– А мы все думаем, что поднебесники тебя там оставят, – бросил Усатый. – Они ни за что не поделятся славой с русскими. Заявят, что высадка на Луну величайшее достижение тайконавтики, и точка. А был ли пятый? Был. Погиб, к сожалению. Вечная ему память. А как звали, никто и не вспомнит.
Похоже на правду? Все знали, что если бы китайцы могли сами построить лунный корабль, они бы его построили.
Безуглов опустил глаза.
Усатый выбрался из кресла, чуть покачиваясь, дошел до двери, но остановился. Обернулся.
– Косоглазые молодцы. Они понимают, как сильно тебя ненавидят, понимают, что горевать никто не станет.
– Вы тоже не станете?
– Не стану.
– Тогда почему пришли?
– Ну… – Усатый поджал губы. – Ты сволочь, майор, но ты все-таки наша сволочь. И должен знать.
– Спасибо, – успел сказать Безуглов до того, как закрылась дверь.
* * *анклав: Москватерритория: БолотоЦентр эстетических наслаждений «Мозаика»не всякий мотылек торопится к горящей свечеРазговор с Эмирой Го окончательно убедил Урзака в том, что Петра в Москве и капитан Го знает, где она. Ключевые предположения обрели реальное подтверждение, Банум слишком хорошо разбирался в людях, чтобы ошибиться. Теперь следовало подумать, у кого находится девчонка. Именно так: у кого. Кто заботится о ней, кто прикрывает?
СБА? Маловероятно. Фадеев ненавидел Мертвого и никогда бы не подписал бумаги, окажись Петра в руках Кауфмана. Торг, как понял Урзак, шел простой: относительная свобода девушки против корпорации. Значит, не СБА.
Кто?
Досье Фадеева Банум изучил самым тщательным образом, проштудировал вдоль и поперек и мог поклясться, что в Москве у Романа не было надежных людей. С друзьями у Фадеева вообще не складывалось: кто-то предал его, кого-то предал он, кто-то умер, кто-то отошел от дел и не смог бы взяться за столь ответственное предприятие. Если верить информации СБА, в Москве Романа ждали только враги. И надо же – нашлись добрые люди.
Китайцы? Моратти рассказал, что Фадеев плотно сотрудничал с поднебесниками. Однако, по словам Ляо, особой теплоты в их взаимоотношениях не наблюдалось. Деловое партнерство, не более.
Мутабор? Храм достаточно силен, чтобы плевать на мнение СБА и любой корпорации. Укрыв Петру за его стенами, Фадеев гарантировал бы девушке безопасность. Но Моратти располагал убедительными доказательствами того, что Роман поссорился с храмовниками. А они люди упертые, их быстро не разжалобишь. В качестве примера Моратти поведал Урзаку историю Генри Кисселя, президента «IQ Electronic», который тоже поругался с Милостивым Владыкой Грядущего, а потом два года унижался, умоляя спасти от смерти старшего сына – пацаненок подхватил на тихоокеанских островах мутированный штамм проказы Рейгана. Храмовники Кисселя-младшего вылечили, но левой руки тот лишился – плата за папашину неосмотрительность. А Фадеев был гордецом: узнав в свое время, что Владыка им недоволен, только посмеялся.
Нет, Мутабор отпадает.
Тогда кто?
Кто?
Проще всего получить ответ от Эмиры, тем более что связи Моратти в русском правительстве позволят Урзаку сильно надавить на капитана Го. Но Банум поостерегся выкладывать на стол козыри. Против Эмиры ничего, кроме подозрений, и если у нее хватит выдержки, атака захлебнется. Сначала надо раздобыть хоть какие-то улики, найти ниточку, связывающую Го с Фадеевым.
И такой ниточкой станут деньги.
Чернобурка должна приглядывать за Петрой три года. Случиться за это время может всякое. Мертвый непредсказуем, так что Роман наверняка оставил Эмире достаточно средств, чтобы в случае необходимости обеспечить девчонке сносное существование. Пять миллионов? Десять? Не важно. Главное – сумма приличная. И тратить эти деньги капитан Го может так, как пожелает. Контроля за ней нет.
Тратит?
Тратит. Банум слишком хорошо знал людей. Тратит.
Осталось выяснить, на что.
Человек, неожиданно ставший обладателем большого состояния, постарается исполнить свои давние мечты и желания. После того, как отпразднует свалившееся на него счастье, разумеется. Как ни странно, список этих самых желаний не столь уж велик и, к большому сожалению новоявленных миллионеров, стандартен. Как правило, люди мечтают о длительном и приятном отдыхе, а потому в большинстве случаев беззаботная жизнь начинается с полугодового круиза по лучшим курортам мира. На втором месте стоит приобретение вызывающе роскошного жилья, на третьем – вызывающе роскошной машины, далее следуют украшения (желательно – вызывающе роскошные), одежда, полет в космос, пластическая операция, покупка коллекционных марок, картин, вин и открытие благотворительного фонда имени себя, любимого. Являются ли все эти желания действительно давними, сказать сложно. Скоробогатеи уверяют, что являются, однако подмечено, что те из них, кто в детстве страстно мечтал стать пожарным (летчиком-испытателем, ученым или капитаном дальнего плавания), эту свою прихоть исполнять не спешат. В каком бы возрасте они ни стали обладателями миллионов.
Эмира Го в стандартный ряд скоробогатеев не вписывалась. Тратить деньги Фадеева открыто она не могла, но и смотреть на кучу наличных – выше человеческих сил. Значит, тратила. А что в первую очередь интересует солдата? Правильно – развлечения, ибо военная жизнь предельно формализована Уставом и всевозможными инструкциями. К тому же Эмира сполна понюхала пороху, прекрасно понимала, как легко можно перейти из состояния «в строю» в состояние «выбыл в результате боевых действий», и наверняка старалась взять от жизни как можно больше. Чтобы умирать было не обидно.
А самые незабываемые услуги, которыми даже в аду не стыдно похвастать, оказывали в «Мозаике»…
«Красные Ворота – один из самых знаменитых районов Старой Москвы, той, о которой все давно забыли. Грузить историческими справками мы вас не будем, скажем просто: Красные Ворота сейчас – это «Мозаика». Слышали? Конечно, слышали. А для глухих идиотов поясним, что это старинный небоскреб на Садовом, тот самый, рядом с которым даже второй уровень мостовых не строят, чтобы не загораживать. Прикольные раньше небоскребы были, да? Скребли только до небесной коленки. В общем, торчит домик на площади, подобно символическому фаллосу, что полностью соответствует…»
«Дыры и заборы. Книга для тех, кто хочет прожить в Москве больше одного дня».
– Мартин, скажи, Мария-Ли еще танцует?
– Только по пятницам, Хосе. Она ведь звезда.
– Слышали, девочки? В пятницу нас ждет потрясающее шоу! Мартин, надо заказать столик поближе к эстраде.
– Сделаю.
– А сегодня вкусим других радостей!
– Пообедаем?
– И это тоже!
Неплохой ресторан, расположенный на двух нижних этажах небоскреба, служил первой ступенькой на лестнице развлечений. Любители классического подхода могли отыскать здесь спутника любого пола и начать вечер с совместного ужина. Колеблющиеся находили понимающего и осведомленного собеседника в лице менеджера, готового во всех подробностях рассказать, какие секреты скрывают многочисленные помещения «Мозаики». В конце концов, в ресторане можно было просто покушать под ненавязчивую музыку струнного квартета.
– А здесь подают омаров?
– Здесь подают все!
Двери распахнулись, и обнимающий женщин Родригес шагнул внутрь.
Когда Урзак появился в холле «Мозаики», на нем была полумаска с нанопокрытием – обычная мера предосторожности тех, кто не желает показывать лицо. Персонал Центра свято чтил принципы конфиденциальности, но оставались еще и обычные посетители, среди которых могли затесаться знакомые или репортеры новостных служб.
Встречающие гостей менеджеры прошли великолепную подготовку, чутко улавливали, кто к ним пришел, для чего, и выбирали наиболее подходящее случаю приветствие. Особенно внимательно они работали с теми, кто оказался в «Мозаике» впервые.
– Выдалась свободная минутка?
Урзак почувствовал, что вопрос попал в точку. Он не вызвал отторжения или неловкости. Да и менеджер к нему подошел правильный. В холле дежурили четверо: блондин в неплохом синем костюме, смуглая красавица в платье с глубоким вырезом, тоненькая китаянка и ярко наряженный трансвестит. Подошел блондин, тип: «приятель по клубу». Как они поняли, что любого другого Урзак бы отверг? Психологи.
– Я здесь впервые.
– Уверяю, вы не останетесь разочарованы.
– Надеюсь.
– Прошу в кресла, господин…
– Банум.
– Прошу в кресла, господин Банум. Курительная комната или зеленая гостиная?
– Зеленая гостиная.
– Тогда направо. Позволю заметить, что урожай бордо в этом году удался.
И опять в точку: красное сухое – любимое вино Урзака.
И опять в точку: красное сухое – любимое вино Урзака.
«Неужели меня так легко прочитать?»
– Если у вас настоящее бордо…
– Только настоящее, господин Банум, только настоящее.
– Ну что, дорогая, нас не обманули? Язычок у этого парня кошачий? – спросил Хосе. – Шершавый?
– Хочешь попробовать, дорогой? – с хорошо сыгранной беззаботностью поинтересовалась женщина.
– Рекомендуешь?
Обнаженная Лика полулежала на широкой кровати, облокотившись на несколько мягких подушек. Свет приглушенный, слегка красноватый, ало-черные тени мягко обволакивали зрелое женское тело: тяжелые груди с крупными коричневыми сосками, тонкие руки, стройные, крепкие бедра… между которыми замерла мужская фигура. Хосе видны только спина и ягодицы того, кто доставляет удовольствие его жене.
– Тебе нравится?
– Заткнись!
В глазах Лики вспыхнуло злое пламя. Она рассвирепела из-за того, что муж вошел именно сейчас, когда на лбу капельки пота, губы подрагивают, а пальцы стискивают шелковую наволочку. Она рассвирепела, но не смогла остановиться. И от этого рассвирепела еще больше.
– Если ты недовольна, потребуй деньги назад!
Хосе расхохотался. Настолько весело, что чуть не потерял прикрывающее чресла полотенце. Соседнее помещение, которое они с Никой оставили для себя, называлось Водяной комнатой, и все время, что Лика была одна, оттуда доносились журчание воды и веселый смех.
– Ублюдок, – прошептала женщина, и длинные ногти правой руки впились в плечо лежащего на ее бедрах мужчины.
Хосе улыбнулся.
Мужчина поднял голову и посмотрел на Лику. Его лицо – маска, над которой потрудились изощренные конструкторы. Большие зеленые глаза с вертикальными зрачками, характерная форма носа и скул – когда мужчина улыбается, он становится похож на кота. Некоторым нравится, у некоторых вызывает отвращение. Но все, кто его покупает, в первую очередь ценят мужчину за язык.
«Разве тебе плохо со мной?» – безмолвно спросили зеленые глаза.
Лика без сил откинулась на подушки.
Ей хорошо.
«Продолжай!»
– Да, такого в Союзе не увидишь.
Хосе вернулся в Водяную комнату, спрятался за брызгами веселого смеха, но дверь оставил открытой. Наблюдает? Вряд ли, вскоре сквозь шум воды послышались громкие вздохи. Лика застонала, выгнулась на простынях и даже закричала. Мужчина в ее ногах урчал совсем по-кошачьи – ему сделали операцию на голосовых связках и объяснили, когда и какие звуки следует издавать. Профессионал.
Когда в спальне стало тихо, в царстве воды продолжилась веселая возня.
Лика устало отпихнула кота ногой, тот мягко сполз на пол и устроился на ковре. Женщина взяла с тумбочки бокал с дзен-коктейлем, сделала глоток. Прядь волос упала на лицо, но Лика не стала их поправлять. Некоторое время ее расфокусированный взгляд блуждал по комнате, а затем наткнулся на большое зеркало. Лика вскинула подбородок и усмехнулась:
– Нравится?
Сидящий в комнате наблюдения Кошелев вздрогнул. Он не хотел идти сюда, не хотел наблюдать за играми подопечных, но Хосе настоял. Теперь Мартин понял, для чего.
– Нравится?
Лика погладила левую грудь, чуть сдавила сосок, скривилась. Не от боли скривилась.
– Тебе нравится, русское отродье. Я знаю. Я видела твой взгляд.
Кошелев медленно достал из кармана платок и вытер пот. Он почувствовал, что его тоже унизили. Но все равно не отрывал взгляд от тела женщины. Лика была хороша, и Мартин с трудом сдерживался.
– Ты меня хочешь, а он – нет. Но и разводиться со мной ему нельзя, иначе он останется нищим. Чертовы законы!
В Водяной комнате на самой высокой ноте умер стон молоденькой Ники. Лика подозвала мужчину:
– Иди ко мне, котик.
И вновь откинулась на подушки.
Кот заурчал.
Из глаз Лики потекли слезы.
Мартин отвернулся от зеркала и достал сигареты.
– Превосходный выбор, господин Банум. Хочу отметить, что у вас великолепный вкус.
– Я много слышал об этом шоу.
– Ни один рассказ не способен передать красоту «Безмолвной страсти».
– У меня будет шанс убедиться в этом лично.
Менеджер улыбнулся и наполнил бокал гостя красным вином. Это была уже вторая бутылка бордо, однако взгляд Банума оставался ясным. Он сбросил пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, расположился в мягком кресле и, лениво потягивая вино, не сводил глаз со стены напротив. В ее середине, от пола до потолка, находился наполовину выступающий в комнату цилиндр, диаметром, на глаз, метра четыре. Цилиндр абсолютно черен, и именно в черноту, не отрываясь, смотрел Урзак.
– Большой свет рекомендуется выключать, но некоторые посетители оставляют гореть настольные бра. Или свечи.
– Пожалуй, одного бра будет довольно.
– Как прикажете.
Нажав на несколько кнопок, блондин создал в комнате приятный полумрак, замялся – гость совсем перестал реагировать на его присутствие – и напомнил:
– Тридцать минут, господин Банум, затем они начнут задыхаться.
– Хорошо.
– Если пожелаете, капсула превратится в бассейн, и вы сможете продолжить общение в другом ключе.
– Будет зависеть от того, какое впечатление они произведут.
– Самое наилучшее, – пообещал менеджер.
И закрыл за собой дверь.
Постановку «Безмолвной страсти» продумали до мелочей. Через несколько секунд после того, как менеджер оставил Урзака, цилиндр осветился. Установленные снизу лампы были направлены от зрителей, так, чтобы не рассеивать созданный в комнате полумрак. Зато сцена видна во всех деталях. Но сцена ли? Стеклянный цилиндр под завязку наполнен прозрачной морской водой. Аквариум? Бассейн? Капсула, как выразился блондин?
Маленький кусочек моря и полнейшая тишина в комнате. Банум надавил на кнопку, и цилиндр начал медленно вращаться.
В капсуле двое: мужчина и женщина. Идеальные тела, цвет которых приятно гармонирует с зеленоватой подсветкой. Перепонки между пальцами рук и ног.
Русалки.
Трансеры. Люди, над которыми поработали первоклассные конструкторы. Вода – неродная для человека стихия, жить в ней постоянно он не может, даже с отредактированным хирургами телом. Несмотря на все ухищрения конструкторов, русалки держались от силы пять-семь лет, затем их можно было показывать только любителям кошмаров. Еще год. Самые смышленые из русалок, бережливые и умные, успевали сделать неплохие деньги за три-четыре года, после чего выплачивали «Мозаике» неустойку (стандартный контракт был рассчитан на пять лет), делали обратную операцию и возвращались к нормальной жизни с минимальными последствиями для организма. Большинство же отрабатывало полный контракт и уходило доживать век с полусгнившими легкими и поврежденной кожей. До старости доживали единицы.
Но сейчас в капсуле резвились молодые, полные сил трансеры. Урзак заказал самых лучших, самых горячих, тех, кому пели дифирамбы на сайте «Мозаики» и за близость с которыми платили баснословные деньги. Вот только изысканный танец любви Банума не интересовал. Он выждал пару минут, после чего достал из кармана брюк маленький приборчик, удовлетворенно кивнул, увидев зеленый огонек – за помещением не следили, бесшумно поднялся с кресла, подхватил пиджак и подошел к спрятанной за портьерой служебной дверце. Код электронного замка ему сообщили заранее.
– Давно она отключилась? – Хосе брезгливо посмотрел на жену и отвернулся.
– Минут десять, – хмуро ответил Кошелев.
– А этого почему не выгнал? – Родригес пнул урчащего на полу кота.
Трансер с визгом откатился к стене.
– Прочь, скотина!
Мартин выразительно указал коту на дверь, и тот молниеносно выскочил из комнаты. За это короткое время Хосе успел пересчитать стоящие на тумбочке пустые бокалы. Результат производил впечатление.
– Надеюсь, ей было весело.
– Я хочу танцевать.
Ника появилась из Водяной комнаты в туфлях и тоненьких трусиках, постояла и стала озираться в поисках платья.
– Здесь есть дансинг?
– Есть, – пробурчал Хосе. – Но сначала в ресторан, я проголодался.
– Как скажешь, дорогой.
И принялась натягивать найденную тряпку.
– Отвезешь Лику в гостиницу, – сухо приказал Родригес. – Потом вернешься. Мы будем в дансинге.
– Слушаюсь.
Мы разрабатываем хитроумные комбинации, продумываем каждую, даже самую незначительную деталь, действуем в строгом соответствии с планом… чтобы какая-то мелочь спутала все карты.
Проникновение в кабинет директора «Мозаики» было рассчитано идеально. Люди Моратти поработали великолепно и снабдили Урзака самыми подробными инструкциями. Он знал коды ко всем электронным замкам, что преграждали путь, он знал расположение видеокамер и охранников, он знал каждый поворот и количество шагов до него, в его «балалайке» лежал подробный план Центра и маршрута от комнаты русалок до окна кабинета – инструкция предусматривала недлинную прогулку по карнизу. Люди Моратти гарантировали отсутствие директора: на обговоренное время у того была назначена важная деловая встреча в ресторане «Мозаики». Люди Моратти предусмотрели все. Кроме забывчивости хозяина кабинета, оставившего в столе бумаги – речь шла об аренде нескольких зданий, а в столь тонком вопросе не принято полагаться на электронные подписи. Поскольку входить в кабинет в свое отсутствие директор «Мозаики» запрещал, ему пришлось подняться за документами самому и поставить находящегося там человека в неловкое положение.