Девочкой Сесили страстно хотела учиться в таком университете, как Кембридж. Она жутко завидовала своему брату, для которого университет был вторым домом, что он вращался в интеллектуальной среде и занимался научными исследованиями. Увы, женщине, даже из привилегированного высшего общества, проход в учебные заведения был закрыт. Тот день, когда Сесили наконец поняла, что ее мечта никогда не осуществится, стал для нее самым мрачным и самым грустным днем ее детства.
– Расскажите мне немного о мисс Тиббз, – прервал затянувшееся молчание Рэнд, сворачивая на перекрестке на одну из дорог. – Она служила у вас гувернанткой много лет, не так ли? Осмелюсь предположить, что это женщина с твердым характером и немалыми духовными силами.
Сесили весело рассмеялась:
– Как вы догадались? Боже, сколько у нас перебывало гувернанток?! Как же мы над ними издевались, сейчас даже стыдно вспоминать об этом. Тибби – единственная, которая выдержала больше недели, а потом она и мы притерлись друг к другу.
– Вы любите ее?
– Конечно. Она фактически стала членом нашей семьи. Пусть она не всегда сходилась во взглядах с моим опекуном, зато между нами, детьми и ею, царило полное взаимопонимание. Как вы, наверное, знаете, она ученый синий чулок, и вы даже не представляете, какие у нее прогрессивные взгляды насчет прав женщин.
– Ясно. А как она относится к мужчинам? Видимо, с неприязнью?
– Вовсе нет! Правда, она терпеть не может институт брака. Но вот возьмем Норланда. Против него она ничего не имеет. Думаю, он единственный мужчина, которому она симпатизирует. Даже не могу понять, откуда взялась эта симпатия, ведь Норланд очень пренебрежительно относится к женскому уму.
– Видимо, он испытывает к мисс Тибб особое уважение, если наделяет ее умом, в отличие от других женщин, – заметил Рэнд.
– Он что, прямо так вам и сказал?
Рэнд молча кивнул, и Сесили задумчиво протянула:
– Я так и думала, и все потому, что Тибби с живым интересом слушает его разглагольствования.
Рэнд вопросительно изогнул брови:
– Вы полагаете, она притворяется?
– Нет-нет, я уверена, Тибби не притворяется. Но от этого все выглядит еще более запутанным. Но, как говорится, чужая душа – потемки, не так ли?
Сесили оглянулась, внезапно поняв, что они едут уже довольно долго – не менее четверти часа.
– А вы хорошо знаете дорогу? Я ни разу не была в коттедже сестры Тибби.
– Норланд подробно объяснил мне, как дотуда доехать.
Они уже проехали много миль и еще больше поворотов и перекрестков. Как Рэнд мог ориентироваться в таком хитросплетении дорог? Неужели он так хорошо запомнил указания Норланда? Просто удивительно! На такое Сесили была не способна. Ориентироваться на местности она не умела – это была одна из ее слабых сторон.
Когда наконец перед ними появилась Вистерия-лейн, Сесили удивилась: Норланд говорил, что проезжал мимо и зашел, чтобы навестить Тиббз. Очень странно! Коттедж Тибби находился совсем не по пути, а невесть где. Рэнд остался присматривать за лошадьми, а Сесили, тревожно озираясь по сторонам, прошла мимо ворот и оказалась на небольшой дорожке.
Садик при коттедже содержался в чистоте и порядке, на клумбах начали распускаться первоцветы. В коттедже тоже было подозрительно тихо. Судя по всему, приезда Сесили никто не заметил, что тоже было странно.
Сесили не известила Тибби запиской о своем намерении ее навестить, чтобы та меньше волновалась и не суетилась. Она хотела только проверить, как идут дела у Тибби, все ли в порядке, и оставить в виде подарка корзинку с едой.
Но, видимо, Сесили что-то не додумала до конца. В доме стояла тишина, и никто не выходил на крыльцо.
Неужели внутри никого нет? Но разве его обитательницы могли куда-нибудь уехать? Норланд говорил, сестра Тибби очень плоха, так что она никак не могла оставить дом. Может быть, в ее здоровье произошли изменения в худшую сторону, и обе женщины, измученные борьбой с недугом, отдыхали?
– Что случилось?
Сесили вздрогнула от неожиданности, но это был голос Рэнда за ее спиной.
– Даже не знаю. Я постучала, но никто не открывает. Может, мы приехали в не самое удобное время. – Сесили закусила губы. – Это моя ошибка. Мне все-таки следовало написать записку.
– Может, постучать еще раз? Давайте я попробую.
– Ой-ой, не надо, – запротестовала Сесили. – У меня такое ощущение, что обе женщины отдыхают. Лучше их не тревожить.
Рэнд внимательно оглядел дом – от конька до дверей.
– Весьма возможно. Дом словно вымер. В таком случае нам ничего не остается, как оставить корзину на крыльце и удалиться.
Сказано – сделано. Но не успели они отойти на несколько шагов, как в доме послышался легкий шум, дверь скрипнула, отворилась, и в дверном просвете возникло лицо Тибби.
– Сесили! – изумленно воскликнула она.
Сесили с радостью бросилась обнимать ее, одновременно внимательно вглядываясь в похудевшее, утомленное лицо Тибби. Бывшая гувернантка, как всегда, была одета аккуратно и опрятно, но темные круги под глазами выдавали усталость.
– Милая Тибби, гляжу, Норланд не ошибся, когда говорил, что ты очень устала. На тебе в самом деле лица нет.
– Его светлость так и сказал? – изумилась Тибби. – Не может быть! Он, вероятно, преувеличил. Впрочем, что это мы болтаем, стоя на крыльце.
Тибби вдруг заметила невдалеке стоявшего Ашборна и вздрогнула.
– О, Тибби, не пугайся. Это герцог Ашборн.
По смущенному лицу Тибби Сесили сразу поняла, какую совершила ошибку, приехав к ней вместе с Рэндом. Тибби явно растерялась, увидев такого гостя.
Очень тактично Сесили отклонила приглашение Тибби пройти в дом.
– Мы заехали с одним намерением проведать тебя, а также оставить тебе наш небольшой подарок, корзину с едой. Может быть, тебе еще что-нибудь нужно?
Тибби перевела взгляд на корзинку, стоявшую на крыльце.
– О-о, не знаю, как мне вас отблагодарить!
Несмотря на любезный тон и благодарные слова, Сесили не покидало ощущение, что ее бывшая гувернантка чем-то смущена, что ей явно не по себе.
– Вашей сестре, Тибби, не полегчало?
Губы у Тибби задрожали:
– Она очень плоха, бедняжка. Я так боюсь за нее.
– А, понимаю, ты не можешь отойти от нее ни на шаг. – Сесили многозначительно посмотрела на Рэнда. – Нам надо ехать.
Рэнд взял корзину и хотел было занести ее внутрь, но Тибби воспротивилась.
– Нет, ваша светлость, я не могу позволить это. Я сама отнесу корзину.
Она буквально выхватила ее из рук ошеломленного Рэнда.
Он бросил вопросительный взгляд на Сесили. Та кивнула ему, и он, сразу поняв намек, отступил.
– Благодарю вас, моя дорогая. Вы так внимательны ко мне. Ваша светлость, я очень вам признательна за то, что вы привезли леди Сесили повидаться со мной. Жаль, если бы обстоятельства сложились чуть иначе…
Голос Тибби дрогнул, и она запнулась. Чуткая Сесили нежно обняла Тибби и ласково поцеловала ее в щеку.
– Если тебе что-нибудь нужно, напиши мне. Я буду гостить у его светлости еще день-два. А Энглсби совсем рядом с Кембриджем.
Тибби как-то странно улыбнулась, криво и с усилием.
– Конечно, моя дорогая. В случае чего я обязательно напишу.
* * *– Я уже почти закончила свои поиски. Того, что мне надо, в бумагах Джонатана я не нашла, – сказала Сесили, когда они с Рэндом ехали назад. – Я уже сообщила леди Арден, что пора собираться и что завтра мы уезжаем в Лондон.
Рэнд нисколько не огорчился, он заранее предугадал столь скорый отъезд. После того поцелуя на чердаке он видел, как спешит, как торопится Сесили побыстрее закончить поиски. Возражать, просить ее задержаться было не только бесполезно, но и глупо. Надо было примириться с этим, кроме того, у него возник некий план, который требовал его присутствия в Лондоне.
Пришло время раскрыть кое-какие свои карты.
– Вы не против, если мы еще немного покатаемся, а потом присоединимся к нашим спутникам? – с этими словами Рэнд свернул на одну из тихих улочек, тянувшихся вдоль реки Кем. Плакучие ивы густо покрывали берег, их тонкие изящные ветви, красиво свисая, касались водной глади. Вскоре нашлось и подходящее место, где можно было расстелить покрывало, предусмотрительно взятое с собой Рэндом. Усевшись на него, Сесили поджала под себя ноги, укрывшись от солнца под изящным кружевным зонтиком. Солнечный свет, пробиваясь сквозь кружева, создал на ее коже удивительно красивую мозаику из светлых полутонов. Она вся походила на белую, чистую и прекрасную маргаритку, которой хотелось любоваться и любоваться до бесконечности.
Она была само совершенство: элегантная, живая, остроумная, из нее вышла бы замечательная, идеальная герцогиня – герцогиня на все времена. Для этого у нее есть все: очарование, живость характера, острый ум и душа, готовая щедро поделиться всем, что у нее имеется.
У Рэнда сладко заныло сердце, но он быстро стряхнул с себя колдовское оцепенение. Если он хочет иметь такую жену, как Сесили, нельзя предаваться пустым и отвлеченным мечтаниям. Надо действовать, и как можно скорее.
У Рэнда сладко заныло сердце, но он быстро стряхнул с себя колдовское оцепенение. Если он хочет иметь такую жену, как Сесили, нельзя предаваться пустым и отвлеченным мечтаниям. Надо действовать, и как можно скорее.
Рэнд полагал, что в письме, которое она так старательно разыскивала, содержалась некая тайна, из-за которой Сесили упорно отказывалась признаться в своих чувствах к нему, но такое допущение сбивало с толку своей загадочностью.
Вынув из кармана крепко перевязанный сверток ее писем, он подал его Сесили.
– Надеюсь, тут вы найдете то, что ищете.
С широко раскрытыми от радости глазами она почти выхватила сверток из его рук.
– О, благодарю вас! Как мне хочется вас обнять.
Рэнд с трудом сдержался, чтобы тут же не претворить ее желание в действительность. Не сознавая, что всем своим поведением, словами, позой она дразнит его, возбуждая в нем желание, Сесили поспешно развязала черную ленту, стягивавшую пачку писем. Она принялась лихорадочно перебирать их. По мере того как количество непроверенных писем уменьшалось, ее лицо становилось все более и более озабоченным и напряженным. Когда вся пачка была просмотрена, она не смогла сдержать тяжелого, удрученного вздоха.
– Это все? Больше писем нет? – Сесили окинула его цепким, пронизывающим взглядом.
Но Рэнд был готов к такому крутому обороту. Он догадывался: нужного письма в этом свертке не было.
– Да, все. Я нашел эти письма в одном сундуке. Когда у меня нашлось немного свободного времени, я занялся поисками ваших писем.
Сесили подозрительно и недоверчиво посмотрела на него, причем настолько откровенно, что Рэнд понял, что совершил не просто оплошность, а страшную глупость. Он тут же горько пожалел о содеянном, о своей маленькой лжи. Он как будто действовал ловко и хитро, но, как оказалось, недальновидно и… неосмотрительно. В итоге он утратил ее доверие. Теперь надо было во что бы то ни стало вернуть его, в противном случае…
– Оно у вас, не так ли? – Она говорила тихо, но от ее слов неприятные мурашки побежали по спине Рэнда. – Вы хотите использовать его против меня, против моей помолвки? Неужели вы настолько черствы и бессовестны, что доброе имя другого человека для вас ничего не значит?
– Что вы говорите? Что с вами? – Рэнд с тревогой вгляделся в ее лицо. – Даю вам самое честное слово, больше у меня нет никаких ваших писем. Это все, что мне удалось найти. Клянусь честью, Сесили. – Для вящей убедительности он поднял вверх руку.
Сесили долго и серьезно смотрела ему в глаза, постепенно выражение ее лица и глаз смягчилось, в них больше не отражалась ни откровенная ярость, ни обида. Их сменило недоумение.
– Но то письмо? Оно должно быть здесь и больше нигде.
Рэнд пожал плечами:
– Может быть, оно хранилось в другом месте.
– Нет-нет, уверена, письмо лежало вместе с этими. Я сама своими глазам видела, как брат клал его сюда, в эту пачку.
– Но, может быть, потом он вынул его отсюда. Может быть, даже уничтожил его? А если немного подумать, то можно найти и другие вполне разумные объяснения его отсутствия.
Медленно, как бы приходя в себя, Сесили произнесла:
– В таком случае это могла быть Лавиния.
– Лавиния? – переспросил Рэнд. – Вы имеете в виду леди Давенпорт?
– Вот именно. Ведь не кто иной, как она, продала вам бумаги брата, разве не так?
Рэнд нахмурился:
– Да. Возможно, письмо попало к ней в руки. Но почему она? Чтобы найти письмо, у нее было не очень много времени.
А где еще могло быть это злополучное письмо, как не у Лавинии? Боже, об этом даже не хотелось думать. Маловероятно, чтобы Лавиния поняла, что по воле случая попало ей в руки, но все же…
– Сперва надо закончить с поисками на чердаке, – решительно сказала Сесили. – Если там оно не найдется, придется поискать в доме Лавинии. Впрочем, я знаю, где находится ее тайник. Если она что-нибудь прячет от меня, то оно обязательно будет там.
Рэнд тоже обязательно должен быть рядом с Сесили.
– Вы имеете в виду ее лондонский особняк?
Сесили сосредоточенно молчала.
– Я так думаю. Если письмо у нее, то сейчас самое благоприятное время, чтобы этим воспользоваться. Интересно, сколько она запросит у меня за него?
– Полагаю, мне нет надобности напоминать вам, что я весь, целиком и полностью, в вашем распоряжении.
Сесили прищурилась:
– Благодарю вас, но, как сами понимаете, попасть в мой бывший родной дом мне проще одной. Я навещу Лавинию под каким-нибудь благовидным предлогом, отвлеку ее внимание и проникну в тайник.
Ее отказ от его помощи огорчил Рэнда. Нахмурившись, он машинально разглаживал складки на покрывале.
– Может, вы все же откроете мне, что такого в том письме, что никак не дает вам покоя? Чего вы так боитесь? В конце концов, письмо написано вами почти в детском возрасте, какой может быть спрос за детскую шалость?
Сесили отвернулась и долго смотрела на золотистые блики, переливающиеся на воде. Наконец, повернув голову, она начала:
– Я была очень юной и глупой и, конечно, строптивой. Мои родители выбрали мне в мужья человека намного старше меня. Так вот, будучи избалованной и очень высокого мнения о своей особе, я написала небольшую книгу. Книжка получилась довольно злой и сатирической, в ней я высмеивала герцога Норланда. Я вывела его под именем Ниниана Финниана в образе несчастного невезучего рыцаря и придумала множество сумасбродных историй, в которых описывались его похождения. Рыцарь Ниниан Финниан попадал в разного рода смешные и нелепые положения, из которых его выручала умная не по летам героиня по имени Генриетта Педлторп. – Сесили тяжело вздохнула: – Я была не права. Никто никогда не узнал бы Норланда в этом смешном рыцаре, если бы…
– Если бы вы сами не написали об этом в том самом письме Джонатану.
– Дело в том, что Джонатан все-таки заметил сходство и, поняв, кого я высмеиваю, упрекнул меня. В ответ я написала это письмо, в котором пункт за пунктом доказывала справедливость моих насмешек. – Она заморгала, а затем тонким и хрупким голосом продолжила: – Честно говоря, сейчас мне не очень нравится та юная девочка, какой я была в те годы. Однако потом я немного изменилась, и, соответственно, изменился в лучшую сторону мой герой. В последних придуманных мной приключениях Ниниан Финниан уже похож на настоящего человека, а не на какой-то карикатурный персонаж.
– Но если это письмо попадет в чужие руки, – вставил Рэнд, – и оно будет опубликовано, м-да…
– Да, – Сесили с трудом проглотила комок в горле. – Оно погубит меня, а Норланда сделает посмешищем. Ужасно.
Рэнд тихо обронил:
– Но ведь вы были тогда почти ребенком.
Она махнула рукой, в ее жесте было столько безнадежности и отчаяния, что у Рэнда защемило в груди.
– Сплетникам это глубоко безразлично. Как известно, злые языки страшнее пистолета.
– И вы решили, если письмо у меня, я воспользуюсь им как оружием против вас. – Рэнд едва не задохнулся от возмущения. – Какого, однако, вы лестного мнения обо мне!
Она посмотрела на него смущенно, даже виновато:
– Я же не знала, видите ли…
– Да, вижу, нам пора ехать, а то другие начнут думать о нас бог весть что, – ядовито закончил он.
– Ну да, ой… – Сесили растерялась. – Господи, неужели вы на меня сердитесь, Рэнд?
У него от напряжения задрожал подбородок.
– Сержусь? С чего вы взяли?
– Ни с чего, просто так, – отрезала она. – Вы злитесь, и я это вижу. Наверное, вы гордитесь тем, что умеете скрывать свои чувства, что внутри вас может все кипеть от ярости, хотя внешне вы холодны как лед. Как бы не так. Ваши глаза выдают вас с головой.
Сказать, что Рэнд был удивлен, значит, ничего не сказать. Он уставился на Сесили, которая закусила губу от осознания, что не выдержала и наговорила лишнего.
– Ладно, в таком случае скажите мне вот что, – тихо произнес он. – Много лет назад вы выставили вашего жениха в смешном виде, высмеяли его с едкой иронией. С тех пор ваше мнение о Норланде изменилось или нет?
Сесили шумно вздохнула:
– Тогда я была глупой, заносчивой девочкой, считавшей себя вправе судить о каждом так, как ей хотелось. Я очень сожалею о том, что вела себя так в те годы.
– Вы слышали мой вопрос? Это не ответ на него.
Потупившись, Сесили молчала.
Резко и открыто Рэнд произнес:
– Неужели вы в самом деле думали, что я способен отдать в бульварную газетенку ваше письмо?
Как он ни старался скрыть свою злость, она прорывалась наружу – в интонации, в прищуре глаз, в слегка раздувшихся ноздрях.
– Нет, но я полагала, что с его помощью вы можете шантажировать меня. – Не смутившись, прямо и откровенно посмотрела она ему в глаза.
Лучше бы Сесили ударила его – ее слова ранили его глубоко и сильно, они обожгли Рэнда. От боли и возмущения он потерял дар речи. Придя в себя, Ашборн грустно произнес:
– М-да, какого вы, однако, высокого обо мне мнения.