Роджер зубами открыл бутылку виски, взвесил в руке, закупорил и отставил в сторону.
– Приберегу, – пояснил он.
Волк смотрел на него, и что-то в зверином взгляде удивило дрессировщика.
Он потянулся к нему и впервые за долгие месяцы не услышал сдавленного рыка безумия, который встречал все его прошлые попытки достучаться до разума товарища.
Дьюла Вадаш был еще очень далеко, так далеко, что если бы Роджер стоял на вершине горы, то не увидел бы его малой точкой глубоко внизу, но он уже там был. Исчезло чувство пустоты, сводившее Роджера с ума, когда он протягивал руку другу, а его встречал только зверь – умный, чуткий, сильный, но только зверь.
Скрежет по стене. Ловец тут же повел стволом.
– На крышу лезет, гад. Соль у дверей и окон мешает войти.
Стропила затрещали. Кто-то тяжелый шагал по крыше, каменная черепица лопалась.
– Жили-были три поросенка, – Роджер выстрелил в потолок. Шаги загрохотали прочь.
– Спрятались они в доме, а волк залез на крышу…
Выстрел.
– И решил он залезть в каминную трубу…
Черепица разлеталась в стороны, Роджер подкатился и двумя залпами отшвырнул существо. Сквозь прорехи в крыше отвесно падал ливень, крупные капли попали в глаза, Ловец заморгал…
– Черт!
Волк сбил его с ног, они откатились в сторону, а следом рухнули стропила, стрехи, и каменные плитки как шрапнель ударила по комнате.
Из обломков выросла коренастая темная фигура в изорванной одежде, под которой кишели серые бумажные черви. Пришелец метнул кусок черепицы, выбил дробовик из рук. Ловец оттащил оскаленного волка к камину.
Одержимый скрипуче рассмеялся:
– Как ты нам надоел, человек.
Роджер выхватил раскаленную кочергу:
– Подойти поближе, я выжгу свое имя на твоем лбу, мертвечина!
Одержимый мгновенно прыгнул, схватил за его горло, другой рукой перехватив кочергу.
Зашипело, запахло горелым мясом, волк повис на мертвой руке. Одержимый отпустил Роджера, швырнул зверя в сторону:
– Глупая скотина, ты еще жива!
Брэдли разбил о его голову бутылку виски и с размаху ткнул кочергой.
Одержимый вспыхнул синим огнем, завертелся юлой, повалился на пол. Роджер выхватил мешок с солью и обежал вокруг. Он едва успел завершить круг, как одержимый выбросил руку – и тут же отдернул.
Ловец отбросил мешок, утер лицо:
– Отдыхай.
Он горестно пошевелил мыском ботинка осколки бутылки:
– Пятнадцать лет выдержки…
Ливень стихал, гроза шла дальше, гремела на перевалах, высекала искры небесным кремнем, а над домом на вершине холма рождался новый день.
* * *– Я не могу отпустить тебя до суда.
– Очень и очень плохо, потому что у меня много дел. Каждый час промедления обходится мне крайне дорого. Ты получил подтверждение Ложи?
– Получил. Но есть вещи, которые я не могу решать самовластно.
– Иными словами, от владыки Талоса мало что зависит на Авалоне?
– Не твое дело, колдун.
– Поторопись, старейшина. Будешь тянуть, пострадает не только твоя репутация, но Магусы Внешних земель. Если я с помощью всего одной ледяной химеры сумел поставить Магус Англии на грань уничтожения, что могут сделать сотни таких химер?
– Это блеф. Нам кое-что известно о химеротворении. Создание каждой химеры – это процесс, который занимает десятки лет.
– Уже нет, владыка Талос, уже нет.
Глава четвертая
Они поднимались целую вечность. Как же все это скорее забыть? Это омерзительное чудовище с омерзительной шерстью – это было отвратительно даже с закрытыми глазами!
Дженни ощутила под ногами твердый пол, упала на четвереньки и сорвала повязку.
И отшатнулась от края. Камера вырублена в скале, вход один, и он же выход – провал в пропасть. Высота – метров пятьдесят. У глухой стены на каменной кровати сидел Марко. Лицо у него серое, осунувшееся.
Германика четко сказала в антрацитовые глазки-пуговки паука:
– Спасибо. А сейчас оставь нас.
Паук защелкал жвалами, но Германика была категорична:
– И куда мы денемся?
Сторож с угрозой клацнул челюстями, но из камеры убрался.
Германика бросила Марко крохотную фляжку. Он глотнул, закашлялся, постучал кулаком по груди. Движения его обрели четкость, лицо порозовело, взгляд прояснился:
– Корень аквилона[55]…
– Ешь! – Германика сунула Дженни пушистый комок.
Девушка изумилась:
– Это же местный одуванчик!
– Это авалонский одуванчик, которому я спела песню ветра.
Дженни послушно принялась жевать пушистый шар. Одуванчиковые пушинки лопались во рту, как пузырьки газировки, холод потек по горлу, спустился в живот и там взорвался, наполнив тело летучей силой.
Она шагнула и подлетела в воздух.
– Авалонские одуванчики на время почти лишают веса, – сказал Марко. – Вы решили незаконно допросить кого-то в Замке? Лекари будут в бешенстве.
Германика торопливо проглотила свою порцию, поймала плавающую под потолком Дженни, притянула на пол. Прислушалась к шуму внешнего мира, затекающего в открытую раковину камеры.
– У нас нет выбора, по твоей милости. Только одержимая может указать, где искать циркачей.
– Ты знаешь, где ее держат?
– Подсказали. У меня есть небольшие связи в Замке, – Германика потащила Дженни за собой, они обернулись на краю.
– Дженни, что бы Маргарет ни сказала, что бы ни потребовала… – с нажимом сказал фокусник, – не верь ей.
Девушки в обнимку рухнули в пропасть.
Марко прикрыл глаза. Он совершенно не отреагировал, когда страж-паук засунул голову в камеру, потом залез целиком, выскочил и со стрекотом принялся описывать круги вокруг камеры. Фокусник только чуть улыбался краешками губ.
Открыл он глаза, когда понял, что перед ним стоит Лекарь.
– Подслушивал?
– Зачем? – удивился Аббероэт. – И без того ясно, что они приходили, чтобы помочь тебе.
– Они хотят сражаться…
– А ты уже готов сдаться? Я видел многое. Но чтобы люди были готовы идти до конца – против Замка Печали и против воли Великого Совета, желая спасти одного человека… Таких, как эти девочки, я не видел.
– Совету нужен козел отпущения. Тот, на кого можно все свалить.
– Ты помнишь, что значит «козел отпущения»?
Марко помедлил, потом сказал:
– Тот, кто возьмет грехи народа. Искупительная жертва тьме, бродящей в пустыне.
– Хочешь оставить их в наступающей тьме?
– А тебе что с того? – проснулась в фокуснике неожиданная сила. – Сколько веков ты запираешь силу Магуса в этих стенах? Сколько душ ты обессилил, но так и не помог?
– Люди Магуса опасны для мира и для самих себя, – спокойно возразил глава Лекарей. – Договор ограничил нашу силу, но не сделал нас обычными людьми. Слишком крепко, слишком глубоко сидит в Магусе волшебство. Лекари так же охраняют мир, как и Ловцы.
– Вы ничего не можете, – Марко привалился к стене, закрыл глаза. – Просто прячете под замок самых ярких, самых талантливых, тех, кто не удержался. И лишаете их смысла жизни. Нет, Аббероэт, убивать было бы честнее. Уходи, я не хочу на тебя тратить силы.
Лекарь медлил:
– Девочка довольно интересна. Такого пламени жизни я не видел давно.
– Есть некоторые аберрации, но в целом ничего особенного, – небрежно сказал Марко. – Ты знаешь историю ее матери. Это не могло не сказаться на ребенке.
– Возможно… – задумчиво отозвался Аббероэт.
Он исчез бесшумно.
«Значит, Лекари включились в игру».
Марко сжал ладони. Ждать труднее всего. Следует торопиться медленно, как говорил Людвиг. Надо удержать колдуна здесь, пока Калеб ищет улики. Надо действовать по плану.
Глава пятая
– Вот погодка, а? – старший смены сотрудник охранной фирмы «Балор» Уилл Мартин захлопнул дверь и стянул дождевик. Его напарник кивнул, склонившись над кроссвордом.
– Ты самый душевный собеседник, Ларри, – заметил Уилл. Он утер лицо, нацедил из кофейника чашку дрянного кофе. Сел за стол. Впереди была долгая ночь дежурства. Очередной рутинный день, из каких складывается жизнь охранника.
Открывай, закрывай, проверяй допуск, осматривай грузы, сверяй документы. Уилл работал на объекте с самого начала раскопок. Раньше было веселее: то местная полиция шумела, требовала показать документы на проведение археологических работ, то экологические активисты осаждали периметр с плакатами, то журналисты пытались всеми правдами и неправдами проскочить на территорию. И всех приходилось ловить, уговаривать, иногда для профилактики немного телесно наказывать. Всем вокруг страсть как хотелось узнать, что же такое раскапывал Хозяин под этими курганами.
Но последние месяцы вся суматоха сошла на нет, так что Уилл не понимал, какой прок в усилении охраны. А машины все прибывали и прибывали. С охранным оборудованием, с электроникой, кабелями, строительными материалами, химическими реактивами и техникой, медицинским оборудованием, а в довершение тянули дополнительную линию энергоснабжения.
Электронная схема комплекса, висевшая в офисе охраны, насчитывала уже шесть подземных уровней, и, похоже, ребята копали седьмой.
Чтобы ни затевалось там, в глубинах, это было штукой грандиозной, и раскопки были только прикрытием. Одного персонала в списках триста с лишним человек. Но Уилл давно понял: меньше знаешь – крепче спишь, и не проявлял излишнего любопытства. В «Балоре» оно не поощрялось. Конечно, слухи ходили – о бойне в Дартмуре, о том, что хозяин пропал, о смене руководства – вместо мистера Хампельмана кресло шефа занял мистер Санчес, но Уилл не задумывался над этим. Его дело простое – сидеть пить кофе и следить за периметром, ввысь он не рвался.
Охранник пробежал глазами по ряду мониторов – привычные черно-белые картинки: периметр, подъездные пути, входы и выходы, проверил датчики ограждения. Ночная смена – самая долгая и тоскливая, если не запастись кроссвордами, как Ларри. Но у Уилла был свой рецепт борьбы со скукой. Выход в Сеть со служебных компьютеров был запрещен, так что он вынул смартфон и углубился в изучение особенностей чайных роз гибридных сортов. Уилл был в душе садовник и лелеял дома чудесный образец флорибунды карминной.
«У моей крошки появились подозрительные белые пятна на листьях, подозреваю гниль», – написал он в сообществе и с головой ушел в обсуждение проблемы.
Он не заметил, как мгновенная тень пересекла луч прожектора, затем некое существо, похожее на гигантскую летучую мышь, прилепилось к вентиляционному люку, взломало решетку и исчезло в шахте.
Очнулся Уилл Мартин, когда взвыла тревожная сирена, а с постов внутренней охраны посыпались сигналы о незаконном проникновении. На схеме комплекса было отчетливо видно, как кто-то стремительно движется наверх по шахте пассажирского лифта к нижним слоям раскопок.
– Ларри, ты к выходу на склад, а я встречу его у шахты! – Уилл выхватил из оружейного шкафа дробовик и, грохоча по железным лестницам, бросился наружу.
Ларри выронил кроссворд.
…Уилл замер за колонной. Руки у него тряслись, ружье ходило ходуном. За соседними колоннами стояли парни с соседних постов: пока он бежал, успел стянуть сюда почти всю наружку. На служебном наладоннике высвечивались все позиции. Двенадцать человек блокируют шахту, еще десять – все остальные выходы из ангара, который был построен у подножия курганов. Снаружи, у периметра, еще десяток. А с нижних этажей сейчас подтянутся остальные. Нарушителю деваться некуда.
«Ловкий, черт, – подумал Уилл. – Лифт заблокирован, а он по шахте вверх шпарит быстрее кабины. Чем он пользуется? Ручной лебедкой?»
Красная точка мигала уже совсем рядом.
– Стрелять по моей команде! – распорядился Уилл. – Постарайтесь взять живым.
Из шахты в потолок ударила кипящая струя тумана, заволокла глаза. Уилл вдохнул чертовски холодный воздух, закашлялся. Видимость упала до нуля, он сейчас в двух шагах не то что вора, авиалайнер бы не разглядел.
Уилл щелкнул рацией:
– Не упустите его, парни! Он где-то рядом.
Датчики движения отрубились, наладонник показывал только позиции охранников, но Уилл Мартин чувствовал, что нарушитель совсем близко. Охранник выступил из-за колонны, двинулся к шахте, раздвигая туман ружьем…
Желтые огни вспыхнули перед ним, лапа, увенчанная длинными прозрачными когтями, вцепилась в ствол. Уилл вздрогнул, но выстрелить не успел – ружье на глазах покрылось коркой льда, палец примерз к спусковому крючку. Дыхание у охранника перехватило, когда из тумана выдвинулась отвратительная плоская морда – громадные желтые глаза, широкая пасть, полная острых мелких зубов, вывороченный, как у летучей мыши, нос. Лед сковал его руку, подобрался к горлу, чудовище взмахнуло лапой и отбросило Уилла Мартина прочь. Раскинуло широкие прозрачные крылья, взмыло вверх и, пробив крышу, в клубах тумана вылетело в дождливую ночь.
* * *– Мастер?
– Речь о девушке. Есть все основания полагать, что она Видящая.
– Разве четыреста лет назад мы не устранили эту угрозу?
– Мы неоднократно устраняли любой намек на нее. Незыблемость мироздания превыше всего. Однако в этот раз угроза больше, чем когда-либо…
– Значит, она Смерть мира?
– Она может ею стать. Нельзя допустить этого.
– Я готов исполнить вашу волю, мастер.
Глава шестая
Дженни бежала вниз по отвесной стене. Впереди длинными прыжками летела Германика.
Дженни держала наготове веревку с крюком, которая ей пару раз уже пригодилась, чтобы резко поменять направление их скоростного спуска. Если бы не удивительные свойства авалонских одуванчиков, они обе давно лежали бы у подножия Замка Печали с переломами.
Пауки не замечали их, но времени было совсем немного. Нужная камера находилась чуть ниже и правее, если смотреть снизу и отсчитывать от камеры Марко, которого сердобольные Лекари запечатали на самой верхушке Замка Печали.
Соленый воздух свистел в ушах, и Дженни старалась не думать о том, что ей сейчас предстоит.
Маргарет Дженкинс, психопатка и убийца, которая пыталась прикончить ее в отеле возле города Бакленд. Она стала вместилищем для клубка демониев и едва не убила ее при штурме Фреймус-хауса. И теперь им надо войти в ее камеру… Нет, пусть с ней разговаривает Германика, а Дженни по своей воле с этим существом больше никогда не встретится.
Германика махнула рукой и нырнула на очередное по счету окно-вход в камеру. Дженни зацепила крюк за край стены и принялась расхаживать по стене вокруг кельи Маргарет.
Ее задача была проста – следить, когда появятся стражи-пауки, пока Германика будет допрашивать одержимую.
Припекало. Дженни качалась на веревке, обливаясь потом и проклиная все на свете. Горячий воздух поднимался от лагуны, струился вдоль стены Замка Печали, и уже Дженни была готова закипеть.
«А там, в камере, прохладней… Привет, Марго, не обращай на меня внимания…»
Дженни вяло бредила, болтаясь на веревке, как сушеная хурма.
Когда они были в Стамбуле с гастролями, она такую видела на базаре: сморщенную, темно-серую в светлых пятнах. Хурма походила на засушенную голову пигмея, павшего в неравном бою. Продавалась на веревках, с десяток сушеных голов в ожерелье – любой пигмейский воин обзавидуется.
Кстати, была вкусная. Если зажмуриться.
«Вот и меня, если зажмуриться, наверное, можно будет съесть». Не воздух, а сироп обтекал ее. Дженни задыхалась, земля внизу простерла ладонь, пылала белым соляным светом, небо сверху накрывало выжженной голубизной, и эти ладони вот-вот были готовы схлопнуться. Дженни оттолкнулась от стены, чтобы хоть как-то охладиться, и уловила движение.
Припала к стене, пригляделась.
Стражи-пауки! Два поднимались от земли, их очертания скрадывала белая земля, два справа, два слева и еще пара спускалась сверху.
Дженни залетела в камеру. Темнота ее не остановила, она не заметила, как перешла на ясный взор.
Маргарет стояла у стены в кругу синей святящейся пыли, руки скованы цепями. На бледном лице черными цветками пылали глаза: черные колодцы зрачков, красно-серые белки. Германика чертила стилетом в воздухе голубоватые знаки, те прижимали Маргарет к стене.
– В твоих рунах нет силы! Если бы не этот Замок, мы бы растерзали тебя, – шипела одержимая. – Такая же пустышка, как и двадцать лет назад…
Германика взмахнула стилетом, руна врезалась в грудь Маргарет, впечатав ее в стену.
– Где твои братья?!
– Будь нежнее, может, скажу…
Маргарет осеклась, уставила жерла пушечных зрачков на Дженни:
– Ты?!
– Пауки, – сказала Дженни. – Надо уходить.
– Рано! – Германика скрипнула зубами. – Тварь молчит.
– Ей скажу, – Маргарет раздвинула синие губы. – Если договоримся.
– Чего ты хочешь? – преодолевая тошноту, спросила Дженни.
– Нельзя договариваться с демониями! – Германика стиснула ее локоть. – Уходим. Найдем другой способ.
– У нас нет времени! – Дженни вырвалась. – Чего ты хочешь?
– Разве ты не знаешь, чем угощают тени? – Маргарет подалась вперед, натянула цепи. – Один глоток твоей крови, и я скажу, где искать ваших циркачей. Всего лишь глоток, только глоток…
Ее голос дробился на множество голосов, менял тональность, оттенки, тембр, будто изнутри Маргарет разом, перебивая друг друга, кричали десятки человек.
– Нельзя, Дженни! – Германика потащила ее назад. – Она лжет!
– У нас нет выбора! – девушка выхватила у нее стилет.
Она ударила острием в ладонь, охнула от боли, выронила стилет.
– Пей! – Дженни пересекла круг синей пыли, ткнула кровоточащую ладонь в черный провал на бледном лице. – Пей!
Холодные липкие губы жадно припали к ее руке, Дженни зажмурилась…
– Довольно! – Германика рывком вытащила ее, Дженни обмякла.
Голова кружилась, чей-то далекий хохот гремел и выгибал небеса, а может быть, это гремели когти пауков, которые сшиблись над камерой, мешая друг другу протиснуться внутрь. Дженни уже не слышала этого, не осознавала, о чем Германика говорила с Маргарет, не видела, как над ними нависла чудовищная головогрудь стража-паука. Глаза его пылали черным огнем, со жвал капал прозрачный яд.