Мистер Руни, размышлявший во время этой короткой речи доктора, покачал головой и сказал:
– А ведь вы правы, доктор Ватсон. Господа полицейские, не припоминаете дело нескольких месяцев давности, связанное с гибелью семьи майора Беркли?
– Это когда омнибус наехал на коляску с пассажирами и все они погибли? – спросил суперинтендант Шелдон.
– Совершенно верно. А кебмен и человек, управлявший омнибусом, даже в малой степени не пострадали. Полиция поначалу вовсе сочла все это несчастным случаем и лишь под давлением матери майора Беркли начала расследование. Оба кучера были признаны виновными в халатности, но отделались весьма мягким приговором.
– Несчастную миссис Беркли необходимо направить на обследование к хорошему специалисту, – предложил доктор Ватсон. – Не думаю, что ее уже пора помещать в психиатрическую лечебницу, при должном лечении еще все возможно исправить.
– Мы так и поступим! – уверенно заявил мистер Руни. – Верно, мистер Шелдон?
– Да-да, само собой, – согласился суперинтендант.
– Господа! Ну теперь-то вы убедились, что нередко слова о том, что произошло досадное недоразумение, бывают правдой? – спросила я.
– Убедились. Я, пожалуй, попрошу подготовить приказ, запрещающий говорить в ответ на эту фразу, что все так говорят! – пообещал специалист по особым поручениям.
– Так мы можем…
– Суперинтендант Шелдон, слово за вами, ведь здесь вы принимаете решения. Могут ли эти джентльмены быть свободны?
– Учитывая все обстоятельства, несомненно. Джентльмены, вы свободны.
– И я? – Доктор Ватсон поднялся со своего места, но вдруг засомневался: – Я тоже свободен?
– И вы, доктор, свободны. Мы на всякий случай разыщем того кебмена, от которого сбежал пассажир, но уверены, что он все подтвердит, каждое ваше слово. Примите наши искренние извинения!
– Что ж, тогда позвольте откланяться, – сказал Александр Сергеевич. – Некоторое потрясение от этого происшествия я испытал. Но оно не столь серьезное, чтобы держать зло на полицию Лондона. Всего вам доброго.
– Мы доставим вас по любому адресу на нашем транспорте, – любезно предложил суперинтендант.
Все стали отказываться, только Петя неожиданно спросил:
– А на «Черной Марии» можно?
Все засмеялись этой шутке, только я вот не была до конца уверена, что это лишь шутка. Но настаивать Петя не стал, зато обратился с просьбой к полицейским и доктору Ватсону оставить для него автографы на память о знакомстве. Просьба эта вызвала некоторое смущение у всех. Помимо мистера Руни, конечно. Но все оставили свои записи в Петином блокноте.
«Вы меня убедили: недоразумения и ошибки порой случаются. Специалист по особым поручениям Эй. Джей. Руни. Лондон, Скотленд-Ярд».
«Было очень приятно арестовать таких приятных людей. Суперинтендант J-дивизиона Шелдон».
«Если вы решите завести собаку, пусть это будет колли или любая другая. Но только не болонка. Инспектор-детектив Рэйли».
«Я порой ненавижу своего литературного однофамильца, но признаюсь по секрету, что его существование весьма благотворно сказывается на расширении моей врачебной практики. Доктор Ватсон».
Провожать нас вышел только инспектор Рэйли.
– У вас тут вполне комфортно, – сказал на прощание Александр Сергеевич. – Но на ночь я не стал бы оставаться.
– Отчего? – очень сильно удивился инспектор.
– Тюфяки мышами пахнут.
18
Нам едва достало времени, чтобы привести себя в порядок и переодеться, потому что мы должны были отправиться на маменькин прощальный вечер, куда все были приглашены.
Ужин прошел мило и грустно. Возможно, веселая музыка и танцы сделали бы его более веселым, но при наших печальных обстоятельствах они были бы неуместны.
Впрочем, совсем без музыки не обошлось. Маменька с дедушкой играли в четыре руки и пели очаровательные русские романсы. Не остались в долгу и артисты французской труппы.
Когда пришло время прощаться, у многих на глазах заблестели слезы.
– Господа! – воскликнула маменька. – Не стоит так хмуриться! Возможно, мы еще не раз встретимся. А того лучше, приезжайте к нам в Москву или Петербург. На гастроли. Я с огромным удовольствием выйду с вами на сцену снова. Если только вы того пожелаете.
– Да-да! – счел нужным сказать и Александр Сергеевич. – Обязательно приезжайте в Россию. И не только в столицы, но и к нам в Сибирь. Уверяю вас, что хорошие сборы будут вам обеспечены. И, несомненно, найдутся меценаты, готовые взять на себя расходы по вашему приезду! А уж такой благодарной публики, как у нас, вам не сыскать!
Слова маменьки вызвали даже некоторый энтузиазм, приправленный, правда, изрядной долей сомнений. Зато при одном слове «Сибирь» в глазах у многих отразился вполне неподдельный ужас. На словах, впрочем, все было иначе.
Я обо всех этих не слишком важных событиях упоминаю с одной целью – оправдаться. Ну разве можно при такой кутерьме толково обдумать более серьезные вещи. Тем более что особой нужды в том, чтобы всерьез размышлять над гибелью графа Никитина, я не видела. Ведь грабитель уже схвачен. И пусть он не сознается в убийстве, но и в словах старшего инспектора Мортона есть немалый резон. Если убил кто-то другой, то особняк графа в ту ночь и впрямь должен был напоминать проходной двор, по которому непрестанно шастают различные преступники, грабители и убийцы. А это весьма и весьма маловероятно!
Конечно, нам с Петей очень хотелось разобраться с тем, откуда появилось фальшивое ожерелье. И со многими другими непонятными вещами. Ну с тем же сейфом для перевозки ценностей, в котором ничего ценного не перевозили. А еще у меня сложилось впечатление, что слишком тесно для простых путешественников были связаны с нашим посольством граф и его секретарь.
Это все было интересно, но в сравнении с тем, что преступник пойман и дело близится к окончательному завершению, не казалось важным. Но на следующее утро все изменилось.
19
Мы, я, дедушка и мама, только-только встали, как примчался Антон Петрович.
– Простите меня за-ради Христа! – воскликнул он. – У меня становится привычкой врываться к вам без приглашения.
– Антон Петрович, мы рады видеть вас в любое время дня и ночи, так что никаких приглашений вам не требуется. И судя по вашей взволнованности, опять случилось нечто, выходящее за все рамки?
– Ах, как же вы правы, Афанасий Николаевич! И ведь как прекрасна была моя жизнь всего несколько дней назад. Ох, простите великодушно, я это уж не раз говорил. К тому же нужно бы первым делом изложить суть моего непрошеного визита к вам.
Тут Антон Петрович потерял все возбуждение, в котором прибежал, и погрузился в апатичные раздумья, но мы не посмели его перебивать.
– Ах, Дарья Владимировна, – печально сказал он после долгой паузы. – Я вот даже подумал, что стоило нам с вами признать, что ожерелье то самое! И не было бы того, что сейчас пишут газеты.
– Да что же такого в них написано?
– Что наш уважаемый Алексей Юрьевич затевал аферу с фальшивыми драгоценностями!
– Что, так и пишут? Да как они смеют?! – возмутился дедушка.
– Именно так и пишут. Те, что посолиднее, впрочем, пишут только о том факте, что ожерелье было опознано как фальшивое. А вот газетенки поплоше в выражениях и домыслах не стесняются!
При этих словах в гостиную вошли Александр Сергеевич и Петя.
– Вынужден подтвердить, что так все и обстоит, – грустно сказал Петин отец, слышавший последние слова бывшего секретаря графа Никитина, – как это ни прискорбно. И уж совсем прискорбно, что рядом с этими досужими, дикими по своей сути домыслами упоминаются наши имена.
– Вот именно! – подтвердил Антон Петрович. – И мое, что куда еще ни шло, и ваше, Ирина Афанасьевна, и всех, всех, всех нас.
– Полагаю, что брошенная на честь графа Никитина тень коснулась бы нас в любом случае, – сказала маменька. – Мы обязаны что-то предпринять. Нанять адвокатов, скажем.
– Если уж кого нанимать, так частных сыщиков, чтобы сыскали подлинное ожерелье, – пробурчал дедушка и глянул на нас с Петей, желая что-то сказать, но промолчал в итоге.
– Не знаю, может, нам и стоит нанять частных детективов, – сказал Александр Сергеевич, заметивший этот взгляд. – Но у нас есть две светлые головки, которые распутывали и не такие тайны.
– Вы о чем, Александр Сергеевич? – не поняла его маменька.
– О наших детях. Я же не выдам тайну, сказав, что они оказали огромную помощь полиции в раскрытии нескольких очень загадочных преступлений?
– Не выдадите, – согласилась маменька. – Даша и папа мне писали об этих приключениях. Но они же лишь дети! А тут нужны люди, обладающие умениями и особыми возможностями.
– Такие возможности в полной мере есть у Скотленд-Ярда. Но боюсь, что полиции невыгодно ими воспользоваться, – задумчиво произнес дедушка.
– И потом, я не собираюсь отпускать Дашу собирать улики и доказательства где-то в бандитских притонах!
– Вы о чем, Александр Сергеевич? – не поняла его маменька.
– О наших детях. Я же не выдам тайну, сказав, что они оказали огромную помощь полиции в раскрытии нескольких очень загадочных преступлений?
– Не выдадите, – согласилась маменька. – Даша и папа мне писали об этих приключениях. Но они же лишь дети! А тут нужны люди, обладающие умениями и особыми возможностями.
– Такие возможности в полной мере есть у Скотленд-Ярда. Но боюсь, что полиции невыгодно ими воспользоваться, – задумчиво произнес дедушка.
– И потом, я не собираюсь отпускать Дашу собирать улики и доказательства где-то в бандитских притонах!
– Об этом не может быть и речи! – согласился Александр Сергеевич. – Но вот дать им всю нужную информацию и попросить ее осмыслить… Это же можно?
– Лучше бы и этого не делать, – вздохнула маменька. – Только боюсь, запрети мы им, они сами… Пусть уж лучше под нашим присмотром.
Я тем временем успела глянуть на страницы газет. На сей раз почти все газеты разделили свои материалы в связи со смертью Алексея Юрьевича на две части. Большая была посвящена фальшивому ожерелью. В меньшей сообщалось о поимке преступника, и даже давался его портрет и описание. Вот они привлекли мое внимание куда больше, нежели сплетни про ожерелье и мнимую аферу. Говорить о тех мыслях, на которые они меня навели, здесь и сейчас я не стала.
– Мы все равно собирались посмотреть место преступления, – сказала я. – Вот этим и займемся. А Антон Петрович нам расскажет все, что известно про ожерелье и про события того вечера и той ночи.
– Конечно, расскажу. Только вы меня спрашивайте, а то у меня в голове снова сумбур.
– Вот и замечательно, – сказала маменька, – после завтрака можете и поехать.
20
Таким образом, на месте преступления мы оказались только через три дня после его совершения. Петя настоял на том, чтобы осмотреть и стену, по которой влез преступник, хотя я полагала, что тут можно довериться Скотленд-Ярду. Даже Шерлок Холмс нередко говорил, что в сборе сведений и улик они способны перещеголять и его самого. Как и следовало ожидать, ничего интересного мы этим осмотром не добились. А сказать по правде, мы даже тех следов, оставленных грабителем, о которых говорил старший инспектор Мортон, не нашли. Скорее всего их смыло вчерашним ночным дождем.
После мы вошли в дом и поднялись по лестнице, ведущей из холла на второй этаж. Лестница на площадке под прямым углом разделялась на две части и вела в разные половины дома.
– Там проживаю я, а справа жил Алексей Юрьевич, – объяснил Антон Петрович. – Направо?
– Конечно. А прислуга была в доме?
– Да. Горничная, кухарка и экономка.
– Экономка-то зачем? – удивился Петя.
– Да не ведаю! – воскликнул с некоторой обидой в голосе Антон Петрович. – Можно подумать, что я сам не справился бы с ведением нашего хозяйства, после того как занимался этим на протяжении пяти лет. Так нет, графу вдруг возжелалось!
– А они все здесь проживали или были приходящими?
– Экономка спала в комнате внизу. А прислуга приходила и уходила.
Антон Петрович повернул в замке ключ и распахнул перед нами дверь.
– Вот здесь, стало быть…
– А экономка… она и сейчас здесь?
– Нет. Съехала. Как полиция сказала, что она больше не нужна, так и съехала. Даже жалованье за последнюю неделю не стала спрашивать. Может, забоялась, может, вдруг новое место нашла, не стала ждать расчета. Куда-то отправилась, а куда – не ведаю.
– Хорошо. Показывайте, что да как тут у вас.
– Да что тут показывать. Это мы называли кабинетом, хотя и гостиной можно наименовать. Столовались мы на первом этаже, там у нас столовая и кухня. А здесь так, эта комнатка да спальная. Здесь, можно сказать, ничего нашего и нет, все как сняли вместе с самим домом, так и есть. Граф даже писать предпочитал в спальной.
Мы прошли в спальню.
Она была заметно просторнее и светлее, нежели гостиная, и скорее всего при строительстве дома под спальню не предназначалась. Обстановка была столь же скромной, как и в гостиной, и при бо́льших размерах комната казалась недостаточной. Даже массивная кровать с балдахином выглядела чуть меньше, чем была в самом деле. Единственными по-настоящему дорогими вещами здесь были шелковое постельное белье, одеяла и сам балдахин на кровати. Все новое.
Вблизи кровати стоял письменный стол на двух тумбах. Было еще кресло и несколько стульев, но и они грудились поблизости от кровати, и все углы комнаты оставались пустыми.
Освещение было электрическим, но на стенах сохранились газовые рожки.
Из трех широких окон два выходили на фасадную сторону, откуда и проник преступник.
– Антон Петрович, вы когда уходили от графа, окна были закрыты? – спросила я, выглядывая наружу.
– В точности не скажу. Хотя нет, скажу. Сами окна были закрыты, это я в точности припомнил. Я ведь хотел задернуть портьеры, но граф сказал, что раз стоит такая приятная и совершенно не английская погода, то ему, пожалуй, будет приятно, если его разбудят солнечные лучи.
– А разве окна выходят на восток? – спросила я.
– Да выходят-то они на восток…
– На юго-восток, – уточнил Петя.
– Да, верно, – согласился Антон Петрович, – но вот парк перед домом совсем зарос, так что прямым лучам и не пробиться.
– Неважно. А форточки? Они были закрыты?
– А вот этого я никак не могу припомнить. Да и граф мог с ними поступить по своему разумению: запереть, если были распахнуты. Или наоборот.
– Петя, посмотрите, хорошо ли запираются форточки?
Петя принес стул и внимательно осмотрел защелки. Вернее, внимательно он осмотрел лишь ту форточку, через которую проник преступник.
– Даша, а вы заметили, что окна здесь устроены на русский манер? В Англии большинство окон не распахиваются, а поднимаются вверх. Хотя не думаю, что это нам хоть в малой мере интересно. А вот то, что защелка здесь сломана, очень интересно!
Антон Петрович задумался.
– Вы же меня спросите, была она сломана или нет? – бросил он на нас жалобный взгляд. – Не знаю! За те две недели, что мы здесь прожили, я пару раз по просьбе Алексея Юрьевича закрывал эту треклятую форточку. Но как закрывал? Просто дотягивался со стула до края – я ведь пониже Петра Александровича буду – и захлопывал. Держалась плотно, так что пользоваться щеколдой не было необходимости. Чтобы открыть, мне уж на подоконник требовалось встать и за ручку дергать.
– Эх! Знай мы, что она была исправна, может, для нас это что-то и значило бы, – вздохнул Петя и слез со стула. – А тот ящик… то есть сейф, вы, наверное, к себе перенесли?
– Да тут он. Вот, извольте взглянуть.
Сейф действительно стоял в спальне, рядом с боковой стойкой письменного стола, но так, что от входа его и не видать. Петя присел рядом и присвистнул. Я чуть было не сделала ему за этот свист замечание, но, увидев причину, забыла об этом. Сейф был прикреплен к полу хитроумным приспособлением: он был одет ушками, к нему приделанными, – я их и не заметила, когда видела сейф в первый раз, – на штыри, вделанные в пол. Сверху на штыри были наверчены две гайки-замка. То есть гайки были устроены так, что одновременно являлись и гайками, и замками. Ну или замками, способными быть гайками. Никогда прежде о таком не слышала.
– Ушки эти, – видя наше недоумение, принялся объяснять Антон Петрович, – выдвигаются из днища. Их задвинутыми и не разглядеть. И штыри эти мы с собой возили. Они, да изредка какие-то маловажные бумаги, в нем только и лежали. А так этим приспособлением мы по назначению ни разу и не воспользовались. Ни к чему это было, если вся ценность сейфа он сам и есть. Да и мало кто из хозяев дозволит портить пол или стену. Ну и возня со всем этим та еще.
– Даже так? – удивился Петя. – А в Лондоне, стало быть?..
– А в Лондоне, стало быть, вдруг Алексей Юрьевич распорядился все обустроить, так сказать, по всем правилам.
– Угу, угу, – угукнул Петя. – Забавно.
Мне тоже это казалось странным, но все вопросы, которые я собиралась задать Антоше, были мною заранее разделены на несколько частей по определенной системе. И забегать вперед мне не хотелось. Нужно одно дело доделать, а уж потом за следующее хвататься.
– Антон Петрович, вам, верно, не очень понравится…
– Показать, как лежал Алексей Юрьевич? – Антон Петрович перехватил мой взгляд, брошенный в сторону кровати, и угадал, о чем я собираюсь спрашивать. – Э, я уж столько раз на такой вопрос ответил…
Я сочла эти слова совершенно невинными, но Петя нашел нужным спросить:
– Это что же, в полиции вас столько раз переспрашивали?
– Да полиция сама все видела! Алексей Юрьевич, царство ему небесное, здесь же находился, когда они приехали… Это из посольства про все досконально расспрашивали сто раз. Вроде все уже услышали, что только можно сказать. Нет же, все спрашивали и спрашивали. Ну и смотреть сюда не один раз приходили. – Антон Петрович непонятно передернул плечами, то ли его уже пробирала дрожь от необходимости повторять все снова и снова, то ли все ж таки от неприятных и тяжелых воспоминаний передергивало.