Дыхания на то, чтобы рассказывать, у рикши хватало не всегда, но на относительно легких участках маршрута он старался вовсю – в красках поведал, как толпа разгромила дом канцлера и еще одного из вельмож, как по непонятной причине сгорел один из храмов Ордена Хранящих Святость на севере…
«Партия изоляционистов», – прозвучали в голове Олега слова, произнесенные мелодичным голосом Ингеры.
– Я сегодня столько трупов видел, сколько за предыдущие лет двадцать! – жаловался рикша, налегая на оглобли. – Мостовые кровью забрызганы, аж ручьи текут! Мыслимое ли дело?
«Немыслимое», – про себя согласился Олег, и руки его сжались в кулаки.
Нет, нужно во что бы то ни стало остановить того, кто превратил веселый и светлый Лирмор в обитель страха и злобы, кто собирается поднять знамя священной войны над многими мирами…
– Поэтому за Золотоструйную я сегодня не поеду и к дворцу королевскому тоже, – развил мысль рикша. – Даже за двойную плату и за тройную… Вот ваш мост, приехали.
Южная окраина города выглядела более тихой, чем обычно, и неудивительно – тутошние смутьяны, воры и грабители отправились в центр, туда, где беспорядки, искать там свою выгоду.
Район трущоб Олег пересек без особых проблем, никто не обратил на него внимания, кроме стаи бродячих собак. Да и эти гавкать или тем более нападать не стали, лишь проводили чужака до границы собственных владений, едва не виляя куцыми хвостами.
Церковь Праведников Чужемирья осталась в стороне, и он зашагал через кустарник. Продравшись сквозь заросли, Олег вышел на берег моря, примерно в том месте, где очнулся от беспамятства в среду. Вроде бы различил даже следы от телеги отца Силестра.
Теперь оставалось только ждать и надеяться, что генерал-майор допросил с пристрастием кое-кого из подчиненных, сумел расколоть хотя бы одного и убедился, что проводник ему не соврал.
Солнце понемногу опускалось к морю, тщетно стараясь поджарить его светло-голубую поверхность. Западный ветер пересыпал песчинки, шуршал ветвями кустарника, волны лениво облизывали берег.
Как ни странно, тревога Олега не отпускала.
Услышав хруст и треск в кустарнике, он залег за одной из дюн и приготовил АКСУ. Ветки закачались, на открытое место выступил тот поручик с бородкой, которого видел сегодня в штаб-квартире, разве что в полевой форме, а не в парадной, и с «калашом» наперевес.
За ним показался еще один человек, второй, четвертым из зарослей вышел Редондо.
– Ну и где он? – поинтересовался генерал-майор с недовольством в голосе.
– Я здесь! – воскликнул Олег, поднимаясь.
С командиром цадского корпуса Пограничной стражи за несколько часов произошли кое-какие перемены – он словно даже постарел, в уголках глаз стало больше морщин, а сами глаза утратили воинственный блеск. Да, непросто сжиться с тем фактом, что ты пригрел на груди змею, и не одну.
– Вынужден принести вам свои извинения, – сказал Редондо на испанском, когда они сошлись вплотную. – К сожалению, ваши обвинения были не беспочвенными, кое-кто из моих офицеров… бывших… оказался предателем, иудой, жадным подонком.
Судя по физиономиям погранцов из свиты, они из тирады начальства не поняли ничего. Ну, да, не извиниться генерал-майор не мог, но предпочел сделать это так, чтобы не ронять авторитета в глазах подчиненных, и взял с собой тех, кто «Дон Кихота» в оригинале не прочтет.
– Кое-кто уже сидит в нашей тюрьме, кое-кто объявлен в розыск, – продолжил он. – Так что примите мои извинения!
– Извинения приняты, – отозвался Олег на том же языке. – Это все? Больше никого?
Пять человек – вроде бы не так мало, но недостаточно, чтобы выдержать серьезный бой хоть с той же охраной лагеря.
– Большой отряд я собрать не мог, это вызвало бы подозрения. – Редондо перешел на цадский. – Но это же будет всего лишь разведка, правильно я понимаю? Или нет?
Олег кивнул:
– Разведка, но скорее всего опасная. Кто знает, куда нас выкинет на той стороне?
– Мы справимся. – Генерал-майор вскинул подбородок. – Мы все боевые офицеры. Вперед!
Шагая по песку на юг, Олег думал, что ситуация для него необычная, что он много лет ходил через «дырки» один и тем более никогда не водил из мира в мир целую группу людей…
Пока добирались до места, солнце опустилось к горизонту, коснулось раскаленным боком моря.
– Долго еще? – спросил Редондо в тот самый момент, когда начали встречаться приметные ориентиры – узкая бухточка, мимо которой Олег точно проходил в тот раз, круглый пятачок посреди дюн, где обнаружил следы, высохшее раскоряченное дерево. Проклятье, как же неудобно без «компаса»!
– Нет, – ответил он, и тут грохнул выстрел.
В первый миг Олег подумал, что это по неосторожности спустил курок кто-то из своих, из «боевых офицеров». Но услышал жалобный вскрик поручика с бородкой, увидел, как тот заваливается наземь, и на песок брызжет темная, почти черная в лучах заката кровь. Сам упал, перекатился вбок, молясь, чтобы генерал-майор сделал то же самое.
– Ложись! – завопил кто-то, но крик этот перекрыл грохот уже нескольких выстрелов. Засвистели пули, одна прошла над самой головой.
Олег выдернул из-под бока АКСУ, дал очередь в сторону густых зарослей. Спрятаться можно только там…
Оглянулся туда, где оставил Редондо, и обнаружил, что тот лежит на боку, лицо у него белое, как простыня, глаза вытаращены, а из раны в горле толчками выплескивается кровь.
– Ты… иуда… – с ненавистью прохрипел генерал-майор. – Завел… в засаду…
– Нет! – воскликнул Олег. – Нет! Я не знал!
Но Редондо уже не слышал, не мог слышать, глаза его мутнели, а тело сотрясала предсмертная судорога.
Поручик, судя по всему, тоже погиб, но остальные погранцы уцелели, залегли между дюн. Один из них обернулся, и по его перекошенному от ненависти лицу Олег понял, что для этих парней он тоже предатель, враг, которого нужно убить при первой же возможности.
Как же он мог выставить себя таким придурком?! Ведь Цагене вовсе не идиот, и после того, как в учебный лагерь попал чужак, наверняка приказал поставить здесь охрану, чтобы по аномальному участку не бродил кто попало!
– Чарский, возьми Соловья! – приказал тот из пограничников, что оборачивался. – Быстро!
Со стороны зарослей продолжали стрелять, хоть и не особенно прицельно, и сунуться туда Олег не мог. Зато он имел возможность двинуться вперед под прикрытием дюн и, открыв «дырку», перебраться в другой мир, под небо с радугой и газовым гигантом.
Очень, очень соблазнительный вариант… но это тоже ловушка!
Потому что, откуда бы он ни задумал вернуться обратно, он обязательно ступит на землю Центрума на том же самом месте, где ее покинул, а там уж его встретят радостные парни в черных рясах…
Что же делать?
Погранец, откликавшийся на Чарского, полз к Олегу, нацелив на того автомат.
– Вздумаешь дернуться, гаденыш, я тебя мигом положу! – сообщил он на сносном русском. Поляк? Вот уж радость-то…
– Да вы что, с ума сошли? – рявкнул Олег. – Решили, что я вас предал? Это не так!
– Это пусть командиры разбираются, – отозвался погранец. – А у меня приказ есть. Оружие бросай, пся крев!
Он был уже рядом, в какой-то паре метров.
Олег встал на четвереньки, затем на колени, отвел в сторону руку с АКСУ, разжал пальцы, давая автомату упасть на песок. И когда взгляд Чарского последовал за оружием, оставшийся без присмотра Соловьев быстро рванулся вперед.
Ударил изо всех сил, целясь кулаком в подбородок. Боль прострелила от костяшек пальцев до самого локтя, погранец упал на спину, точно сбитый на лету жук. Зашарил руками вокруг себя, заморгал помутневшими глазами, забормотал нечто злобное.
А Олег шлепнулся обратно, поскольку по нему начали стрелять прицельно. Подхватил АКСУ и пополз прочь – к самой воде, а затем на север, в сторону города. Через десяток метров отважился встать и припустил со всех ног, насколько позволяла рана в бедре. Несколько раз вильнул туда-сюда, сбивая врагам прицел.
Оглянувшись, убедился, что погранцы решили уходить в том же направлении, прихватив тела соратников. Да уж, эти парни, воспитанные в лучших традициях корпуса, скорее дадут себя убить, чем оставят кого-то из своих на поле боя, а уж тем более командира.
Им достаточно добраться до пределов города, где на стрельбу обратят внимание…
Но что делать ему, куда податься? Хотя есть одно местечко поблизости, где можно укрыться, пока за ним никто не гонится.
– Не трожь, не купил, – пробормотал Олег, поворачивая на восток, прочь от моря.
Нога разболелась, и он ковылял по песку, точно хромая птица, спотыкался на каждом шагу. Подозревал, что впереди его может ждать засада, то и дело останавливался, вглядывался в заросли. Лишь оказавшись в гуще кустарника, вздохнул с облегчением.
Стрельба тем временем затихла – то ли погранцов перебили всех, то ли охрана, прогнав чужаков от границ аномального участка, сочла свою задачу выполненной. Только в любом случае она в ближайшие часы доложит о случившемся начальству, а затем новости дойдут до Цагене…
Тех, кто осмелился этим вечером прогуляться в дюнах, начнут искать.
Вряд ли проводника по кличке Соловей опознали, но ведь в принципе могли это сделать.
Впереди показался черный купол храма Праведников Чужемирья, но прямиком к нему Олег не сунулся. Для начала залег в укромном месте, выждал некоторое время, убедился, что за ним никто не следит, и только когда сумерки сгустились, отважился выбраться из кустарника. Одежду привел в порядок, автомат спрятал в рюкзак, чтобы хотя бы издалека не выглядеть подозрительно.
Двери церкви были открыты, внутри мерцало робкое сияние цвета топленого масла. Слышался дребезжащий фальцет, принадлежавший отцу Силестру, и несколько женских голосов. Олег в последний раз оглянулся и шагнул внутрь.
Свечи горели на специальной подставке перед алтарем, освещая изображение Священного Ока. Сурово глядели праведники из разных миров, волею цадской церкви собранные под крышей одного храма, среди прочих выделялось круглое, улыбающееся лицо Будды.
– …прославлен в веках же бу… будет! – Голос священника, читавшего вечерний канон, дрогнул, когда он увидел, кто именно вошел в церковь. – И да узрим мы истинное! Ахой!
– И да узрим мы истинное! Ахой! – загалдели прихожанки числом около дюжины и дружно осенили себя знаком Священного Ока.
Олег отступил в сторону, встал в темном углу, где его точно никто не разглядит.
Отец Силестр пришел в себя быстро и остаток службы провел так, словно ничего не случилось. Раздал благословения, поговорил с одной из женщин, что задержалась в храме, обещал другой, что обязательно зайдет утром и посмотрит, как там дела у ее сына.
И только когда они остались вдвоем, обратил внимание на Олега.
– Это ты, муж, страданиям плоти обреченный? – спросил он. – Снова явился? Зачем?
– Приношение хочу сделать.
Золотая монета легко скользнула в прорезь на крышке тяжелого металлического ящика с замком сбоку. Глухое звяканье возвестило, что внутри пусто, что для храма в финансовом плане день выдался не самый удачный.
– Да ну, неужели? – Отец Силестр приподнял одну бровь и ехидно заулыбался. – Ведь не несут люди богатства свои в дома праведников… Сдается мне, что ты, о муж, то и дело попадающий в неприятности, вновь ищешь моей помощи? Не зря голову обрил… Лишил себя волос, с рождения присущих, надо же!
– Верно, – не стал отпираться Олег. – За мной погоня, и надо где-то укрыться.
Вводить священника в заблуждение он не собирался. В крайнем случае, если тот откажет в приюте, всегда есть возможность открыть «дырку» на Землю.
– И кто же тебя преследует, во имя Владыки? – поинтересовался отец Силестр.
– Орден Взыскующих Истины.
Лицо священника изменилось, улыбка исчезла, черты отвердели, в глазах появилась тревога.
– Вот как? – протянул он печально. – До сего утра я верил, что кое-что знаю о мире. Полагал, что Священное Око помогает мне зреть истину такой, какова она есть… Бред! – Последнее слово отец Силестр почти выкрикнул. – Столь же глуп и несмышлен есьмь, как младенец, от сосца не отнятый, которым был когда-то на заре дней своих… Смешно, да?
Он помолчал немного, а затем продолжил уже куда спокойнее:
– Еще вчера я отказался бы помогать тому, кого ищет Орден Взыскующих Истины. Но за сегодняшний день прихожане рассказали мне, что творится в городе, к чему призывают братья, что носят черные рясы… И я не понимаю, кто свихнулся, они или я? Обвинить короля в ереси, поднять дураков на бунт? – В словах священника звучала горечь, в них чувствовалась боль человека, на старости лет увидевшего крушение собственных идеалов.
– Да, я это сам видел, – сказал Олег. – И проповеди на улицах, и кровь, и трупы. Церковь сожгли на севере…
– Да помилует их тот, кто создал этот мир и нас всех. – Отец Силестр вздохнул. – Заодно пусть простит мне мои прегрешения. Пойдем, муж с ногой, пулей укушенной. Вижу, как ты хромаешь. Надо посмотреть, что с раной.
Через пять минут Олег оказался в той самой комнате, где прожил несколько дней вместе с Ингерой. Раной его священник остался доволен, смазал ее бурой, резко пахнущей мазью и наложил свежую повязку.
– До свадьбы заживет, – вспомнил он пословицу, известную в том числе и в Центруме. – Если ночью гости незваные явятся, что по стопам твоим идут, не попусти Владыка, то ты знаешь, где укрыться.
Под храмом имелось подземелье, и как туда спуститься, отец Силестр показал еще в прошлый раз.
– Знаю, – ответил Олег. – Главное – вовремя проснуться.
– Тем, кто крепко спит и не жаждет просыпаться, вся небесная мощь не поможет, – произнеся очередную цитату из Доктрины Цада, священник удалился.
Гостя он оставил в компании кувшина воды, стопки чуток зачерствевших лепешек и огарка свечи.
Голода Олег не ощущал, но заставил себя съесть все до последней крошки – кто знает, может быть, среди ночи придется снова бежать, и неизвестно, когда в следующий раз тебе предложат трапезу.
Едва погасил свечку, как в голову полезли мысли, которые до сего момента держались на периферии сознания, – насчет того, что нужно бросить это бесполезное дело, что плетью обуха не перешибешь, что надо вернуться домой и забыть про «компас» и про взбалмошную девицу из Сургана.
Генерал-майор Редондо убит, цадскому корпусу Пограничной стражи не до борьбы с инквизицией.
Можно, конечно, добраться да Марине, до главной штаб-квартиры, не поездами по Центруму, это слишком долго, а через Землю. Сначала вернуться обратно, на холм над Истрой, затем так или иначе доехать до неприметной улочки на окраине Клина, откуда «дырка» откроется прямиком в окрестности нужного ему города.
Но к кому там обратиться и будут ли его слушать? Этого Олег не знал и знать не мог…
Наконец решил, что утро вечера мудренее и что голову будет ломать после того, как отдохнет.
Спал он чутко, просыпался от малейшего шороха и лишь перед рассветом провалился в вязкий, заполненный липкими, тяжелыми сновидениями туман – то бежал за Ингерой, а она удалялась, пропадала вдали, то сам удирал от кого-то, не мог понять, от кого, поскольку сил обернуться не было, слышал лишь надсадное дыхание и топот за спиной, все ближе и ближе.
Вывалился из кошмара весь потный, с отчаянно бьющимся сердцем. И понял, что в дверь постучали.
– Кто? – спросил Олег, с трудом ворочая пересохшим языком.
– Это я. – Отец Силестр осторожно заглянул в комнату, широко заулыбался. – Возрадуйся же муж, крепко спящий, и возблагодари того, кто следит за нами, ибо к тебе пришли друзья!
* * *– Друзья? – спросил охранник, мордастый и толстый, как откормленная свинья, зато в пиджаке и при галстуке.
– Они самые, – сказал Олег, думая, что без крайней нужды он в этот вертеп никогда бы не сунулся.
Темный и унылый подвал именовался, словно в насмешку, «Полянка» и располагался неподалеку от одноименной станции метро. Вход в него прятался в одном из старых московских дворов, каких в центре столицы осталось предостаточно, а вывеска смотрелась так, словно ее использовали как мишень для стрельбы.
– А они за тебя поручатся, если чего? Впрягутся? – поинтересовался охранник.
– Без базара, – уверил его Олег.
С подобной публикой, быковатой, обожающей разговаривать на полублатном языке и в последние годы ощутившей себя хозяевами жизни, он общаться не любил, но умел. Находил общий язык даже со вчерашними бандитами, ныне преуспевающими «бизнесменами» в малиновых пиджаках.
– Ну, смотри, чтобы только без подставы какой. – Охранник сдвинулся в сторону. – Прилично себя веди, а то люди серьезные к нам заходят, им шухер не к ядрен-матроне…
Олег солидно кивнул. Прошел мимо стойки, за которой возился со стаканами патлатый и сутулый бармен. Выбрал столик на двоих в углу под отвратительно исполненной репродукцией картины Васнецова «Три богатыря».
– Чего желаете? – спросила подлетевшая официантка, усиленно вихляя тощей задницей.
– Кофе, – сказал Олег. – И меню. Посмотрю что-нибудь.
Скажи он сразу, что ничего заказывать не будет, мигом бы стал для этой особы врагом номер один.
– Конечно-конечно, – и официантка протянула пухлую зеленую папку.
Еще через десять минут на не особенно чистой мятой скатерти возникла крохотная чашечка с шапкой пены наверху. Олег кивнул, сделал глоток и принялся неспешно листать странички, делая вид, что внимательнейшим образом изучает диапазон возможностей местного повара.
За последние годы побывал не в одном заведении, которых множество развелось в Москве. Изучил нравы всех этих барменов, официантов и прочего служилого люда, постиг их язык. Иногда выбирался поужинать с девушками, порой ходил на деловые переговоры…