– Бегите! – пронзительно кричал он, испуганно описывая круги вокруг моей головы.
До меня все еще не доходило.
– Так что насчет пончика? – спросил я, как идиот.
Тук-Тук пронесся ко мне, его плечи оказались против моего лба и толкнул изо всех сил. Он был более сильным, чем выглядел. Я вынужден был сделать несколько шагов назад, чтобы не потерять равновесие.
– Забудьте про пончик! – крикнул он. – Бегите, милорд!
Забудьте про пончик?
Это заявление, больше чем что-либо другое, наконец сдвинуло меня с места. Тук-Тук был не из тех ребят, которые легко впадают в панику. Наоборот, маленький фэйри, всегда казалось, вообще не знал, что такое опасность. Раньше он и внимания не обратил бы на какую-то опасность, когда ему предлагали человеческую пищу.
В тишине снежного вечера я услышал звук, приближающийся из далекого конца переулка. Шаги, тихие и медленные.
Дрожащий тихий голосок в моей голове сказал мне слушаться Тука, я ощутил, как мое сердце зачастило, я развернулся и рванул в направлении, которое он указал.
Я вылетел из переулка и повернул налево, пробиваясь через углубляющийся снег. В двух-трех кварталах отсюда было отделение полиции. Там светло и там есть люди, и это по всей вероятности отпугнет неизвестную опасность. Тук-Тук летел около меня, над самым плечом, он свистел в маленький пластмассовый спортивный свисток. Он дул в него в остром ритме, и через падающий снег я смутно видел полдюжину сфер света различных цветов, размером меньших, чем Тук, которые появлялись из ночи и сопровождали нас.
Я пробежал один квартал, потом второй, и все сильнее и сильнее чувствовал, что нечто идет по моему следу. Это была тревожное чувство, напоминающее ощущение мурашек по телу, покалывание в конце шеи, и я был уверен, что я привлек внимание чего-то действительно ужасного. Страх нарастал, и я бежал изо всех сил.
Я повернул направо и увидел отделение полиции, его освещенный фасад обещал безопасность, вокруг огней были ореолы от падающего снега.
Тут налетел ветер, и целый мир стал замороженным и белым. Я ничего не видел, даже собственных ног, которыми я пробивался через снег, даже руку, которой я пытался прикрывать лицо. Я поскользнулся и упал, и тут же вскочил в страхе, что если мой преследователь поймает меня лежащим, подняться он мне не даст.
Я налетел на что-то плечом, и меня шатнуло назад. Я не мог сказать, каким образом я оказался в белой тьме. Не вышел ли я на проезжую часть? Вроде, автомобилей не было, но если бы были, даже медленно движущиеся, я б не увидел их вовремя, чтобы уйти с пути. Вряд ли даже я услышу гудок.
Снег уже валил настолько густой, что стало трудно дышать. Я выбрал направление, которое, кажется, должно привести меня к отделению полиции и поспешно пошел. Через несколько шагов я наткнулся вытянутой рукой на здание. И дальше пошел, опираясь рукой о твердую стену. Футов этак двадцать все было отлично, затем стена закончилась, и я ввалился боком в переулок.
Воющий ветер стих, и внезапная неподвижность вокруг меня была шоком для моих чувств. Я оперся руками о колени и огляделся. На улице все так же вертелся слепящий занавес снега, толстый и белый и непроницаемый, начинаясь внезапно, как стена. В переулке снег был только один дюйм глубиной, и за исключением отдаленного стона ветра было тихо.
В этот момент я понял, что тишина не была пустой.
Я был не один.
Блестящий снег в переулке взвихрился, смешался, и из него возникло сверкающее белое платье, слегка окрашенное тут и там полосами морозного синего или ледникового зеленого цвета. Я поднял глаза.
Она носила платье с нечеловеческой элегантностью, ткань легко колеблясь подчеркивала женское совершенство, ее тело представляло собой прекрасный баланс выпуклостей и впадин, красоты и силы. Платье было вырезано низко, и оставило ее плечи и руки голыми. Ее кожа заставляла снег казаться немного болезненным в сравнении. Блестящие цвета мерцали на ее запястьях, шее и на пальцах, все время меняясь от глубоко сине-зеленой до фиолетовой переливчатости. Ее ногти блестели с теми же самыми невозможно движущимися оттенками.
На ее голове был головной убор изо льда, изящный и запутанный, как будто сформированный из единственной прозрачной снежинки. Ее волосы были длинными, они спадали ниже бедер, длинные, шелковистые и белые, смешиваясь с платьем и снегом. Ее губы – ее великолепные, чувственные губы – были цвета замороженной малины.
Она была видением той красоты, что вдохновляет художников в течение многих столетий, бессмертная красота, которую трудно вообразить, и уж тем более увидеть на самом деле. Такая красота должна была вышибить из меня всякий разум. Она должна была заставить меня плакать и благодарить Всевышнего, что мне разрешили увидеть это. Она должна была остановить мое дыхание и заставить сердце зайтись от восхищения.
Она этого не сделала.
Она ужаснула меня.
Она ужаснула меня, потому что я видел ее глаза. Это были широкие, кошачьи глаза, с вертикальным зрачками, как у кошки. Они меняли цвет одновременно с ее драгоценными камнями – или, что более вероятно, драгоценные камни меняли цвет одновременно с ее глазами. И хотя они также были нечеловечески красивы, это были холодные глаза, жестокие глаза, в них были и интеллект, и желание, но не было ни сострадания, ни жалости.
Я знал эти глаза. Я знал ее.
Если бы страх не сковал меня, я убежал бы.
Вторая фигура возникла из темноты позади нее и колебалась в тенях на ее стороне, как спутник. Она напоминало контурами кошку – если домашняя кошка когда-либо становилась настолько большой. Я не мог видеть цвет ее меха, но ее зелено-золотые глаза отражали холодный синий свет, люминесцентный и жуткий.
– И кланяйся хорошенько, смертный, – промяукала кошачья фигура. Его голос был дьявольски жуткий, пульсирующий в странных интонациях, производя человеческий звук из нечеловеческого горла. – Склонись перед Мэб, Королевой Воздуха и Тьмы. Склонись перед Императрицей Зимней Династии Сидхе.
Глава 6
Я сжал зубы и попробовал собраться. Это не получилось. Я был слишком испуган – и с серьезными на то основаниями.
Вспомните все сказки про злодеек, которые вы когда-либо слышали. Вспомните о злых ведьмах, жестоких королевах, безумных чаровницах. Вспомните об очаровательных сиренах, голодных людоедках, диких бестиях. Вспомните о них и знайте, что где-то, когда-то, все они были реальны.
Мэб давала им уроки.
Черт, я не удивился бы, узнав, что она настроила своего рода процесс сертификации, чтоб удостовериться, что они достигли достаточных высот.
Мэб была правительницей половины Волшебного царства, тех областей Небывальщины, мира духов, самого близкого к нашему собственному, и все ее уважали и боялись. Я видел ее, видел с беспощадной ясностью моего колдовского Зрения, и я знал – не только подозревал, но точно знал, каким существом она была.
Дьявольски ужасающим существом, вот каким. Настолько ужасающим, что я не мог собрать мысли для одной разумной фразы, а такого со мной никогда не бывало.
Я не мог говорить, но я мог двигаться. Я выпрямился и твердо встал на ноги. Я дрожал от холода и страха, но встал перед Королевой Фэйри и задрал подбородок. Как только я сделал это, доказал себе, что знаю, где моя основа, я оказался в состоянии использовать ее как опорную точку, чтобы найти свою гортань. Мой голос вышел грубый, хриплый от предчувствия.
– Что Вам нужно от меня?
Уголки рта Мэб задрожали, приподнимаясь в самых крошечных из улыбок. Снова заговорил кошачий голос, а Мэб только наклонила свою голову.
– Мне нужно, чтобы ты принес мне пользу.
Я нахмурившись поглядел на нее, а затем на смутную кошачью фигуру позади нее.
– Это – Грималкин там сзади?
Глаза кошачьей формы замерцали.
– Именно так, – сказал Грималкин. – Слуга позади меня носит это имя.
Я заморгал в течение секунды, замешательство утащило часть моего ужаса.
– Слуга позади тебя? Позади тебя никого нет, Грималкин.
По лицу Мэб пронеслось раздражение, ее губы сжались в тонкую линию. Снова заговорил Грималкин, в его голосе было то же самое выражение.
– Слуга – мой голос в настоящее время, чародей. И ничего больше.
– А, – сказал я. Я поглядел в пространство между этими двумя, и мое любопытство воспользовалось возможностью, чтобы обмануть ужас, в то время как замешательство отвлеклось. Я почувствовал, что мои руки перестали дрожать.
– Почему это Королева Воздуха и Тьмы нуждается в переводчике?
Мэб подняла свой подбородок в жесте гордости, и другая крошечная улыбка странно исказила ее рот.
– Ты уже находишься у меня в долгу, – сообщил жуткий, суррогатный голос. – Если тебе непременно нужен ответ на этот вопрос, твой долг увеличится. Я не подаю милостыню.
– Вы меня потрясли, – пробормотал я. Гмм. Моя железа подшучивания не отмерла пока. – Но, думаю, Вы не поняли суть вопроса. Почему бы это Мэб нуждалась в такой вещи? Она – бессмертная, полубог.
– Вы меня потрясли, – пробормотал я. Гмм. Моя железа подшучивания не отмерла пока. – Но, думаю, Вы не поняли суть вопроса. Почему бы это Мэб нуждалась в такой вещи? Она – бессмертная, полубог.
Мэб открыла свой рот, и Грималкин сказал:
– Ах. Я чувствую. Ты сомневаешься относительно моей идентичности. – Она слегка откинула голову назад, открыла рот, и жуткий тихий смех послышался со стороны ее слуги. – Так же, как ты сомневался при нашей первой встрече.
Я нахмурился. Это была правда. Когда Мэб впервые пришла в мой офис в смертном облике несколько лет назад, я заметил, что кое-что отсутствовало и затем обнаружил, кем она действительно была [19]. Насколько я знал, никто больше не был посвящен в ту встречу.
– Возможно, ты хотел вспомнить прежние времена, – промяукал жуткий голос. Мэб подмигнула мне.
Дерьмо. Она сделала это в последний раз, когда я столкнулся с ней. И еще раз, никто больше ничего не знал об этом. Я пытался принять желаемое за действительное, надеясь, что она была фальшивкой. Она была реальной Мэб.
Мэб показала мне свои зубы.
– Три поручения ты был должен мне, – сказала Мэб – через переводчика, понятно. – Два все еще остаются. Я хочу дать тебе возможность уменьшить их число на одно.
– Угу, – сказал я. – И как Вы собираетесь это сделать?
Ее улыбка расширилась, показывая мне ее изящно заостренные клыки.
– Я собираюсь помочь тебе.
Да.
Это совсем нехорошо.
Я очень постарался, чтоб мой голос не дрогнул.
– Что Вы имеете в виду?
– Созерцай. – Мэб сделала несколько жестов правой рукой, и слой снега на тротуаре взвихрился, закрутился и постепенно принял форму здания, приблизительно восемнадцать дюймов [20] высотой. Это походило на то, как волна размывает замок из песка, только наоборот.
Мне показалось, что я узнал здание.
– Это – …?
– Здание, которое леди-рыцарь попросила тебя исследовать, – подтвердил суррогатный голос Мэб. Офигеть, к чему можно привыкнуть, если твоя суточная доза причуд достаточно высока. – Как это было перед тем.
Другие формы начали возникать из снега. Просто смущающе детализированные формы автомобилей, которые катят около здания, типичное чикагское движение – пока один из них, дорогой автомобиль, не свернул в переулок около здания, тот самый, из которого я не так давно вышел. Я сделал несколько шагов, чтобы следовать за ним, а он зарулил на стоянку и остановился. Двери снежного автомобиля открылись, и человеческие фигуры, размером с действующих лиц старых Звездных войн, спеша, выбрались из него.
Я узнал их. Первым был хулиган без шеи и с квадратной головой по имени Хендрикс, личный телохранитель Марконе и водитель. Его мать, видимо, была медведицей Кадьяк [21]; а отец был танком Aбрамс [22]. Он вышел из автомобиля, снова полез в него и достал небольшой автомат, который он нес в одной руке.
В то время как Хендрикс это делал, с другой стороны автомобиля вышла женщина. Она была высокая, шесть футов или около того, хотя рядом с Хендриксом казалась миниатюрной. Она была одета в деловой костюм и длинное непромокаемое пальто, и пока я наблюдал, она открыла багажник автомобиля и вытащила палаш и цельнометаллический щит около двух футов в поперечнике. Она провела рукой по поверхности щита, и затем быстро покрыла его куском ткани, видимо специально для этого предназначенной.
Оба они двигались быстро, точно, в них чувствовались профессионалы.
Третий человек, появившийся из автомобиля был Марконе собственной персоной, это человек среднего роста и телосложения, носит костюмы, которые стоят больше, чем мой автомобиль. Он выглядел столь же расслабленным и спокойным, как и обычно. Марконе был преступником и подонком, но надо отдать крысе должное – характер у него имелся.
Голова Марконе вдруг резко повернулась в сторону, откуда они только что прибыли, хотя ни Хендрикс, ни Гард еще никак не среагировали. Он выхватил оружие с такой скоростью, что почти казалось, что это волшебство, и небольшие затяжки мороза засверкали из морды изваянного из снега оружия.
Хендрикс немедленно повернулся, чтобы пустить в ход свое кошмарное оружие, и крошечные пятнышки синего света высветили низ переулка, представляя собой огонь трассирующих снарядов. Гард загородила Марконе щитом и своим телом от того, что было в конце переулка. Они поспешили войти в боковую дверь здания, того самого, что было сейчас разрушено. Хендрикс следовал за ними, все еще посылая взрывы огня вниз в переулок. Потом он тоже исчез в здании.
– Адские колокола, – выдохнул я. – Марконе был внутри?
Мэб щелкнула своей рукой в резком жесте, и верхние две трети небольшого снежного здания исчезли, как бы снесенные миниатюрной арктической бурей. Теперь я видел срезанное изображение интерьера здания. Марконе и его телохранители двигались через это место, как крысы через лабиринт. Они сбежали вниз по лестнице. В самом низу Марконе набрал что-то на панели короткими, острыми, точными движениями и затем стал ждать.
Тяжелые листы того, что было похоже на сталь, упали на это место и основание лестницы одновременно, и я мог почти услышать зловещий бум! когда они встали на место. Гард подошла и тронула центр ближайшей двери, и была вспышка огней, достаточно яркая, чтобы оставить небольшие пятна в моем зрении. Тогда они быстро спустились в маленькую прихожую к другой панели и повторили процесс. Снова дверь, снова вспышки света.
– Закрываясь в …- пробормотал я, морщась. И тут до меня дошло. – Защита. Двери со взрывом. Это – убежище. Он построил убежище.
Грималкин издал низкий, ленивый воющий звук, который я понял, как согласие.
Моя собственная квартира имела подобный набор защит, которые я мог призвать, если бы было необходимо, тем не менее, полагаю, мои установки были немного больше, чем у Мерлина и немного меньше, чем у Бонда. Но я должен был задаться вопросом что, черт возьми, испугало Марконе настолько, что он ушел в глухую защиту.
Тут голова Гард вскинулась, смотря на то место, где сейчас стояла Мэб, как будто небольшая снежная скульптура могла каким-то образом увидеть колоссальную фигуру Зимней Королевы, смотрящую вниз на нее. Гард сунула руку в карман пальто, вытянула что-то похожее на тонкую деревянную коробку, в каких иногда продаются наборы высококачественных ручек, и достала маленькую, прямоугольную дощечку из коробки. Она подняла ее, снова глядя на Мэб, и сломала дощечку пальцами.
Вся скульптура снега разрушилась и исчезла.
– Они увидели скрытую камеру, – пробормотал я.
– Внутри своих пределов Та, Кто Выбирает [23], находчива и умна, – ответила Мэб. – Барону хватило мудрости, чтобы приобрести ее услуги.
Я поглядел на Мэб.
– И что потом?
– Вся видимость была омрачена в течение некоторого времени. Потом вот.
При следующем жесте здание переформировалось, но на этот раз несколько облаков мороза моделировали густой дым, замутивший все вокруг него, затеняющий много деталей. Все изображение, фактически, выглядело более туманным, гранулированным, как будто Мэб хотела формировать его из снежинок слишком больших, чтобы иллюстрировать детали.
Но даже в этом случае, я узнал Марконе, когда он вышел, спотыкаясь, в переднюю дверь здания. Несколько фигур бросились к нему. Они окружили его. Из ночи появился простой фургон, и неизвестные фигуры бросили его в открытую дверь. И они уехали.
Когда фургон укатил, здание задрожало и разрушилось, принимая тот вид крушения, который я видел.
– Я выбрала тебя моим эмиссаром, – сказала Мэб мне. – Ты принесешь мне пользу в счет долга. Ты найдешь Барона.
– Черта с два я буду его искать, – сказал я, не раздумывая.
Мэб издала низкий, хриплый смех.
– Ты будешь, дитя-чародей. Ты хочешь жить, у тебя нет никакого выбора.
Гнев вспыхнул в моей груди, пролетел по мозгу, и вылетел через рот.
– Мы так не договаривались, – рявкнул я, – Наша сделка предусматривает, что я могу выбирать, какое поручение выполнять, и что Вы не должны принуждать меня.
Губы цвета замороженной ягоды поднялись в бесшумном рычании, и мир превратился в занавес белого мучения, которое сосредоточилось на моих глазах. Никогда я не чувствовал такой боли. Я упал, но мне не хватило удачи удариться головой и потерять сознание. Я не мог двинуться. Я не мог дышать. Я не мог кричать.
Потом что-то холодное оказалось около меня. И что-то очень мягкое и очень холодное коснулось моего уха. Я почувствовал нечто, очень далекое от боли. Губы. Губы Мэб. Королева Воздуха и Тьмы поместила нежный ряд поцелуев вниз по внешнему краю моего уха, а затем взяла мочку в рот и очень мягко потянула.