– Богатый богатому рознь. Билл Гейтс бесспорно войдет в Царство Небесное Сингулярности, а вот абсолютное большинство миллиардеров – нет, что и понятно. На те деньги, что пускались на самые огромные в мире яхты и собственные «боинги» с бассейнами и гаремами, можно было бы чуточку приблизить сингулярность, но, увы, не приблизили, и как результат – многие очень достойные люди до нее не доживут.
Люцифер сказал мудро:
– Мы все поэтизируем свою позицию, не только находим в ней плюсы, но и считаем ее лучшей. Это нам нужно для нормализации своей психики, иначе у каждого из нас разовьется язва желудка. Помню, когда я был молод и ездил в автобусе, с пеной у рта доказывал преимущества общественного транспорта: могу сесть и раскрыть книжку, а если нет места, читаю стоя. Если слишком тесно, отвернусь к окну и любуюсь проносящимися домами, мозг продолжает неспешно работать над проблемами… А в автомобиле все время сосредоточен на педали газа, тормозе, кручу руль, смотрю на светофор, на этих проклятых двуногих, что перебегают дорогу, опасаюсь превысить скорость нарушить правила, выскочить на встречку… Но едва купил свой первый автомобиль, это был простенький «жигуль», с каким презрением стал смотреть на тех, кто теснится в автобусе! Неудачники…
Корнилов кивнул:
– Полагаешь, все эти вопли против бессмертия вроде твоей позиции автобусника?
– Абсолютно. Одни понимают, что банально не доживут, другие знают, что не с их финансами обрести бессмертие в первых рядах, а ждать, когда подешевеет достаточно… тоже не дождутся. Вон автомобили уже сто пятьдесят лет бегают, а пока что не каждый может купить… достаточно приличный. Но объяви мы о бессмертии сегодня вечером, и что стоит оно рупь кучка, то уже ночью все эти протестующие будут занимать очереди к офису, раздавать номерки, а с раннего утра увидим, как огромная толпа вчерашних «антибессмертников» стоит у порога с просьбой дать им это желанное бессмертие!
– На удешевление технологии, – сказал Корнилов задумчиво, – я тоже рассчитываю, но не стал бы так уж полагаться… гм… Коттеджи, они же виллы, строили в массовом порядке еще в Древнем Риме, однако что-то не удешевились так уж… В среднем коттеджик стоит около миллиона долларов, а это не каждому по карману. Я имею в виду нормальный средний и дешевый коттедж из кирпича, а не те из тонких дощечек во Флориде, что рассыпаются от любого ветерка или наводнения…
К нам робко подошла Маринка, прислушалась застенчиво, сказала живеньким голоском:
– А мне нравится, когда от могучего удара в челюсть герой летит в стену, она разлетается так это красиво во все стороны, а он выкатывается на улицу, не повредив даже прическу! Всегда думаю, а как бы через наши привычные стены в два кирпича?
Люцифер заявил с апломбом:
– А давайте соберем все те глупости и полную дурь, что довлевает… или довлеет, как правильно, над умами большинства населения…
– У большинства населения нет ума, – педантично поправил обожающий точность Вертиков. – Есть вычитанные в новостях авторитетные мнения.
Люцифер отмахнулся:
– Да ладно, ты же понял?..
– А что за глупости?
Люцифер сказал жизнерадостно:
– Да вот щас по жвачнику идет многосезонный сериал про космические приключения. Там через три тысячи лет в раздираемой войнами галактике снуют контрабандисты, торговцы наркотиками, процветает рабство, а с ними борется кучка отважных…
Вертиков сделал вид, что зевнул, умирая от скуки, посоветовал хладнокровно:
– Ты поконкретнее. Под это описание подходит две сотни полномасштабных сериалов и тысяча крупнобюджетных фильмов. Ты имена, даты, явки, пароли…
Люцифер развел руками:
– Я ж не знал, что так много! Жвачник не смотрю, это вчера зашел в комнату тещи, а она эту хрень смотрит…
Кириченко спросил с интересом:
– Ты заходишь в комнату тещи?
Люцифер кивнул, прищурился хитро:
– Теща у меня красотка, каких поискать. И всего на пять лет меня старше. Правда, так следит за собой, что прямо школьница по виду.
– С такой бы и я, – сказал Кириченко грустно. – Завидую… Так что собираешься делать со своими дуростями?
– Они не мои, – ответил Люцифер. – Я бы создал музей над названием: «Люди, плюйте на них!.. Таких дураков вы еще не видели!».
– Плевать на людей не совсем прилично, – укорила Маринка. – К тому же нынешние не поймут прикола, а следующее поколение не захочет даже смотреть на таких придурков.
Люцифер задумался, почесал пальцем кончик носа, потом возразил:
– Ну хоть похвастаться, какие мы умные! Живем среди дураков, как жабы на кочке среди огромного океана.
– Милосерднее надо быть, – укорил я. – Иначе тобой займется Бюро Милосердия, перевоспитывать будут. Господь велел быть добрее к людям.
Кириченко посмотрел на меня с великим подозрением.
– Что-то вы, дорогой шеф, слишком часто стали на Библию ссылаться. Это как? Воцерковились?
Урланис тоже взглянул на меня с интересом:
– Я тоже заметил.
Я посмотрел на них строго и свысока:
– До меня дошло то, что до вас дойдет еще не скоро. Если еще дойдет…
– Ну-ну, что это за истина?
– Никто из вас не станет отрицать, – сказал я, – что цивилизация наша построена на законах, впервые сформулированных в Библии.
Кириченко сказал горячо:
– Ничего подобного! Эти «не убий», «не укради» появились еще в пещерном веке! Иначе бы отдельные особи не сумели бы сплотиться в общество и жить в нем сообща.
Я сказал высокомерно, как и положено шефу:
– А я спорю? Нет. Но покажите мне те записанные законы! А Библию я вам покажу. Потому на Библию и ссылаюсь. И другие ссылаются именно на нее. Таким образом у нас есть общая платформа, на которой можем дискутировать. Там есть примеры на все случаи жизни. И гнев Божий, когда он сжег Содом и Гоморру с разными мелкими городишками в придачу, и сластолюбивые старцы, что подглядывали за купающейся Сюзанной… ну как вон наш озабоченный Вертиков…
Вертиков возопил:
– Ни за кем я не подглядываю!
– Содом и Гоморра, – сказал Корнилов глубокомысленно, – как пример, что нельзя полностью отделить козлов от козлищ, и Господь сжег города нечестивцев с редкими жителями праведного поведения. Кроме того, он не разбирался, кто злостный содомитянин, то есть сам этим занимается и других усиленно совращает, а кто раз-другой попробовал и завязал, предпочитает с женой… Это как пример, чтоб правозащитники заткнулись, что вчера юсовцы разбомбили колонну вооруженных талибов, а заодно прибили троих случайных прохожих. Сам Господь проводил такие зачистки!
Вертиков спросил с подозрением:
– А при чем тут те… что подглядывали?
– А при том, – объяснил я ласково, – что все мы люди. У всех есть грешки. Но это не мешает в остальном быть достойными людьми. Милосерднее надо быть, хлопче. Ну подглядывали, ну мастурбировали, ну… да ладно, люди ж, не ангелы. Потому можем открыться с этими проклятыми чипами. Ничего особенно стыдного…
Урланис буркнул:
– Ну, за купающейся Сюзанной… это ладно, могу признаться. Это даже как бы по-мужски, хоть и чуточку с краю. А в остальном хоть бейте, хоть пальцы ломайте…
Кириченко сказал ласково:
– А и не нужно признаваться. Наш шеф и без чипа все увидит. У него прямой канал с Богом.
Урланис посмотрел на меня с подозрением:
– Да? Ни фига, пусть сперва отыщет в том месиве. Я ж не бегаю там среди неандертальцев с табличкой «Вот я – Урланис!». А чип – зло, это сразу адрес, емэйл, паспортные данные, отпечатки пальцев и сетчатки, что пил и что нюхал, а если еще жену шефа ненароком потрогал за жопу, то хоть это надо было бы скрыть, безопасности нашего любимого президента это не грозит.
Глава 4
Эльвира исчезла на трое суток, вернулась загорелая, с крупными бриллиантовыми серьгами и огромным кулоном из чего-то драгоценного на груди. Я не спрашивал, где была и почему исчезала, таким образом подчеркиваю, что совсем в ней и не нуждаюсь, даже вот в упор не вижу, есть она на работе или нет. Но ребята в первый же день узнали, что она побывала где-то в южных морях, где ее дедушка купил приличных размеров остров, а теперь вот снес там все постройки и восхотел построить дворец в окружении садов и фонтанов. Эльвира что-то там советовала, как я понимаю, чутье у нее на красивое есть, я ни разу не видел, чтобы надела что-то не то, сказала или сделала.
Люцифер завистливо повздыхал на старую тему, что вот те, кто были крутыми коммунистами и душили демократию, потом враз стали демократами и тут же прихватили от народного достояния какие-то там десятки миллиардиков в долларах.
Я промолчал, для меня уже аксиома, что короли правили всегда. Многим кажется, что пришла демократия и королевскую власть сперва ограничили, потом упразднили, но это версия для простого народа, чтоб у него оставалась иллюзия, будто от «голосов трудящихся» что-то зависит, в том числе и смена власти.
На самом же деле сменились только декорации, а выборы служат для поддержания иллюзии, что народ выбирает сам. Ага, выбирает, как же. Если бы народ выбирал, президентами становились бы топовые футболисты или хоккеисты, а еще автогонщики «Формулы-1». Может быть, еще ведущие идиотских шоу для простых и очень даже простых, но нам предлагают поверить, что это народ избирает на пост президента непонятного им профессора-юриста, известного узкому кругу таких же нелепых яйцеголовых новой трактовкой экономического закона о фьючерсах!
Королями и вообще правителями всегда становились благодаря отваге и грубой силе, которой пользовались себе в утеху: право первой брачной ночи, самовольная раздача земель и замков, титулов. А когда этого показалось мало, то закрепили это право и для потомков, придумав закон о престолонаследии.
Но постепенно, дабы облегчить себе жизнь, короли передавали часть своих обременительных полномочий придуманному якобы народом парламенту, а затем и вовсе отказались от слишком клоунских атрибутов власти, вроде мантии и короны, предпочитая власть реальную. Престолонаследия тоже нет, уже поняли, что это вырождение для семьи. Билл Гейтс все деньги и все имущество, как принято у современных правителей мира, завещал научным центрам и благотворительным фондам, а своим детям выделил всего полпроцента. И вообще миллионеры и миллиардеры издавна заставляли детей даже в каникулы подрабатывать разносчиками газет или чистильщиками обуви, в то время как дети рабочих все лето балдели и нежились в лагерях, ничем себя не утруждая.
Да и мы, понимая все правильно, намного больше уважаем Гейтса, Сорреса, Брауна или Ахмадинежада, чем королевские семьи, в той же Англии или Бельгии. Все-таки на нынешних королей и королев смотрим, как на потешных клоунов, а власть вон у глав НАТО, МВФ, президентов и премьеров.
Войны алой и белой розы сменились предвыборными баталиями, а смена династий плантагенетов и тюдоров – сменой лейбористов и консерваторов, но результат, вообще-то, один: народ на самом деле не участвует. Точнее, его участвуют, манипулируя так ловко, что даже не самые глупые уверены, будто они в самом деле участвуют в выборе курса своей страны, и это наполняет их сердца гордостью, и потому работают больше, лучше, с максимальной отдачей, что королям и требуется.
Из того же корыта поят стадо и политкорректностью, прекрасным изобретением власть имущих, которым нужно, чтобы население трудилось в рабочее время и развлекалось в свободное, но не ломало голову над проблемами иммиграции, феминизма, расового превосходства, политики, экономики, гомосексуализма, педофилии, скотоложства…
Дескать, все хорошо и все поют, будьте добрыми ко всем, будьте толерантными, не заморачивайтесь над тем, педик ли ваш сосед, почему носит чадру ваша соседка и почему вдруг с собора Парижской Богоматери начали кричать муэдзины, призывая Европу к молитве во славу Аллаха.
Потому говорить о демократии… можно сколько угодно, но авторитарность власти в «демократических государствах» уже сейчас выше, чем была при Сталине или Гитлере, и уже выше, чем в Северной Корее. Естественно, при усиливающемся тотальном контроле эта власть будет все жестче.
Я покосился на Эльвиру, она с раскрасневшимся лицом и горящими глазами рассказывала о страшной и хитрой собаке их соседа, что лениво лежит себе на кресле и всех впускает в квартиру, а потом ложится у порога и не выпускает. Наши девушки слушали, ахали, я помалкивал с некоторым облегчением, хоть в этом непробиваемая Эльвира дура дурой, что ах как хорошо, уж мы-то, собачники, знаем эту легенду и сами ее поддерживаем, пусть думают, что собаки у нас именно такие.
На самом деле любая собака ложится у порога в надежде, что ее возьмут с собой, когда будут выходить, и она вдоволь побегает возле дома на свежем воздухе, пока придут хозяева. Но грабители или нечаянные гости обычно не решаются даже приблизиться к грозно лежащей у выхода собаке. Им кажется, что только подойди, сразу кинется и разорвет горло…
Кириченко посмотрел на меня и поддакнул:
– Да, эти собаки такие хитрые! Если сразу не пустить в квартиру, хозяева не узнают и не похвалят, а так за поимку чё-нить лакомое, будут чесать и гладить, говорить ласковые слова…
Легкая улыбка скользнула по губам Эльвиры, она именно этими словами стращала меня, что вот додавит и будет чесать и гладить, говорить ласковые слова, да еще и в ванне стричь когти на задних лапах…
Среди новостей о потрясающей победе нашей сборной по футболу над лучшей командой Эстонии и скандалом с участием депутата Казанцева на вечеринке с Аней Межелайтис как-то малозаметно проскользнула информация, что православная церковь, руководствуясь исключительно гуманностью и единством христианства, соглашается заключить союз, иначе – унию, с католической.
Большинству населения это ничего не сказало, народ вообще полагает, что христианство и православие – синонимы, одно и то же, чё это они там сами с собой заключают, делать им нечего, растлевать больше некого, што ли, но Кириченко, истинный патриот, сразу запечалился, что это же поглощение слабого православия более жизнеспособным конкурентным католицизмом.
Я промолчал, вообще-то, предпочел бы протестантский вариант католицизма, ну… да ладно. Правительству почему-то захотелось таким пактом продемонстрировать единство с Европой и на какое-то время отсрочить полный контроль Штатов над собой.
Урланис начал перечислять сроки, в которые обряды православной постепенно заменятся католическими, Корнилов одобрил, Вертиков сказал, что давно пора, а Люцифер буркнул:
– Опоздали. Это надо было сделать еще при Никоне. Или хотя бы при Петре Первом.
– Ну, – возразил Урланис, – мало ли что надо было!.. Но хоть сейчас-то…
Кириченко отмахнулся:
– Сейчас даже католическая церковь не имеет влияния в обществе. Репортаж из Ватикана о торжественном слиянии, названном эпохальным, посмотрят полпроцента от числа тех, кто в это же время будет смотреть концерт Хемика на сцене Гваделупска.
– Это неважно, – заявил Корнилов бодро. – Главное, католическое мировоззрение прививает любовь к труду. Католики трудятся, как муравьи. Там нет нашенского: «От труда не будешь богат, а будешь горбат».
– Это католическое прививает? – спросил Кириченко скептически. – По-моему, работать никто не любит.
– Но нигде этим не гордятся, – возразил Урланис. – И не бахвалятся, как у нас. Работают, пусть и через силу, но все-таки работают! А знаешь, в чем разница?
Он терпеливо начал объяснять главную и ту единственную разницу, которую стоит принимать во внимание. Православие восприняло все заветы апостолов Христа как непререкаемые законы и свято исполняет их по сей день, не отклоняясь ни на йоту. За это православие называют… вернее, она само себя называет, апостольской церковью. Католицизм, кстати, вообще отказывает православию в праве называться полноценной религией, низводя ее на роль секты.
Католицизм же воспринял учение Христа именно как учение. А учение нужно развивать и дополнять, иначе оно мертво. Для католиков заветы апостолов – первый камешек в основании великого Храма Небесного, который надо выстроить на земле, потому начали вытесывать другие камешки самостоятельно и громоздить их сверху. Иногда удачно, иногда нет, бывало, и стены рушились, и окна кривые, и двери то слишком узкие, то чересчур широкие, строителей ловили за руку за продажу строительного камня налево, торговлю индульгенциями, инквизицию. Кто-то из строителей, давших обет безбрачия, вовсю плодил детей, а некоторые даже растлевали мальчиков, но все же великий Собор строился, рос. Среди строителей время от времени вспыхивали войны из-за того, как правильно строить, появлялись кальвинисты, протестанты, ариане, иногда вспыхивала жестокая резня, но из моря крови поднимались новые мыслители и предлагали новые пути развития и строительства нового общества, еще более высокого и справедливого…
Словом, католицизм изначально был постулирован, как наука о возвышении и развитии человеческого общества в целом и каждого человека в отдельности. А любая наука развивается, дает ростки, отводки в стороны, и только время решает, каким ветвям засохнуть, а какие возьмут на себя роль вершины, а там тоже дадут новые ветви. То же протестанство, провозглашенное еретиком Лютером, сквозь кровь и войны пробилось, выжило и доказало жизненную силу, теперь вон США полностью протестантские, там только один из президентов был католиком, да и того застрелили вскоре, все остальные – протестанты.
Так что католицизм с точки зрения православия – даже не религия. Это что-то вроде политической экономии, только на философско-духовном уровне. Католицизм вел человека, не оставляя ни на минуту от рождения и до смерти, сам менялся и человека менял, в то время как православие свято берегло драгоценное наследие, ничего в нем не меняло, ничего не прибавляло, само не трогало святыню и другим не позволяло прикасаться грязными лапами.