— Бедняга Билл! — вздохнул Сэм. — Где он теперь? Так хочется верить, что его не растерзали волки.
Левее большой арки они увидели каменную дверь, закрытую лишь наполовину. Гэндальф легко толкнул ее рукой, дверь отворилась. За ней, похоже, было обширное помещение, выдолбленное в скале.
— Стоять! — крикнул Гэндальф, заметив, что Мерри с Пином кинулись туда, обрадованные, что нашли место, где можно отдохнуть спокойнее, чем в открытом коридоре. — Стоять! Вы же не знаете, что там. Первым войду я.
Маг осторожно пошел вперед, остальные за ним.
— Смотрите! — сказал он, показывая Жезлом на большую круглую дыру, черневшую посредине. Рядом валялись ржавые разорванные цепи, концы которых были опущены в дыру, и куски разбитой каменной плиты.
— Один из вас уже летел бы вниз и удивлялся, долго ли еще до дна! — повернулся Арагорн к Мерри. — Если есть опытный проводник, он всегда должен идти первым.
— Похоже, что здесь была караульная, чтобы наблюдать за теми тремя коридорами, — сказал Гимли. — А это колодец, из него караульные брали воду. Он закрывался каменной крышкой. Теперь она разбита. Надо быть осторожней в темноте.
Пипина колодец странно притягивал. Пока остальные разворачивали одеяла и стелили постели под стеной, как можно дальше от колодца, он подполз к его краю и заглянул внутрь. Его словно ударила в лицо струя холодного воздуха из невидимой глубины. Потом, будто кто-то его подталкивал, он нашарил на полу камень, подержал над колодцем и разжал руку. Тихо. Он стал считать удары собственного сердца и потерял им счет, пока услышал далекий отчетливый всплеск, усиленный и повторенный в гулком колодце.
— Что это? — встревожено воскликнул Гэндальф.
Признание Пина его немного успокоило, но Пин почувствовал, что маг зол, и видел, как его глаза в темноте метали молнии.
— Бестолковый Тук! — возмущался он. — Ты не на хоббичьем пикнике, а в серьезном походе! В следующий раз прыгай сам в колодец, чтобы не быть помехой остальным! А сейчас сиди тихо!
Несколько минут ничего не было слышно; но потом из глубины донесся слабый стук: том-там, там-том. Стук оборвался, эхо смолкло, и снова началось: там-там-там. Словно сигналы. Все встревожились. Но это продолжалось недолго. Стуки прекратились, все опять стихло.
— Стучали молотки, или я в этом ничего не понимаю, — произнес Гимли.
— Да, похоже, — сказал Гэндальф. — И мне это совсем не нравится. Может быть, дурацкий камешек Пипина не имеет к этому никакого отношения, а может быть, что вполне вероятно, он растревожил то, чему лучше молчать. Пожалуйста, больше ничего подобного не делайте! Будем надеяться, что еще сможем спокойно отдохнуть. Выставим часового. Твоя первая стража, Пипин. В награду за глупость, — проворчал маг, заворачиваясь в одеяло.
Несчастный Пин в кромешной темноте уселся под дверью. Ему ничего не было видно, но он все время оглядывался, боясь, что из колодца что-нибудь выползет. Ему очень хотелось закрыть дыру, хотя бы одеялом, но он боялся двигаться и боялся подходить к ней снова, хотя Гэндальф, кажется, заснул…
Но Гэндальф не спал, хотя лежал очень тихо. Он ушел в свои мысли и изо всех сил напрягал память, пытаясь восстановить все вехи своего давнего путешествия по Мории и сообразить, куда теперь идти. Один неверный поворот мог оказаться гибельным. Через час он встал и подошел к Пину.
— Иди в уголок и поспи, малыш, — сказал он вдруг ласково. — Ты, наверное, хочешь спать. Я никак не засну, так что могу и покараулить.
— Кажется, я понял, что со мной, — пробормотал он, усаживаясь у двери. — Надо покурить. Я не вынимал трубку с того самого утра перед снежной бурей.
Последнее, что видел Пин, засыпая, был сидевший с опущенными плечами маг, который заслонял ладонями огниво, — огонек трубки на мгновение осветил узловатые пальцы, острый нос и облачко дыма.
Утром Гэндальф их разбудил. Он один просидел в карауле около шести часов и дал отдохнуть всем остальным.
— Сидя на часах, я принял решение, — сказал маг. — Средний коридор мне не нравится по виду. В левом коридоре мне не нравится запах — там внизу плохой воздух — или я плохой проводник. Пойдем в правый коридор. Нам уже пора снова подыматься вверх.
Восемь часов в темноте лишь с двумя короткими привалами Отряд шел вперед. Они не встретили ничего опасного и ничего не услышали. Слабый светляк магического Жезла, словно блуждающий огонек, все время был впереди. Насколько можно было судить, коридор шел вверх широкими кругами и сам становился все выше и шире. Пол в нем был ровный, без ям и трещин, не было в нем ни боковых отверстий, ни переходов. Очевидно, они попали на главную дорогу и двигались теперь значительно быстрее, чем вчера.
Так они прошли миль пятнадцать по прямой, а ногами перемеряли, наверное, все двадцать или даже больше. По мере того как поднимался вверх коридор, у Фродо слегка поднималось настроение; но подавленность еще оставалась, и он по-прежнему изредка слышал — или думал, что слышит, — позади Отряда, не в такт с шагами друзей, осторожные шаги босых ног: звук, который не был эхом.
Друзья шли до тех пор, пока могли идти хоббиты. Потом стали думать, где бы остановиться на ночлег, — и вдруг стена коридора словно исчезла. По-видимому, они вошли в большое пустое помещение, не заметив входной арки. В спину им из коридора веяло теплом, а темнота впереди дохнула холодом. Они остановились и собрались вокруг мага.
Похоже, что Гэндальф был доволен.
— Значит, я правильно выбрал дорогу, — сказал он. — Наконец мы подходим к жилым пещерам, и если я не ошибаюсь, мы сейчас уже недалеко от Восточных Ворот и Ступеней Димрилла, только значительно выше их. Судя по тому, какой здесь воздух, зал должен быть велик. Попробую рискнуть и зажечь настоящий свет.
Он поднял Жезл, и на мгновение яркая вспышка, как молния, прогнала черные тени. Путники успели рассмотреть высокий потолок, опирающийся на мощные каменные колонны. Зал был огромен. Его черные полированные стены, отразившие вспышку, блестели, как стеклянные. Из зала было еще три выхода под темными арками: один прямо на восток (напротив того, которым они вошли), два других — на юг и север. Их едва успели разглядеть: Жезл погас.
— Это все, что я пока могу себе позволить, — сказал Гэндальф. — В восточном склоне горы были когда-то прорублены большие отдушины, и из них свет попадал в жилые пещеры по прямым глубоким каналам. Кажется, мы как раз до них дошли, но сейчас ночь, до утра мы ничего не увидим. Если я прав, то завтра утром нам не придется вставать в темноте. А пока лучше здесь отдохнуть, если удастся. До сих пор нам везло, большая часть темной дороги уже преодолена… Но Морию мы еще не прошли, до Восточных Ворот в мир осталось порядочно.
Ночь путники провели, тесно прижавшись друг к другу, в углу пещерного зала, где было чуть теплее, чем посредине, но все равно холодно; из восточной арки в зал врывались холодные сквозняки. Вокруг них была темнота и пустота, их угнетала громадность высеченного в горе лабиринта, им было одиноко и казалось, что бесконечные черные коридоры и лестницы никогда не кончатся. Самые мрачные слухи, попав в больное воображение, не вызвали бы в нем более удивительной и ужасной картины Мории, чем она сама.
— Здесь, должно быть, когда-то работала уйма гномов, — сказал Сэм. — Трудились как пчелы полтыщи лет, пока все это сделали, — и в такой скале! Зачем? Неужели они жили в этих темных норах?
— Это не норы, — оскорбился гном. — Это великое государство, Гномьи Копи, город Мория! Здесь не было тьмы и страха: свет и роскошь, великолепие подземных залов Мории были известны во всем Средиземье. Такой она осталась в наших песнях.
Гимли вскочил и не то заговорил, не то запел в темноте гортанным голосом, а гулкое пещерное эхо вторило ему:
— Вот это мне нравится! — сказал Сэм. — Я бы с удовольствием такое выучил… «В Пещерах Казад-Дума мрак!..» Если подумать про все эти лампы, здешняя темень кажется еще темней. А кучи золота и алмазов здесь до сих пор лежат?
— Вот это мне нравится! — сказал Сэм. — Я бы с удовольствием такое выучил… «В Пещерах Казад-Дума мрак!..» Если подумать про все эти лампы, здешняя темень кажется еще темней. А кучи золота и алмазов здесь до сих пор лежат?
Гимли не ответил. Спев балладу, он больше говорить не желал.
— Кучи драгоценностей? — сказал Гэндальф. — Нет. Орки часто грабили Морию. В верхних залах вообще ничего не осталось. И с тех пор, как гномы ушли, никто не отваживается спускаться в нижние шахты, в сокровищницы и кладовые: часть их затоплена водой, а другие окутаны тенью страха…
— Тогда зачем гномы хотят вернуться в Морию? — спросил Сэм.
— За мифрилом, — ответил Гэндальф. — Золото и алмазы были любимыми игрушками гномов, железо — их подсобным материалом. Все это здесь добывалось, особенно железо; ради этого не стоило вести такие гигантские работы — легче было бы доставлять из других мест. А вот истинное серебро, по-эльфийски мифрил, можно было найти только в Мории. Поэтому его иногда зовут Морийским серебром. Гномы называют его по-своему, но никому не говорят, как. Мифрил и прежде стоил в десять раз дороже золота, а сейчас ему цены нет, ибо на земле Средиземья его почти не осталось. Копать здесь все боятся, даже орки. Рудные жилы истинного серебра идут к северу, в сторону Карадраса, и залегают на огромной глубине. Гномы не разглашают своих тайн, но известно, что для них мифрил был источником величайшего богатства и величайших бед. Они пожадничали и проникли слишком глубоко в землю, потревожив Ужас, от которого бежали, Великое Лихо Дарина. Потом орки захватили почти весь мифрил, добытый гномами из недр, и заплатили им дань Саурону, который жадно за ним охотится.
Мифрил!.. Предмет вожделения всех народов Средиземья! Его можно чеканить, как медь, полировать до стеклянного блеска; гномы выплавляли из него металл легкий и удивительно твердый, как закаленная сталь. По красоте он был похож на серебро, но мифрил не тускнеет и не покрывается патиной. Эльфы всегда любили мифрил. Итильдин, которым сделана надпись на Воротах, чудесно врезан в камень также Морийским серебром — мифрилом. У Бильбо, кстати, была мифриловая кольчуга — подарок Торина. Интересно, куда она девалась? Наверное, собирает пыль в «Доме Сдачи» в Мичел Делвинге…
— Что?! — воскликнул молчавший до сих пор Гимли. — Кольчуга из Морийского серебра? Это королевский подарок!
— Да, — сказал Гэндальф. — Я не говорил ему, но она стоит дороже, чем его Хоббитшир со всем, что в нем есть.
Фродо ничего не сказал, но просунул руку под куртку и потрогал кольчужные колечки. Он был ошеломлен. Носить на себе ценность, равную стоимостью целому Хоббитширу! Знал ли Бильбо, что подарил? Несомненно. Да, это был королевский подарок. Фродо мысленно покинул темные Копи и перенесся в Райвендел к Бильбо и в Торбу-на-Круче в те дни, когда Бильбо еще жил там. И так ему захотелось вернуться, подстригать лужайки и бродить по полям среди цветов, чтобы никогда не знать про Морию, про мифрил, — и главное, про Кольцо!
Разговоры умолкли. Тишина была полной. Один за другим все уснули, и Фродо остался часовым. В невидимые во мраке двери из темных глубин, словно чье-то зловредное дыхание, проникал страх и сжимал его сердце. Руки у хоббита похолодели, на лбу выступил холодный пот. Он весь превратился в слух и два часа тщетно прислушивался, не в состоянии делать ничего другого. Но ничего не услышал — даже шагов босых ног.
Его стража кончалась, когда ему вдруг показалось, что там, где был западный коридор, засветились два слабых огонька, как глаза. Он вздрогнул, потряс головой, всмотрелся — ничего. «Наверное, я начал засыпать в карауле, — подумал он. — Чуть-чуть сон не увидел». Он встал, принялся тереть глаза и опять смотреть в темноту. Так его и застал пришедший на смену Леголас.
Фродо пошел под стену, лег и почти сразу в самом деле заснул, но во сне ему казалось, что этот сон он уже видел, а сейчас смотрит продолжение — кто-то шепчется, и два бледных огонька медленно приближаются, все ближе… Он проснулся: из отдушины над восточной аркой прямо на его лицо падал неяркий свет, северная арка тоже слабо освещалась, а рядом с ним тихо разговаривали друзья.
Фродо приподнялся и сел.
— Доброе утро! — сказал Гэндальф. — Ибо наконец-то в самом деле утро. Как видите, я был прав. Мы уже в восточной части Мории. До конца дня надо найти Главные Ворота, выйти в Долину Димрилла и увидеть Зеркальное Озеро.
— Вот когда я порадуюсь, — сказал Гимли. — Теперь я видел великую Морию, но она стала темна и страшна, и мы не обнаружили следов моих соплеменников. Будто бы Балин не приходил сюда.
После завтрака Гэндальф решил немедленно продолжать путь.
— Мы все устали, — говорил он. — Но лучше отдохнем, когда выйдем отсюда. Наверное, никому не хочется оставаться в Мории еще одну ночь.
— Конечно, нет! — сказал Боромир. — Куда пойдем? Вон в ту восточную арку?
— Возможно, — ответил Гэндальф. — Но я еще не могу сказать точно, где мы. Догадываюсь, что если мы шли в нужную сторону, значит, находимся выше и севернее Главных Ворот. Однако найти к ним прямую дорогу может оказаться труднее, чем нам хочется. Может быть, надо идти именно в восточную арку, — давайте сначала осмотримся. Идемте к свету, посмотрим, откуда он проникает в северные двери, — если за ними есть окно, оно нам поможет. Хотя, возможно, там только световая отдушина.
Пройдя за магом под северную арку, они попали в широкий коридор. Чем дальше, тем света становилось больше. Вскоре они увидели, что он проникает в коридор из двери в его правой стене. Каменная дверь была полуоткрыта, перед ней было что-то вроде высокого тамбура с плоским потолком.
Под нажимом дверь повернулась на петлях — за ней оказался большой квадратный зал. Он был освещен довольно слабо, но путникам, долго пробывшим в полной темноте, показалось, что в нем ослепительно светло, и они зажмурились, войдя.
На полу лежал толстый слой слежавшейся пыли, они приподнимали его подошвами, спотыкаясь о какие-то предметы и наступая на осколки. Свет шел из широкой отдушины в противоположной входу восточной стене. Отдушина была пробита в камне слегка наискось, и через нее даже виднелся лоскутик голубого неба. Луч света падал прямо на белую плиту в середине зала, лежавшую на прямоугольном камне около двух локтей высотой.
— Похоже на гробницу, — тихо проговорил Фродо и склонился над плитой, чтобы лучше ее рассмотреть.
Им овладело странное нехорошее предчувствие. Гэндальф быстро подошел к плите и тоже нагнулся. На ней были четко вырезаны руны:
— Это Руны Даэрона, ими пользовались в древней Мории, — сказал Гэндальф. — Надпись сделана на языке гномов и людей: «Балин Сын Фундина Повелитель Мории».
— Значит, он умер, — сказал Фродо. — Я боялся, что так и было.
Гимли закрыл лицо капюшоном.
Глава пятая. МОСТ В КАЗАД-ДУМЕ
Весь Отряд в полном молчании встал у могилы Балина. Фродо думал про Бильбо, его долгую дружбу с гномом и приезд Балина в Хоббитшир. Здесь, в пыльном подземном зале, казалось, что все это было тысячу лет назад в другом мире…
Наконец, они словно очнулись, подняли глаза и разошлись по залу, пытаясь найти хоть что-нибудь, что говорило о судьбе Балина и его спутников. В конце зала под отдушиной была еще одна дверь, поменьше.
Теперь они разглядели, что около обеих дверей в пыли валялись кости, сломанные мечи и топоры, разбитые щиты и шлемы. Рядом с прямыми мечами лежали кривые орчьи ятаганы с воронеными клинками. А в стенах зала было вырублено множество ниш, в которых стояли деревянные сундуки, окованные железом. Все было разорено, сундуки разбиты. Но возле сбитой крышки одного из них лежала полуистлевшая книга, разорванная и частью обгоревшая, истыканная стрелами, порубленная мечами и настолько запятнанная грязью и кровью, что вряд ли ее можно было читать. Как ни осторожно поднял ее маг, она в его руках распалась на отдельные ломкие листы. Гэндальф бережно сложил их на могиле Балина и некоторое время молча разглядывал. Фродо и Гимли смотрели, как он с трепетом перекладывает страницы, жадно вникая в остатки записей, сделанных разными почерками и, по-видимому, в разное время. В основном, тут были руны Мории и Дейла, но попадалась и эльфийская вязь.
Наконец, Гэндальф поднял голову.
— По-видимому, здесь записана судьба дружины Балина, — сказал он. — Это летопись его Похода. Я понял, что записи были начаты тридцать лет назад, когда гномы пришли в Долину Димрилла. Страницы пронумерованы. По-моему, тут обозначены годы от начала Похода. На верхней странице стоит «1/3», то есть «год первый страница третья», а двух первых листов не хватает. Послушайте!