Монк почувствовал некоторое облегчение.
— Верно, — согласился он. — А прочие письма?
— Одно, весьма сухое, от Чарльза Лэттерли…
— Лэттерли?
Монк похолодел.
— Да. Вы его знаете?
Ивэн взглянул на Монка. Монк перевел дух и взял себя в руки. Миссис Лэттерли в церкви упоминала имя Чарльз, — и он еще испугался, что она говорит о муже.
— Относительно недавно я расследовал дело некоего Лэттерли, — он старался, чтобы его голос звучал спокойно. — Возможно, совпадение. Вчера я как раз пытался найти в старых бумагах материалы по нему — и не смог.
— Может, он был как-то связан с Греем? Публичный скандал, попытка замять…
— Нет! — Голос Монка прозвучал куда более резко, чем следовало. — Нет, совсем не то. Бедняга скончался еще до гибели Грея.
— О… — Ивэн снова повернулся к бюро. — Тогда, боюсь, это все. Однако у нас уже есть внушительный список знакомых Грея, а от них потянутся другие ниточки.
— Да, верно. Но я все равно возьму адрес Лэттерли.
— Конечно.
Ивэн вынул письмо из общей кипы и подал Монку.
Монк пробежал его глазами. Послание, как и предупреждал Ивэн, было выдержано в холодных тонах, но ненавистью там и не пахло: просто разрыв дружеских отношений. Монк переписал адрес и вернул письмо Ивэну.
Они закончили осмотр и, миновав Гримвейда, вышли на улицу.
— Может быть, перекусим? — бодро спросил Монк. Ему хотелось оказаться в толпе, услышать разговоры и смех людей, погруженных в простые повседневные заботы и ничего не знавших ни об убийствах, ни о жестокости людей.
— Согласен! — Ивэн следовал за ним. — Есть хороший трактир в четверти мили отсюда, там подают отличные яблоки в тесте. Правда… — Внезапно он запнулся. — Заведение весьма заурядное…
— Вот и славно, — отозвался Монк. — Как раз то, что нам нужно. Меня уже озноб начал пробирать в этой квартире. Не знаю, почему, но там холоднее, чем на улице.
Ивэн передернул плечами и улыбнулся.
— Возможно, просто воображение разыгралось, но меня тоже немного знобило. Это первое мое дело об убийстве. Вы-то, полагаю, уже отбросили излишнюю чувствительность, а я вот еще не привык…
— И не стоит! — одернул его Монк. — К этому нельзя привыкнуть! — На этот раз он почему-то не постеснялся признаться в странной для полицейского слабости. — Я имею в виду, — продолжил он более мягко, понимая, что несколько смутил Ивэна своим внезапным порывом, — держите голову ясной, но не старайтесь очерстветь душой. Сыщик должен всегда оставаться человеком. — Выпалив банальную сентенцию, он и сам немного смутился.
Но Ивэн, кажется, не обратил на это внимания.
— Мне не хватает опыта, сэр. Признаюсь, в этой комнате мне чуть дурно не стало. Такого я еще не видел. — Он оправдывался, словно подросток. — Конечно, с трупами мне и раньше приходилось иметь дело, но это были в основном утопленники или нищие. Зимой их бывает особенно много. Вот почему я обрадовался, когда мне приказали работать с вами. У вас есть чему поучиться.
Монк ощутил одновременно и стыд, и радость. Продолжая шагать сквозь мелкий дождик, он попытался найти слова для достойного ответа, но тщетно. Да и Ивэн, следовавший за ним, казалось, и не ждал, что ему ответят.
В следующее воскресенье Монк и Ивэн вышли из поезда в Шелбурне и направились в сторону усадьбы. Стоял один из тех летних дней, когда при безоблачном небе внезапно налетает резкий свежий ветер с востока. Деревья, перешептываясь, вздымали огромные, мягко колышущиеся кроны. Ночью прошел дождь, и под сенью ветвей был отчетливо различим запах сырой, потревоженной каблуками земли.
Полицейские шли в молчании, каждый радуясь прекрасному дню на свой манер. Монк шагал, любуясь высотой ясного неба и просторами полей, когда внезапно нахлынули воспоминания и он вновь увидел Нортумберленд: бесконечные мрачные холмы, северный ветер, шевелящий траву. Молочное небо сливалось с морем, и чайки с пронзительными криками парили на восходящих потоках воздуха.
Ему представилась его мать — черноволосая, как Бет. Она стояла у плиты, в кухне пахло мукой и дрожжами. Он вспомнил залитую солнцем комнату, в которой жена священника учила его грамоте, а Бет следила за ними с благоговейным ужасом. Сама она тогда читать не умела. Ее учил уже Монк — потом, спустя несколько лет, по складам, буква за буквой. Ее почерк до сих пор носил признаки той старательности, с которой она впитывала его уроки. Сестра любила Монка и восхищалась им… Затем видения рассеялись, и Монк почувствовал себя так, словно его окунули в холодную воду. Он вздрогнул и огляделся, но не заметил ни удивленного взгляда Ивэна, ни того, как молодой человек поспешно отвел глаза.
Вдали уже виднелся обрамленный зеленью Шелбурн-Холл.
— Вы хотите, чтобы я участвовал в разговоре или чтобы только слушал? — спросил Ивэн. — Если честно, я бы предпочел помолчать.
Внезапно Монк осознал, что Ивэн нервничает. Возможно, он ни разу до этого не беседовал с аристократками и тем более не задавал вопросов, связанных с их частной жизнью. Не исключено, что он только издали видел древние родовые гнезда. Монк мог лишь гадать, откуда в нем самом столько самоуверенности. Ранкорн был прав: Монк честолюбив, заносчив и бесчувствен.
— Попробуйте поговорить со слугами, — ответил он. — Слуги обычно очень наблюдательны. Временами они замечают то, что их хозяева стараются скрыть от глаз себе подобных.
— Можно поговорить с камердинером, — предложил Ивэн. — Человек особенно уязвим, когда принимает ванну или меняет белье.
Ивэн ухмыльнулся; видимо, мысль о том, что сильные мира сего столь беспомощны в быту, позабавила его. Эта же мысль, должно быть, придала ему уверенности.
Леди Фабия была несколько удивлена, вновь услышав о Монке, и продержала его полчаса в буфетной — рядом с запертой конторкой, где хранились ключи от погребов и список вин. Впрочем, там же располагалось и удобное кресло внушительных размеров. Вероятно, комната экономки была уже занята. Как и в прошлый раз, Монка рассердил такой прием, но в то же время он восхищался самообладанием хозяйки. Она ведь не знала о цели его визита. Вполне могло оказаться, что полицейский явился сообщить, кто и почему убил ее сына.
Когда же его наконец проводили в розовую гостиную, леди Фабия приняла его с холодной, равнодушной вежливостью.
Как и в прошлый раз, он сел, получив разрешение, в то же самое глубокое кресло с бледно-розовой обивкой.
— Итак, мистер Монк? — начала она, слегка приподнимая брови. — Вы хотели что-то мне сообщить?
— Да, мэм, если позволите. Мы окончательно утвердились в мысли, что майора Грея убили по личным мотивам, и что он не был случайной жертвой. Таким образом, нам просто необходимы данные о нем, о его связях в обществе…
Глаза ее расширились.
— Если вы вообразили, что связи в обществе непременно приводят к убийству, мистер Монк, то вы просто ничего не знаете о высшем обществе.
— Боюсь, мэм, что на убийство способно большинство людей, когда их загоняют в угол, грозят отобрать самое дорогое…
— Не думаю. — Своим тоном и легким поворотом головы она дала ему понять, что считает тему исчерпанной.
— Хорошо, допустим, что не большинство. — Он с трудом подавил вспышку гнева. — Допустим даже, что на это способен всего один человек, но именно его я хочу найти. А вы, смею предположить, хотите этого даже больше, чем я.
— Вы весьма гладко выражаетесь, молодой человек, — заметила она чуть ли не насмешливо. — И что, вы полагаете, я могла бы вам сообщить?
— Имена его ближайших друзей, — ответил он. — Друзья семьи, известные вам приглашения, полученные им в последнее время, особенно приглашения на уик-энд. Возможно, имя женщины, к которой он был неравнодушен. — Монк видел, как на ее надменное лицо легла тень отвращения. — Ваш сын действительно был очень обаятельным человеком, — подпустил он лести, зная, что это единственное слабое место леди Фабии.
— Да, он был обаятелен.
Губы ее едва шевельнулись, глаза на секунду заволокло печалью. Затем лицо ее стало надменным и непроницаемым, как прежде.
Монк подождал, впервые прочувствовав всю глубину ее горя.
— Возможно, какая-то женщина могла им увлечься, тем самым разозлив другого своего поклонника или даже мужа, — продолжил он, понизив голос.
Какое-то время леди Фабия обдумывала предположение сыщика.
— Возможно, — заключила она наконец. — Вполне возможно, что юная особа своим поведением спровоцировала кого-то на беспричинную ревность.
— Не исключено, что этот ревнивец излишне увлекается спиртным. — Монк постарался построить фразу как можно тактичней. — Такие люди обычно склонны к преувеличениям.
— Джентльмен всегда знает, как следует себя вести. — Чуть опустив уголки рта, она взглянула на Монка. От него не ускользнуло ударение, которое леди Фабия сделала на слове «джентльмен». — Даже когда он выпьет лишнего. Но, к сожалению, люди бывают слишком неразборчивы в выборе гостей.
— Джентльмен всегда знает, как следует себя вести. — Чуть опустив уголки рта, она взглянула на Монка. От него не ускользнуло ударение, которое леди Фабия сделала на слове «джентльмен». — Даже когда он выпьет лишнего. Но, к сожалению, люди бывают слишком неразборчивы в выборе гостей.
— Если вы дадите мне фамилии и адреса, мэм, я постараюсь провести расследование как можно осторожнее и ни в коем случае не упомяну вашего имени. Я полагаю, что все истинные друзья майора Грея тоже заинтересованы в поимке убийцы.
Это был сильный аргумент. Леди Фабия пристально взглянула Монку в глаза.
— Совершенно верно, — согласилась она. — Если у вас есть блокнот, я готова помочь вам.
Леди Фабия потянулась к столу розового дерева, открыла выдвижной ящик и достала адресную книгу в кожаном с позолотой переплете.
Монк уже приготовился записывать, когда вошел Лоуэл Грей, одетый по-домашнему. На нем были поношенные бриджи и твидовая норфолкская куртка. Увидев Монка, он помрачнел.
— Я уверен, мистер Монк, что, обнаружив что-либо новое, вы могли бы доложить об этом мне, а не беспокоить мою мать! — заявил он с откровенным раздражением. — В противном случае ваше присутствие здесь бессмысленно. Я удивлен вашему возвращению.
Монк встал и сам на себя за это разозлился.
— Я вернулся, милорд, поскольку мне потребовалась дополнительная информация, которую леди Шелбурн любезно согласилась мне предоставить. — Он чувствовал, как его лицо заливает краска.
— Мы не можем сообщить вам ничего такого, что имело бы отношение к делу, — отрезал Лоуэл. — Господи, да неужели вы не в состоянии заниматься своей работой, не вламываясь сюда чуть ли не каждый день? — Он нервно поигрывал рукоятью хлыста. — Мы не в силах помочь вам! Если вы потерпели поражение, честно признайтесь в этом! Многие преступления так и остаются нераскрытыми, особенно если они совершены безумцами.
Монк безуспешно пытался подобрать вежливый ответ, когда вмешалась леди Шелбурн.
— Возможно и так, Лоуэл, но только не в этом случае, — тихо, но твердо произнесла она. — Джосселин был убит кем-то, кто хорошо его знал, как бы отвратительно для нас это ни звучало. Вполне возможно, что этот человек всем нам известен.
Разумнее ответить на вопросы мистера Монка, чем дать ему повод начать расспрашивать всю округу.
— Боже милосердный! — Лоуэл изменился в лице. — Ты шутишь? Позволить ему заняться этим — чудовищно! Он нас погубит!
— Вздор! — Она захлопнула адресную книгу и положила ее обратно в ящик. — Погубить нас не так-то просто. Шелбурны на этой земле были, есть и будут. Но в любом случае мне не хотелось бы, чтобы мистер Монк начал выспрашивать о нас у посторонних. — Она холодно взглянула на Монка. — Поэтому я и решила сама дать ему адреса интересующих его лиц, а также список вопросов, желательных и… нежелательных.
— Все это бессмысленно! — Лоуэл в ярости переводил взгляд с матери на Монка и обратно. — Кто бы ни убил Джосселина, это наверняка был его лондонский знакомый… Если они и в самом деле были знакомы, в чем я глубоко сомневаюсь! Что бы вы там ни говорили, мне все-таки кажется, что Джосселин стал случайной жертвой. Убийца заметил, что у него есть деньги, выследил его от клуба и решил его ограбить.
— Это был не грабеж, сэр, — твердо заявил Монк. — В квартире осталось множество ценных вещей, даже деньги в бумажнике не тронуты.
— Да откуда вы знаете, сколько денег было у Джосселина в бумажнике? — воскликнул Лоуэл. — Возможно, там лежали сотни!
— Обычный вор редко оставляет сдачу, — не сумев сдержаться, ответил Монк.
Однако Лоуэл был слишком взбешен, чтобы остановиться.
— А вы убеждены, что это был именно «обычный» вор? Я не знал, что вы так далеко продвинулись в расследовании. Сказать по правде, мне казалось, вы топчетесь на месте!
— Нет, это был крайне необычный вор. — Насмешку Монк пропустил мимо ушей. — Воры убивают редко. А что, майор Грей часто прогуливался, имея в бумажнике сотни фунтов?
Лоуэл побагровел. Он швырнул хлыст на диван, но промахнулся. Хлыст упал на пол, однако Лоуэл не обратил на это внимания.
— Нет, конечно, нет! — рявкнул он. — Но это мог быть особый случай! Его же не просто ограбили и бросили, его избили до смерти, если помните!
Лицо леди Фабии дрогнуло от горя и омерзения.
— Послушай, Лоуэл, этот человек старается как может. Право, оскорблять его за это не стоит.
Лорд Шелбурн внезапно сменил тон.
— Ты испытала тяжелое потрясение, мама, и тебя можно понять. Пожалуйста, предоставь общение с полицией мне. Если я сочту нужным сообщить что-либо мистеру Монку, я это сделаю. Почему бы тебе не пойти в гостиную и не попить чаю с Розамонд?
— Меня не нужно опекать, Лоуэл! — отрезала леди Фабия, поднимаясь. — Я не настолько потрясена, чтобы не владеть собой, и хотела бы помочь полиции, которая ищет убийцу моего сына!
— Мы ничем не можем им помочь, мама! — Он снова дал волю своему норову. — Разве что позволить опросить полстраны, чтобы выведать все подробности о жизни несчастного Джосселина и его друзей.
— Один из так называемых друзей несчастного Джосселина избил его до смерти!
Щеки ее побелели; другая женщина уже давно упала бы в обморок, но эта стояла удивительно прямо, скрестив руки на груди.
— Глупости! — немедленно отозвался Лоуэл. — Наверняка убийца — картежник, не сумевший вернуть ему долг. Джосселин был куда более азартен, чем тебе представлялось. Многие за карточным столом влезают в такие долги, что теряют голову и становятся способными на все. — Он перевел дух. — Клубы, где играют в карты, далеко не так разборчивы, как хотелось бы. Туда могут проникнуть и самые нежелательные люди. Вот что, скорее всего, погубило Джосселина. Неужели ты думаешь, что мы можем хоть что-нибудь знать о его карточных партнерах?
— Не исключено, что причиной преступления стала ревность, — ледяным голосом добавила она. — Джосселин был очень обаятелен, как тебе известно.
Лоуэл вспыхнул, затем лицо его застыло.
— О чем мне все постоянно напоминают, — тихо, с угрозой вымолвил он. — Но чаще всех — ты, мама. Поразительная причуда!
Она взглянула на него чуть ли не с презрением.
— Ты сам никогда не понимал, в чем заключается суть обаяния, Лоуэл, и это величайшее твое несчастье. Будь добр, прикажи, чтобы в гостиной поставили еще один чайный прибор. — Она демонстративно отвернулась от сына. — Не присоединитесь ли к нам, мистер Монк? Возможно, моя невестка не откажется вам помочь. Она была знакома со многими приятелями Джосселина. Кроме того, женщины зачастую бывают весьма наблюдательны по отношению к другим женщинам, особенно тогда… — она помедлила, — когда речь идет о душевных склонностях.
Не дожидаясь ответа и не обращая внимания на Лоуэла, леди Фабия повернулась к двери и застыла на месте. Лоуэл помешкал всего секунду, затем подошел и открыл перед матерью дверь. Она переступила через порог, так и не удостоив сына взглядом.
За столом воцарилась напряженная атмосфера. Розамонд была сильно удивлена тем, что полицейский допущен к чаепитию, словно джентльмен. Даже служанка была явно смущена. Вероятно, на кухне ей уже шепнули о роде занятий их нежданного гостя. Монк вспомнил об Ивэне: интересно, удалось ли ему хоть что-нибудь выяснить?
Когда служанка удалилась, расставив чашки и блюдца, леди Фабия, избегая встречаться взглядом с Лоуэлом, начала ровным негромким голосом:
— Розамонд, дорогая, полиция желает знать как можно больше о светской жизни Джосселина перед самой его гибелью. Круг его знакомств известен тебе лучше, чем остальным. Скажем, кто особенно настойчиво им интересовался?
— Вы меня спрашиваете?
Или Розамонд была удивлена сверх меры, или она была более искусной актрисой, нежели казалось Монку раньше.
— Конечно, тебя, дорогая. — Леди Фабия протянула ей оладьи, но Розамонд не обратила на это внимания. — Ведь я с тобой разговариваю. Разумеется, я спрошу и Урсулу.
— Кто такая Урсула? — вмешался Монк.
— Мисс Урсула Уодхем, она помолвлена с моим вторым сыном Менардом. Позвольте мне самой задавать вопросы. — Она снова повернулась к Розамонд. — Итак?
— Я не помню, чтобы Джосселин был с кем-то особенно близок…
Розамонд была смущена, словно речь зашла о чем-то для нее глубоко личном. Разглядывая ее лицо, Монк невольно предположил: а не была ли она сама влюблена в Джосселина? Тогда стало бы понятно нежелание Лоуэла затрагивать эту тему. Интересно, зашло ли дело дальше простой симпатии?
— Я спрашиваю не об этом. — Терпение леди Фабии было на исходе. — Меня интересует, не добивался ли кто-нибудь близости с Джосселином, хотя бы в одностороннем порядке.
Розамонд вскинула голову. На секунду Монку показалось, что она сейчас вспылит, — но лишь на секунду.