В итоге «Россию-2018» из Дома футбола все-таки выселили. И ее сотрудники были вынуждены параллельно с самым напряженным периодом подготовки заявочной книги искать офис. Смотрели, снимали, переезжали… Вряд ли Фурсенко, уверенно выходя на сцену Цюрихского выставочного центра в торжественный момент получения Россией сертификата на право проведения ЧМ-2018, об этом помнил. А может – будучи стратегом и редко вдаваясь в детали – о том даже и не знал?
Сорокин, правда, фирменно дипломатичен.
– Вы потом здоровались с Фурсенко, руку ему пожимали?
– А почему нет? Лично он-то нам ничего плохого не сделал. Тот представитель, который приходил и говорил о моей недееспособности, мог действовать по собственному усмотрению. Скорее всего Сергей Александрович не знал об этом.
Связаны с участием президента РФС в заявочном процессе, как оказалось, и комичные эпизоды. В Нью-Йорке на конгрессе КОНКАКАФ во время перерыва Фурсенко не пожелал отдыхать. Обуреваемый жаждой деятельности, он, рассказывают, остановил в коридоре темнокожего джентльмена в костюме и долго ему по-английски что-то втолковывал. Глава нашего футбольного союза принял этого человека за Джека Уорнера, члена исполкома ФИФА от Тринидада и Тобаго. А это якобы был… официант. Но действительно очень на Уорнера похожий. И одетый почти так же…
Мутко, которого, мягко говоря, не заподозришь в симпатиях к Фурсенко, тем не менее находит в себе силы публично не сводить счеты.
– Насколько усложнила работу «России-2018» смена руководства РФС посреди заявочной кампании, и оказывало ли ведомство Фурсенко помощь в вашей работе? – спрашиваю министра спорта.
– Да нисколько не усложнила. Ну, какие-то проблемы возникали и доходили до ФИФА – тогда нужно было пояснять. Все-таки одним из крупнейших «получателей» чемпионата мира является именно национальная федерация или ассоциация. Это она – член ФИФА, она несет полную ответственность за взятые обязательства и их последующее выполнение. Как правило, заявочные кампании и создаются федерациями вместе с правительствами. Изначально у нас было так же: в момент подачи заявки я возглавлял РФС, Сорокин был его генеральным директором.
Когда ситуация изменилась, кампанией удалось полностью заниматься заявочному комитету – а РФС включать в процесс, когда нужно. Например, когда в Россию приезжала оценочная комиссия. Футбольный союз всегда был рядом, оказывал ту меру помощи, которая была нужна с учетом его громкого статуса национальной федерации.
И все же Мутко не выдержал.
– А так… Я еще по инерции принимался в ФИФА как президент РФС. И до сих пор так же. Определяющим было и остается то, что я – член исполкома.
– Как прокомментируете то, что спустя пару недель после прихода Фурсенко заявочный комитет вынужден был покинуть свой офис в Доме футбола?
– Знаете, не хотелось бы возвращаться ко всем этим моментам. Пришло новое руководство РФС, с новыми взглядами. Дело не только в отказе от помещения (мы не обратили на это ни малейшего внимания), но и в полной смене курса развития футбола. Система «осень-весна», другой тренер сборной, исполнение гимна перед матчами чемпионатов, смена герба… Они все это почему-то посчитали приоритетным.
У нас была принята стратегия развития футбола до 2020 года, и в исполкоме ФИФА эту программу, глубоко продуманную, оценили по достоинству. Мы ведь тоже говорили о возможном переходе на «осень-весну» – но после 2015 года, когда уже для этого была бы готова инфраструктура. Все делалось бы постепенно, профессионально, а не с наскока. Да, я понимаю, у вас свои взгляды. Но в уже реально существующую и работающую программу можно было бы внести коррективы – и не более того. Но она вообще куда-то пропала, оказалась не нужна! Что ж, у людей новый курс. Пусть работают.
Колосков относится к Фурсенко потеплее Мутко – потому что при новом президенте РФС в чуть большей степени, чем при Виталии Леонтьевиче (хотя и далеко не в максимальной), участвует в жизни российского футбольного истеблишмента. Однако и он роли нынешнего главы футбольного союза в получении чемпионата мира не абсолютизирует:
– Правильно ли понимаю, что Фурсенко принимал очень небольшое участие в заявочном процессе? – спрашиваю Колоскова.
– Такова, по сути дела, роль федерации. Всем занимается заявочный комитет. Хотя в данном случае РФС выступает как официальный инициатор процесса: бумаги-то и гарантии идут от имени федерации. Фурсенко не отказывался никуда ехать, но необходимости в этом практически не возникало. Помню, правда, что он отправился – и выступал – с Сорокиным в Катар на исполком Азиатской конфедерации.
Для полной объективности картины следует привести мнение Аршавина. Капитан сборной сказал мне:
– Вот что мне понравилось. Вячеслав Иванович Колосков, Виталий Леонтьевич Мутко и Сергей Александрович Фурсенко – люди, у которых, судя по слухам, разные команды и интересы, – в тот момент объединились. За те два раза, когда я их видел вместе, не чувствовал, что кто-то тянет одеяло на себя или косо на другого смотрит. Может, конечно, мне это только казалось, и я не знаю, как было на самом деле – но, по-моему, все они были объединены целью привезти в Россию чемпионат мира. И каждый на своем этапе сделал все от него зависящее – в зависимости, конечно, от тех связей, которыми обладал. Думаю, это в большей степени стало залогом нашего успеха, чем чьи-либо выступления на финальной презентации.
Пусть Аршавин несколько идеализирует взаимоотношения «ферзей» российской футбольной политики даже в тот период – такая точка зрения тоже имеет право на существование. В конечном счете на «экспорт» единство у нас действительно было. А о том, что происходило внутри страны, за ее пределами все равно никто не знал.
* * *Интересных людей среди членов исполкома ФИФА – хоть отбавляй. И встречи с ними иногда получались тоже презанимательными.
С колоритнейшим американским мультимиллионером Чаком Блэйзером россияне встречались и на своей, и на его территории. На встречу в собственный кабинет он приехал на… скутере. Поднялся на специальном лифте – и так, выражаясь языком ГИБДД, на «автотранспортном средстве», подъехал к столу, чем потряс гостей. Как и джунглями на полкабинета, и летающими в них попугаями. Впрочем, и по содержанию та встреча оказалась бесценной.
Сорокин:
– Блэйзер сказал, что посетит все европейские страны, поговорит с каждым заявочным комитетом, с каждым руководителем страны, который захочет с ним встретиться. В случае же с нами отдельно подчеркнул, что Москву и Санкт-Петербург уже знает и хочет съездить в другие города. Мы возили его в Казань, где с ним встречался президент Татарстана Рустам Минниханов, в Сочи американца принимал зам. губернатора Краснодарского края Пахомов… Премьер-министр его тоже принял.
И мы его реально убедили! Он сказал: «После нашей поездки мне стало ясно, что вам это действительно нужно. Ключевой вопрос для меня всегда – зачем. И я понял, зачем России чемпионат мира». А потом была выставка Leaders of Football в Лондоне, и там мы с Блэйзером встретились вновь. Так он мне сказал, что единственные, кто не смог организовать ему визит, – испанцы с португальцами. Они не предложили ему никакой программы, а просто сказали: «Ну, приезжай в Мадрид, там разберемся». Он отказался, посчитав такой подход несерьезным. Нам он так и сказал: испанцы его визит провалили. Эта история лишний раз подтверждает, что Испания и Португалия в продвижении своей заявки не перетрудились…
Этот рассказ Сорокина – эдакая «затравка» к следующей главе, которая будет посвящена заявкам соперников «России-2018» и всему, что вокруг них творилось. Пока же вернемся к главной теме этой главы – работе нашей команды. Сколько ее было, не громко-пиаровской, а тихой и внешне незаметной – вы, думаю, уже сами понимаете.
Членов исполкома ФИФА – более двух десятков, и у каждого – по одному голосу. С самого начала была очевидна симпатия Беккенбауэра, а также представителя Кипра Лефкаритиса. О последнем Сорокин говорит:
– Он нам сразу как-то благоволил. Правда, в отличие от Беккенбауэра, вслух об этом не говорил – ни в прессе, нигде. Единственные его слова, которые вызвали бурю среди международных журналистов, – о том, что нет никакого смысла в финальной презентации, поскольку все определятся задолго до голосования. Так что все это, мол, бутафория. Все сразу взорвались: а какого, извините, хрена мы тратим такие деньги на заявочные кампании и организацию этой финальной презентации?! Мол, тот же английский комитет убеждает нас, что нужно это, это и это, а какой смысл, если все уже давно решено? Жестко, словом, сказал. В принципе так и есть – по крайней мере по отношению к первому туру голосования. Но обычно столь открыто об этом не говорят.
И все же есть в исполкоме стержневые фигуры. Президент ФИФА Блаттер и президент УЕФА Платини. Степень их влияния – не абсолютна, но огромна. И если первый относился к нашей заявке с изначальной симпатией, то добиться расположения второго было куда сложнее. Так, Колосков в октябре 2010 года говорил мне: – В отличие от своего предшественника Юханссона, Платини очень закрыт. Предугадать, что он выкинет, совершенно невозможно. Во всяком случае, я пока на его симпатии не рассчитываю. Все шаги, которые были сделаны с его стороны по отношению к России, оказывались либо нейтральными, либо не очень дружескими. Достаточно сказать, что у России нет представительства в исполкоме УЕФА. Никого не хочу обидеть, но там есть Мальта, Кипр, Израиль, Дания, Словакия, Литва. А России нет. И это – квинтэссенция отношения Платини к РФС и России.
Тем не менее я и с ним как с членом исполкома ФИФА провел беседу. Отношения у нас с Платини не такие теплые, как с Юханссоном, но я представил ему нашу заявку. А что у него в голове, мне неизвестно. Мое личное ощущение: агитировать за Россию он никого не будет. А как сам поступит – не знаю.
Откровенная холодность высказывания экс-президента РФС по отношению к главе Европейского союза футбольных ассоциаций объяснить легко. Достаточно напомнить вам пассаж из первой главы этой книги о близкой дружбе Колоскова и Юханссона. Когда Платини в 2007 году был впервые избран на свой пост, Россия как страна – член УЕФА в лице действующего президента РФС Мутко голосовала за француза. Но Колосков как отдельно взятый член исполкома УЕФА (тогда этот пост за ним еще сохранялся) голосовать права не имел, но морально взял сторону шведа, что, как мы помним, вызвало недовольство ряда политиков, озвученное Аркадием Дворковичем.
Дружбу Колосков не променял ни на что, и это делает ему честь. Что признает, кстати, и Мутко:
– С человеческой точки зрения Колосков поступил тогда правильно. Он всю жизнь работал с Юханссоном, тот очень неплохо относился к России. У шведа, правда, был в УЕФА генеральный секретарь, который нашу страну не переносил и делал ей много вреда, – но это уже другой разговор. Но, поддержав человека, с которым они столько лет трудились, Вячеслав Иванович, наверное, поступил правильно.
– В плане отношения Платини к России и нашей заявке вам пришлось этот нюанс «расхлебывать»?
– Да никаких проблем! Нет в Платини никакого злопамятства! Он прекрасно понимал мотивы голосования Колоскова. И осознавал, что на первый срок должен был избираться именно так трудно, как это произошло. Потом все стало легче. Сегодня у Платини с Колосковым проблем нет. А я на тех выборах голосовал за Платини, о чем открыто сказал и ему, и Юханссону. Другой вопрос, что, когда страна приняла решение, а какой-то член команды агитирует против… Но это уже другая тема.
Интересуюсь у Колоскова:
– За последние годы у нас были уже две «пересменки» президентов РФС, менялись и представители в исполкомах ФИФА и УЕФА. А была ли когда-то опасность, что Россия останется вообще без своего человека в исполкоме ФИФА?
– Теоретически – да. Дело в том, что представителей в исполком ФИФА направляют континентальные конфедерации. Соответственно, мы идем от УЕФА. Есть определенная квота – вице-президент, члены исполкома. И стоило Платини сказать, что не надо человека из России – и никого бы не делегировали. Или еще один вариант – «подставить» под Мутко какую-то значительную фигуру, с которой ему пришлось бы конкурировать. А в итоге Мутко прошел туда на безальтернативной основе. Он был единственным, кого представили вместо меня в исполком ФИФА.
– Почему?
– Во-первых, потому, что Мутко поддержал его на выборах. Это главное. Поскольку личностные отношения француз очень ценит и ставит во главу угла. Порой даже больше, чем отношения деловые. Во-вторых, он понимал, что Россия – одна шестая часть суши, и с такой страной надо считаться.
Знаю только вот о чем. Когда речь зашла обо мне, Мутко на первых порах, желая войти в исполком ФИФА, хотел оставить меня в исполкоме УЕФА. Но Платини сказал – нет, и Мутко согласился. Мы с Платини лично на эту тему разговаривали.
Я, честно говоря, грешил на Мутко – что это он не захотел видеть меня даже в УЕФА. Но Мишель честно сказал: нет, мол, это было мое решение, я посоветовал Мутко не выдвигать тебя от РФС. В силу того, что я поддержал на выборах президента УЕФА не его, а Юханссона.
Так или иначе, с Платини пришлось непросто. Тем более – после процитированных слов Колоскова, сказанных мне в октябрьском интервью для «Спорт-Экспресса». И, естественно, опубликованных.
Сорокин:
– Признаюсь честно: иногда Вячеслав Иванович позволял себе очень радикальные высказывания, которые вряд ли могли нам сильно помочь.
Например, один раз назвал заявку Англии – примитивной, и мы ждали (правда, в тот момент, к счастью, не дождались) серьезных «разборок» с английской стороны. Еще раз сказал, что Платини не любит Россию и никогда не будет за нее голосовать – бессмысленно с ним даже разговаривать (справедливости ради стоит сказать, что тональность высказывания Колоскова все же была не такой крутой. – Примеч. И.Р.). Иногда мы с внутренним напряжением читали его откровения и думали, чем нам это обернется.
И тем не менее оказалось, что именно в случае с Платини Колосков принес заявочному комитету совершенно конкретную пользу, выудив из того бесценную и секретную на тот момент информацию. По крайней мере, по версии Колосова:
– В январе 2010 года Платини по традиции приехал с Блаттером на Кубок чемпионов стран СНГ. И нам удалось организовать встречу с ним в ресторане «Пушкин». Говорили детально, и по поводу его предпочтений президент УЕФА сказал, что еще не определился. А потом добавил: «Единственная задача, которую я вижу для себя в настоящий момент, заключается вот в чем. Я буду “пахать”, чтобы ЧМ-2018 ни при каких обстоятельствах не ушел из Европы.
И если будет принято решение, что 2018-й год точно пройдет в Старом Свете, а 2022-й – на другом континенте, то посчитаю свою миссию выполненной. И сделаю для этого все».
Зная влиятельность Платини, мы поняли, что «распыляться» на соперников по 2022-му году не надо. Да, формально мы еще продолжали выдвигаться и на него, но во время того разговора поняли, что в действительности вся наша борьба сведется к европейским заявкам. А знать это было серьезным подспорьем для определения стратегии заявочной кампании.
Ты гораздо лучше понимаешь, о чем и с кем надо говорить, с кем блокироваться, если есть возможность. Одно дело, когда у тебя 12 конкурентов, и другое – три.
Сорокин на мою ремарку об изначальном желании Платини разделить два чемпионата мира на «европейский» и «неевропейский» отреагировал так:
– Да, такую цель УЕФА перед собой ставил. И ее реализация упорядочила заявочную кампанию для всех, стало хорошим выходом. Окончательно все произошло за полгода до голосования. Конечно, бороться всем против всех сложнее, чем когда знаешь ограниченный круг конкурентов. И не пытаешься сидеть меж двух стульев, сосредоточиваешь свои усилия только на одном чемпионате мира.
Да, Платини – крепкий орешек. В чем я лишний раз убедился, когда спросил Сорокина:
– Платини встречался с Путиным?
Я не сомневался в положительном ответе, ведь президент УЕФА бывал в России не раз. И вдруг услышал:
– Платини отказался с кем-либо встречаться. Однажды он громогласно – это было в месте, где обедали члены исполкома ФИФА и всякие официальные лица, словом, там много народу было, – заявил: «Меня все приглашают, но я никуда не поеду. Не хочу встречаться ни с премьер-министрами, ни с президентами, ни с королевами, ни с королями». И добавил, что решит все ближе к голосованию, никому о своем решении не скажет и не будет его комментировать. Такой вот у него объективный нейтральный подход ко всем выдвиженцам от Европы. Да и на 2022 год тоже.
В итоге Платини (и Мутко мне это подтвердил) проголосовал за Россию. Правда, только во втором круге. А в первом патриотично поддержал франкоязычную заявку Бельгии и Голландии, у которой одержать итоговую победу не было ровным счетом никаких шансов.
Колосков мне это прокомментирует так:
– Вот тут я приятно удивлен. Его неожиданную поддержку я почувствовал перед нашей презентацией, когда в зал вошли члены исполкома. Платини меня обнял и тем самым, ничего не говоря, дал понять, что все будет хорошо. Потому что наши отношения нельзя назвать настолько близкими, чтобы обниматься. Когда в январе этого года мы встретились на Кубке Содружества, он сказал: «Я буду голосовать за ту страну, которая предоставит больше гарантий развития футбола и инфраструктуры. Но сегодня не готов сказать, какая эта страна. Определюсь в последний момент».