Канализация, Газ & Электричество - Мэтт Рафф 4 стр.

— Ребятки? — сказала Джоан. — Вы же знаете, что я смогу выбить эту дурь из вас обоих, даже если у меня одна рука будет завязана за спиной, так что давайте сменим тему?

— Историческая что-что? — переспросил Эдди.

— Историческая значимость, — ответил Прохаска. — Дело в том, что решение Гарри Ганта на тему, где позавтракать, оказывает большее влияние на историю, нежели решения большинства из нас о том, как прожить целую жизнь. А Джоан всегда хотела оставить след в истории…

— Как и ее мать, — добавил Хартауэр. — Хоть и надеется, что ей повезет больше.

— Точно. Поход католичек-женщисток провалился.

— Поэтому-то у Папы до сих пор пиписька болтается.

— Хватит, — предупредила Джоан, схватив банку средства от рептилий. — Богом клянусь, уроды, пить я с вами больше не буду.

— Слушай, не мы же виноваты, что ты после трех кружек болтать начинаешь. К тому же мне твое желание сделать так, чтобы всем в мире зажилось лучше, показалось очень милым. Трогательным и наивным, но милым…

Джоан нацелилась банкой; Хартауэр пригнулся. Эдди Уайлдер поднял руку, чтобы предупредить драку, — и тут невидимый оркестр заиграл фортиссимо из «Болеро» Равеля[26], перепугав всех насмерть.

— Простите, простите, — извинился Эдди. Он нащупал что-то массивное на запястье, под рукавом комбинезона.

— Что это такое? — заорал Прохаска, едва не вписав баржу в стену тоннеля. — Кто-то взял с собой духовой оркестр?

— Это прощальный подарок от моих, — сказал Эдди. — «Таймекс-Филармония». Они заказали специальную доставку от «Л.Л. Бина».

На носу баржи Автоматический Слуга показал в воду и что-то проговорил, но из-за рева фаготов его никто не услышал.

— Они могут сыграть десять классических произведений, — продолжал объяснять Эдди. — Шестьдесят четыре голоса.

— Это мы слышим, — сказал Хартауэр. — А вот можешь ли ты сделать так, чтобы они заткнулись?

— Ну, я стараюсь, — ответил Эдди. Он пытался припомнить, где кнопка, выключающая звук, но, прежде чем успел ее найти, из воды высунулась акула и слопала его.

Ванна Доминго с Портативными Телевизорами, заказанными Гантом, ждала в Парковочном крыле «Феникса». Портативные Телевизоры — это Автоматические Слуги с возможностью подключения к кабельной сети и мониторами с высоким разрешением вместо головы. Поначалу это может показаться жуткой затеей — такое выдумал бы Рене Магритт[27], если бы работал в «Зените»; на самом же деле Гарри Гант нанял лучшую чешскую дизайнерскую фирму, стараниями которой его Портативные Телевизоры получились не страшными, а смешными. Первым шагом к достижению этой цели стали забавные наряды. Судя по предварительным заказам, можно сказать, что американское мещанство было готово, оно просто жаждало появления домашней техники в костюме ковбоя, которая могла бы мыть, сушить и расставлять посуду, одновременно принимая один из пятисот существующих телеканалов.

Телевизоры, которых привела Ванна Доминго на выступление Ганта перед учениками, были наряжены как астронавты с «Аполлона»[28]. Отец Гарри Ганта любил с гордостью поведать о том, что видел репортаж «Эн-би-си» о первой посадке на Луну, да и сам Гарри всегда испытывал слабость к свежим исследованиям НАСА, хотя сам бы ни за что не стал вкладывать деньги в космический проект. Высота.

— С добрым, Ванна, — поприветствовал Гант, выходя из личного лифта.

— Гарри. — Она почтительно кивнула, как полагается вассалу феодала. Гант старался такого не замечать. Хотя он и понимал, что правила этикета, действующие в корпоративной иерархии, требуют некоторого уважения к вышестоящим, но есть все же разница между капиталистом высокого ранга и владельцем поместья, а Ванна со своей преданностью, граничащей с обоготворением, эту разницу не особо улавливала. Но работу свою выполняла превосходно, тут не поспоришь.

Гант показал на то, что Ванна держала под мышкой, — тоненький фолиант в матовой черной обложке. Электрокнига.

— Что читаешь нынче? — поинтересовался он. Ванна читала много, но сама стыдилась своего вкуса и вообще была немалым параноиком, поэтому предпочитала анонимность программируемого устройства для чтения болтливым книжным суперобложкам.

— Новую книгу Тэда Уинстона Пеллера, — ответила она, еле заметно пожав плечами. — Все о землетрясениях.

— Землетрясениях!

— Да, ожидается большое землетрясение на Восточном побережье. Пеллер пишет, что Бостон и Нью-Йорк в миг сровняются с землей.

— Ну, про Бостон ничего не могу сказать, — отреагировал Гант, — но запомни мои слова: чтобы разрушить этот город — особенно те части, к строительству которых приложил руку я, — землетрясения маловато. У нас тут лучшие конструкции, стоящие на самых твердых породах в мире.

— Мужской ответ, — сказала Ванна и нажала брошь на шее, которая поначалу могла показаться украшением. Со стоянки в противоположной стороне крыла тронулся бронированный автобус и замер перед ними. Двери открылись, и по команде Ванны Портативные Телевизоры зашли внутрь и расселись.

— Тэд Уинстон Пеллер, — проговорил Гант, покачивая головой. — Знаешь, я сам-то особо не писатель и должен бы уважать человека, который сделал себе такое состояние на словах, но тем не менее…

— Вам не нравится эта мура.

— Ну… Все вот эти катастрофы… Землетрясения, наводнения, радиоактивные блюдца «Тапперуэр»… слишком пессимистичный взгляд на жизнь. Я предпочитаю зарабатывать, продавая людям вещи, улучшающие жизнь, понимаешь, да?

Спокойствие Ванны Доминго поколебнулось лишь на миг — ничтожное движение, которого Гант не заметил. Потом она нацепила широкую улыбку и кивнула. И повторила:

— Мужской ответ.

Последним орать перестал Прохаска. В угасающем свете задних прожекторов Джоан заметила, как блеснуло его цирконовое колечко, и Майстербрау утащила Ленни под воду. Обрез Прохаски выстрелил всего однажды, и с синего керамического потолка тоннеля полетели осколки; когда эхо выстрела смолкло, слышно было только, как об атакованное патрульное судно бьются волны отходов, — и еще какой-то монотонный рев, но Джоан была настолько ошеломлена, что не сразу обратила на него внимание.

Белая громадина налетела по дуге, словно зубастая крылатая ракета, и смела весь экипаж за борт. Одна Джоан смогла невредимой влезть обратно на баржу. Хартауэру тоже это почти удалось, но его схватило и шарахнуло о днище с такой силой, что пробило топливный бак и замкнуло электросистему; как это сказалось на самом Хартауэре, Джоан предпочитала не знать. Он так больше и не всплыл.

Баржа начала крениться на правый борт, набирая воду через треснувший киль. Джоан дрожащим комочком доползла до кормы; вытащила обрез, но забыла снять с предохранителя, хотя это не имело особого значения после того, как прожектора отказали. Какой-то свет оставался от фосфоресцирующего лишайника, разросшегося в канализации, но недостаточно, чтобы прицелиться. А акулы видят в темноте?

— Ленни! — позвала Джоан (но не слишком громко), хоть и осознавала, что это бесполезно. — Ленни Прохаска! Хартауэр!

Нет ответа, а баржа качнулась в отходах: под ней что-то прошло. Может, бревно. Джоан скомандовала сердцу не колотиться так быстро — ей же, черт возьми, сорок лет, значит, она стойкая, в свое время она поработала на «Юнион Карбайд» и «Африкаанс Кемикл», да ради бога, она же голыми руками справится с этой рыбиной-мутантом. Повторив несколько раз это самонадеянное заявление, она смогла унять дрожь в свободной руке и снять с пояса гранату.

Когда Джоан вынула гранату из подсумка, в приблуде включился внутренний механизм, похожий на те, что установлены в носу Автоматического Слуги. Механизм сделал пробы воздуха, обнаружил недостатки и высветил микроминиатюрную голограмму на капсюле гранаты.

Когда перед Джоан в темноте материализовалась полупрозрачная голова Джона Фицджеральда Кеннеди, она заморгала.

— Прошу прощения, собрат-американец, — сказал Кеннеди приветливо, но твердо. — Окружающая атмосфера содержит смесь газов, делающих возможной цепную реакцию взрывов. Федеральные и местные правила безопасности запрещают использование ручных гранат в подобных условиях. Ваше правительство приносит извинения за неудобства, которые это могло вызвать.

Джоан попыталась возразить, но как раз в этот момент и обратила внимание на монотонный рев, не прекращавшийся все это время.

— Водопад, — тупо констатировала она, когда под ней провалилось дно тоннеля. Сначала Джоан подбросило на палубе, потом она погрузилась на пятнадцать фунтов в отходы; обрез и граната при этом курбете потерялись, но ей самой как-то удалось удержать кислородную маску и всплыть в прямоугольном бассейне размером с футбольное поле: развязка Таймс-сквер.

Она гребла, чтобы не снесло потоком, стараясь сориентироваться. Одна рука в перчатке обо что-то ударилась, Джоан показалось, что пальцы запутались в волосах, и она подняла руку.

— Хартауэр?

— Тарам-парам-здрасьте-вам! — поприветствовала ее оторванная голова Автоматического Слуги. — Не правда ли, славное утро?

Джоан отшвырнула голову подальше, и та плюхнулась где-то на другом краю бассейна. Следующий звук просто переполнил ее сердце ужасом: «Болеро». Из-под воды звучало «Болеро» Равеля, а она знала наверняка, что живого и здорового Эдди там быть не может. Рев марша фаготов нарастал, и тут прямо перед ней поверхность взрезал плавник.

Поскольку Майстербрау уже плотно позавтракала, для начала она просто обнюхала жертву. Акула проплыла мимо, и ее наждачная шкура разодрала правую штанину комбинезона Джоан, хотя контакт был таким болезненным, что ей показалось, будто Майстербрау откусила ногу целиком. Джоан энергично рванулась в другую сторону, шевеля пальцами: она все не могла поверить, что те по-прежнему на месте. Кислородный баллон звякнул о стену.

«Я в ловушке», — подумала Джоан: ее стоицизм среднего возраста потонул в дерьме. Несомненно, будь она Жанной д'Арк из комикса, святой воительницей Древней Франции, она смогла бы разжечь в себе праведный гнев, который поразил бы врага; но она всего лишь Файн — и потому охваченная обычным звериным страхом Джоан вертела в темноте головой, когда разглядела малюсенький шанс на спасение, очерченный кругом светящегося фиолетового лишайника.

Тоннель. Не для барж, а один из старых второстепенных, не шире ярда, расположен он был выше уровня воды в бассейне на развязке, и из него вытекала лишь струйка отходов. Только бы туда забраться…

Когда Майстербрау занырнула и начала широкий поворот по кругу, синтетический оркестр сбавил громкость до меццо-форте[29]. Джоан отцепила вторую гранату; и, пока Кеннеди не вылез снова, с силой долбанула гранатой по стене, сломав анализатор воздуха. Джоан выдернула чеку и швырнула гранату, как и голову Слуги в прошлый раз, придавая больше значения дальности броска, а не меткости. Гидростатический шок может поранить или даже убить акулу, но при таких обстоятельствах Джоан будет достаточно, если та просто отвлечется.

Стандартные гранаты, применяемые Департаментом, детонировали через пятнадцать секунд: цель столь долгой задержки заключалась в том, чтобы необученные работники не повредили дорогие трубы, нанеся себе при этом право на посмертную материальную компенсацию. Пытаясь забраться в примеченный тоннель, Джоан про себя делала обратный отсчет. Лишайник на выступе тоннеля был скользким, упереться не во что, а сил уже не осталось, хотя она не знала, от страха или от потери крови; кислородный баллон казался таким тяжелым, что грозил утянуть ее на дно. Джоан пару раз подтягивалась, но снова соскальзывала и падала.

«Болеро» снова зазвучало крещендо — на сей раз плавник Майстербрау целил точно в Джоан, но тут из тоннеля протянул руку супергерой и за запястья вытащил ее в безопасное место. Она поняла, что это супергерой, поскольку а) ее комбинезон выглядел просто позорно по сравнению с прорезиненным бронекостюмом этого существа, б) любой другой бы на его месте сбежал и в) у существа на груди светился символ супергероя.

Супергерой заговорил девичьим голосом:

— Держись за меня, — и прикрыл руками в перчатках уши Джоан. Она вцепилась в плечи супергероя изо всех сил и держалась за него крепко, как могла; взорвавшаяся за спиной граната запустила химическую огненную бурю, и во внезапной вспышке огня Джоан на миг увидела глаза своей спасительницы — глаза цвета морской волны на черном улыбающемся лице. Затем взрывная волна швырнула их обеих в тоннель, словно ватный пыж в ствол ружья.

Символ супергероя немного отдалился, и Джоан потеряла сознание. Необычный символ — не атом, не молния и не большая буква, а, скорее, очертания континента. Джоан находилась на грани беспамятства и не могла припомнить его названия; но в таких обстоятельствах это было неудивительно.

Согласно постановлению по ограничению роботизации от 09 года стало разрешено использовать труд Автоматических Слуг на атомных электростанциях, но им по сию пору запрещалось водить транспорт и носить огнестрельное оружие, так что водителем и главным охранником автобуса был человек, американец ливанского происхождения, полное имя которого Гант выговорить не мог. Звал его просто Луисом.

Без четверти девять Луис привез их на Таймс-сквер. «Гантовский Техникум СМИ для Развитых Подростков-Иммигрантов» занимал большую часть старого квартала, где раньше царствовали публичные дома и стриптиз-бары. Обтекаемость и блеск архитектуры напоминали о том, каким будущее представляли в начале XX века. Американские критики это здание просто ненавидели. «В нем столько же академичности, сколько в фигурке на капоте», — написали в «Архитектурном Дайджесте», а какой-то эссеист из «Харперс»[30] отпускал шуточки на тему возвращения Флэша Гордона[31], но родителям из стран второго и третьего мира вид этого исторического памятника внушал перспективы, и они отправляли к Ганту своих чад.

И вот они здесь, выстроились перед техникумом, все такие внимательные, заслуженные стипендиаты-иммигранты Ганта: свежие юные лица из стран с недоразвитой промышленностью и переразвитым духом коммунизма, которых на земном шаре еще много. Директор, мисс Эллиганс, весело помахала подъезжающему автобусу; по ее команде передний ряд учеников разразился песней.

— Эгей, — сказал Гант, нелепо тронутый этим шоу. — Кому это в голову пришло?

— Я предварительно позвонила, — сообщила Ванна Доминго: ей было приятно, что боссу приятно. — Рада, что вам понравилось.

— Спасибо за беспокойство. Огромное спасибо. — Можно, конечно, утверждать, что именно такая феодальная верность тревожила Ганта, но эта сцена была так похожа на картину Нормана Рокуэлла[32], что перешла на другой уровень — достойный настоящего американца. — Но погоди-ка, что это за звук?

— Какой звук?

— Уууух — вот какой.

Снаружи автобуса внезапно разразился хаос: сначала металлическое блям, мисс Эллиганс хрюкнула, что-то громко чвакнуло, словно с большой высоты упал мокрый мешок картошки, завопили дети. Гант храбро вскочил с сиденья и бросился на помощь, пока его не остановил Луис и группа безопасности.

Погнутая крышка канализационного люка боком вонзилась в тротуар и все еще вибрировала. К счастью, не она сбила с ног мисс Эллиганс. Ей нанесла скользящий удар хвостом чудовищных размеров белая акула. Потом громадная рыбина плюхнулась на почтовый ящик и затрепыхалась на куче бандеролей; Гант остановился где-то на полпути между ней и сбитым с ног директором, гадая, кому из них сейчас больше нужно внимание. Майстербрау разрешила этот вопрос, отхаркнув человеческую руку.

Гант подошел ближе: рука была обтянута каким-то непромокаемым материалом, но от этого выглядела не менее тошнотворно. Студенты перестали визжать и некоторые тоже направились к рыбине, так что Гарри Ганту, который всегда заботился о чувствах общественности, пришлось быстренько их отвлечь. Майстербрау снова рыгнула, выплюнув наручные часы кричащей раскраски, и как только они упали на мостовую, Гант их схватил.

— Эгей, посмотрите-ка! — заорал он, размахивая «Таймексом-Филармонией» над головой, в то же время стараясь незаметно оттолкнуть ногой руку Эдди Уайлдера. — Посмотрите, ребята, часы побывали в рыбине и все еще играют такую чудесную музыку! Вы стали свидетелями подлинного чуда современной американской технологии! Чуда…

В каньон пробралась лучинка солнца, и часы засветились, словно бриллиант. Дети смотрели туда, куда нужно было Гарри Ганту, и душа Эдди Уайлдера покинула сию скорбную юдоль незаметно. «Филармония» увеличила темп. А Майстербрау, которой было фигово, но не смертельно, вонзила зубы в посылку с надписью «ОПАСНОЕ МУТАГЕННОЕ ВЕЩЕСТВО — ОСТОРОЖНО».

Для нью-йоркского утра понедельника в 2023 году все это было не так уж и необычно.

2

Секрета всех изгибающихся ходов с отходами под улицами города не знал никто: единственная полная карта потерялась после смерти Тэдди Мэя. В конце концов они, конечно, выходили где-то на поверхность — манхэттенские отходы сбрасывали после детоксификации различных степеней в Ист-Ривер или Гудзон. Оттуда они перетекали в Нью-Йоркскую бухту (отдельные частички отложений скребли киль парома на Стэйтен-Айленд), а из бухты их вымывало в море.