– Эта вот комната для твоего личного отдыха, – объяснила она. – Если вдруг вздумаешь в разгар рабочего дня вздремнуть… Там постель и все необходимое для. А это второй твой кабинет для переговоров, он в стиле хай-тека, вдруг будешь проводить переговоры с представителями нового поколения бизнесменов.
– А эти диваны? – спросил я и посмотрел на нее с подозрением. – Зачем такие… помпидурные?
Она отрезала:
– Совсем не затем, на что намекаешь. К тебе будут приходить важные и значительные люди, привыкшие к достатку. Они и здесь должны видеть то же самое. Бедная обстановка, должен понимать, не расположит к взаимности, а тебе очень важно, чтобы доверили тебе деньги. Эти вот дорогие кресла, предупреждая твой следующий вопрос, для той же цели.
– Понял, – ответил я со вздохом. – Но только эта маркизовость, на мой взгляд, сработает совсем иначе. Вот, мол, берет наши деньги и роскошествует… А на свою науку забил!
Она сказала с некоторым нажимом:
– Ученые-бессребреники в наше время весьма подозрительны. Надеюсь, объяснять не надо почему?
– Не надо, – согласился я, – что в том крыле?
– Пойдем смотреть, – предложила она. – Пока еще пусто, но подскажешь, что там расположить…
Интернет-издание «Новости науки» запросило у меня что-нибудь по нашей работе, я быстро набросал статью, в которой высказал предположение, что Сверхсущество растет, как и сам человек. Сперва у него был долгий период инстинктивного существования, хотя за это время человек открыл огонь, сделал колесо и научился бросать камни, потом младенчество, когда возникали и рушились древние царства, затем детство, мы его знаем как Средневековье, когда были заложены вчерне все институты, которыми руководствуемся и доныне.
В начале эры на земле проживало триста миллионов человек, а за следующую тысячу лет увеличилось всего на шестьдесят миллионов, то есть стало триста шестьдесят миллионов, еще через тысячу лет – шесть миллиардов! Налицо абсолютное совпадение роста численности и взрывного роста открытий. Сейчас на земле семь миллиардов, научно-технический прогресс несется с нарастающей скоростью.
Возможно, для начала заселения планет нужно будет, чтобы численность землян возросла еще на пару миллиардов. Среди людей это будет расцениваться как перенаселение и толкать к необходимости завоевывать соседние планеты, но на самом деле это просто взросление Сверхсущества и его способностей решать более сложные задачи, недоступные ранее.
Предположение, что даже то, что сейчас мы начинаем смутно догадываться о существовании Сверхорганизма, это аналогично нашему первому интересу к тому, что у человека внутри. Первые лекари, так сказать. И не мы его открыли, а Сверхсущество это позволило…
Я закончил статью, отправил и тут же передал Эльвире, что сейчас поток желающих поговорить со мной и поспорить резко усилится, пусть отсекает таких существ на этапе, как только оно откроет рот и скажет: «А…»
– Будет сделано, шеф, – отрапортовала она, на экране ее лицо выглядело таким же живым и надменно величественным, как и в реале. – Кстати, там внизу тебя уже ждут.
Я спросил испуганно:
– Хто?
– Не пугайтесь, – сказала она успокаивающе. – Новые сотрудники.
Меня передернуло, как током.
– Господи!
Она посмотрела на меня свысока.
– Я здесь. Что хочешь?
В просторном холле, что больше похож то ли на зал ожидания дорогой парикмахерской, то ли на зону отдыха и расслабления работников крупного банка, на диване под дальней стеной сидят и тихо общаются три женщины.
Я не подумал даже, что речь о них, Эльвира сказала о работниках, а при этом слове у меня никаких ассоциаций с женщинами, однако женщины разом встали, как только увидели нас, а женщины в обычных условиях не встают при появлении мужчин даже в наше время абсолютного равенства.
Шаг мой замедлился, мозги накалились, надо срочно придумать, как отказать вежливо, но твердо. Все трое достаточно типичные с виду, хотя все трое, можно сказать, в числе лучших в своих классах.
Крайняя слева – милая кошечка, необременительная, простая и ласковая, с нею никаких проблем, она будет смотреть тебе в рот и смеяться всем твоим шуткам, причем – искренне. Поигравшись, ее можно передать другу, а потом через некоторое время забрать обратно, она почти не заметит разницы, потому что все мужчины – умные, сильные, сами все решают, потому с ними со всеми хорошо, а без них плохо.
Рядом с нею женщина того же возраста, но выглядит старше, в черном облегающем платье с глубоким вырезом, красиво изогнулась, одной рукой уперев в крутое, как конский круп, бедро, голову набок и чуть откинувшись, взгляд насмешливо-приглашающий позабавиться.
Длинные красивые черные, как смоль, волосы с крупными локонами падают на плечо и опускаются рядом с высокой грудью почти до пояса.
Третья – взрослая женщина с понимающим взглядом и прекрасной фигурой в легком комбинезоне, плотно облегающем тело, но каждому видно, что надет на голое тело, «молния» на груди расстегнута достаточно, чтобы понять: если потянуть до конца, комбинезон распадется на две половины, и она выйдет из него, как Афродита из раковины.
Я нахмурился сильнее, не нравится мне их вид, хотя это я заботанился, это еще скромницы, а в массе своей женщины вообще-то выглядят и ведут себя намного более раскованно.
Эльвира мгновенно все поняла или знала мою реакцию заранее, сказала бодро:
– У всех троих высшее образование в нужных нам областях. Марина владеет языком Зи-Бест, сможет быстро автоматизировать ряд процессов, что делается у нас, как я заметила, вручную. Антонина закончила аспирантуру по моделированию глубинных процессов в каких-то микроорганизмах, не помню, а Вероника Давыдовна раньше работала в команде, что изучают темную энергию где-то в далеких галактиках…
У меня вырвалось:
– Господи, да что заставило таких специалистов прийти в нашу шарашкину контору?
Девочки переглянулись в неловкости, а Вероника Давыдовна, как самая старшая по возрасту и опыту, ответила за всех:
– Вы же знаете, перепроизводство сейчас не только дизайнеров и визажистов. Сейчас и доктора наук рады найти хоть какую-то работу. А у вас, как рассказала Эльвира, грандиозные перспективы… что мы и сами видим. И мы будем счастливы, если возьмете хоть кого-то из нас. Со своей стороны обещаю, что приложим все силы…
Она смотрела на меня прямым честным взглядом все понимающей и на все согласной женщины. У меня сразу же мелькнуло видение, как я деру ее в своем кабинете на столе в спущенном до колен комбинезоне.
Жаркая кровь прилила к моим щекам, я опустил глазки и сказал торопливо:
– Да-да, я тоже рад. Пока ничего особенного от вас не потребуется, входите в курс, знакомьтесь, предлагайте моим сотрудникам помощь. Придетесь вы нам ко двору или нет – зависит от них. А пока что у вас, так сказать, проверочный период.
Эльвира широко и даже картинно улыбнулась.
– Девочки, хочу вас сразу предупредить… здесь настоящие мужчины. А это значит, вы должны показать, как умеете работать. На ваши задницы никто западать не станет, здесь в самом деле святилище науки.
Марина неуверенно улыбнулась, Антонина и Вероника Давыдовна смотрят строго и разумеюще, сталкивались, понимают и принимают. Такое отношение даже нравится тем, кто о себе достаточно высокого мнения, пусть и не кричит о нем.
Я кивнул, сказал как можно более руководяще:
– Все, инструктаж окончен. Вы не дети, знаете, как себя вести. А что делать, подскажут ваши руководители.
Марина спросила робко:
– А кого из нас… приставят к кому?
Я подумал, махнул рукой:
– Наши мудрецы сами выберут. А пока старайтесь помогать всем и выполнять все. Даже если вас заставят с половой тряпкой ползать по офису и мыть пол.
Они смотрели мне вслед, я важно удалился в свой кабинет, и только когда закрыл за собой дверь, тяжело рухнул в кресло и перевел дыхание, распуская напряженные нервы.
Не мое это дело быть начальником, не могу надувать щеки и кем-то казаться, мне лучше с амебами, чем с людьми. Даже с инфузориями хорошо и понятно, а с этими как будто сижу на ножах.
Глава 11
Женщины, все трое, стараются изо всех сил, вроде бы никаких лишних движений, да и наши оказались крепкими орешками. Женщины – всегда хлопоты и лишние заботы, но наука хоть отвечает на твои усилия, а что женщины?
Кириченко со смешком сообщил, что мода на содержание муравьев дома в формикариумах, в которую мы так вовремя подбросили сухих поленьев, а кое-где и плеснули бензинчику, привела к неожиданным результатам. Из-за того, что теперь в каждой третьей семье стоят формикарии, у кого-то простенькие, у кого-то в треть комнаты, на них наконец-то обратили внимание правозащитники.
Было признано, что формикарии – это не домики для содержания муравьев, а тюрьмы. Опустившуюся после спаривания самку ловят и помещают в шприц, где самка откладывает первые яйца, и выращивают первых муравьев, мелких, голодных и слабеньких. Потом их перемещают в пробирку, потому что следить за чистотой даже в крохотном формикариуме они еще не могут, это будет, когда их наберется хотя бы с полсотни-сотню.
Было признано, что формикарии – это не домики для содержания муравьев, а тюрьмы. Опустившуюся после спаривания самку ловят и помещают в шприц, где самка откладывает первые яйца, и выращивают первых муравьев, мелких, голодных и слабеньких. Потом их перемещают в пробирку, потому что следить за чистотой даже в крохотном формикариуме они еще не могут, это будет, когда их наберется хотя бы с полсотни-сотню.
Затем их переселяют в полноценный формикарий, в продаже их несколько тысяч видов, от самых простых, до изысканных, от лучших модельеров мира, нередко украшенных именитыми ювелирами золотом и драгоценными камнями.
Однако правозащитникам стало известно, что, если у муравьев появлялся шанс сбежать, они сбегали всегда! На волю. Навстречу неизвестности и опасностям, но только бы из тюрьмы, в которой их держат.
Сперва возникла небольшая инициативная группа, потребовавшая запретить содержание муравьев в тюрьмах, когда есть возможность наблюдать за ними и общаться в естественных условиях, но благодаря инету их инициатива быстро переросла в мощное и разноплановое движение, когда одни группы ограничивались протестами и демонстрациями, а другие бросали камни в окна магазинов, торгующих муравьями или формикариями, избивали тех, кто держит муравьев дома, бойкотировали продукцию фирм, работники которых держат муравьев в формикариумах.
Наконец в ряде стран под давлением общественности были приняты законы, по которым содержание муравьев в формикариумах было приравнено к жестокому обращению с животными. Была разработана система штрафов, а для особо упорствующих – даже тюремные сроки.
Великолепная Аня Межелайтис снялась в двух роликах, где она посещает муравьев в парке и приносит им крохотную баночку меда. Крупным планом показано, как благодарные муравьи с жадностью набрасываются на лакомство, как раздуваются их брюшки, как потом торопливо бегут в муравейник, чтобы поделиться с теми, кто на нижних этажах, а навстречу выскакивают те, кому они сообщили по дороге, и бегут точно к тому месту, где стоит заветная баночка.
Шумные протесты любителей держать муравьев в формикариях утихли очень быстро: каждому непредвзятому человеку стала понятна разница содержания муравьев в искусственном формикарии из гипса или алебастра, и жизни муравьев в их естественных условиях в природе.
Любителям муравьев пришлось наблюдать и общаться с муравьями в парках, либо на своих участках и огородах, а то и закупать муравьев за рубежом, что разрешалось, но после этого выпускать их на волю на своем участке. Правда, в этом случае всегда возникали сложности, к примеру, местные муравьи тут же набрасывались на пришельцев и обычно быстро истребляли их, так как знают местность, скоординированы, уже привыкли защищать свою территорию, а новички растеряны, мечутся пока бестолково и гибнут, гибнут…
Обычно такой вот любитель муравьев, стараясь подготовить место для чужеземцев, за сутки протравливает местных муравьев, разоряет их гнезда и вообще всячески лишает их боеспособности хотя бы на период, пока иностранцы приживутся в заготовленных для них искусственных норах в земле.
В ответ на волну мирмекофильства стали раздаваться сперва отдельные голоса в защиту других насекомых, которых варварски скармливали муравьям, затем эти энтузиасты организовали партию «За справедливость», которую сперва отказались зарегистрировать, так как каждый второй создатель партии, движения или общества называет ее именно так, пришлось переименовать в «За справедливость в Мегамире».
Как оказалось, в магазинах живого товара, где торгуют сверчками, тараканами, богомолами, кузнечиками, экзотическими гусеницами и прочими-прочими милыми существами, предназначенными для украшения домашнего быта, мирмекофилы покупают этих несчастных созданий, чтобы разнообразить меню своим хищным извергам.
Волна протеста и горячих дискуссий в обществе привела не к запрету продаж сверчков или тараканов для еды муравьям, такое осуществить невозможно, просто сверчков в магазинах обязали продавать по одному в руки, в то время как мучных червей по-прежнему на вес. Попытка особо продвинутых защитников животных добиться свободы и признания прав также и мучных червей победы не принесла: политкорректность политкорректностью, но и до абсурда доходить не стоит.
Хорошим аргументом в споре, хоть и невольным, стало мое выступление в прессе, в котором я пояснил, почему все-таки муравьям отдается предпочтение, а не, скажем, сверчкам или бабочкам, проведя аналогию с людьми и коровами. Муравьи – социальные животные, как и люди, они разумны, хотя их разум совсем другого плана, а все остальные… ну, то же самое, что для нас коровы, овцы, свиньи, гуси, куры.
То ли связанная с этими событиями, то ли нет, но прошла волна демонстраций за предоставление человеческих прав китам и дельфинам. Корнилова это так возмутило, что он сразу же организовал широкомасштабную кампанию за предоставление человеческих прав муравьям. В отличие от тупых животных, типа китов или дельфинов, они так же, как и люди, занимаются не только охотой и собирательством, но и скотоводством, земледелием, строят сложные ирригационные сооружения, выращивают уникальные виды грибов с наибольшим процентом белка, человечество не в состоянии такие создать даже с помощью генной инженерии.
Только люди и муравьи освоили все климатические зоны, за исключением вечной мерзлоты, там нельзя строить норы: чем ниже – тем холоднее, и постоянная угроза затопления. Только муравьи и люди всеядны, только люди и муравьи живут таким высокоразвитым обществом…
– А пчелы, термиты? – крикнул кто-то из зала. – Осы?
Корнилов отмахнулся:
– У пчел и терминов слишком высока специализация, в то время как муравей может оставить одну профессию и начать заниматься другим делом. Хотя, конечно, хуже, чем по основной, но разве у людей не так?.. Ос вообще не стоит рассматривать как общество, это больше стая, как волки. Хотя и волчью стаю можно рассматривать как зачаток примитивного общества… Во всяком случае, волки стоят по социальной лестнице развития намного выше, чем коровы, козы, киты и дельфины.
– Но ниже муравьев?
– Даже сравнивать нельзя, – ответил Корнилов. – Муравьи конкурируют по сложности общества только с людьми. И даже воюют насмерть не только с муравьями других видов, но и с вчерашними сородичами, что отселились в прошлом году из их муравейника, но начали охотиться слишком близко…
В наше время все делается быстро, Интернет разносит искры пожара моментально по всему миру: прошло не больше месяца с момента первого скандала с муравьями и начала кампании по их защите, а уже все общества по защите животных отступили на задний план, их легко отодвинуло Всемирное Общество Защиты Муравьев, сумевшее доказать, что муравьи, как и люди, обладают разумом, благодаря чему создали свои высокоразвитые цивилизации. После этого Общество по Защите было переименовано в Общество по Связи, муравьи получили охраняемый статус.
Наши женщины за это время отыскали для себя ниши, что, вообще-то, нетрудно, работы у нас горы, у всех троих есть столы, доступ к вычислительным ресурсам, аппаратуре, уже проводят самостоятельные исследования по заданиям, правда, наших высоколобых.
Я время от времени проходил по кругу, заглядывая через плечо. Я же начальник и должен быть погонялом, хотя в науке это нонсенс, но все-таки так принято. А то вчера подошел к Люциферу, он что-то гоняет на мониторе, спросил:
– Во что режешься?
А он ответил, не отрывая взгляда от дисплея:
– Бегаю по старому Петербургу. Нужно очистить все уровни от старушек и отобрать у них проценты. Отличная графика!
Сегодня у него Крабовидная Туманность, а на соседнем мониторе – Конская Голова, страшноватая в жуткой красоте галактика. Я не рискнул спрашивать, какого Дарта Вейдера ищет здесь, если он биолог, только поинтересовался:
– С подачи Вероники Давыдовны?
Он пробормотал:
– Почему?
– Насколько помню, – сказал я, – она специалист по темной энергии дальних миров?
– Вообще темной энергии, – уточнил он. – Она в дальних мирах такая же, как и в нашей комнате. Мы купаемся в ней, мы сами состоим из темной материи на девяносто пять процентов, а темной энергии в нас так ваще! Словом, много.
От своего стола Вероника Давыдовна повернула голову в нашу сторону, словно поняла, что разговор о ней, но наткнулась на мой железобетонный взгляд и быстро опустила голову.
Люцифер как-то странно посмотрел на нее, тяжело вздохнул.
Я спросил участливо:
– Что случилось?
– Вероника, – пробормотал он, – да еще и Давыдовна.
– Что с нею? – переспросил я. – Умная, сдержанная, интеллигентная женщина… Это всех к ней привлекает.
– Вот-вот, – пробормотал он. – Меня тоже. Но когда голые… они все еще интеллигентные?
Я подумал, сдвинул плечами: