– Ну что за хрень? При чем тут землетрясения?.. Мы же совсем не тем занимаемся!
Я поморщился:
– Правда? А то я не знал!..
– Ну, шеф…
– Наш Сверхорганизм, – сказал я, – всего лишь чует, как и мы. Хотя ты прав. Скидывать со счетов не стоит и такую дикую мысль, что наш Целебест включает в себя и всю планету. Ну, как, скажем, кости или хитиновый панцирь.
– Тогда, – сказал настороженно Урланис, – он не только из людей, но и вообще всей биомассы! Включая и тараканов.
Я сказал с неохотой:
– Гипотезы можете выдвигать любые. Но работаем только по главному направлению. Иначе столько мертвых зон нароем, что там и сгинем.
На другой день из Нью-Йорка прилетел уже другой представитель Фонда Клинтона, что совсем по старинке, такие вопросы можно и по скайпу, долго выяснял, насколько точно можем предсказывать опасные события, а когда я объяснил, что никакой точности, и это, как у презираемых нами экстрасенсов, «как накатит», он добился подтверждений, что как только, так сразу сообщим, как будто мы можем промолчать о надвигающемся землетрясении.
После его отбытия работа возобновилась с той жуткой интенсивностью, что уже не только спали прямо здесь, но и еду заказывали в офис, чтобы не тратить драгоценные минуты на хождение туды-сюды и расточительное поедание, когда хотя бы одним глазом не заглядываешь в микроскоп.
Прошло пара месяцев, за это время хайтековцы создали ИИ уровня осы, биолухи сообщили о новом способе выращивать здоровую печень, в Сомали снова военный переворот, а в Европе появился кошачий грипп. Не успели принять меры, как буквально через две недели – хорьковый. Им начали болеть любители хорьков, так называемых фреток, но от заболевших людей хорьковый грипп в острой стадии легко переходил при телесном контакте уже и без всяких хорьков. Люди стали опасаться прикасаться друг к другу, автобусы и троллейбусы ходили полупустыми, а профессор Завирюха выступил с предупреждением, что за кошачьим и хорьковым последуют и другие. Например, мушиный или муравьиный, от которого уберечься будет трудно.
Он же выступил с сенсационным объявлением, что дальше будет только хуже: вирус гриппа быстро мутирует, а так как мы сами сильно ослабили свою иммунную систему мощными антибиотиками, то организм уже не в состоянии бороться с миллиардами новых вредных организмов. Какие-то да находят щели, но это сейчас, а завтра их будут находить уже тысячи.
Белякова, ведущая, наивно спросила, защищена ли она от этих гадких вирусов, она никогда в жизни еще не принимала антибиотиков, на что профессор спросил, а уверена ли она, что никогда не принимали ее родители? Это все нарушает генную архитектуру, защита становится слабее и у вас, и у всех ваших детей и внуков-правнуков…
Среди самой мнимой части населения поползла тихая паника, другим же, напротив, все по фигу, а ко мне тихохонько подошел Кириченко и сказал шепотом:
– Шеф… а кошачий грипп начался, по-моему, именно в Восточной Европе.
– И что? – спросил я отстраненно, голова забита совсем другим, затем вздрогнул, повернулся к нему с расширенными глазами. – Постой-постой!.. Через два месяца?
– Через два с половиной, – уточнил он. – Как и с землетрясением, небольшая задержка. Думаю, стоит коофициентить наши предсказания аномалий…
– Если еще поймаем, – сказал я. – Мы же не по этому делу. Это так, побочное.
Он кивнул:
– Да, шеф. Кошачий грипп как-то понятнее землетрясений. Сверхсущество может его ощутить, если предположить…
– Не надо, – прервал я сердито. – Нечего сюда и кошек!.. Скорее, всякие муравьи и кузнечики сразу слышат, когда начинает потрескивать земная кора, и понимают, когда и где треснет, им же надо вовремя бежать из тех мест. А Существо слышит муравьев… Вот так проще объяснить и кошачий грипп, и землетрясение…
Он подумал, сказал неожиданно:
– Тогда я предположу скромно, что муравьи потому умеют обрабатывать землю и заниматься скотоводством, что на связи со Сверхсуществом!
– Не только скотоводством, – сказал я, – а еще рабовладением, гидропоникой, селекцией скота…
– Вот-вот, – сказал он обрадованно. – Поддерживаешь, шеф?
– Полностью, – ответил я. – Если объяснишь, как муравьи научились этому от человека, если до его появления было еще сто миллионов лет, а муравьи уже вовсю скотоводили и рабовладели?
Он остался с открытым ртом, я победно ушел к себе и закрыл дверь, а там запоздало подумал, что теперь придумает еще круче: это люди научились от муравьев скотоводству и всему-всему, что умеют.
Глава 8
Жизнь моментально вернулась в свое русло, когда я вышел из кабинета хватить свежего воздуха, Люцифер с хохотом рассказывает, что у Корнилова наручные часы с мобильником, из-за чего носит их на предплечье, чтобы всякий раз не подносить ко рту запястье, но простодушный Вертиков из-за этого решил, что Корнилов работал гинекологом и начал с ним консультироваться насчет проблем у его жены. Все ржали, Люцифер всегда под завязку набит этими историями, я не знаю, какие правдивые, какие выдумка, мир сейчас вообще сумасшедший.
Хотя железячники и биолухи идут ноздря в ноздрю, никто не берется предсказать, кто быстрее найдет путь к бессмертию или хотя бы резкому продлению биологического вида человека. Однако чаще шум поднимается вокруг работ железячников.
Недавно в их лабораториях создан и протестирован на животных чип под кодовым названием «Омега», хотя он первый в подобной серии, и точнее было бы назвать «Альфой», так вот этот чип позволяет осуществить сверхширокополосную связь одного мозга с другим, в отличие от «Абсолют-2», который дает связь весьма ограниченную по расстоянию. Конечно, «Омегу» придется долго учиться включать и выключать усилием мысли, но дальше пойдет легче, так обещано.
Главное, из-за чего вспыхнули жаркие дискуссии, это несовершенство чипа, его можно только включить или выключить, но нельзя как-то отделять одни мысли и чувства от других, или, говоря проще, одни спрятать, а другие открыть.
То есть, если ты мысленно ставишь на «ON», то все, у кого чип тоже на ON, воспринимают все, что ты чувствуешь и думаешь. Конечно, это хорошо, когда вот так видишь своих детей и можешь вовремя подправить изъяны воспитания, а правоохранительным органам легче предупреждать правонарушения, но как-то сразу неуютно при одной только мысли, что ты и сам окажешься, как голый под прожектором на сцене при заполненном зале…
Мы все вкалывали азартно, поздней ночью падали кто на откидную полку, кто в глубокое кресло и засыпали на пару часов, обходимся даже без «драсте», мы же не расстаемся даже на ночь, и только в минуты, когда разносчик приносит пиццу или девушки из кафе доставляют ароматно пахнущие блюда с мясом и кашей, все вспоминают, где находятся, и наскоро общаются друг с другом, пока набивают рты и желудки.
На новость, что чипы скоро появятся в продаже, первым откликнулся у нас Кириченко.
– Я вообще не представляю, – пробубнил он с набитым ртом, – как… как обойдемся без лжи и обмана? Вся наша цивилизация не просто пронизана брехней, она построена на ней! Это наш краеугольный камень, это наша основа! Именно со лжи началась цивилизация, наш мир, когда Ева сорвала плод с запретного дерева, а потом врала, что не она, что змей подговорил… Врал Каин, убивший Авеля, врали все пророки, судьи, патриархи и великие цари, врали в древности и врут сейчас… И вдруг это все кончится?
Вертиков покачал головой, поморщился, сказал тоскливо:
– Ну что за бред? Как это враз? Кто снабдит чипами «Омега» все человечество? И где найдется столько хирургов, чтобы всем имплантировали?.. Процесс будет медленным, малыми дозами, даже крохотными. А постепенно человечество способно переварить что угодно, не только таких вот… открытиков.
– А если не переварит?
– Как это? Сойдут с ума и перевешаются?.. Ты не хватай этот кусок, не хватай! Я его для себя присмотрел, а тебе пиццу вредно. Что ж, эти чипы перестанут покупать, а затем и выпускать. А потеря в процентном отношении от всей массы человечества будет невелика. Но, уверен, прогресс и в этой области не остановить. Те, кто перенесет такую встряску, получат преимущество над прочими допотопными…
– Сам ты допотопный!
– Я вообще на тебя пальцем не указывал…
– Ага, только кивал и показывал блудливыми глазками, мол, культурный я, смотрите, а у самого каша на морде.
Кириченко торопливо ветер лицо ладонью, проверил губы, не висит ли что, но там только жир от жареной баранины.
– Ты мне Библию не тычь, – сказал он брезгливо. – Религиозник! Бога нет, понял?
– Ну хорошо, – согласился Вертиков, – Бога нет, но цивилизация все равно существует только благодаря лжи. Одиночкам не надо врать и притворяться, но когда вынужденно начали сбиваться в стаи, чтобы сообща противостоять крупным хищникам, пришлось во имя совместных действий кое-что в себе смирять… Вот неандертальцы оказались неспособными ко лжи, и хотя были умные и развиты сильнее, однако проиграли более мелким, хитрым и подлым кроманьонцам.
– Ладно, это твои были подлые, а вот мои нет!
– И потом, – продолжил Вертиков, – когда в стае кто-то выказывал свои истинные чувства, его изгоняли, так сказать, из общества, а уже как одиночка он тут же становился добычей хищников. А стая, смиряя свои истинные чувства, развивалась, укреплялась, захватывала себе ареал, подчиняла других, и так выросла до современного человечества, сделав ложь образом жизни, на которой держится все, без преувеличений – все! И вот эту ложь разрушить?
– Ну, – пробормотал Кириченко, – есть мнение, что человечество уже почти готово…
– К чему?
– Ко всему.
– Ну-ну…
– Конечно, – сказал Кириченко, – будет шок, немалый даже, но три волны сексуальных революций освободили нас от очень многих предрассудков…
Люцифер сказал уверенно:
– Сейчас вообще нет убийств и даже скандалов на почве так называемых измен, разве не так? Никого не шокирует, что его жена вяжется на службе, как с шефом, так и с сотрудниками. Это плата за то, что работает и приносит домой деньги. Не хочешь измен, держи дома, как в старое доброе или недоброе время!
Сожрав быстро все, что принесли по заказу, наливались крепким кофе, уже малость осоловевшие, сытые, довольные, с затуманенными мозгами, когда вся кровь пошла переваривать еду, а в мозгах пусто. В таком положении только говорить о футболе или политике, ругая дурака-президента и важно сообщая, как бы враз сделали всех счастливыми, подняли ВВП, опустили Америку, бортанули Японию с Китаем, сделали Россию центром нанотехнологий и вообще вернули ей статус единственной сверхдержавы, центра мира и вселенной на страх инопланетянам.
Корнилов с жаром, несвойственным сытому человеку, принялся вдруг обличать священников, что уличены в педофилии, явно насмотрелся передач по жвачнику.
Урланис сразу же начал морщиться.
– Так говорят только малолетние придурки, – сказал он с презрением, – и весьма убогие.
– Малолетние? – возмутился Корнилов. – Вон профессор-химик Черестов говорит то же самое!
– Пусть химичит, – сказал Урланис, – а не лезет, куда не дорос. Тоже малолетний придурок, хоть уже и старый… Если следовать вашей детской логике, в мире не останется ни врачей, ни школьных учителей… Усекаешь или еще нет?
– Нет, – сказал Корнилов уязвленно, – не усекаю твои умности. Поясни такому придурку, как я!
– Поясняю, – сказал Урланис снисходительно. – От врача не требуем, чтобы был моложав, с прекрасной фигурой и отменным здоровьем, верно? От учителей не ждем, чтоб все были нобелевскими лауреатами, не все тренеры – олимпийские чемпионы и рекордсмены…
Вертиков вздохнул мечтательно:
– Хотя было бы желательно.
– Еще бы, – согласился Урланис. – Но в их отношении понимаем, в каком мире живем, а вот от священников требуем, чтобы были святыми!.. А это те же люди, с теми же гениталиями, желудками и кишечниками. И у них те же слабости, как у нас. Нам нужно слушать то, что проповедуют, а не верещать, что иногда срываются, как и мы, поддаются слабостям. Петр трижды трусливо отрекся от Христа за одну только ночь, но его все-таки поставили во главе христианской церкви! Так и эти священники, что срывались, затем каялись, после чего работали еще ревностнее…
Люцифер зевал во весь рот, тер кулаками глаза, морда опухшая, сказал сварливо:
– Хрен знает о чем базарите! Всей религии уже хана. Спасибо ей за то, что открыла научное мышление и дотащила нас до хай-тека, но теперь наша религия – сингулярность.
– Не религия, – поправил Кириченко строго.
– Не религия, – согласился Урланис. – Но что-то… гм… взамен… эдакое…
Он пощелкал пальцами, изобразил мимикой и жестами нечто такое, высокое, эфирное и возвышенно как бы прекрасное, хоть и непонятное даже ему, а уж таким придуркам, как мы, вообще недоступное.
Я вздохнул, сказал деловым тоном:
– Кир, как у тебя с усилителем чуткости?
– Пока никак, – ответил Кириченко и, предупреждая мой следующий вопрос, сказал приподнято: – Зато нашел обходной путь.
– Ну-ну?
– Расположу на одной пластине две, а если поместятся, три ловилки. Тогда при той же мощности будем прощупывать диапазон пошире…
Остальные, видя, что мы заговорили о деле, начали подниматься, расходиться по местам, только Люцифер и Корнилов задержались, Корнилов с ехидной ухмылкой доказывал:
– Мы ведь умные, да? Биоконы – птички небесные, ни о чем не задумываются, а мы всегда стараемся понять, что делаем и что делать надо. Эта вот жажда поскакать по бабам есть мощный инстинкт, на котором вся жизнь: постараться оплодотворить как можно больше самок на свете! Чем больше, тем лучше выполнен долг перед видом… Но сейчас, когда этот, черт бы его побрал, безопасный секес, то нафига буду обманывать свои инстинкты и трудиться зазря?
Люцифер сказал лениво:
– А некоторое, как бы сказать, удовольствие?
Корнилов отмахнулся:
– Если бы его нельзя было получить проще и дешевле, тогда да, конечно. Но я могу. И ты можешь.
Люцифер пробормотал:
– И… получаем, если уж на то пошло. Верно, шеф?
Я вздрогнул, с неловкостью улыбнулся.
– Да, конечно. Только вот эта, как ее, лубофь… Как с нею?
– Выдумка поэтов, – отчеканил Корнилов твердо.
– Высшая точка полового инстинкта, – сказал Люцифер. – Попытка обмануть организм более высокого уровня. Хотя, конечно, все мы попадаемся и на то, что свойственно и животным, простой секес, но любовь… о… это якобы нечто ну совсем уж замечательное. Хоть та же хрень.
– Ладно, – сказал я вяло, – марш в каменоломню. Если мало выдашь гранита, я вам обоим такую беспримерную любовь покажу, что и секеса расхочете.
Глава 9
Вся человеческая цивилизация напоминает гусеницу, что только росла, набиралась сил, крепла, толстела. Но вот наконец наступает странный и удивительный переход в новое состояние, она в смятении, старается предугадать, что и как будет, но получается все та же гусеница, хоть и с крыльями. И эти крылья будут мешать проползать между листьев, чтобы жрать сочную зелень.
Сейчас, когда все больше разговоров о сингулярности, даже тупые футбольные фанаты берутся рассуждать, все еще мыслят старыми категориями. Вот Корнилов, комментируя взрыв в Багдаде, высказывает тревогу, что ваххабиты в сингулярности могут что-то такое натворить, и многие с ним соглашаются и требуют заранее принять меры…
Им невдомек, что ну не будет гусениц в сингулярности! Там не только ваххабитов не будет, там вообще не будет русских, армян, немцев, американцев… Более того, там вообще не будет людей, как нет летающих гусениц в небе.
Если я сейчас стыжусь слов и действий того подростка, каким был, хотя я все еще вроде бы тот же человек, так и сингуляр будет стыдиться той жизни, какую вел, будучи человеком…
Хотя, с другой стороны, чего стыдиться? Не стыжусь же я, что пачкал пеленки, что пару раз навалил кучу мимо горшка, что разбил мамину чашку и соврал, что это кошка свалила ее на пол…
Сегодня я сперва не врубился, почему меня в лаборатории встретили странными ухмылочками. Я раскрыл рот, чтобы привычно подержимордить, но Корнилов повел взглядом в глубь комнаты, я посмотрел в ту сторону и поперхнулся.
В глубоком кресле сидит, закинув нога на ногу и позволяя любоваться ослепительно белыми бедрами и фантазировать, что же там дальше, ослепительно красивая женщина в красно-багровом облегающем платье, настолько элегантная, что любая светская львица покажется с нею рядом неряшливой служанкой.
Донельзя стильная, с безумно сексапильно выточенной фигурой, где ни отнять, ни прибавить, она поднялась неспешно и пошла в нашу сторону, чуть-чуть покачивая бедрами, именно чуть-чуть, самую малость, как строгая элегантная женщина, а не какая-то. Удлиненное лицо со стильно приподнятыми углами скул выглядит фантастически, спокойные и очень светло-зеленые глаза смотрят в упор, прекрасно очерченный рот с выпуклыми губами и задорно приподнятыми уголками готов к улыбке, но пока не улыбается, волосы длинные, настоящие, что-то в них дикое, лесное…
Мы стояли, как вбитые в землю столбы, а она царственно приблизилась и произнесла так, словно делает мне громадное, просто невероятное одолжение:
– Шеф, я просто вынуждена перейти к вам. Такой бардак в связях с общественностью…
Вертиков проворчал обиженно:
– Я ученый, а не этот…
Она повернулась, окинула его царственно-снисходительным взглядом.
– Вам повезло, – сказала с сочувствием, – я как раз этот самый. Вы можете теперь заниматься наукой, а эту грязную работу я беру на себя.
Я пробормотал:
– Эльвира, погоди-погоди! У нас такая единица в штате не предусмотрена. Да и денег на оплату…
Она пренебрежительно отмахнулась:
– Перестань! Те двести миллионов долларов, что лежат на моем счету, уж как-то не дадут мне умереть с голоду. Я пришла, как Мисс Благотворительность, когда увидела, что вы несколько подзашились. Но не волнуйтесь, шеф, я все улажу быстро.