Но Макс услышал. Он вскочил.
— А ты дай! Попробуй сам, без помощников, жидовская морда! — прошипел он в ярости.
Все ахнули.
Дима рванулся было к нему, но его удержали.
— Не связывайся с этим дерьмом! Не марай руки!
Борис Аркадьич медленно поднялся, подошел к Максу вплотную.
— Ты еще и антисемит, мой маленький? — спросил он и вдруг отвесил Максу звонкую оплеуху.
Тот побагровел, но ответить не решился.
— А что ж ты мне сдачи‑то не даешь? А? Ты молодой, сильный, я тебе в отцы гожусь, правда, ты мне в сыновья не годишься, ну никак!
— Ничего, тебе, старый пень, это так не пройдет!
— Пошел вон! — вдруг гаркнул Семен Романович. — Ты снят с роли! Больше я тебя видеть не желаю!
— Что ж, переснимать материал будете? Дорого встанет!
— Зачем? Просто ликвидируем твоего персонажа, нам это раз плюнуть, правда, Надя?
— Правда, Сенечка!
— То есть вы расторгаете контракт?
— Угу!
— Я пойду к Николаю Максимовичу!
— Да ради бога!
— Макс, сию минуту извинись, скажи, что был пьян, — нашептывала ему Нина Мурадян. — Не сходи с ума, ты себе всю карьеру сломаешь! Так нельзя!
— Отвяжись! Сам не желаю сниматься у этих старперов! Тоже мне… Я уйду, а вы все ох как пожалеете.
— Послушай, парень, я твои вопли и угрозы на мобильник записала! Вот выложу завтра, ой, нет, прямо сегодня в Интернет, поглядим, что будет, — очень жестко проговорила Айгуль.
— А ничего не будет! Только пиар лишний! Я вам не Влад Галкин, я от этого не помру! Не надейтесь!
— Это точно, ты не Влад Галкин, тебе до него как до царя небесного! — воскликнула Валентина Григорьевна, костюмерша.
— Сеня, зачем ты его вообще пригласил? — спросила Надежда Михайловна.
— Потому что я осел! Надюш, необходимо чтото придумать, чтобы его из фильма выкинуть!
— Придумаю, не вопрос!
— Борис Аркадьевич, это было красиво! — сказал кто‑то.
— А какое я получил удовольствие!
— Он теперь пакостить начнет…
— Кому? Мне? Я его не боюсь!
— Не посмеет! — заявила Айгуль.
— Ты что, в самом деле все записала? — полюбопытствовал Семен Романович.
— Ага, на всякий случай!
— Все, друзья мои, мы поехали! Я уже с ног валюсь, слишком много сюрпризов на мою старперскую голову! Надюш, поехали! Гуля, когда наши голубки должны завтра появиться?
— К девяти.
— Если опоздают, оштрафую!
Ровно без пяти девять Варя и Стас появились на студии. Вид у обоих был спокойно‑нейтральным, только глаза сияли.
— Ну, вы вчера дали шороху! — воскликнула Лиза, когда Варя села к ней в кресло. — Тебя поздравить?
— Ага!
— Но ты ненормальная, предупреждали же тебя! Он, конечно, мегаартист и мегамужик, но все же…
— Лиза, я люблю его! А он меня!
— Так, прямо, и любишь?
— Так, прямо, и люблю!
— И что, правда жениться будете, по‑взрослому?
— Ага!
— А жить где будете?
— У него.
— Так он же снимает квартиру.
— Ну и что? Там и будем жить, а дальше видно будет! Знаешь, он такой… Он, оказывается, все умеет сам, и готовить и убирать, у него так все чисто, аккуратно… А какой кофе он варит!
— И в постель приносит?
— А ты откуда знаешь? — испугалась вдруг Варя.
— Ты что, мегадура?
— Кажется, да.
— Так приносит или не приносит?
— Сегодня принес.
— Ох, Варька, притуши сияние‑то, а то сниматься не сможешь. Романыч вчера сказал: если опоздают, оштрафую! Ой, ты ж еще не в курсе, что тут вчера было! — И Лиза поведала Варе о скандале, разразившемся после их бегства.
— Ничего себе…
— Мегажуть!
— Но я, честно говоря, рада, он такой противный, этот Макс!
— Мне он поначалу даже глянулся, но все‑таки мразность из него перла… Мегапротивный тип!
— Варь, Семен Романыч зовет! — заглянула в гримерную Айгуль.
— На площадку?
— Нет, в кибинет!
Крохотную каморку режиссера Айгуль упорно и презрительно именовала «кибинетом».
— Скажи, что она будет через шесть минут! — крикнула Лиза.
— Доложу!
— Мой папаша, когда звал нас с братишкой, чтобы отругать или, бывало, всыпать, называл это «на правёж». Вот и Романыч тебя небось «на правёж» вызывает.
— За что?
— А сама не понимаешь?
— Я обет безбрачия не давала!
— А свадьба‑то когда?
— Не хотим мы никакой свадьбы, просто распишемся потихоньку и поедем к моим.
— А сын‑то в курсе уже?
— Да никто пока не в курсе. Только маме Стаса уже позвонили. Сегодня поедем знакомиться, если не очень поздно отпустят…
— Боишься?
— Ни капельки! Стас меня в обиду не даст!
— Ты так в нем уверена?
— На все сто!
— Ой, зря! Хотя я вчера смотрела на вас, обзавидовалась. Вы классная пара! Он такой здоровенный, сильный, а ты с виду хрупкая, нежная… Как говорил незабвенный Гоцман: «Картина маслом!» Все, беги на правёж!
Семен Романович встретил ее хмурым взглядом.
— Ну и что ты натворила?
— А что я натворила?
— Ты хоть понимаешь, что за человек Стас?
— Он самый лучший человек, гениальный артист, и вообще это судьба!
— Не слишком ли много?
— Чего много?
— И я тебя нашел — судьба, и первый попавшийся мужик судьба?
— Он не первый попавшийся! Да, я раньше не верила во все это, а сейчас верю, просто судьба решила мне улыбнуться, послав сначала вас, а потом и Стаса! Семен Романович, я вообще не понимаю, разве в договоре было сказано про обет безбрачия? А если бы я просто спуталась с тем же Димой, вы тоже были бы недовольны? И я не понимаю…
— Погоди вскипать! Выслушай меня!
— Хорошо!
— Для начала сядь! Пойми, чудачка, ты же мне как дочь, а Стас человек ненадежный. Артист, правда, великолепный, а может, даже и гениальный, как ты изволила выразиться, но вот человек… У него было три жены…
— Ну и что? Меня это не смущает, почему это должно смущать вас?
— Он пьет…
— Многие пьют, но он не алкоголик… И вообще, может, он с горя пил, от непонимания, а я его понимаю, потому что люблю… И он меня понимает, потому что любит!
— Обалдеть! Когда вы успели‑то? Ладно, только пообещай мне одну вещь.
— Какую?
— Что ты из‑за своей неземной любви карьеру не бросишь! Не превратишься в няньку!
— Обещаю! К тому же Стасу не нужна нянька!
— Ой, мамочки, как же ты втюрилась!
— А со мной никогда еще такого не было! Я даже не думала, что способна на такое, Семен Романович, миленький, я сейчас самая счастливая женщина на свете. Сбылась моя мечта — я снимаюсь, и не у кого‑нибудь, а у вас, и я встретила Стаса! Мне так хорошо, что даже страшно, — добавила она шепотом.
— С ума сойти… Но ты все же возьми себя в руки.
— Я возьму… Это просто вам я могу все сказать.
— Ладно, пора на площадку. Беги!
— А вы Стаса тоже на правёж будете вызывать?
— На правёж? Надо же! — рассмеялся Шилевич. — Нет, со Стасом это не пройдет. Все, беги!
Стаса отпустили со съемок в шесть, а Варе пришлось еще задержаться.
— Варежка, мне нужно смотаться по одному делу, а к девяти я за тобой заеду, идет?
— Идет!
— Ты молодчина, здорово играла…
— Тебе правда понравилось?
— Я никогда не вру в таких вещах. Лучше просто промолчу. Я люблю тебя.
— И я!
— У тебя хватит сил поехать к моим?
— Думаю, да… Я постараюсь.
— Она мне понравилась, Илюша! — сказала Марина Георгиевна.
— Да ничего вроде…
— Ты не заметил, как у нее глаза блестели, когда я рассказывала про маленького Стаську? Ей не было скучно. А как он с ней нежен…
— Да он со всеми своими девками был нежен!
— Тут по‑другому…
— Ну, это ваши женские тонкости, я в них не разбираюсь. Настораживает, что она живет в другой стране, что там у нее сынишка… Она же будет туда рваться, а Стасу это будет больно. К тому же он хочет своего ребенка… А ей карьеру строить надо, не до младенцев…
— Ничего, успеет еще, ей только двадцать девять. Года через четыре уже сможет себе позволить…
— Ишь чего захотела! Разве продержатся они четыре года?
— Ну, если не продержатся, так и говорить не о чем! А если бы сейчас она родила, а через год они бы разбежались?
— Тоже верно! Одно хорошо, свадьбу устраивать не будут. А то в четвертый раз это было бы просто смешно!
У Стаса по плану было три съемочных дня. Он отработал их без сучка и задоринки. И улетел в Крым на съемки другого фильма.
— Стас, как я без тебя буду?
— Отоспишься! — засмеялся он. — Ты мать в известность поставила?
— Нет пока… Мне кажется, лучше мы с тобой вместе приедем к ним.
— Так сказать, явочным порядком? — засмеялся Стас. — Вот не думал, что ты трусиха…
— Понимаешь, маме можно было бы сказать, а вот Никита… Когда он тебя увидит, ты ему понравишься, я знаю, а заранее он настроится против тебя…
— Понимаешь, маме можно было бы сказать, а вот Никита… Когда он тебя увидит, ты ему понравишься, я знаю, а заранее он настроится против тебя…
— Может, ты и права. А у тебя там, наверное, кто‑то был?
— Ну так ведь в прошлом уже!
— Все равно я его ненавижу!
— Да, кстати, а что там было с Верой?
Стас расхохотался.
— Я тебя обожаю! Значит, думаешь, я понравлюсь Никите?
— А разве ты можешь не нравиться?
— Еще как!
— Стас, я вот что еще хотела сказать… У меня есть в Москве однокомнатная квартира, она, правда, пока сдана, но в принципе ее можно было бы продать…
— Зачем?
— Ну, ты же собираешься покупать квартиру, я внесла бы свою лепту…
— Забудь!
— Почему?
— Потому что это квартира для твоего сына! А я уж как‑нибудь справлюсь сам. И вообще, жить мы будем на мои деньги, а твои трать на сына, на маму, на себя… То есть я, конечно, тоже буду в этом участвовать…
— Нет, Стас, я так не согласна! Это нечестно! Я, конечно, пока еще немного получаю, но все равно!
— А может, пока тут поживем, спешить с новой квартирой не будем? А подзаработаем и купим домик за городом? Может, еще потерпим?
— Господи, Стас! Конечно, потерпим! Да и что терпеть‑то? Здесь хорошо… Мне вообще никогда в жизни так хорошо не было…
— Слушай, а ты машину водишь?
— Я классно вожу машину!
— Так уж и классно? — ласково улыбнулся он.
— Пустишь за руль, покажу!
— Ладно, как‑нибудь устроим показательные выступления! А хочешь, я тебе ключи от машины оставлю?
— Да нет, когда мне ездить?
— И вот еще что я хотел бы обсудить… Нехорошо, наверное, что мы распишемся, не пригласив на это мероприятие твою маму, а? Некрасиво как‑то?
— Но мы же свадьбу устраивать не будем!
— Понимаешь, совсем ничего не устраивать не выйдет! Но мы устроим, как в старых романах, свадебный завтрак. Позовем только моих, Шилевичей, ну и, наверное, твою маму с сыном.
— Свадебный завтрак… Это здорово! Мне нравится! Но мама не приедет в любом случае!
— Почему? Из‑за меня?
— Нет, из‑за моей сестры.
— У тебя есть сестра, я не знал…
Варя все ему рассказала.
— Она, похоже, круглая дура, твоя сестра… Но все‑таки… Может, теперь, когда ты выйдешь за знаменитого артиста, она успокоится?
— А мне как‑то уже все равно.
— Ладно, там видно будет. Но на наш завтрак мы ее приглашать не станем?
— Да ни за что!
— И еще мне знаешь чего ужасно хочется?
— Чего?
— Чтобы на тебе была шляпка…
— Какая шляпка? — удивилась Варя.
— Такая маленькая шляпка, знаешь, как в заграничном старом кино, некоторые дамы на свадьбу вместо фаты надевают шляпку… Я дурак, да?
— Дурак, но такой любимый, что я поищу для тебя шляпку. Но тогда я надену костюм.
— Вот‑вот! Именно костюм! Значит, ты согласна на шляпку?
— Конечно!
— Тогда погоди минутку!
Стас встал на табуретку и снял с антресолей большую круглую коробку.
— Стас, это что, неужели шляпка? — расхохоталась Варя.
— Ага, я ее увидал в одном бутике, сразу представил тебя в ней и купил… Примерь!
— А костюм ты тоже купил?
— Нет, я еще твоих мерок не знаю…
Шляпка оказалась очаровательная, из шелка цвета топленого молока, с такими же кружевами.
— Какая красотища! Прелесть!
— Ну надень же!
Варя покрутилась перед зеркалом, прилаживая так и эдак изящное творение современных модисток.
— О! Как тебе идет! — Стас сжал ее в объятиях так, что у нее кости захрустели.
— Пусти, а то не доживу до свадьбы!
— Доживешь, куда ты денешься! Знаешь, я еще хочу сказать… Тут, в этой квартире, до тебя вообще никого не было…
— В каком смысле?
— Во всех! Я домой девок не вожу, это у меня принцип. И вообще, дом — это крепость… Это только наше с тобой…
— А гости? Друзья к тебе не ходят?
— Ну, у меня друзей не много… И я предпочитаю встречаться с ними где‑нибудь в кафе…
— То есть это нора, куда ты просто заползаешь?
— В общем, да. Это мое личное пространство, и, кроме тебя, тут нечего делать другим.
— А твоя мама? Отец?
— Ну, мама здесь была… Но в целом… Кстати, у тебя тоже должно быть твое личное пространство. Вторая комната твоя.
— А спать мы как будем, каждый на своем личном пространстве?
— Наверное, такое тоже возможно, но пока что даже не мечтай. И потом, ты вполне вписываешься в мое личное пространство…
— Я должна гордиться? — улыбнулась Варя, а у самой сердце сжалось. Какой он одинокий!
— Нет, просто принять к сведению. Видишь, я заранее, до свадьбы, все это тебе говорю, чтобы не было сюрпризов…
— Знаешь, я столько лет прожила в Европе и уже привыкла, что гостей зовут в кафе… Но если вдруг приедет Никита, мне его в гостинице, что ли, селить?
— Не делай из меня монстра и идиота! Никита часть тебя.
Вечером, когда Варя ехала домой после съемок — теперь за ней присылали машину — позвонила Анна Никитична.
— Варя, скажи, это правда или рекламный трюк?
— Ты о чем, мамочка?
— Это правда, что ты выходишь за Симбирцева? Почему, интересно знать, я должна узнавать об этом из Интернета?
— Мама! Я…
— Так это правда?
— Да! И я как раз сегодня собиралась позвонить тебе, я только еще еду со съемок…
— То есть, тебе неудобно говорить?
— Да!
— А ты уже не живешь в той квартире?
— Нет.
— У него живешь?
— Да!
— А Эммерих уже в курсе?
— Нет пока.
— Хорошо, как только приедешь домой, позвони. И не вздумай жаловаться на усталость, голод, никаких отговорок я не принимаю!
— Хорошо, мама.
Стаса дома не было. Но на кухонном столе стояла миска с нарезанным, но не заправленным салатом, а на плите прикрытая крышкой сковородка. И лежала записка: «Варежка, попробуй мясо с грибами! Люблю!»
Господи, а я‑то как его люблю! Но сначала надо связаться с мамой. Варя включила компьютер.
— Варя, что ты творишь? Что ты делаешь со своей жизнью?
— Мама, а Никита знает?
— Нет. Пока нет.
— Мама, у меня кончатся съемки дней через десять, максимум две недели, и я смогу к вам вырваться, ты Никите пока ничего не говори, я приеду вместе со Стасом, он Никите понравится… Я убеждена. И тебе, кстати, тоже!
— Ну, как актер он мне давно нравится, а вот в качестве зятя… О нем такое пишут!
— Мама, не верь! Он самый лучший! Я вот сейчас приехала, его нет, я с голоду помираю, а на плите мясо с грибами, салат…
— Сам, что ли, приготовил?
— Сам! Он все умеет, у него золотые руки, и он такой одинокий…
— О! Плохо дело! Комплекс русской бабы. Жалеешь алкаша!
— Он не алкаш! Он за все время, что мы с ним, ни разу не напился, он счастлив со мной, мамочка! И он, кстати, сказал, надо обязательно позвать твою маму на нашу свадьбу!
— Я в Москву ни ногой!
— Я так ему и сказала!
— У вас будет пышная свадьба?
— Нет, только его родители и Шилевичи.
— Значит, будешь жить на две страны… Сына окончательно мне передашь… Так я и предполагала, если помнишь… Что ж, это твоя жизнь. Я буду только помогать по мере сил… И вот еще что… Я, пожалуй, покажу Никите несколько фильмов Симбирцева.
— Зачем?
— Пусть узнает его в лицо, когда вы приедете. Это не помешает.
— Мамочка, спасибо тебе! — растрогалась Варя.
— Значит, ты сейчас счастлива?
— Не то слово! Даже страшновато…
— Ну‑ну, может, все и вправду будет хорошо. Значит, недельки через две вас ждать?
— Я так надеюсь…
— Ладно, иди ешь свое мясо с грибами, а то видок у тебя…
Варе казалось, что ничего вкуснее она не ела. Стас прислал эсэмэску: «Вернусь поздно. Поешь и ложись спать, меня не жди. Люблю».
Спать не хотелось. Варя решила заглянуть в Интернет, поглядеть, что там о них пишут. «Стас Симбирцев в очередной раз женится! Интересно, сколько продержится этот брак? Отец артиста сомневается в продолжительности этой затеи. Кто избранница звезды? Никому неведомая актриса, которая снимается у режиссера Шилевича в его авантюрном сериале „Марта“, некая Варвара Лакшина. В съемочной группе о ней говорят разное. Дмитрий Бурмистров, исполнитель главной роли, судя по недавним высказываниям, доволен партнершей, хотя, говорят, он сам имел на нее виды, но появление Симбирцева внесло коррективы. Кстати, из группы был по неизвестным причинам изгнан артист Максим Шевелев, он утверждает, что Симбирцев приревновал к нему Лакшину и потребовал, чтобы Шилевич избавился от Шевелева. Очевидно, участие звезды такого ранга, как Симбирцев, оказалось для продюсеров значительно важнее. О моральном облике г‑жи Лакшиной ничего сообщить не можем, нам пока о ней ничего не известно, но, судя по тому, что поначалу шли разговоры о романе с Бурмистровым, а потом возник Симбирцев, не исключено, что и господин Шевелев пользовался вниманием неведомой красотки».