А они уже всерьез сцепились. Обе-вместе в роль они войдя, до того они на пару заигрались, что друг дружке в самом деле фонарей навешали. А подельник, разнимая, им еще и от себя пару оплеух ради профилактики добавил.
— Обе-две во лбу пошарьте! — говорит и скорее с площади их гонит: — Ну-ка шевелите, шевелите, — говорит, — шевелите, — приговаривает, — булками!
А народ вокруг гудит, жужжит, жизнь-поганку хает, весь товар с прилавков прямо с корнем рвет, просто рюкзаками разбирает; толковище, топтовище, торжище…
Зрелище! — пуще прежнего кругом зрелище неописучее.
Юмора никто не понимает. Кроме собачонки. Для нее ханурик на ходу внаглую с лотка шоколадную конфету слямзил. Нагляком с лотка ее стянул, чтоб за просто так добро не пропадало.
А сучонка шоколадку сожрала, шайку-лейку укоризненно глазами проводила — и со мной к мясным ларькам пошла. Родственную душу, надо полагать, нутром она почуяла…
Выбрал я ларек, где очередь поменьше. Встал, стою. Народу — всего-то ничего: я один всего, остальные женщины. Ну и старичок еще в придачу, но дедок без очереди лезет.
Недовольным старичок удостоверение пихает. В том, что он не тварь дрожащая, как все, а как инвалид и ветеран право он имеет.
Кто бы спорил, а за мной — имеет… Я же всё равно уже беру. Фарш я по дешевке покупаю. Не мясной, а импортный, то бишь, извините, индюшачий.
Ага. А дедок ко мне с расспросами суется. Я вообще — чем-то я такую публику притягиваю. Что-то эдакое у меня, надо полагать, на физиономии написано.
Вот интересуется дедок. Вот он прямо с ходу вопрошает: а вот фарш-то, дескать, вкусный — или как? или он, наоборот, полезный?
А я откуда знаю? Сам не пробовал я, честно говоря, потому как этот диетический продукт у нас в семье исключительно собака дог употребляет.
Это я ему так откровенно отвечаю.
А он мне заявляет:
— Как людям не стыдно, — говорит, — всю страну, — бурчит, — буржуям запродали, псов на вражьи деньги завели… а дети, — дед бормочет, — голодают…
А мне не стыдно, я не возражаю.
— Кто бы с вами спорил, — говорю, — я ж нарочно импорт покупаю, чтоб мой пес буржуев, — объясняю, — объедал, а на нашей экономике бы, — я толкую, — экономил…
Складно получилось? Ага, а вот старичок тоже моего юмора не понял. А вот я, наоборот, его я юморка, юморочка, юморочечка я не уразумел.
Как вы полагаете, вот за чем дедок без очереди влез? Без подсказки ни за что не угадаете. Знаете, за чем? За одной-единственной сарделькой. Что, думаете, он себе ее купил? Ничего подобного! Он сарделькой собачонку осчастливил.
А народ кругом урчит, шкворчит, жизнь-поганку на жестянке жарит… изобилие с избытком в рюкзаки гребет, с гаком на тележки нагружает; толковище, топтовище, торжище; гульбище!..
А дети, понимаешь, голодают.
А я себе вживую представляю: капиталистическое отечество на паперти… нескончаемое наступление трудящихся на грабли…
Зрелище!..
Да еще дедок сарделькой собачонку угощает.
Но мне не жалко, я не возражаю. Паче чаяния дворняжка дальше всё равно со мной пошла. А дедок совсем в другую сторону подался, но затем опять мы с ним у лохотронов встретились.
Площадь круглая, на ней не разминешься.
Что такое лохотроны, знаете? В общем, то же, что и лохореи. В целом это всё жульничество примитивное такое.
Простейший вариант. Стоит крупье с лотерейными билетами. А лучше бы крупьица, потому что девушка меньше подозрений вызывает. А еще одна потертая девица в толчее подходящего клиента подмечает и с улыбкой в оборот его берет.
«Ах, пожалуйста, прошу вас, — говорит, — не могли бы за меня вы лотерейный бы билетик вытащить?» То есть типа как рука у вас счастливая — сразу, дескать, по глазам видать, что вы мне удачу принесете…
Точно, взгляд у девушки наметан. Как правило, клиент билетик тянет — и билетик обязательно выигрывает. А девушка всегда: «Ох! Ах!» — на радостях спасибо говорит, деньги получает и отчаливает. А крупьиха лоху предлагает следующий билетик забесплатно взять. Это, дескать, приз ему за выигрыш положен.
Как правило — берут. Верно, если могут — все у нас берут, всё берут, что могут. Правильно, все мы люди, все мы человеки… ну а человеки все на халяву в чем-то непременно лохи.
Короче говоря, лох билет вскрывает — Господи, да там же миллион… миллион!!! Старыми, конечно, но тоже ничего, разгуляться где-то как-то можно.
Но одновременно с лохом кто-нибудь еще в игру вступает. Еще одна девица, например, а еще бы лучше — бабушка бы божий одуванчик. Важно, чтоб клиент бы не сообразил, что она из той же самой шайки. Потому что бабушка тоже свой билетик предъявляет — батюшки, и там же миллион!
А крупьюшка ручками разводит. «Что ж теперь поделать, — говорит, — кроме как промежду вами этот миллиончик на кону разыгрывать!» То бишь типа как бы денежки свои на кон давайте ставьте — кто кого деньгой перешибет, вот тому счастливчику тогда и миллион достанется, и ставки все в придачу…
Некоторые соглашаются. А некоторые даже бабушку жалеют: ну куда ж ты, мать твою старушка, супротив меня на миллион-то прешь! А кое-кто внутри себя сразу же по классике решает: ну не вошь ли эта старушонка?!
Нужно продолжать? Правильно, вы ж сами понимаете: вы на пять рублей ставку повышаете — а против вас на десять, вы на десять, а против вас на двадцать, вы на целых двадцать пять — но у них, у «миллионщиков», против вас денег непременно больше.
А у вас их, всё наоборот, их, чем дальше, тем их непременно меньше, меньше… Против вас на двадцать пять ставку повышают — вы еще на десять, против вас на десять — вы еще на пять, против вас еще разок на пять — а вы…
Да лучше бы вы сразу кошелек за просто так отдали, чем за те же деньги битых полчаса чудака на букву «м» в поте рожи корчить!
Жульничество!..
В чистом виде жульничество, в чистом — примитивное. Просто до смешного, даже плакать хочется. Особенно когда к таким каталам страждущие косяком идут. Кажется, вот-вот клиенты на ощип натурально очередью встанут. Будто бы народ российский хлебом не корми — дай нам друг за дружкой потоптаться; словно не российский мы народ, а до сих пор советский.
Вот и наш дедок — впрочем, он и в эту обдираловку без очереди влез. По удостоверению. Очень захотелось старичку, чтоб его бы раньше прочих облапошили. Ну а дальше — вы не обессудьте — дальше в основном повторы будут.
Бабка против дедки. Бабушка, конечно, подставная.
Старичонка начинает: сколько-то он против старушонки ставит. Бабка отвечает: столько же она на кон кладет и еще полстолько доставляет. Дедка продолжает: старичок на эти столько и еще на половину столька сверху четверть столька добавляет. А бабушка кряхтит, пыхтит, по кошелке шарит, из кармашков мелочь достает — но в конце концов осьмушкой деда кроет.
А дедка закипает. Дедушку я лично понимаю. Нет, ну в самом деле: ну старушка, ну простушка — надо же, с какой-то мелочишкой на рожон бабушка полезла! Дедка же ей не хухры-мухры: он же инвалид и ветеран — он же пенсию такую получает, что старушке только дивидендами с нее впору подавиться!
Это дедушка так бабке говорит.
А бабка отвечает. Бабушку я тоже понимаю. Надо же — простушка дедушке привиделась, сиротинушка казанская на паперти ему примстилась! Не запрягши старикашка понукать нацелился: как же, проиграет бабушка ему, ежели она нарочно здесь поставлена, чтобы всю мошну старичонке наизнанку вывернуть!
Это бабушка так дедке проговаривается.
А дедок уже вовсю кипит. Оговорки дедушка в упор не замечает. Старичку сейчас что в лоб, что по лбу, что еще разок наоборот для разнообразия бы ради — всё равно ему хоть кол на голове теши! Против этих столько да полстолька, четвертины да осьмушки столька он нахрапом вдвое ставку повышает, махом остальное всё на кон в сердцах кладет — и на бабку он с триумфом смотрит.
А бабушка под юбку залезает. Это так она опять роль изображает: бабушка опять пыхтит, кряхтит… неприлично как-то старушонка мнется, жмется, тужится…
Не знаю я, где старушка свой загашник держит. Но денежки она откуда-то оттуда достает. Из-под самого исподу бабушка свои финансы изымает. Ровно столько, сколько дедушка не глядя маханул, и еще на целый рубль больше.
На один! на один-единственный! на поганый деревянный рубль!!
А дедка — проигрался.
А народ кругом… Но это не народ — это те же «миллионщики» около толпятся. Теперь тут молодые парни в основном, они как бы атмосферу нагнетают; сами крепкие, руки сбитые, морды наглые…
Вылитые добры молодцы. А некоторые — налитые. Одному из них старушка выручку сдает, остальные все дедушку с игрища спроваживают, с торжища его смешками гонят. А дедок уже и без того-то через раз не каждый раз соображает — а еще вокруг него топтовище, толковище; гульбище…
Зрелище!
Старичонку даже жалко стало. Вот ведь до чего я этим зрелищем увлекся. До того увлекся, что сперва я просто старичонку пожалел, а затем я как бы ненароком с добрым молодцем столкнулся. Будто бы случайно я ему дорогу заступил — именно тому, который выручку себе в бумажник сунул.
Ладно, заступил и заступил, столкнулись так столкнулись. На то она и толчея, что в толкучке всякое бывает. Правда, крепко мы столкнулись — даже вроде как в руках слегонца запутались.
Да еще и собачонка нам на свой потешный лад суеты добавила — та самая ничейная сучонка, что со мной всю площадь обошла. Опять она — то она на задних лапках спляшет, то заправской скоморошкою передними сучит; и так это умильно у сучонки получается…
Я даже извинился. Впрочем же, и добрый молодец со мной заводиться без толку не стал. Ну а я ж тем более: какого мне рожна теперь с каталой заводиться, раз бумажник с выручкой из его кармана в мой, мягко говоря, переместился!
Этому простому трюку меня некогда один воришка научил. Мы с ним тоже как-то водку пили…
Ну да я и без него отвлекся. А несчастный старичок в сторонку отошел, у ларечка к стеночке прибился — и карманы выворачивать затеял. Вдруг еще там что-то затерялось, верно?
Правильно, так что я не мудрствуя лукаво от самого бумажника избавился, а деньги из него прямо перед дедом как бы обронил. Типа как чего ж ты капиталами-то мусоришь, старик, если дети, понимаешь, голодают…
Знаете, как старичок на мою подачу среагировал? Здесь и без подсказки догадаться можно. Догадались? Точно, дедка для начала: а… а… — это челюсть у него о грудину тюкнулась. А затем дедок на деньги рухнул, на меня безумными глазами посмотрел — и ну как дед галопом сыпанул! ну как он горохом разлетелся!!
Знаете, зачем? А чтоб еще разок с окаянною старухою сразиться, чтобы по второму разу те же деньги старушонке проиграть.
А я: а… а… а… — но в конце концов на это дело плюнул. Плюнул и растер, а потом в своих карманах покопался, мелочишки кой-какой наскреб и потешную собачку пирожком побаловал.
А сучонка выпечку нюхнула — и мордочку свою сучка отвернула. А после глянула она честно и печально — и совсем в другую сторону почапала.
А я опять: а… а… а… — это пирожок я в рот себе пихнул, потому как вместо слов у меня одни сплошные выражения безо всяких падежей и знаков препинания остались…
Хотя вокруг и около Сенной я могу часами разговоры разговаривать. Даром что и до меня здесь обо всем говорено; даром что в итоге только то и скажешь, что с тех пор у нас в общем ничего не изменилось — да и ничего, наверно, не изменится.
Ничего.
А знаете, что я бы напоследок вам сказал?
Скажу.
Тоска! — зеленая.
Урна
Спрашивается: отчего у нас бардак кругом, как вы полагаете? От монголо-татарского нашествия? И что — и до сих пор? Неужели до сих пор народ жить по-человечески не хочет?
Отвечаю: ежели «по-человечески» значит «хорошо», то хорошо не хочет. Почему? Да потому, что хочет наш народ жить не хорошо, а лучше. Посему и получается у нас в итоге — как всегда, а всегда у нас в итоге ничего хорошего не получается.
Я так полагаю, не в правительстве здесь дело. От перемены мест слагаемых денег не прибавится. Какую власть вместо головы на шею ни сажай, хорошо жить всё равно не будет. Всё наоборот, жить станет — лучше, жить станет — обхохочешься.
У нас это национальное. Это уже не смех — это нервный тик у нас такой от уха и до уха.
Так что я опять о политике не буду. Лучше я еще раз о своем знакомом расскажу. Помните, он некогда не то жениться думал, не то сразу же куда подальше на рыбалку собирался?
Точно, а когда он на меня жутко разобиделся, он прапорщиком стал. Был человеком, стал прапорщиком, причем не где-нибудь, а на таможне. Кстати, у него и кличка подходящая такая — Аристарх.
Аристарх вообще-то человек сговорчивый. Но русский, так сказать, российский. А российский человек, скажем так, — он и на любой таможне избранный, даром что незваный.
Это я к тому, что и Аристарх со своей таможни начал жить не просто хорошо, а гораздо лучше — и всё лучше, лучше, лучше, и еще раз лучше, пока он от натуги в больницу не подзалетел.
Верно, с геморроем.
Ничего смешного, от переулучшения случается…
Впрочем, геморрой так геморрой. Неприятно, но прооперировали. После операции даже до палаты довезли. Непонятно только, как его туда впихнули: там и без него тараканам тесно, а кроме насекомых там один безрукий, второй безногий, а третий просто доходяга. А четвертый Аристарх, но ему-то всё по барабану было, потому как он еще от наркоза толком не оправился.
Поэтому-то Аристарх решил, что ему всё это снится. А снится ему, что вокруг все геморроидальные, даже тараканы, но на самом деле он по недоразумению в сумасшедший дом попал. К Чехову, в палату № 6. Причем попал в палату № 6, а выпал он потом из палаты № 9. Это у него так в голове всё переворотилось.
И немудрено, что переворотилось, паче чаяния тогда не только у него ум с разумом рассорился. У него из-за наркоза, а у окружающей его среды по случаю очередных каких-то выборов. Каких — непринципиально. Достаточно того, что кого-то там куда-то избирали. Вероятнее всего опять кого ни попадя и куда не надо.
Предположим, что тогда мэра избирали. Или, напримэр, губернатора в тот раз на голосование поставили. Или даже так: одни в тот раз мэра выбирали, а другие сразу губернатора.
Повторяю: одни мэра, остальные губернатора. Непонятно? Мне тоже, но с тех пор как на Руси объявились депутаты, секс и другие развлечения, лично я ничему уже не удивляюсь.
Итак, кто «за», кто «против». Кто за мэра, кто против губернатора. Заправляют инвалиды.
Который без одной руки, он в пользу мэра агитацию разводит. А который без второй ноги, он, напротив, он за губернатора с койки агитирует. Оба-вместе хором надрываются, а в качестве аккомпанемента кто-то выше этажом по полу топочет: бум… бум… бум…
Аристарху всё по барабану. Доходяге тоже, доходяга под окном на сквозняке лежит, свежим воздухом мужик на ладан дышит. Ему что мэр, что даже губернатор — всё равно он не сегодня-завтра кони двинет. Вон уже копыта сверху: бум… бум… бум…
Но до спорщиков ничем не достучаться. Мужикам что «бум», что ни бум-бум — натурально глухари на токовище. Ничего не слушают, только компроматами друг друга поливают. Как по писаному: компром по-газетному, матом по-заборному. Безрукий таком, безногий сяком. А где газета, где забор — в наше время не сообразишь, где чего забористей изложено.
Мужики оба пожилые — но кровожадные… Одному мэр не нравится — другому губернатор. Одному мэр вор — другому губернатор казнокрад. Одному мэра под суд — другому губернатора под трибунал. Мэра сечь — губернатора пороть. Первого распять — второго раз десять. Сперва распять, потом развесить, а затем одного бы таком, а другого тоже бы в нецензурной позе оприходовать.
Групповуха в извращенной форме.
Лично я уже не разбираю, о себе они уже или всё еще о кандидатах. Или же они вообще за жизнь языками зацепились: один за новое, другой за старое. Тот, который без одной руки, в целом он за новое. А другой, который без второй ноги, тот вообще за старое. В целом новое, в общем старое, а в частности мужики как-то враз на личности переключились.
Безрукий выступает:
— Ну что ты в душу старой властью лезешь, — калека заявляет, — ну чего она тебе, совку позорному, дала? Ногу забесплатно отпилила?
Безногий возражает:
— А тебе чего, — коллега отвечает, — новая за деньги руку возвратит? И что — и на место вставит?
Безрукий заявляет:
— А рука мне ни к чему, — калека возражает, — зачем рука, если я по инвалидности льготы получаю?
А безногий закипает:
— Ах ты, паразит, — коллега заявляет, — ах ты кровосос ты растакой-сякой народный! Да я ж за Родину тебя — да как я в личность двину! как я костылями приложу!
Жуть. Гражданская война в палате назревает. Как фурункул. В одном отдельно взятом месте. В палате. Как фуфло на заднице. Натуральная гражданская война. Да еще над головами грохает, будто канонада: бум… бум… бум…
С потолка уже штукатурка рушится. Тараканы еле уворачиваться успевают. Как бомбежка сверху: бум! бум! бум!
Б у м!!!
Но в самый патетический момент медсестра в палате объявилась. Такая, знаете, Афина в палате. Целая Паллада такая от бедра шагает. Походка впечатляет: не то размашистая, не то развалистая. От бедра развалисто шагает, от колен не передать. Не походка, а развал схождения: от бедра развал, от колен схождение.
Развал схождения такой, а сама она не виновата. Медсестра здесь ни при чем. Она вообще одна на всю больницу. Остальные за ее зарплату безработными предпочитают числиться.
А она работает.