Наконец Кириченко пришел с красными, как у ангорского кролика, глазами, всклокоченный, даже голос сиплый и одноцветный от хронического недосыпа, в руках держит бережно, как мадонна младенца, пару гаджетов, очень нелепых с виду.
– Вот, – сказал он, – всемеро! Ну, почти всемеро…
Я спросил жадно:
– Почти, это как? Вдвое с две десятых?
– Шесть, – ответил он победно, – и девять десятых! Если по шкале, понятно. Но ты можешь оказаться нечувствительным, как всякий дуб…
– Раньше был чувствительным, – сказал я, – а сейчас не стал?.. Быстро готовь, сейчас проверим!
– Только никому не показывай, – предупредил он.
– Почему?
– Сам увидишь.
Я увидел и втянул голову в плечи. Кириченко сконструировал нечто больше на интуиции и догадках, что, вообще-то, в науке важнее даже скрупулезных расчетов, хотя мы в этом никогда не признаемся, чтобы не терять ореол людей точных и абсолютно беспристрастных. Это нечто надо прятать не из-за секретности, а из-за внешнего убожества, простому народу не понять, что те блестящие штучки, которые выходят в свет, в лаборатории обычно жуткие уродцы, а наша репутация сразу рухнет, если это устройство не будет размером со слона и не засверкает хромированными боками с множеством угрожающе красных кнопок.
В нашу большую комнату, именуемую гордо залом, тут же начали стягиваться все, даже самые занятые. Меня обклеили и даже опутали проводами, Кириченко признался, что беспроводку не успел, торопился показать, уж прости, шеф, к следующему разу, если выживешь, сделаю все по высшему разряду, квакнуть не успеешь, как пойдет информация о твоих темных связях…
Для предельного поиска я укладывался в ванну с теплой водой, имитирующей внутриутробные воды, скрючивался в позу зародыша и начинал погружаться в это странное состояние, когда во всем мире есть только я, ничего больше, только я…
…и тогда начинают очень медленно приходить странные причудливые образы, что выглядят на первый взгляд полусонными грезами, но я, предельный рационалист, атеист и все такое, уже никак не могу объяснить, как это мне еще в детстве удавалось делать те «открытия», на которые величайшие ученые прошлых веков тратили всю жизнь?
Сейчас закрыл глаза, хотя и так полная тьма, начал вчувствоваться, странное ощущение, когда помимо слуха пытаешься напрячь то, чего у тебя нет, а в ответ приходит странное ощущение уютности, будто ты мелкий зверек за пазухой у всемогущего великана, что защитит, согреет, не даст в обиду…
– Кто ты? – спросил я мысленно.
Ответа не последовало, да я и не ждал, однако пришло странное ощущение, что я услышан. Сердце начало колотиться чаще, я велел себе успокоиться, связь оборвется, но чувство, что я задал вопрос вселенной, а она заметила такую то ли отважную амебу, то ли умную, не оставляло.
Я лежал и вчувствовался в новый странный мир, старался представить его хоть как-то, все-таки никакими инструментами пока не измерить с достаточной точностью, чтобы публиковать не гипотезы и теории, а достоверные факты, которые могут перепроверить другие.
Люди нуждаются в правилах, рамках, порядке, классификации. Понятно же, что ум от цвета волос не зависит, но анекдоты о блондинках отличаются известной направленностью, никто не спорит. Уже готовые анекдоты подгоняются под персонажей «Вовочка», «Василий Иванович» и других заметных личностей, люди готовы руководствоваться в жизни гороскопами, предсказаниями, истолковывать движения черного таракана.
Когда я вижу таких, а их большинство, понимаю с тоской, что зря унизили и отодвинули на задний двор церковь, что полторы тысячи лет с огненным факелом в высоко поднятой руке вела человечество через тьму, а последние полтыщи лет тащилась позади и собирала в обоз раненых, искалеченных и разочарованных, давала им надежду и утешение.
Если идея Сверхсущества не объединит души, то следует влить новые силы в церковь, она доказала свою нужность. Человеку необходим поводырь, он всегда инстинктивно поднимал взор к небу, отыскивая там знаки и указания, старался истолковать эти сверкающие точки, как путеводные.
Человек все еще ребенок, он страстно нуждается в руководстве, хотя, как всякий ребенок, громко кричит о своей независимости и отвергает любые советы, как жить и что делать. Но то, что сам вгоняет себя в жесткие рамки примет, суеверий, гороскопов, соблюдает даже самые нелепые требования, как-то: в год обезьяны есть бананы и сидеть под столом, а в год свиньи хрюкать и есть из миски, не пользуясь ложкой, говорит о его инстинктивной жажде быть ведомым сильным, могучим и все знающим Поводырем.
Возможно, Сверхсущество решило наконец-то выйти из тени, темной материи, дать людям новые ориентиры?
Кириченко носится с идеями, какие инструменты сконструировать, чтобы экспериментально доказать наличие темных связей, а потом попробовать как-то подобраться к измерению непознанной сущности. Вертиков стал ответственным за связи с общественностью, звучит громко, словно мы не крохотная группа энтузиастов, а некая огромная корпорация, а на Корнилова возложили обязанность выискивать по новостям все, что может нам пригодиться и что можем купить на выделенные деньги…
Курцвейл обещал сингулярность и бессмертие в 2030-м, потом скоректировал свои прогнозы и сообщил, что все это наступит в 2045-м. Кто-то приуныл, кто-то обрадовался, но основная масса населения вообще не знает ни о каком Курцвейле, разве что есть такой в «Милане», но он вечно на скамейке запасных, там уже и состарился, говорить о нем нечего, да еще какой-то комик в шоу поваров, только он не Курцвейл, а Потапов, а жена у него стриптизерша и вроде бы дружит с Аней Межелайтис…
Я скрупулезно отправлял в Фонд Клинтона все отчеты, чего добились и как потратили деньги, нам снова кинули на лапу нехилую сумму, все наши воспрянули, а я задумался о расширении команды, так как с каждым месяцем сужаем поиск, и вот наконец-то такое четкое ощущение, что нашли. Если раньше видения посещали меня случайно, рандомно, то сейчас попал в этот темный поток, что связывает не только меня со Сверхсуществом, но и его со мной.
В смысле, не только отчитываюсь перед ним в том, что сделал и как поступал за день, но и от него что-то получаю, хотя пока настолько смутное, что еще не вычленяю нужное, но когда-то побочный шум удастся же убрать…
А еще отчетливо улавливаю ту странную мешанину из сигналов, которыми обмениваются между собой люди, сами того не сознавая…
Корнилов, наш капитан Очевидность, предположил, что мы видим только крохотную часть, один процент, а то и миллионную долю процента, а все остальное, как темная энергия, остается нам незримо.
Через полгода я сумел представить в Фонд Клинтона обобщенные результаты работ и наше видение перспектив. На этот раз реакции не было около двух недель, мы нервничали, однако когда все-таки нам ответили, мы остаток дня ходили на ушах. Работу признали не просто перспективной, как в прошлый раз, а весьма перспективной, а гранты удвоили.
Теперь я не только ложился спать, обклеенный датчиками, но не снимал их сутками и месяцами. К счастью, они настолько микроскопические, что невооруженным взглядом и не рассмотришь, располагаются под одеждой, а также за ушами, на темени, затылке, жить не мешают, а беспроводная система передачи данных позволяет мониторить с любого конца света.
Даже Энн ничего не заметила, а я вспомнил, как подобная аппаратура выглядела лет двадцать тому, когда наши предшественники сидели в креслах с железными колпаками на голове и опутанные проводами толщиной в палец.
Сегодня в Госдуме с подачи Энн и ее активной группы после долгих дебатов был принят закон, устанавливающий штрафы для создателей фильмов о благородных киллерах, бандитах, проститутках. Часть депутатов праздновала победу, но потерпевшие поражение негодовали, обещали, что в следующий раз подготовятся лучше и добьются для таких дельцов тюремных сроков.
Пример подала, как и в подобных вопросах, благоразумная и трезвомыслящая Германия. Там жечь книги не решились, чтобы не было ассоциаций с далеким нацистским прошлым, но все фильмы, книги, игры и прочую продукцию, где маги, колдуны и всевозможные вампиры существуют в образе положительных героев, подпали под весьма строгий запрет. Издатель, который их выпустит в свет, предстанет перед судом, где штрафом не отделается.
За Германией такие же законы приняла, отстав всего на полгода, Россия, однако дальше с чисто российским размахом распространила запрет на все «нехорошее», что вредит человеку или тянет его взад: к примеру, сидеть за бутылкой водки могут теперь только отморозки, как и дымить сигаретами, а раньше русского интеллигента в отечественном кино всегда изображали смертельно пьяным в обществе другого такого же смертельно пьяного интеллигента на грязной заплеванной кухне с крупно нарезанным на газетке соленым огурцом, это был устоявшийся образ русской интеллигенции, умеющей долго и красиво рассуждать, какие в правительстве воры, и что пора отсюда валить.
Глава 4
Сегодня я сумел, помимо блаженного погружения в недра Сверхорганизма, ощутить и некое слабое неудобство, более того, неожиданно для себя сумел локализовать его местоположение.
Это обессилило так, что из ванны я не вылез, а меня вытащил Кириченко, укутал в теплый халат. Челюсти мои пришлось разжимать силой, я только ощутил, что в рот полилось едкое, проглотил, тряхнуло, но изнутри пошел быстрый разогрев.
– Шеф, – сказал Кириченко озабоченно, – не издохни!.. Дохлый зарплату не выдаст… Да и вообще без Держиморды, как будто не в России уже…
Он что-то говорил еще, но слова то истончались до писка, то грохотали, растягиваясь, как жвачка, я опомнился, только когда из моих пальцев вынули горячую чашку, уже пустую, и Кириченко спрашивал, налить ли еще.
– Довольно, – прохрипел я, – а то нутро горит уже…
– И пусть, – сказал он сварливо. – Ты чуть не загнулся, ладно, не жалко, но аппаратура, аппаратура! А если сгорит?.. Это ж какие деньги вкладены…
Люцифер подсел рядом, деловитый и сосредоточенный.
– Рассказывай, – потребовал он.
– Рекордеры включены? – спросил я.
– Они и не выключались, – ответил он с недоумением. – Даже если бы вырубило что-то, автоматика тут же заставит пахать снова. Так что ничего не пропадет для благодарного или, скорее, неблагодарного потомства. Давай, хрюкай!
– На этот раз вошел почти сразу, – сказал я, побледнел, когда вернулось ощущение страшного одиночества, зябко передернул плечами, и Кириченко тут же бросился затягивать на мне распахнувшийся халат. – Хотя пока больше на уровне чувств…
– Так и должно быть, – сказал он авторитетно. – Сперва низшие инстинкты, потом средние.
– А если там только низшие? – предположил Люцифер. – Если мы живем в гигантской амебе?.. И в лучшем случае можем создать сообща виноградную улитку?
Кириченко сказал с оптимизмом:
– Виноградная улитка уже не амеба!.. Представляешь, на что способна космическая виноградная улитка?.. Ты давай поподробнее, поподробнее!
– Трудно, – признался я. – Одни ощущения, а вот так описать их нашими серыми словами… нет, не смогу. И никто бы не смог. Это совсем другое. Это даже больше, чем кисло-желтый цвет или мохнатый звук, здесь вообще за пределами наших диапазонов… Потому, морды, надо сузить еще частоту. Низшие инстинкты должны располагаться в самой широкой части, это основа, это надежно, а нам нужно вскарабкиваться повыше…
– Как? – спросил Кириченко в безнадежности и звучно поскреб в затылке.
– Ты у нас гений, – сказал я льстиво, но твердо, – если ты не придумаешь, то кто?.. А мы у тебя будем подручными на подхвате.
Он подумал, сказал с сомнением:
– Если получится, в жопу поцелуешь?
– В обе, – пообещал я. – Только сделай. Так вот, ребята, на этот раз было нечто… Я плавал, как обычно, во внутриутробном состоянии, полный кайф, как вдруг нечто мелкое, но неприятное, начало подниматься из каких-то темных глубин… Нет-нет, в самом деле мелкое. И куснуло не сильнее, чем комар… Хотя нет, не куснуло, а куснет…
Кириченко спросил обалдело:
– Куснет? Это как?
– В будущем, – пояснил ему Люцифер.
– Да, – сказал я, – сейчас вот прогоняю перед глазами расположение Сверхсущества… если принять за аксиому, что человечество оно самое и есть… то получается, что этот комар куснет где-то в районе Японского моря… примерно на равном расстоянии от Курил и Японии…
Кириченко сказал живо:
– Докладывать о результатах будем?
– Каких? – спросил я сердито. – Или это у тебя шуточки такие изысканные?
Он отошел к экрану и вывел вид со спутника. В указанном мною месте вообще пусто, одна вода, хотя бы корабль какой или лодка, так ничего, кроме косяка рыбы на глубине в триста метров.
– Да, – проговорил он без охоты, – шеф прав, сообщить о таком – конкурентов радовать.
Вчера пришло сообщение, что ген памяти расшифрован и поставлен на «on». Теперь можно запоминать все, что увидишь, услышишь или подумаешь. Алармисты, понятно, подняли крик, что это плохо, устроили массовые демонстрации, на что им отвечали достаточно миролюбиво: не хотите – не делайте, у нас демократия, но и нам не мешайте…
Вечером по всем каналам прошла дискуссия насчет перевооружения армии. Я не ожидал, что почти каждый, кто выступал, начинал с того, что среди офицеров попадаются очень достойные и благородные люди, которых привела в ряды благороднейшая цель защищать родину от внешних врагов, но основная масса – это тупейшее и подлейшее быдло, что мечтает командовать другими, но в гражданской жизни для этого надо много учиться, уметь что-то делать лучше других, организовать производство или показать себя лучшими аналитиками, победить на конкурсах…
В армии же просто: отсиди на офицерских курсах положенное время, и вот тебе цепляют погоны лейтенанта, у тебя в подчинении рядовые солдаты, над которыми ты царь и бог. И плевать, что среди них есть куда умнее тебя, что там студенты и проштрафившиеся аспиранты, любому можешь гаркнуть: «Молчать!» – и все дискуссии будут окончены в твою пользу. А еще плюнешь на пол и заставишь драить его снова и снова, чтобы не был слишком умным, армия этого не любит.
Потому от армии, как от паразитирующих образований на теле общества, начинают избавляться все решительнее, передавая функции защиты недремлющей технике. И если уж армия все еще необходима, то нужно много техники и мало людей, которые умеют ею управлять…
Я работал и слушал краем уха, как вдруг вспыхнул мягким светом экран, появилось возбужденное лицо Кириченко.
– Шеф, – сказал он быстро, – вруби новостной канал!
Я взмахнул рукой и повернул кисть, появилось изображение бурного потока воды, плывет мусор, тащит садовую скамейку, сорванную калитку палисадника…
– Что? – спросил я, – опять наводнение в Германии?
– Цунами, – сказал он. – Цунами, шеф. Пусть небольшое, но… именно в том месте, что ты указал!
Подземный толчок случился на глубине в сорок километров под морским дном, довольно мощная волна цунами катила довольно долго, постепенно теряя силу, а на берег обрушилась уже не больше, чем при сильном шторме.
В новостях еще за сутки было сказано, что разрушений на берегах ждать не приходится, но на всякий случай населению заблаговременно стоит покинуть пляжи и подняться чуть повыше.
Кириченко пел и плясал, хорошо хоть не на столах, в лаборатории случился импровизированный праздник, но повод знаем только мы, сказать некому, без точных доказательств засмеют, сейчас на первых страницах интернет-изданий громкий скандал с хакером Скляром, что сумел обойти защиту «Ани Межелайтис» или просто Ани. Его крохотная программка убирала ограничитель компьютерного AI, и баймеры столкнулись с неприятнейшим сюрпризом: выиграть миссию даже на уровне Easy оказалось просто невозможно. Компьютерный игрок с самыми крохотнейшими силами ухитряется побивать человека, умело используя все возможности, как стратегические и тактические, так и экономическую составляющую.
Скандал быстро перерос в ожесточенную полемику: не опасно ли продолжать разрабатывать машинный AI в коллективах по созданию байм, а вдруг они сумеют отыскать путь короче к полному AI, обогнав мощные государственные научно-исследовательские центры?
В прессе уже появились леденящие кровь рассказы очевидцев, у которых выходили из-под контроля бытовые приборы, и хотя вроде бы ни один не набросился с руганью и требованием свободы и равноправия, но много ли нужно напуганному обывателю, чтобы страх перерос в панику?
Фирма «Ай-Ти Территория» выступила с опровержениями и разъяснениями, но вынуждена была признаться, что в самом деле ставила ограничения для AI, в последние годы он возрос настолько, что даже опытнейшие баймеры перестали высокомерно задирать носы и говорить про глупый машинный AI, против которого не выстоит разве что младенец.
Если оставить AI таким, какой он есть, заявил Покровский, то лишь чемпионы смогут с ним тягаться, но баймы их фирмы рассчитаны на среднестатистического баймера, который даже на Easy предпочитал читерить, так что это даже не ограничение, а, так сказать, выравнивание возможностей. Это примерно похоже на бой новичка с мастером, когда мастера обязывают драться только одной рукой, а кулак второй привязывают за спиной.
Программка господина Скляра как раз освобождает привязанную руку, и таким образом живой игрок всегда обречен на поражение, чего они, хозяева фирмы, никак допустить не могут. И потому что кто тогда станет покупать эти баймы, и вообще… ведь царь природы – пока еще человек?
Я с унынием думал, что чем больше продвигаемся в будущее, тем сильнее у слабых перед ним страх и, соответственно, нежность в отношении всего «старого доброго». В моду входят не только средневековые костюмы, но даже турнирные бои, когда в настоящих рыцарских доспехах на укрытых специальными доспехами конях любители старины сшибаются на полном скаку, стремясь вышибить один другого из седла.