Дежурный бросил короткий взгляд на автомат старшего лейтенанта: вероятно, здесь было правило, согласно которому посторонние не имели права входить в здание с оружием. Но Мухаммадгафуров сделал знак рукой, показывая, что обладатель автомата находится под его покровительством.
Кабинет майора располагался на третьем этаже в торце здания, был тесноватым даже для него одного, и ничего странного не было в том, что майор проводил перед операцией «оперативку» в одном из кабинетов штаба «краповых».
— Присаживайся, — показал он на стул между своим столом и металлическим несгораемым ящиком, которые почему-то принято именовать сейфами, а сам уселся на свое законное место, выдвинул ящик стола и, заглянув туда, спросил: — Что-то ты мне, помнится, рассказать хотел…
— Я? — искренне удивился Валидов, приставляя к стене свой автомат. — Я ничего рассказывать не хотел. Это вы меня, товарищ майор, пригласили, чтобы что-то сказать или чаем напоить.
— Нет у меня чаю. Чайник такой, что «пробки» на всем этаже сразу выбивает. Пришлось домой его отнести, в гараже пристроить. Я свою машину всегда только сам ремонтирую. А когда устану, люблю чайку попить, — разболтался майор, желая, видимо, и старшего лейтенанта подтолкнуть к болтливости. — Так где, старлей, машина?
— Какая машина? Наш грузовик? Он к вам отношения не имеет.
— Не валяй дурака. Мне ваш грузовик до… Сам понимаешь, до чего. Я про «Тойоту» спрашиваю. «Хайлендер», или как там она называется по-ихнему…
— Как стояла, так и стоит в трех кварталах отсюда, за углом.
— Вот как? А что же водитель не едет, где его ждут?
— Не могу знать, товарищ майор, — пожал плечами Валидов. — Пытался, помнится, спросить что-то, кажется, насчет погоды, а он по-русски не понимает и дагестанский ни разу в жизни не слышал.
— Он — иранский азербайджанец, — пояснил Мухаммадгафуров. — Ты знаешь, что в Иране азербайджанцев больше, чем в самом Азербайджане?
— Слышал.
— А азербайджанцы дагестанский обычно понимают, даже иранские азербайджанцы. Языки-то родственные. Не знаю уж, как ты не сумел объясниться.
— Ну, может быть, он сам себя за язык укусил, потому и не разговаривает, — предположил старший лейтенант. — Не знаю. Его надо спрашивать.
— А где его найти? Как спросить? — наконец-то задал Мухаммадгафуров свой главный вопрос, к которому и вел разговор.
— Наверное, уже встал и сел в машину. Долго лежать на асфальте неудобно, можно бока отлежать. Жестко там, мне так кажется. Он вел себя очень плохо, руками размахивал, нож вытащил… — Старший лейтенант вовремя вспомнил, что в машине у иранского азербайджанца в самом деле был большой нож, точно такой же, как у самого майора полицейского спецназа, и добавил: — Точно такой же, как у вас, товарищ майор. И такой же бестолковый. Он начал ножом махать, и мой сержант аккуратно так ему въехал, чтобы на нож не упал.
— А по какой причине он ножом махал?
— Потому что мы у него кое-что спросить хотели, а он ответить не пожелал. Слово за слово, и до рукоприкладства дошло. Это бывает с горячими головами. А у иранских азербайджанцев головы горячие.
— А груз из машины где? — спросил, наконец, майор о самом волнующем.
— Я так думаю, что в машине. Наверное, ваш иранец повез его куда следует. Позвоните, спросите. Должны его уже найти.
— Мне бы позвонили, если бы приехал, — возмущенно покачал головой Мухаммадгафуров.
— Может, связи нет.
— И связь есть. А что вы к нему придрались? По какой причине?
— Мы видели эту машину в районе засады. Хотели спросить, что он там делал, а он не пожелал отвечать. Невежливо это, за что и слегка пострадал. Но не думаю, что с последствиями. Самое большое, отделался сломанной челюстью.
— Ты меня убиваешь, старлей, своей простотой. На пять минут отпустили машину без охраны, только по городу проехать, и вот, уже неприятности. Ладно. Ты, я вижу, понимаешь, что к чему. Не думал я, честно говоря, что ты сумеешь в схеме разобраться. Но, если разобрался, честь тебе и хвала. Сможем сотрудничество продолжить с тем же успехом. А продолжение светит. Получи свою долю…
Ящик стола, который выдвинул майор, когда усаживался, так и оставался открытым. Волосатая рука нырнула в глубину ящика и вытащила оттуда пачку долларов, стянутую резинками. Пачка легла перед старшим лейтенантом Валидовым.
— Что это? — удивился старший лейтенант.
— Твоя доля. Двадцать пять тысяч баксов. Сумма неплохая.
— И всего-то? — От возмущения лицо старшего лейтенанта вытянулось.
— Тебе мало?
— Если бы я был в доле, было бы мало, а сейчас это вообще ничего. Короче, так, товарищ майор. Груз из «Хайлендера» у меня. Говорят, там от миллиона до полутора миллионов баксов, в зависимости от того, кому продавать и сколько в дальнейшем будет посредников. И сколько посредников было раньше, которым тоже платить нужно. Хороший улов. Захочу — отдам, не захочу — не отдам. У меня тоже есть каналы сбыта, могу и без вас обойтись. Только связываться с лишними хлопотами не очень хочется. Потому я и решил с вами пообщаться. А то ведь мог бы сделать вид, что ничего не знаю, и «Хайлендера» в глаза не видел. Будем торговаться?
— Сколько ты хочешь? — помолчав, спросил майор.
— Миллион, — ни секунды не раздумывая, заявил Валидов.
— Это нереально, — тоже не задумываясь, сразу ответил Мухаммадгафуров.
— В данной ситуации это самый реальный вариант. Причем единственно реальный.
— Я не один в этом деле работаю и не я всем руковожу. Тот, кто руководит, не согласится.
Рука майора опять ушла в ящик, но уже не так стремительно, как за деньгами. Жест был вроде бы нечаянным, вроде бы просто рука опору искала.
— Попрошу выслушать и запомнить, — отметив этот жест, предупредил старлей, — что моя драгоценная жизнь в самом деле стала для вас, товарищ майор, драгоценной, и вы должны меня беречь, лелеять и охранять. Если я не скажу, где спрятан груз, вам никто не скажет, потому что никто этого не знает, кроме меня и одного постороннего человека. Если со мной что-то случится, этот посторонний человек груз уничтожит. Такая у нас договоренность, и он все выполнит точно. А я могу расслабиться, поскольку теперь обзавелся персональной охраной. Даю вам час, майор, чтобы согласовать условия с тем, кто всем руководит, и привезти мне миллион баксов наличными. Только наличными, и никаких переводов на счет или на банковскую карточку, и никаких выплат частями. За час вполне можно такие деньги достать, не в Советском Союзе живем. Если что, могу и до вечера повременить. Главное, чтобы в течение часа я услышал принципиальное согласие.
Валидов хорошо просчитал следующие действия майора, поэтому встал одновременно с Мухаммадгафуровым. Встал вполоборота, вроде бы рассматривая на стене плакат о предотвращении террористической угрозы, но боковым зрением контролируя ситуацию. Более того, он предполагал, что Мухаммадгафуров вытащит из ящика стола пистолет, что у этого пистолета затвор передернут, патрон дослан в патронник, и он готов к стрельбе. Но майор, должно быть, не пожелал открывать стрельбу в своем кабинете и привлекать к себе лишнее внимание. Не все здесь, надо полагать, были его помощниками и входили в долю. Он вытащил из ящика стола тот самый тяжелый неуклюжий нож, и руку повел не вперед, а в сторону, словно бы угрожая им. Однако Валидов сразу почувствовал по движениям майора, что бить ножом тот не собирается, значит, просто внимание отвлекает. И тут он вовремя обратил внимание на вторую руку майора, пальцы которой оказались продетыми в увесистый кастет из нержавеющей стали. Удар слева был размашистым, из тех, что называются «оверхенд». Он наносится в голову сверху и чуть-чуть сбоку. Однако сам майор оказался слишком мощным и тяжелым человеком, чтобы удар его был достаточно резким и хлестким. Попади кастет в затылок старшему лейтенанту, он не скоро пришел бы в себя, но он успел отклониться, пропуская руку с кастетом над своей головой, и Мухаммадгафуров, не удержав равновесие, «провалился» и уперся второй рукой, в которой по-прежнему зажимал нож, о стол. Дальше все было делом техники и тренированности в рукопашном бое. Валидов захватил руку с кастетом, жестко зафиксировал рукав на запястье, потянул на себя, заставив майора разворачиваться телом и лишив его возможности воспользоваться ножом, и уложил Мухаммадгафурова грудью на стол, свесив его голову с другой стороны столешницы. Для начала ударом колена в лоб Валидов опробовал крепость этой головы, потом, когда нож выпал из руки, отпустил захват, но тут же сделал другой, продев руку под мышкой у майора и положив ладонь ему на затылок. Этот прием в борьбе называется «односторонний нельсон». Так уже можно было позволить Мухаммадгафурову чуть-чуть выпрямиться, но только чуть-чуть, потому что сразу после этого Валидов согнул противника и, резко надавив рукой на коротко стриженный затылок, впечатал его носом в толстое стекло на столе. Стекло удар выдержало, нос — нет. Этот удар в стол нужен был для того, чтобы создать противнику эффект болевого шока. После этого Валидов отпустил майора. Он увидел его вытаращенные от боли глаза, но увидел и другое — правая рука майора поднялась к лицу, чтобы подержаться за нос и проверить, насколько он сплющился. В этот момент старший лейтенант снова ударил, теперь с разворота, только уже не по руке, а ногой в бок. Все, с майором было покончено. Тот осел на пол позади стола и не шевелился.
Путь был свободен. Теперь предстояло выяснить, куда идти…
2
Майор Мухаммадгафуров сидел, прислонившись спиной и затылком к батарее отопления, и признаков желания прийти в себя не подавал. Удар в печень был достаточно сильным и чувствительным. Но этого было мало. Нужно, чтобы в течение ближайших часов он не смог организовать поиск и преследование старшего лейтенанта. По закону, задержать Валидова могут и на территории базы. А оказывать там вооруженное сопротивление ментам сможет только он один, потому что не захочет привлекать посторонние силы и подставлять их под уголовную статью. Тем более не захочет привлекать солдат, которые пошли бы за своим командиром, не раздумывая, в любую схватку и просто перебили бы полицейский спецназ. Из естественного чувства справедливости. Валидову и солдат было жалко, и, кроме того, такая помощь не требовалась. Более того, она просто помешала бы ему достичь своей цели — попасть в банду к брату и иметь возможность дотянуться рукой до Абдулкадыра Нуцалханова. Это значит, надо не возвращаться на базу, а искать другие пути. Но другие пути могут быть пресечены преследованием. Следовательно, преследование необходимо оттянуть и, по возможности, лишить майора организаторских способностей.
Остановившись сбоку, Валидов прицелился и ударил майора ногой в челюсть. В дополнение ко всему, получив удар в челюсть, майор еще и затылком о батарею ударился, и тут же хлынула кровь. Мухаммадгафуров временно выбыл из строя, по крайней мере на несколько ближайших часов. И эти часы следует использовать, чтобы уйти как можно дальше, а еще лучше, как можно дальше уехать, машин для этого за окном стояло достаточно. Но ездить по дорогам Дагестана в ментовской машине — это значило бы подвергать себя дополнительному риску. Никогда не знаешь, из какой встречной машины высунется автоматный ствол или из каких кустов за обочиной выглянет туба гранатомета. А майор Мухаммадгафуров только что хвастался, что свою машину хорошо содержит.
Только где она, эта машина? И какая машина? И стоит ли она рядом с отделом внутренних дел или осталась у Мухаммадгафурова в гараже?
Валидов склонился над майором и обыскал его карманы. Документы на машину нашлись, и ключи тоже. От просмотра техпаспорта автомобиля захотелось даже присвистнуть — оказывается, простой ментовский майор разъезжает на «Порше Кайен Турбо», люксовом внедорожнике. Видимо, это далеко не первая партия наркотиков, которая проходит через руки Мухаммадгафурова. На ментовскую зарплату, хотя ее сейчас и неадекватно заслугам подняли, такие машины не покупают.
Майор вдруг застонал, пошевелил рукой и попытался опереться о пол. Слишком рано он начал приходить в себя. Старший лейтенант дал ему возможность еще чуть-чуть оклематься, пока сам закрывал дверь на ключ изнутри, а потом нанес ногой еще один удар в челюсть. Мухаммадгафуров «хекнул» и снова ушел в полную и глубокую «отключку». Валидов выглянул в окно. Конечно, можно было бы при желании и с третьего этажа прыгнуть. Для умеющего это делать такой прыжок представляет не слишком большую опасность, хотя вероятность отбить ноги все же достаточно велика, а они могли старшему лейтенанту пригодиться в ближайшее время. Под окном был газон с мягкой травой. Кто не знает, посчитает это место лучшим для приземления. Но Валидов хорошо знал, что земля под травой бывает мягче обычной и при приземлении может «поехать», а это, в свою очередь, способно вызвать растяжение связок или даже разрыв. И Гази Талгатович выбрал другой вариант. Под окном рос высокий тополь. Расстояние до ствола было всего-то около двух с половиной метров, и, сильно оттолкнувшись, можно даже напрямую до него допрыгнуть.
Сбросив из окна «разгрузку», бронежилет и автомат, под тяжестью которых земля не «поехала», и даже гранаты в кармашках «разгрузки» не взорвались, Валидов встал на подоконник, примерился и прыгнул. И удачно прыгнул, успел ухватиться двумя руками за ствол и встать на толстую ветку. С тротуара за его каскадерскими трюками наблюдали две девушки, но никак, кроме наблюдения, не реагировали на то, что человек выпрыгивает из окна городского отдела полиции. И только в одном из окон второго этажа появилась фигура человека в штатском. Увидев Валидова, он попытался открыть окно, но не сумел. А старший лейтенант ухватился за ветку руками и легко спрыгнул на траву. Выброшенный ранее груз ждал его. Не облачаясь ни в бронежилет, ни в «разгрузку», старший лейтенант сразу направился к стоянке для сотрудников, без труда нашел взглядом белый люксовый внедорожник, проверил номер, и, едва подошел к машине, как щелкнул центральный замок, не пришлось даже кнопку на брелке нажимать. С левой стороны от руля, как у всех автомобилей марки «Порше», должен был располагаться замок зажигания, но на его месте была кнопка. Ключи на таких машинах работают, даже находясь в кармане, куда их и отправил Валидов. Двигатель с кнопки завелся сразу, и старший лейтенант, переключив рычаг селектора на задний ход, обозначенный буквой «R» — реверс, неторопливо выехал задним ходом с места стоянки. Развернувшись и выбравшись на дорогу, сразу попробовал ускорение машины, и она резво помчалась вперед. Но привлекать к себе внимание гонками по городским улицам старший лейтенант не собирался, поэтому скорость сбросил, убедившись, что в случае погони всегда сумеет резко стартануть и оторваться от желающих нажить себе неприятности. А устраивать неприятности преследователям Валидов умел. Он даже однажды проходил курс обучения по уходу от преследования и при этом научился стрелять из автомата с одной руки, используя салонное зеркало заднего вида. Правда, точность такой стрельбы была весьма относительной, тем не менее сбивала преследователей с курса. Так что, если друзья и коллеги майора Мухаммадгафурова рискнут за ним погнаться, он может просто расстрелять их сквозь стекло дверцы багажника. Чужого стекла, тем более стекла в машине такого человека не было жалко, и потому сомнения Валидова не грызли. Он вообще по природе своей не был склонен уважительно относиться к вещам, легко приобретал их и так же легко с ними расставался.
На выезде из города стоял пост Госавтоинспекции вместе с бойцами ОМОНа. Дорога не была заблокирована, а это значило, что старшего лейтенанта и машину майора Мухаммадгафурова еще не ищут. Более того, один из омоновцев, видимо, машину узнал и приветственно приложил руку к берету, то ли честь отдавал, то ли просто приветствовал. Естественно, приветствие это относилось к хозяину внедорожника, но блики на стекле мешали офицеру ОМОНа рассмотреть, кто сидит за рулем. А Валидов не пожелал даже притормозить, миновал пост и сразу надавил на акселератор. «Кайен» взорвался всей своей мощностью, и несколько идущих параллельным курсом автомобилей, тоже неплохих иномарок, сразу безнадежно отстали.
Валидов достал «трубку». Конечно, велико было желание подстроиться под медиасистему автомобиля и разговаривать, держась за руль. Но Гази Талгатович не знал, регистрирует ли бортовой компьютер автомобиля разговоры. Если все звонки фиксируются и останутся в памяти, это может сорвать операцию, да и тем, кому он будет звонить, тоже могут предъявить обвинения. Поэтому старший лейтенант, просто и без затей, позвонил командиру бригады напрямую с «трубки». Полковник Веселов ответил сразу. Видимо, старший сержант Кологривцев сумел обрисовать обстановку правильно и обеспокоить полковника так, что тот больше не оставлял «трубку», выходя из кабинета, как произошло в прошлую попытку дозвониться, когда Валидов не сумел согласовать с командованием свои действия, как того требовали армейские уставы.
— Где ты, Гази? Как дела?
— Если вы не в курсе, товарищ полковник, значит, пока дела идут неплохо.
— Не в курсе чего именно? Докладывай!
— Поговорили мы с майором Мухаммадгафуровым, и он предложил мне заплатить за свой груз двадцать пять тысяч баксов. Сразу на стол выложил, словно у него приготовлено было. А я, вконец обнаглев, физиономию, товарищ полковник, так скривил, что и майору тошно, наверное, стало. До сих пор, думаю, тошнит.
— Тошнит обычно при сильном сотрясении мозга, — справедливо заметил полковник.
— Ну, сотрясение мозга — это только побочный эффект беседы. Короче говоря, товарищ полковник, я до того обнаглел, что дал майору час на раздумья и на совет с тем, кто руководит им. Через час мне должны дать или согласие, или отказ. Я потребовал миллион баксов за груз. Сказал, что мне и без местных ментов есть куда его сбыть. В ответ чуть без головы не остался. Мухаммадгафуров пытался меня с одной руки зарезать, с другой уложить на пол с помощью кастета. В результате сам получил травмы, выводящие его, думаю, надолго, из строя, но с жизнью, к сожалению, совместимые. Я покинул кабинет через окно и уехал на внедорожнике майора. Ключи он благоразумно держал в кармане, чтобы мне предоставить. Вот, наслаждаюсь сейчас на горной дороге машиной. На такой кататься — сплошное удовольствие.