запечатанных конвертах офицер из восточногерманской разведки после своего бегства, тысячи других данных, которые надо было проверять и перепроверять… Но главное — информация о резидентах…
— Решитесь наконец перейти прямо к сути дела!
— Решаться придется вам. Я же всего лишь изложил вторую часть того, что хотел сообщить вам. — Поскольку Таннер промолчал, Фассет продолжил. — Ваше положение позволяет оказать нам неоценимую помощь. Включившись в одну из самых тонких операций в нынешнем американо-советском противостоянии, вы можете сделать то, что никому больше не под силу. Может, на вас произведет впечатление, хотя вы и так должны были из моих слов обо всем догадаться, что представители умеренных с обеих сторон в данный момент работают рука об руку.
— Уточните, пожалуйста.
— Только фанатики считают, что можно пойти на прямой конфликт. Это в равной степени опасно для обеих сторон. В Политбюро идет отчаянная борьба… Ради нашего и всеобщего блага умеренные должны одержать в ней верх. Один из путей способствовать им — это раскрыть хотя бы часть плана «Омеги» и сорвать намеченную дату.
— Каким образом я могу что-то сделать?
— Вы отлично знакомы с «Омегой», мистер Таннер. Вы прекрасно ее знаете.
У Таннера перехватило дыхание. На долю секунды ему показалось, что у него остановилось сердце. Он почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Его даже чуть затошнило.
— Считаю, что ваше утверждение не имеет ничего общего с действительностью.
— Будь я на вашем месте, я бы тоже так считал. Тем не менее это так.
— Следовательно, мы подошли к концу второго этапа?.. Вы подонок. Вы сукин сын! — Таннер с трудом справлялся с собственным голосом, который все время сбивался на шепот.
— Можете называть меня как вам угодно. Можете ударить, если хотите. Сдачи я вам не дам… Все это я уже пережил.
Вскочив с кресла, Таннер прижал ладони ко лбу. Отвернувшись от Фассета, он потом резко повернулся к нему снова.
— И вы не допускаете, что можете ошибиться? — прошептал он. — И даже не предполагаете, что ваши чертовы идиоты могли сделать непоправимую ошибку?
— Это исключено… Мы не можем утверждать, что полностью вычислили «Омегу». Но, по крайней мере, кое-что мы определили. И вы находитесь сейчас в уникальном положении.
Таннер подошел к окну и попытался отдернуть штору.
— Не трогайте ее! Опустите штору! — Фассет выскочил из кресла, схватил одной рукой Таннера за кисть, а другой — за шнур от портьеры. Таннер посмотрел в глаза агенту.
— И, выйдя отсюда, я так и буду жить с тем, что вы мне поведали? Так и не зная, кто приходит ко мне в дом, с кем я говорю на улице? Жить, зная, что кто-то может навести прицел на мое окно, когда я его открою?
— Не стоит излишне драматизировать ситуацию. Это всего лишь предосторожности.
Таннер вернулся к столу, но не сел.
— Черт бы вас побрал, — тихо сказал он. — Вы отлично понимаете, что теперь я не могу уйти…
— Вы принимаете условия?
— Принимаю.
— Тогда я должен попросить вас подписать это заявление. — Он вынул из папки лист бумаги и положил его перед Таннером. В нем была кратко изложена суть наказания за нарушение Закона о национальной безопасности. «Омега» упоминалась в неопределенных выражениях, типа «Экспонат», но из записи все было ясно. Таннер нацарапал свое имя и встал, выжидающе глядя на Фассета.
— Теперь я задам вам еще ряд вопросов. — Фассет взял папку и открыл ее на последней странице. — Знакомы ли вы с лицами, которые я перечислю? Ричард Тремьян и его жена Вирджиния… Отвечайте, пожалуйста.
Не в силах прийти в себя от изумления, Таннер тихо ответил:
— Знаком.
— Джозеф Кардоне, урожденный Джузеппе Амбруццио Кардионе и его жена Элизабет?
— Да.
— Бернард Остерман и его жена Лейла?
— Да.
— Громче, пожалуйста, мистер Таннер.
— Я сказал — да!
— Теперь я должен вас проинформировать, что одна, две или все три перечисленные пары имеют самое прямое отношение к операции «Омега».