Это была месть. Артем действительно не знал этих людей. Те дети – Мишка, Тимофей и Серый, остались там, в 2000-м. Сейчас перед ним были другие, абсолютно другие люди. И дело даже не в том, что один стал алкашом, второй озабоченным онанистом, а третий мелким пакостником. А мелким ли? Что-то подсказывало Тихонову, что Серега способен и на большие гадости.
Дело в том, что ты, Артемка, болван. Решил, что приедешь спустя двенадцать лет и застанешь здесь десятилетних пацанов с рогатками в карманах? Так не бывает. Все течет, все меняется.
– Эй! Ты снова завис.
Артем очнулся.
– Слушай, ты с моим компом не родственник? Тоже подвисает в самый неподходящий момент.
Артем не понял шутки, но интонацию уловил и только поэтому улыбнулся.
– Ну что, искупаем сказочника? Андерсена с циррозной печенью, бляха.
Тихонов не почувствовал злобы. Артем вообще не улавливал злых намерений, если его в них не тыкали носом.
– Я бы даже сказал: Бажова с белой горячкой, – поддержал Проскурина Артем.
* * *Оля, накинув на плечи куртку Артема, сидела на скамейке перед домом. Она слышала музыку и возгласы ребят, долетающие до нее с заднего двора. Девушка смотрела за забор, на дорогу. Тихо. Редкая машина проезжала здесь. Казалось бы, после суеты большого города тишина должна успокаивать, так нет же – она давила. То есть если сначала, окутав и усыпив, она приносила какую-то благодать, то потом просто наваливалась пудовым весом на плечи. Что-то было жуткое в этом доме, в этом месте. Что-то черное…
Однажды она села читать книгу ужасов одного из российских писателей. Несмотря на любовь к этому жанру, она смогла прочитать только страниц сорок. Роман был жутким, но не это оттолкнуло ее от прочтения. Сама аура книги как-то давила на нее. Это трудно объяснить, но ей казалось, что когда она открывала книгу, ее поглощали чернота, негатив, коим изобиловал этот роман. Здесь было что-то подобное. Ей хотелось закончить «чтение» и уехать домой.
Хозяин у них объявился. Не города, конечно. Чего-чего, а хозяйской руки этому городишке не хватало. Пока она доехала до Подлесного, едва не застряла в мусоре на обочине. Понятно, что мусор из воздуха не вырастает и не глава города его завозит им по ночам на своем Land Cruiser. Но баки-то поставить можно. Да кому это надо? Один бак – одна летняя покрышка на внедорожник. И понятно, что хозяин выберет. Оля прекрасно понимала, что речь идет о каком-то другом хозяине. Потому как было бы немного странно, если бы мэр города запретил мыться после полуночи. Хотя история знала и более странные запреты правителей.
Ольга улыбнулась и начала подниматься. Утробное рычание заставило ее сесть на место. Девушка едва не задрала ноги на скамейку. Оля присмотрелась. Слабый свет единственного уличного фонаря редко рассыпался по гравийному двору. И в этом жидком пятне не было того, кто бы мог рычать.
«Где-то у забора?» – подумала Оля.
Заборы с обеих сторон отбрасывали черные тени. Тварь могла быть в этой мазутной тьме. Так и есть, справа что-то шевельнулось, и теперь Ольга видела силуэт большой собаки. Ей хотелось, чтобы это была собака.
– Цыган, Цыган, – позвала она.
Рычание прекратилось, но пес не двинулся с места.
– Похоже, ты не всем доверяешь, а? – Оля привстала и протянула к собаке руку. – Цыган, Цыган, на. Иди ко мне.
Пес тронулся с места, но не по диагонали, через двор, а вдоль забора, не выходя из тени. Не то чтобы это было странным – пес все-таки мог еще не доверять ей, но Оля немного напряглась. Цыган подбежал к скамейке справа и остановился на расстоянии вытянутой руки.
– Цыган, – произнесла девушка.
Пес не то хрюкнул, не то рыкнул и сел. Оля медленно протянула к нему руку. Она очень боялась, что в темноте может оказаться та страшная собака, которая была похожа на ленивца. Это, конечно, со слов Артема. Оля ленивцев в жизни не видела и представляла их исключительно по мультфильму «Ледниковый период». Эдакая потешная зверушка по имени Сид. Она обожала его. И дерись сегодня Цыган с ним, она бы пристрелила пса.
Цыган будто почувствовал негативные мысли девушки, снова рыкнул. Ольга поспешно убрала руку.
– Ты чего? Цыганчик, Цыган.
Вторая попытка была удачной. Она положила руку на голову псу. Шерсть была неприятной на ощупь и влажной. Ей захотелось отдернуть руку, но как только она убрала ладонь, пес зарычал. Оля вернула руку на место, Цыган затих. Нетрудно догадаться, чего делать нельзя. Теперь ей хотелось не только убрать руку, но и закричать, а потом убежать и спрятаться. Каким-то образом она поняла, что это не Цыган. Это вообще не пес. Дрожь проняла все ее тело. Это вообще не жилец. Она с отвращением и страхом еще раз погладила мокрую и липкую шерсть. Запах прокисшего пота и мочи ударил в нос, как будто тварь перед ней не хотела проявлять себя полностью. Она делала это порционно. Сначала звук, потом запах, тактильно вроде бы тоже… А теперь что? Оле стало по-настоящему страшно. Она знала, что теперь.
Это произошло настолько быстро, что девушка даже не успела прижать руку к груди. Она так и была вытянута. Кто-то включил свет в доме, и тварь предстала перед Ольгой в полной красе. Это было то самое животное, тот самый ленивец (но не Сид). Только сейчас он казался еще ужаснее, чем днем. Проплешины в мокрой шерсти обнажали гниющее мясо, один глаз отсутствовал, поэтому казалось, что тварь подмигивает. А усмехающийся рот мог вывести из равновесия любого здорового человека. И только теперь, когда существо скрылось в тени за домом, Ольга поняла, оно не рычало. Оно смеялось.
* * *Шум голосов и звук музыки ворвался в сознание Оли, и она наконец-то прижала руку к груди. Потом опомнилась и, скривившись от отвращения, вытерла ладонь о скамейку. Песня ВИА «Веселые ребята» «Мы бродячие артисты», доносящаяся из динамиков радиолы, немного подняла настроение. Но только совсем немного, и то только потому, что, как и к комедиям Советской эпохи, отец приучил свою девочку и к этим чудным песням. И услышав одну из них, она вспомнила о папе. О человеке, от которого исходили тепло, доброта и уверенность. Он за нее кого угодно в порошок сотрет. Но его здесь нет, и от этого стало только печально.
Оля быстро встала и пошла к ребятам. Она все время косилась на тени вдоль забора. Тьма там была будто живая. А может, там собирались такие же твари. Хихикающие ленивцы со сгнившими телами. Ольга почти вбежала на задний двор. Веселье было в разгаре. Серега, Артем и Наташа выплясывали под «Ап!» Боярского. Раньше Оля даже и не могла себе представить, что под эту песню возможно танцевать. Алкоголь творил чудеса. Поставь им сейчас «Щелкунчика» Чайковского, они такие па выдадут, что Плисецкая прослезится от зависти.
Мелкий… Оля забыла, как его зовут. Ей все время его хотелось назвать Антохой, из-за схожести с одноименным персонажем «Реальных пацанов». С одной только разницей – этот «реальный пацан», похоже, так и умрет девственником. Мелкий сидел с Викой и что-то ей рассказывал. К удивлению Оли, Виктория слушала его. Внимательно слушала, судя по ее мимике. Мишка спал. Вот кому хорошо! Нагнал жути, припугнул хозяином и на боковую. Хозяин… Единственное, кого здесь надо бояться, так эту бродячую псину. Оля вспомнила мерзкую тварь. Мурашки пробежали по спине. Таких собак она видела впервые, но другого объяснения происхождения животного у нее не нашлось.
– Оля, иди к нам! – позвал Артем.
Надо же, заметил! Ольга улыбнулась и махнула ему, мол, без меня. После общения с бродячей смеющейся собакой ей очень захотелось домой. Все рассказать папе. Он бы успокоил ее, налил чаю с мятой, усадил бы перед телевизором и поставил что-нибудь из старых комедий. Вот что значит семья – спокойствие и уют. Отец их ей дарил. Мачеха, конечно, тоже старалась, но все-таки в большей степени это делал отец. Она до сих пор была его маленькой девочкой. Оле нравилось это, но всю жизнь прожить под покровительством родителя не входило в ее планы. Ей был нужен парень, готовый в будущем – она очень надеялась, что в недалеком, – стать ее мужем. Парень, который будет похож на ее отца. Не внешне, разумеется. Артем был этим парнем. Пусть он страдал какой-то странной фобией. Тем не менее она сделала свой выбор. Вот только сегодня Оля впервые усомнилась в правильности этого выбора. Артем сегодня показал, что боится еще чего-то, кроме воды. Еще чего-то…
Черт! Она же хотела, чтоб как отец! Чтоб за ним как за стеной. Что делать, если ее представление о настоящем мужчине складывалось на примере папы? Оля, дожив до двадцати лет, прекрасно понимала: грех не в том, что ее молодой человек чего-то боится. Грех в том, что он не может совладать со своим страхом. Настоящий мужчина прячет свои страхи глубоко за пазуху. Пусть их окружают смеющиеся ленивцы и неведомые хозяева, настоящий мужчина должен их встречать с открытым забралом.
Артем наконец-то оторвался от Наташи и Сергея и подбежал к заскучавшей Ольге.
– Ну, ты как? – спросил он.
– Я домой хочу, – призналась девушка.
– Послушай, ты из-за этого, что ли? – Артем неопределенно взмахнул рукой.
– Из-за чего «из-за этого»? – не поняла Оля.
– Ну, из-за танцев, алкоголя…
– Нет, конечно.
«Из-за того, что ты трус, – хотела сказать Ольга. – Из-за того, что ты трус и не скрываешь этого».
– Ну, тогда я не понимаю… Весело же.
Артем был пьян, как и все, кроме Оли. «Может, тоже выпить? Нет. Алкоголь – не решение проблем. Какое-то время пофигизм, а потом будет только хуже». Вот сейчас перед ней стоял пофигист, который еще час назад ходил как в воду опущенный. А сейчас ничего, живчик.
«Завтра я на тебя посмотрю, весельчак».
Оля пошла и села рядом с Викой. Та даже не обратила на нее внимания. Виктория была увлечена рассказом мелкого. Оля взяла шампур с подгоревшим шашлыком и сняла с него зубами кусочек. Домой – завтра, сегодня уж как-нибудь.
Ольга едва не поперхнулась, когда Артем с Сергеем подхватили Мишку, спящего на стуле. Они взяли его прямо со стулом и понесли к бане.
– Эй! – крикнула Оля. – Что вы делаете?
– Это они хозяина в его покои понесли, – промямлил мелкий.
– Придурки! – выругалась девушка. Встала, чтобы остановить их, но потом передумала и села. Пусть делают что хотят. Сам виноват. Нечего было пугать. Еще бы поймать эту гиену… Точно! Псина ей напомнила гиену. Поймать бы эту хихикающую тварь и посадить вместе с Мишкой в баню. Пусть попарятся.
– Слушай, а тебе кто-нибудь говорил, что ты похожа на телочку из Универа? – Мелкий подмигнул. – На преподшу, которая с Майклом мутит.
Оля фыркнула, посмотрела на собеседника, как на неодушевленный предмет, и пересела на другой конец стола.
– Наталья Рудова ее зовут, – вставила свое слово Вика.
– Кого? – не понял мелкий.
– Преподшу…
Ольга отвернулась от них и больше не вникала в их разговор.
Артем вышел из бани, за ним шел Сергей. Они улыбались. Проскурин обернулся, подхватил доску и подпер дверь.
– А это еще зачем? – спросил Тихонов.
– Чтобы ему хозяин не помешал.
Они засмеялись.
– Он там не задохнется? – спросила Наташа.
– Кто? Мишка? Он еще всех нас переживет.
Почему-то после этой фразы Оле стало не по себе. Она посмотрела на Артема. Улыбка на его лице казалась искусственной, будто кто-то невидимый пальцами растянул его губы. Однако уже через десять минут все забыли о Мишке. Веселье продолжилось, но уже в доме.
* * *Мишка любил рыбалку. Причем ни улов, ни сам процесс ловли не увлекал его настолько, как подготовка. Он по несколько раз перебирал снасти и наживку. Выворачивал свой рюкзак и снова все складывал. Перевязывал поплавки, грузила и крючки. И все это он проделывал с блаженной улыбкой. Кто не знал Мишку, запросто мог его принять за сумасшедшего.
Если сборы и подготовка к рыбной ловле приносили удовлетворение и спокойствие, сама рыбалка не берегла нервы Мишки. Когда долго не клевало, он буквально визжал от злости. Бросал удочку и нервно вышагивал по берегу. Ну а если, не дай бог, сорвалась рыба, удилище об колено и трехэтажный мат. Поостыв, он брал новую. Благо Миша всегда носил с собой с десяток удочек. Снова появлялась улыбка, словно лучик солнца после бури выглядывал из-за свинцовых туч. Садился на раскладной стульчик, брал удилище, леску, крючки, поплавки и все, все, все. И такое наслаждение на его лице, что он буквально светился.
Он сидел на берегу Белого озера и с улыбкой смотрел на начавшуюся поклевку. Какое-то странное чувство не покидало его. Но так часто бывало с похмелья. А судя по привкусу во рту и обильному потовыделению, ему вчера было весело. К провалам памяти, начавшимся год назад, он успел уже привыкнуть. Каждая его попойка проходила будто во сне. Из вчерашней он запомнил… кое-что. Красивую блондинку, похожую на актрису, он помнил, и она, кажется, была девушкой Темы. Были еще две, но за ними ухлестывали Тимофей и Серега. Мишке, как всегда, ни черта не перепало бы, кроме выпивки. Что ж, каждому свое. Дамским угодником он никогда не был, да и вид у него, прямо сказать, никудышный. Если бы ему что и перепало, так наверняка из жалости. Мишка даже женился на однокласснице, чтобы не заморачиваться и не знакомиться с новыми девушками.
Как он ушел вчера домой, Мишка, конечно же, не помнил. Вроде бы ничего не болело. Значит, не падал. А если и падал, то на что-то мягкое. Странно, что он не помнил даже того, как оказался на озере. Будто он вчера собрал удочки и пошел сразу сюда. Он не помнил даже утреннего (такого привычного) ворчания жены.
Вдруг удилище дернулось в руке. Миша привстал. Леска натянулась, как тетива, потом снова ослабла. Натянулась, и парень не выдержал, потянул. Он понял, что крючок зацепился за корягу, когда едва не сломал удилище. Чертыхнулся, плюнул и бросил удочку на землю. Придется лезть в воду. Благо недалеко от берега. Миша снял кроссовки и закатал брючины до коленей. Вздохнул и пошел к воде. Подобное происходило часто. Неухоженный пруд когда-то был Белым, то есть чистым. Сейчас в нем плавали коряги и бутылки, пакеты и средства гигиены. Поэтому ступать в воду босыми ногами мог только самый небрезгливый человек. Ну, или пьяный. Мишка был очень брезгливым и, что больше всего удручало, трезвым. Сегодня вообще не его день. Он всегда, в дождь и снег, шел на рыбалку в отцовских болотных сапогах. Не его сегодня день.
Мишка сморщился и ступил в грязную воду. Нога погрузилась в прохладный ил. Вся живность взметнулась вверх, а потом в стороны. Кто-то коснулся ноги и тут же уплыл. Кожа на ногах и руках покрылась мурашками. Михаил держался за леску и осторожно шел к коряге, за которую зацепился крючок. Под правой ногой что-то хрустнуло. Мишка очень боялся, что это осколок бутылки, коих он и сам набросал в пруд предостаточно. Но боли не было, значит, ветка. Он в который раз себя выругал. В сапогах бы он в два счета добрался до коряги. А так – приходилось идти как саперу, тщательно выбирая дорогу.
Мишка слишком поздно понял, что шагнул в пустоту. Он даже не успел схватиться за торчащую рядом корягу. Он просто нырнул. А когда вынырнул, берега не было. Над водой появились клубы тумана. Может, берег и был на своем месте, но только из-за тумана его нельзя было рассмотреть. Миша был спокоен. Пока. Плавать его отец научил еще лет в пять, поэтому на плаву он мог быть сколько угодно. Его пугала не вода, его пугало то, что может быть в ней. На ум приходили только чудовища. Миша поплыл в ту сторону, где, по его мнению, мог быть берег. Но его не было. Даже отмели, с которой он шагнул, не было. Мишка несколько раз проверял. Он даже нырнул один раз, чтобы примерно знать, где дно. Он плыл и плыл вниз, пока не начало жечь в легких, и тогда он вернулся на поверхность. Дна, как и берега, не было. Нет, оно, конечно же, имелось, только очень глубоко. Но насколько Миша помнил, в самой глубокой точке Белого озера было метра четыре. То есть до дна бы он добрался в любом случае. Вот теперь парень занервничал. Он не знал, где находится. И это было страшнее каких-нибудь водных чудовищ.
* * *Мишка услышал всплески. Да такие сильные, будто рядом с ним проходил заплыв на байдарках. Кто-то приближался к нему. Кто-то очень большой. Парень запаниковал и попытался отгрести в сторону от приближающегося монстра. Следующий звук заставил его остановиться. Грохот упавшего ведра или кастрюли раздался прямо за спиной. Всплески прекратились, а с ним и начали уходить визуальные и тактильные ощущения окружающего мира. Сначала он почувствовал тепло, такое влажное, будто он находился в бане. Потом он начал различать предметы в клубах тумана. Да нет же! Не тумана, а пара. Пар клубился по всему помещению.
Миша встал с широкой лавки и еще раз осмотрелся. Никакой рыбалки, никаких удочек. Наверное, уснул, а ребята занесли его в помещение, чтобы не замерз. Только помещение ему это не нравилось. Нельзя ему находиться в этом помещении. Никому нельзя. Он судорожно начал трясти левой рукой, чтобы выудить часы из-под рукава. Звук шипящей воды на раскаленных камнях заставил его вздрогнуть и забыть о часах. Слишком поздно. Миша подскочил и побежал к двери. Толкнул, еще и еще. Он матерился и бился в запертую дверь.
– Суки, – выдохнул он и заплакал.
Всплеск. Всплеск заставил его открыть глаза. Он снова был в воде. Мишка боялся пошевелиться. А что, если каждое его движение вызывает эти перемещения? В мозгу или действительности? Очень похоже на действительность.
Теперь он видел берег. Видел рюкзак и удочки, раскладной стульчик и термос. Всплески были редкими и доносились с середины пруда. И как Мише казалось, удалялись от него. Он поплыл к берегу. Вода плохо пахла и была чертовски неприятной на ощупь. Будто она была гуще, чем обычно. Как кисель… Точно! Он вспомнил мусор, прибитый к берегу, и его едва не вырвало. Горький комок подкатил к горлу. Еще чуть-чуть… Наверное, поэтому вода такая густая. Из-за грязи. Главное, не глотнуть. Но он глотнул. И его вырвало. Миша согнулся пополам, схватившись за ручку двери, и опорожнил желудок. Затем он вытер пот со лба и еще раз дернул дверь. Заперто. Внутрь бани идти не хотелось, но и здесь оставаться было бесполезно. Камни снова зашипели, давая понять, что хозяин уже здесь.