Вошла Катя с подносом, на котором возвышался нарезанный крупными кусками шоколадный торт. Люба встала:
– До свидания.
– Всего вам доброго, Любовь Александровна. Жду вас через неделю.
Она направилась к дверям.
– А как же торт? – растерянно спросила Катя.
– Что ты застыла?! Ставь! Какая же ты… тормознутая.
– Я во всем виновата? – обиделась Катя.
– Нет, я!
– Конечно, вы начальник… вы всегда правы… Ну, так увольте меня!
– Иди уже работать. Телефон вон раскалывается в приемной!
– А как же торт?
– Ты его принесла? Дальше моя забота.
– Да пожалуйста!
Люба невольно улыбнулась, представив, как шеф в одиночку будет поедать огромный кремовый торт. Или позовет кого-нибудь на ковер. А Катя сварит еще кофе.
Они с девушкой вместе вышли в приемную.
– Тоже мне, начальник, – презрительно сказала Катя, обходя стороной верещащий мобильный телефон. – Уволить никого не может. А я, между прочим, этот торт украла, чтобы ему угодить!
– Как так украла?
– А вот так! Зашла в сестринскую, залезла в холодильник, а там торт! Он же сказал: «Хочу торт». – В голосе Кати звучала обида.
Опять зазвонил телефон, и она, схватив его со стола, проорала в трубку:
– Да! Ой, Машенька, солнышко, как хорошо, что ты позвонила… Слушай, сбегай в булочную, мне тортик нужен. Хоть какой-нибудь! Главный совсем взбесился! – Она бросила взгляд на Любу. – Я потом расскажу… Сбегаешь? Я тебя прикрою. Чмоки!
Люба невольно улыбнулась. Забавная парочка – шеф и его секретарша. Никогда он ее не уволит, хотя они и не любовники. Это созависимость. Кате нужен тиран, которому она сама придумывает капризы. А ему испорченное радио, ведь он человек очень добрый, мягкий. Вот и орет на Катю, чтобы другие боялись и думали, что он злой. Ведь это Катя распространяет по офису сплетни о «злом и ужасном шефе». Прямо-таки монстр сидит в кабинете на верхнем этаже и пожирает сейчас огромный торт, который украла его секретарша. Забавно.
«Я везде как на работе, – подумала Люба. – Отработала еще один психологический этюд. Стас прав: со мной невозможно жить…»
Он встретил ее в кабинете все теми же словами:
– Где ты шатаешься? Я уже заждался!
– У нас с главным был разбор полетов. И мне показалось, что тебе не скучно.
– Сначала было не скучно… Но потом Машка поговорила по телефону и куда-то умчалась.
– В булочную – за тортом.
– Откуда ты знаешь? – подозрительно спросил Стас.
– У меня тоже… дедукция.
– Заливаешь! Слушай, насчет вешалки ты, надеюсь, пошутила?
– Слава богу, ты не купил пластырь!
– Почему же не купил? – обиделся он. – Купил. Вот.
Стас показал ей фирменный пакет из местной аптеки. Под логотипом клиники крупными буквами напечатан адрес и еще крупнее – номера телефонов.
– Идем. – Она тяжело вздохнула.
– Что я не так сделал? Я же вижу, что ты в слезах! Я тебя чем-то обидел?
– Да. Но я не из-за этого плачу.
– А что за причина?
– Из-за… – Она запнулась. – Из-за вешалки.
– Да починю я тебе вешалку! – заорал он. – Вот бабье! Умеете вы заводиться из-за пустяка!
– Я не хочу, чтобы ты ее пластырем приклеивал! Вообще не хочу, чтобы ты ее касался!
– Зачем же тогда просила починить?
– А ты не понял?!
– Нет!
– Ты дурак!
– А ты… – Он не решился сказать дура. – Сама не знаешь, чего хочешь, Любовь Александровна. Гормоны играют – пей успокоительное. А лучше займись сексом.
– С тобой?
– Со мной мы расстались.
Так, переругиваясь, они вышли на крыльцо.
– Кто поведет машину? – спросила Люба.
– Я уже боюсь что-нибудь сказать. Одно мое слово – и ты разревешься.
– Хорошо, я сяду за руль.
– Ты знаешь адрес? – ехидно спросил он.
– Ты знаешь.
– Ладно, поехали.
В машине Стас достал из бардачка атлас автомобильных дорог столицы и, найдя нужную страницу, ткнул пальцем:
– Нам сюда.
– Ты мне только говори, направо или налево.
– Прямо. И долго прямо.
– Сколько Парамонову ехать со склада до дома, как думаешь?
– По пробкам – вечность, – отрезал Самохвалов.
– А ночью? Если убил Парамонов и если около часа ночи он зашел в социальную сеть…
– Когда, говоришь, это было?
– Без трех минут час. Ночи.
– Ехать ему не меньше часа. И то если дороги свободны. А по пробкам часа два, а то и больше. Что же он, задушил подельницу, приехал домой и, даже душа не принявши, уселся за компьютер? Что, говоришь, он там делал?
– Фотки размещал. Со дня рождения сына.
– Шутишь?
– Нет.
– Как-то не клеится.
– Он действительно болен или просто решил дома отсидеться?
– Вот это я и хочу узнать.
…Дверь им открыла худощавая блондинка с короткой стрижкой. Глаза у нее были карие, и блондинка она, скорее всего, крашеная. Люба отметила, что вид у хозяйки усталый и какой-то пришибленный. Люба уже знала ее по фотографиям. Оксана Парамонова, вторая жена Юрия. Увидев гостей, она смутилась:
– Я сейчас…
– Мы к Юрию, – сказал Стас, заходя в квартиру. – С работы.
– С работы? – Она, похоже, удивилась. – Ой, у нас не прибрано!
– Ничего, мы на кухне посидим. Чаю попьем, если предложите, – подмигнул ей Стас.
– Конечно, предложу! – Оксана широко улыбнулась и сразу похорошела. Из комнаты раздался рев. – Васька упал! – Она кинулась туда.
– Кто там, Ксана?
Послышался надсадный кашель.
– И правда болеет, – удивленно сказал Стас.
Вышла Оксана с плачущим ребенком на руках:
– Врач сказал: ОРЗ. Не заразно. Так что вы проходите в гостиную. Не бойтесь. Я даже Ваську от отца не изолирую.
Люба сразу поняла, чем объясняется ее усталость: маленький ребенок, муж болеет. Все, как говорится, в одни руки. Маленькое, но беспокойное хозяйство.
В комнате и в самом деле царил беспорядок, что вполне нормально для семьи с двухлетним мальчишкой. Человечек познает мир, ему везде надо залезть, все потрогать, попробовать на зуб. Васька старался изо всех сил. Набив очередную шишку, он теперь рыдал на руках у матери. Но плач постепенно затихал. В доме появились новые люди. Тетя была в пушистой шубе, а маленькие дети очень любят мех. И хотя тетя неведомого мальчику зверя сняла и его спрятали в шкаф, дверь в прихожую никто не закрыл. Маленький деятельный мозг тут же начал строить планы, как добраться до зверя. Васька сунул в рот палец и уставился на тетю. Добрая или злая? Люба улыбнулась, и Васька тоже просиял.
Глава семьи лежал на диване в обнимку с ноутом, вокруг были раскиданы игрушки.
– Здравствуйте, – кашляя, сказал Юрий. – Я вас, кажется, не знаю.
– Я начальник службы безопасности, Самохвалов, – представился Стас. – Работаю у вас недавно.
– Ах, вот оно что… Наслышан. Ну, проходите. Садитесь.
– Я сейчас чаю принесу, – засуетилась Оксана и опустила Ваську на пол. Надо отдать ребенку должное, он был умненьким и терпеливым. Не побежал в прихожую сразу, сел на пол, на ковер, затих и стал выжидать, когда взрослые отвлекутся настолько, что перестанут обращать на него внимание.
Люба огляделась. В квартире Парамоновых было две комнаты – гостиная и спальня, причем спальня совсем крохотная. Кухня тоже размерами не поражала. Проходя мимо двери, которая была распахнута настежь и зафиксирована в таком положении колченогой табуреткой, Люба увидела там притиснутый к стене обеденный стол и забитые посудой полки. Деревянные окна хозяева заменили пластиковыми, которые хорошо держали тепло, но зато воздух из-за них был спертым, и в маленькой квартирке дышалось с трудом. Дом старый, но не хрущевка, которые теперь сносят повсеместно. Когда-нибудь очередь дойдет и до этих более новых девятиэтажек с малогабаритными квартирами, и у Парамоновых есть шанс получить большую светлую жилплощадь. Эта же не ахти какая. А ведь раньше их жило здесь четверо, была еще взрослая дочь Юрия. Интересно, где они ютились? Юля в маленькой комнате, а новая семья отца в большой?
«И так живут миллионеры?» – думала Люба, рассматривая мебель, раскиданные повсюду игрушки, телевизор, компьютер… Оргтехникой Парамоновы богаты: есть и принтер, и сканер, и ноутбук. Все новенькое, словно только-только вынуто из коробок. Но ведь глава семьи работает в компьютерной фирме, для своих у них наверняка большие скидки. А вот ковровое покрытие потертое, выцветшее, его давно уже пора менять. Дверца шкафа-купе перекошена, на полировке царапины. Люба переключилась на Юрия, пытаясь отыскать в нем типичные черты скупердяя.
Но, черт возьми! Смотреть на Парамонова было приятно! Есть люди, которые сразу к себе располагают. У Юрия было умное, интеллигентное лицо и приятные манеры. А еще очень умные пальцы. Люба невольно вспомнила другие руки: крупные, в бесчисленных серебряных кольцах. Руки школьного психолога Марины Владиславовны. Свои Юрий держал под контролем, лишних движений не делал, эмоций выразительными жестами не подкреплял. Его длинные, неестественно белые пальцы с аккуратно подпиленными ногтями едва касались клавиатуры ноута, Парамонов словно плел невидимую паутину, незаметно, неслышно, и совсем не глядел, что творят его руки, чем заняты, казалось, не контролировал их. Они жили своей, отдельной жизнью, в то время как хозяин разговаривал с гостями, следил, что делает маленький сынишка, прислушивался к звону чашек на кухне. А на мониторе в это время бешено менялись картинки. Люба не успевала за этим следить, хотя и пыталась.
– Вы по какому вопросу? – спросил Юрий. Длинный столбец цифр на экране сменился какими-то козявками, в беспорядке разбросанными по белому полю. Мысленно Люба их так и назвала: козявки. Еле заметное шевеление пальцев, и вновь бешено замелькали цифры… Парамонов закашлялся и откинулся на подушку.
Люба ожидала, что сейчас бывший опер Самохвалов пригвоздит его взглядом к этой подушке и скажет что-то типа: «Вы знаете, Юрий Павлович, зачем мы к вам пришли. Бессмысленно отпираться».
Так говорят в сериалах, и самое смешное, что в жизни – тоже. Однажды ограбили квартиру соседки, сама Л. А. Петрова проходила по делу свидетельницей, но сначала угодила в подозреваемые, и появившийся на пороге высоченный парень в форменной одежде сказал именно эту фразу: «Вы знаете, зачем мы к вам пришли».
Такое ощущение, что сотрудники полиции смотрели бесчисленные сериалы про себя, чтобы посмеяться, а потом невольно стали копировать экранных персонажей. Вот еще один психологический феномен. Люба замерла, пытаясь настроиться на волну Парамонова, уловить его реакцию.
– Ольгу Ивановну убили, – грустно сказал Стас и тяжело вздохнул. Вот ведь незадача!
– Я знаю, – кивнул Парамонов.
– Ведется расследование.
– Я и об этом догадываюсь. Ну а ко мне-то с чем?
– Вы уходили со склада последним.
– Допустим… Вы хотите сказать, что это я ее убил? – Парамонов хрипло рассмеялся.
Вошла Оксана с подносом.
– Ксана, скажи им… – Парамонов закашлялся. – В котором часу я позавчера пришел домой?
– Поздно, как всегда. Погода была ужасная, ты простудился и на следующий день слег. – Она с легким стуком опустила поднос на журнальный столик: – Угощайтесь.
– Я уже в тот день почувствовал себя плохо. И заехал в аптеку… – Пальцы Парамонова принялись проворно плести паутину. – Вот распечатка моих расходов… Я расплачивался в аптеке кредиткой… Посмотрите. – Он развернул ноут к Стасу. – Время последней покупки.
– Одиннадцать тридцать пять…
– Там указано, где она сделана… Смотрите: время, дата, номер дежурной аптеки…
– И что?
– Я вам сейчас покажу эту аптеку на карте… – Вновь почти неуловимое движение длинных пальцев. – Пожалуйста…
– Так это же…
– В десяти минутах езды от моего дома. Вот и считайте… Я не знаю, когда ее убили, но в половине десятого, когда я уходил со склада, Ольга Ивановна еще была жива. Было скользко, пробки, и я потратил на дорогу домой больше двух часов. Вот прогноз погоды на тот день и места, где дороги были забиты. – Пальцы Парамонова поползли по клавиатуре. – Главная пробка образовалась на Кольце, здесь я простоял минут сорок…
Стас сначала тупо смотрел на карту, где флажком была обозначена дежурная аптека, в которой Парамонов вечером, в одиннадцать тридцать пять, в день убийства Ольги Ивановны покупал лекарства от простуды. Потом, поморщившись, взглянул на отчет о плохих погодных условиях:
– Да знаю я! Сам в тот день рулил! Да, не клеится. Но ведь где десять, там и девять.
– Не понял?
– Эксперты могли ошибиться, – пояснил Стас. – Они сказали, что кладовщица убита между десятью и одиннадцатью вечера. А вы ушли в половине десятого. Полчаса погоды не делают. – Он явно блефовал. – Да и на дорогу вы могли потратить, скажем, не два часа, а всего полтора. Чем можете доказать, что сорок минут стояли в пробке на Кольце?
– Скажите, а зачем мне ее убивать? – усмехнулся Юрий, разворачивая к себе ноут. – И потом: доказать могу. Я, кажется, нарушил правила, съезжая с Кольца, помню вспышку фотокамеры. Можете сделать запрос в ГИБДД по номеру машины. Там зафиксировано время, нетрудно сделать подсчеты.
– Хорошо, если так, – вновь поморщился Стас. – Надо будет – сделаю.
Все это время Оксана стояла рядом и внимательно слушала. Люба отметила некоторую нервозность Парамоновой. Юрий врет? Но банковская карта не может врать. И вряд ли ошибся патологоанатом, определяя время смерти.
– Со склада за последние два года пропали комплектующие на общую сумму в несколько сот тысяч долларов, – негромко сказал Стас. – Ведь вас же проверяли на детекторе лжи.
– Проверили, и что? Я его прошел чисто.
– В каких отношениях вы были с Ольгой Ивановной?
– В никаких.
– Но вы столько лет проработали вместе!
– Я и с Габаевым почти столько же проработал. Но если мне не о чем с ним разговаривать! Как в первый день нашего знакомства, так и сейчас! Он в компах не рубит вообще. И она не секла. Я ее обучал складской программе неделю! – В голосе Юрия звучало возмущение. – Неделю, – повторил он и презрительно добавил: – За это время и обезьяну можно научить. Вон Ксанка лучше рубит в компах! Хотя она гуманитарий!
– Юра! – покачала головой жена. – Выпей горячего молока.
– А что? Я бы не смог жить с дурой, которая ничего не понимает в том, что является смыслом всей моей жизни! А наша кладовщица – законченная кретинка!
– Юра!
– Я говорю то, что думаю. – Парамонов закашлялся. – Извините…
– Но есть же другие вещи, – вмешалась в разговор Люба. – Не только работа.
– Она смотрит передачу на «Первом»… – Парамонов поморщился. – Забыл название… Где женятся, в общем. Это безнадега.
– Смотрела, – машинально поправила Люба. – Так полстраны ее смотрит.
– Полстраны дебилов. А она еще это и обсуждает! С Габаевым! Какой из женихов был лучше, а какой хуже!
– Обсуждала, – напомнил Стас.
– Все равно дебилка в квадрате! Как можно это смотреть?!
– Она была одинокой женщиной, которая мечтала устроить личную жизнь, – напомнила Люба.
– А я что, должен это слушать? Я на сборке надеваю наушники. Отработал – и домой. Никогда с ними не обедал, с Ольгой и Габаевым. Даже на ее стряпню не польстился. Хотя она часто приносила «что-нибудь вкусненькое», – передразнил Парамонов. – Но я лучше голодным буду ходить, чем слушать, как они обсуждают субботний вечер на «Первом». Или концерт ко Дню милиции.
– Полиции, – машинально поправила Люба.
– Да назови хоть… – Парамонов опять закашлялся. Оксана метнулась на кухню.
– Ольга Ивановна не производила впечатления женщины глупой, все интересы которой сосредоточены на кухне и в телевизоре, в просмотре бесконечных сериалов, – заметила Люба.
– А вы с ней хоть когда-нибудь общались?
– Да.
Люба переглянулась со Стасом. Либо Парамонов гениальный актер, либо он и в самом деле ни при чем. Он сейчас говорил в запале, искренне возмущаясь ограниченностью кладовщицы и грузчика. И убийца знал о разговоре в клинике. Потому и убрал свидетеля.
– Я с ней беседовала, – повторила Люба. – Наш разговор длился около часа.
– Что ж… вы женщина. Вам проще.
– Проще жить или проще понять Ольгу Ивановну?
– И то и то, – усмехнулся Юрий.
– Значит, Ольга Ивановна тесно общалась только с Габаевым, – вернулся к интересующей его теме Стас.
– Да, они друзья.
– А Макс с Пендраковым?
– Макс засланный казачок, а Пендраков… Ничего не могу сказать об Олеге. Он человек необщительный.
– Вот как? – удивилась Люба.
– Мутный какой-то.
– А почему его нет у вас в друзьях?
– А зачем ему там быть? – откровенно удивился Юрий.
– Но ведь все остальные…
Парамонов опять надсадно закашлялся. К счастью, пришла Оксана с чашкой и протянула ее Юрию:
– Выпей. Молоко с маслом и медом. Тебе станет легче.
Тот с благодарностью принял питье.
– Можно поговорить о вашей дочери? – спросила Люба.
– О дочери? – Парамонов поперхнулся молоком. Оксана кинулась к нему:
– Юрочка, успокойся! Как вам не стыдно! – метнулась она злой взгляд на Любу. – У нас в семье трагедия, а вы…
– Трагедия случилась не вчера.
– Но мы до сих пор переживаем!
– Ксана, перестань, – тихо попросил Юрий.
– Нет, пусть знают! Юля была мне как дочь! Мы с ней жили душа в душу!
– Ксана!
– Я ее так любила…
И тут из прихожей раздался рев. Васька все-таки залез в шкаф и умудрился стянуть с вешалки шубу, которая, упав, накрыла его с головой. Малыш испугался и заревел. Оксана кинулась к нему.
– Она сумасшедшая мать, – виновато пояснил Юрий. – Знаете, я сам не ожидал. К существованию Юли она поначалу отнеслась прохладно. «Ах, у тебя дочь… Я не знала…» Мы даже какое-то время не встречались. А потом она познакомилась с Юлей, и… Они поладили. Это было здорово!
– Извините, а что случилось с матерью Юли? Раз девочка жила с вами…
– Она умерла, – коротко ответил Парамонов.
– Как умерла?
– Рак. – Он говорил неохотно, отрывисто. – Я, если честно, чувствую себя виноватым. Я ведь начал встречаться с Оксаной, когда Лера еще была жива. Хотя встречаться – это громко сказано. Мы переписывались на форуме. Лера лежала в больнице, я уже знал диагноз. Она умирала. Вы меня поймите, – вдруг стал оправдываться он. – Лера тяжело болела года три. Она была старше меня. И вот в сорок лет у нее нашли рак. Три года мы мучились. Куда только не ходили! Меня так вымотали эти больницы! И шарлатаны. Мы ведь и к экстрасенсам ходили. Пока мне не сказали: рак неоперабелен. И не забрали Леру в хоспис. Я весь Инет прошарил. Все искал чудодейственное средство. И вот на одном из форумов я познакомился с Ксанкой. Слово за слово… – Он вздохнул. – Но по-настоящему мы стали встречаться только после того, как Лера умерла.