– Пей! – Дженни пересекла круг синей пыли, ткнула кровоточащую ладонь в черный провал на бледном лице. – Пей!
Холодные липкие губы жадно припали к ее руке, Дженни зажмурилась…
– Довольно! – Германика рывком вытащила ее, Дженни обмякла.
Голова кружилась, чей-то далекий хохот гремел и выгибал небеса, а может быть, это гремели когти пауков, которые сшиблись над камерой, мешая друг другу протиснуться внутрь. Дженни уже не слышала этого, не осознавала, о чем Германика говорила с Маргарет, не видела, как над ними нависла чудовищная головогрудь стража-паука. Глаза его пылали черным огнем, со жвал капал прозрачный яд.
Опер-Ловец Бодден громко сказала ему то, что обычно в обществе говорить не поощряется, и переломила табличку-переноску о колено.
Глава седьмая
Дженни очнулась на террасе Зала Советов. Села, тяжело дыша. Поперек ладони багровел свежий шрам. Германики не было, но ее резкий голос – хвала науке акустике – разносился по всему Залу.
– Юки, мне нужно окно на ближайшее время, точка выброса – Северная Шотландия! Да, Маргарет поклялась. Одержимый там, он идет по следу. Ты же знаешь демониев, они как пчелы – всегда держатся вместе.
Дженни взялась за перила, с трудом поднялась. Глянула и обмерла.
Падение из скалистого «Гнезда» Фреймуса казалось сущей ерундой в сравнении с падением с вершины Башни Дождя.
– …нужно снаряжение для трех человек из личных запасов Сатыроса. Я возьму Жозефа и этого стража. Он неплох, хоть и стар. Тадеуш слишком слаб. У этого мальчика нет опыта. Дженни? Ей бы сейчас отлежаться. Она такое там устроила…
Дженни встала в дверях, вцепилась в полотнища синего шелка.
– Я пойду, – упрямо сказала она.
Германика досадливо поморщилась:
– После того что ты натворила…
– Я иду.
Юки хлопнула, шелковые завесы задрожали, с шелестом заструились, как водопады невесомой воды, и их синий цвет сменился на фиалковый.
– Ближайшее окно откроется вечером. Фалет уже ждет.
– Нам нужен греческий огонь, – сказала Германика. – Одержимых возьмет только он.
* * *Роджер встал, размял спину, поморщился. Стар он на голом полу ночевать, в его возрасте надо спать на теплой постели, и в обнимку не с волком, а с кем-то поинтересней.
Волк поднял голову, вопросительно поглядел на него. Брэдли не слышал отклика от него, но был готов поклясться – только что глаза у него были человеческими.
Или просто Ловцу этого очень хотелось?
«Устал я…»
– С добрым утром! – глумливо приветствовал его одержимый, кучей осевший на полу. Одежда изрядно обгорела, сквозь прорехи виднелись серые бумажные клочки. Обрывки суетливо шевелились, без устали пробуя границу соляного круга.
– Можешь напоследок поцеловать песика.
Роджер швырнул гильзу, попал одержимому в голову, довольно крякнул:
– Чтоб ты сдох, отродье.
– Уже, – одержимый вытянулся вверх. – Теперь ваша очередь.
– Из круга выберись сперва, вампир хренов, – посоветовал Роджер и подобрался, увидев, как бумажные клочки строят вертикальный мост от вытянутых рук одержимого до потолочных балок.
– Мы можем выйти так, – сказал одержимый. – А можем вот так.
Бумажный водопад ударил в доски пола, разбрызгал их в щепки, глаза ловцу заволокла земляная пыль.
– Вот падла, – с чувством сказал Роджер. Соляной круг остался нетронутым, а в дощатом полу зиял провал.
Стены задрожали.
Роджер одной рукой схватил волка за загривок, клетку другой. Смел с дороги стол, выбил дверь и вылетел на улицу.
Дом обрушился с грохотом, волна мелких камней, щепок и прочего сора ударила в спину. Ловец помотал головой, проморгался. Клубилась пыль, трещало умирающее дерево, с холма катились камни.
– Валим, друг, валим! – скомандовал Роджер. Волк затрусил вниз по склону.
Роджер оглянулся.
Из облака пыли выходил одержимый.
– Поднажми, Дьюла!
Волк блеснул зелеными глазами и рванулся назад.
– Стоять! – Роджер плюнул, побежал следом. – Зачем я с тобой, дурнем, возился?! – Ловец подхватил обломок доски. – Отдал бы в питомник, там присмотр, уход, жрачка вкусная!
Волк прыгнул на одержимого, тот отбросил его ударом.
– Зараза! – Ловец добежал, ударил доской наотмашь. Одержимый выставил локоть, доска разлетелась на куски, он схватил Брэдли за горло.
Роджер захрипел, заколотил по ледяной руке, тут на спину одержимому прыгнул Дьюла, впился зубами в шею, и они все кубарем покатились с холма.
…Роджер прижал ледяную голову к камням. Одержимый захрипел, изо рта полезли бумажные клочья, но мертвец поднялся и отбросил его в сторону. Пинком отшвырнул неуемного волка.
Дрессировщик поглядел в белесые глаза мертвеца и вытащил нож. Шансов не было никаких.
– Вали отсюда! – он махнул рукой, отгоняя волка. – Беги, дурак блохастый.
Дьюла даже ухом не повел.
Не сговариваясь, они вместе бросились вперед. И тут же отшатнулись.
Огонь упал сверху, обтек одержимого, тот вспыхнул, как хворост на ветру. Завизжал, шагнул вперед… мимо пронесся валун, вмял его в землю.
Роджер обернулся.
– Еле успела! – объявила черноволосая девушка, убирая в рукав вороненый стилет. – Вы, англичане, больные на всю голову.
Рядом с ней трусил огромный леопард, лениво глядя на них желтыми глазами. Волк оскалился, Роджер машинально положил ладонь ему на холку, успокаивая, как делал это долгие месяцы.
«Еще рано, пусть подойдут ближе…»
– Авалон. Служба Вольных Ловцов, опер-Ловец Германика Бодден, – отрекомендовалась девица. – А это Ловец Жозеф Квамби.
– Ага, – сказал Роджер.
– Для начала можете сказать спасибо, что мы вас спасли.
– Да мы его живым хотели взять, – сказал дрессировщик.
Германика сбилась с шага:
– Что?!
– Полгода за ним гонялись, – продолжал Роджер. – А тут вы. Авалон, как всегда, напортачил.
«Первым надо вырубать Барда, – он перехватил нож. – Зверодушец тоже проблема, но Бард такой квалификации может нас обоих за пятки подвесить, не напрягаясь. Она – первая цель. Поймет ли Дьюла, что его цель – леопард?»
Волк чуть отступил в сторону, примериваясь к пятнистому горлу большой кошки.
Девица нахмурилась:
– Мистер Брэдли, мистер Вадаш, вы неверно понимаете наши намерения.
– Чего уж непонятного, дорогая, – сказал Ловец. – Все как кристалл ясно. Явились вы по наши души…
– Жозеф, стоп, – Германика сдержала леопарда. – Не спешите с выводами, мистер Брэдли. Мы друзья.
Она кивнула за спину, и Роджер увидел, что у берега озера стояла старинная ладья. По склону поднимался высокий человек с молотом на плече.
– Ланге… – растерянно сказал дрессировщик.
А рядом – Дженни Далфин собственной персоной со своим надоедливым рыжим зверем, мадагаскарским львом, черти бы его взяли!
Дженни увидела Роджера, отчаянно замахала руками и кинулась вперед.
– Значит, вы пришли нас спасать? – Роджер утер ладонью клочковатую бороду, которую отпустил в целях конспирации, и убрал нож в карман. Недалеко.
– Вы нужны нам. Как свидетели.
Роджер поскреб в затылке.
– Марко Франчелли под Высоким Судом Магуса, – продолжала Германика. – Нам нужны свидетели защиты.
– Где ж вы раньше были… – пробормотал Роджер.
Полгода они прятались, как крысы по щелям, полгода по пятам за ними шла эта мертвечина, а теперь является эта девочка с Авалона и снимает с них обвинения!
– Вы нам нужны на процессе, – терпеливо повторила опер-Ловец. – Готовы отправляться? Окно скоро закроется. У вас есть еще вещи?
– Да какие, к чертям, вещи! – возмутился Роджер. – Волк, рюкзак и клетка – вот все мое имущество. Это у вас на Авалонах у каждого по пятнадцать пар подштанников, и все в кружавчиках. Ах, черт!
Он спохватился, кинулся к клетке, откуда слышался возмущенный писк.
– Что за зверь? – прищурилась Германика.
– Канарейка.
Леопард принюхался к клетке, фыркнул.
Германика присела возле дымящегося тела одержимого, поддела клинком тлеющую бумажку.
– Эту гадость придется забрать. Нет гарантии, что все демонии изгнаны. Да и носителя надо похоронить, а то, не приведи старые боги, восстанет. И еще…
Тут до Роджера добежала Дженни, прыгнула на него, и остальное он не расслышал.
Глава восьмая
Песок сыпался из ладони, летел по ветру мелкой пылью.
Здесь был очень мелкий песок.
– Как хорошо, что ты привез нас сюда, Эд. Здесь так тихо. Только море и ветер.
Эвелина положила голову на колени, стала смотреть на серое море.
Низкие волны лизали пляж, стирали цепочку узких следов. Мягкие белые дюны, меж гребней которых стлался низкий кустарник и рыжая трава, тянулись на многие километры.
Там, за холмами песка стоял их дом. Небольшой дачный домик, который они сняли через один из туристических сайтов. Перевели деньги, забрали ключи из ячейки хранения, никаких контактов, полная анонимность.
Только едва ли это поможет.
Эвелина прикрыла глаза.
Море шелестело нежно-нежно, затекало в ушные раковины. Ветер летел по дюнам, звенел тончайшими гранями кварца.
– Стеклянный ветер, – сказала она. – Красиво.
– Как твоя музыка, Эви? – Эдвард сидел рядом, серебряный арбалет лежал у него на коленях.
Эвелина зачерпнула еще горсть песка, небрежно высыпала:
– Слышишь? Это вся музыка, которая мне доступна.
– Что-нибудь придумаем, – сказал Эдвард. – Может, он потерял наш след?
– Вряд ли. Ты потрепал его, но не убил. А сам почти месяц играть не мог. В другой раз нам так не повезет.
– Тогда нас спасет твой хранитель.
Эвелина не улыбнулась:
– Ты не устал шутить на эту тему?
– Шутить – все, что нам остается, Эви.
– Как так вышло, Эд? Как так получилось, что у нас не осталось ничего, кроме песка? Все наши надежды, планы, идеи? Помнишь, мы хотели поехать в Китай?
– Ты хотела, – поправил брат. – Я твоей тяги к Поднебесной никогда не разделял.
Эвелина чертила на белоснежной поверхности иероглифы. Смазывала рукой, снова писала.
– Время, – Эд растер песчинки между пальцами. – Когда-то это были могучие горы до небес. Земля вынесла их из своего нутра, подперла облака как забором. Магма горела в сердце, могучие звери бродили по склонам. Потом пришли вода и ветер, пролетели миллионы лет – и только для того, чтобы какая-то Бардесса в меланхолии рассыпала их останки? Ты стоишь на бывших горах, Эви.
– Всему есть время рождаться и время умирать. Может, и наше время пришло? – Эвелина поправила выбившуюся прядь.
Акробат сердито фыркнул.
– Тогда смерти придется потрудиться, чтобы убедить меня. И потом… – он едко улыбнулся. – Зачем ты спасла парня? Его время явно вышло.
Эвелина не ответила.
Она смотрела вдаль, где по линии пляжа шел широкоплечий человек в рубашке с короткими рукавами и в солнечных очках. Штаны у него были закатаны по колено, на плече висела сетка, полная ракушек.
Легкая улыбка тронула ее бледные губы:
– Джей…
– Много наловил? – первым делом спросил Эдвард, когда Джей Клеменс поравнялся с ними.
Сержант покачал сеткой:
– На ужин хватит.
– Спасибо, Джей, – поблагодарила Эвелина. – Садись.
– Отлично, – Эдвард хлопнул по коленям. – Жаль, что море не выбрасывает бутылки вина. У нас осталась последняя бутылка божоле. Придется ехать в город. И кто же это будет?
– Я вот подумал. Вы же Барды, – сказал Джей. – Из Магуса.
– И?
– Ладно, Эви больна, но вот ты мог бы сыграть крабам какую-нибудь песенку? Чтобы они сами в сетку залезали?
Эдвард поморщился.
– Это же пустяк, – сказал Джей. – Сыграй, Эд.
– Не дразни меня, солдат, – Эдвард повел арбалетом. – Все может кончиться не так, как ты рассчитываешь.
– Хватит, мальчики, – Эвелина вскочила, отряхнула юбку. – Я есть хочу.
Глава девятая
На полигон Ловцов ночь упала сразу. Едва солнце село, она задернула бархатный полог, выгребла из карманов и рассыпала звонкую мелочь и жемчужную звездную пыль.
Они с Тадеушем разбили лагерь на гранитном останце, поднимающемся над сосновым бором. Арвет любил сосны. Сосны Внешних земель.
Но чего ждать от лесов Авалона?
Дриад не было, но он слышал, как кто-то бродит кругами вокруг их стоянки, то приближаясь, то отходя, не пересекая некоторого незримого круга. Так и должно быть, это же безопасная зона.
По ту сторону костра спал волк с белой грудью. Тадеуш предпочитал находиться в этом облике, говорил, что так быстрее заживают раны.
Он был неплохой парень, этот Тадеуш, но Арвету все равно было немного не по себе в его обществе.
Странное место – полигон Ловцов. Тут все странное. Люди, нелюди, волшебные существа, их действия и поступки. Чтобы привыкнуть, Арвет старался подобрать подходящие примеры из прошлой жизни.
Служба Вольных Ловцов походила не на какое-то государственное учреждение, а скорее на клуб по интересам. Так мог бы выглядеть школьный кружок охотников за нечистью.
На первый взгляд буйная вольница, где каждый сам по себе, и эта ветхая японка ни с чем не может управиться, кроме своего веера. Но когда требуется, СВЛ превращалась в организацию железной дисциплины.
Арвет привык наблюдать и думать, на Севере кроме этого часто нечем заняться. Он видел, как смотрят на Юки Ловцы. Они верили ей, и слов «Так велела госпожа Мацуда» хватало, чтобы самые буйные сотрудники СВЛ смиряли свой нрав.
Было немного обидно, что на первую вылазку их с Тадеушом не взяли.
«Довольно обидно, – признался себе Арвет. – Ладно Тадеуш – на его раны взглянуть страшно. Но я бы точно смог присмотреть за Джен не хуже Ласа».
Но приказ есть приказ. Они остались на Авалоне.
– Махнем на полигон? – предложил тогда Тадеуш. – Чего штаны зря просиживать? Поучишься с мечом обращаться. Только нормальную рукоять сделаем.
Меч сделали в мастерских Сатыроса, Арвет был доволен. Ничего лишнего. Короткая гарда, рукоять, обтянутая кожей авалонской акулы или какого-то волшебного гада, он забыл уточнить. Широкие ножны.
Кузнец сказал, что Арвету повезло. Отброшенные перья стимфалид быстро распадаются, если не окунуть металл в их же кровь.
Так что случайно он добыл неплохой артефакт, на рынках Авалона за него дадут два веса жемчуга. Кузнец и сам был готов купить, не сходя с места, предлагал меч, щит и полный легкий доспех, но Арвета никогда не прельщали ролевые средневековые игры. Он просто хотел привести в порядок добытое перо.
Но все-таки, пока Дженни бьется с чудовищами, он с оборотнем резвится на тренировочном полигоне.
«Это дело священника – сражаться с демонами, – подумал он. – Только какой из меня теперь священник?»
Арвет сел на камень, вытянул меч из ножен. Посмотрел в зеркальную поверхность.
Черный силуэт, ни черт лица, ни возраста, ни пола. Только в глазах две звездные искры.
Он встал перед лицом ночи.
– Я ошибся, да? – выпад, защита, выпад. – Мне надо было оставить ее умирать в пещере? Это было бы по-христиански?
Он не учился фехтованию и наверняка со стороны смотрелся нелепо. Но его не видел никто, кроме зверей из леса. А им достаточно знать, что этим мечом он поверг на землю не одну стимфалиду.
– Или спасти ее от смерти, а потом отдать Хампельману с Бьорном? – удар, разворот, удар. – Пусть полиция разбирается? Она бы не справилась – ну и что? Зато я был бы чист перед Тобой.
Он опустил меч.
– Нет, наполовину не спасают. Значит, я был не прав, когда решил идти за ней на Авалон? – меч рассек ночь. – Ты велик, держишь мир в ладони, не даешь упасть во тьму. Разве идти за своим сердцем – это грех, Господи?
Его ясный взор ножом распорол брюхо небу, и оттуда вывалилась сверкающая звездная искра, хрустальный водопад света прошел сквозь Арвета.
Он успел увидеть, как молнии сшивают края небосвода, а больше не смог… отвернулся, утер лицо.
«Делай, что должен, и будь, что будет, – подумал он. – Но что делать теперь? Сказать Дженни, кем она может стать? Молчать? Станет ли она Видящей, и как быть, если станет? Господи…»
Он убрал меч в ножны.
Надо развести костер. Ночь будет холодная.
Глава десятая
Далеко на севере, на плоскогорье Скандинавских гор, пришла весна.
Снег схлынул, отступил к вершинам гор до пределов ледников. Холодный апрель норвежских гор дарил надежду на новую жизнь. Звенели талые ручьи, прилетели птицы.
Зайцы играли на прогретых весенним солнцем полянах и кидались прочь, едва тень ястреба пересекала их путь или на краю зрения размашистой рысью пробегала лисица. Мыши шуршали в опавшей листве, мостя гнезда из мха и древесного мусора. Соседки-куропатки вили их из стеблей и выстилали сухим мхом, чтобы отложить два-три пестрых яйца. Всякое живое существо радовалось свету и весне, в каждом пела жизнь, и плоскогорье все больше расцветало.
Черная трещина, провал, морщина скал, заполненная спрессованным льдом, одна не поддавалась весне, одна хранила клятву зимней стуже. Вокруг уже цвели цветы, а от трещины и в полдень тек холод.
Звери не приходили пить воду, которой исходил ноздреватый чернеющий снег. Плесень и темный мох одни были свидетелями, как внутри расщелины день ото дня все явственней проступал высокий костистый силуэт.
Однажды на исходе дня лед треснул. Существо выпростало наружу мощную костистую руку, обтянутую бледной кожей. Заостренные ногти сверкали кармином. Рука медленно повернулась, лед брызнул, из трещины поднялся человек. Встал, качаясь, высокий и худой, словно мера длины. Изорванная куртка хлопала за спиной, сквозь разодранные штаны проглядывало голое тело, отросшие светлые волосы трепал холодный ветер. Человек раздвинул смерзшиеся ресницы и взглянул на запад.
Это был день, когда Дженни заплатила одержимой Маргарет Дженкинс за информацию своей кровью.
* * *– Погоди, Дженни… – Роджер сделал затяжной глоток из большой кружки, утер рот. – Дай минутку. Два дня назад главные проблемы у нас были – где найти еду, укрытие и как оторваться от этой нечисти. А тут вы как снег на голову, да еще с такими новостями.