Но позвонить она не успела. Вероника Валерьевна при полном параде показалась на пороге.
— Заходите-заходите! В окно увидели, как вы подъехали. Заждались уже! Ликуся, я вам тут кое-что приготовила, вы, наверно, с дороги голодные. Пойдем. — Она потянула дочь за руку. — Я тебе покажу, где что. Холодильник я ваш тоже помыла, так все было запущено…
Лика растерянно посмотрела на Сергея, избавлявшегося в коридоре от поклажи, и передала ему букет. Сергей кашлянул и прошел вслед за Ликой и ее матерью на кухню.
— Вот кефирчик, пей, пока свежий. Вот в этой баночке творожок. Фруктики внизу. — Захлопнув дверцу холодильника, она перешла дальше. — Борщ вам сварила. Мясо потушила. Помидорчики, огурчики в холодильнике. Сама возьмешь. Все свеженькое, папуля сегодня ходил на рынок.
Сергею стало вдруг неловко. Эта почти посторонняя женщина распоряжалась как у себя дома. Но все сверкало чистотой, борщ и мясо призывно пахли на плите. «У каждого свои недостатки», — вспомнилось кстати. Что ж, все правильно. Вышел из-за Ликиной спины и протянул будущей теще цветы:
— Вероника Валерьевна, это вам.
— Ой, Сереженька! — Ликина мать взяла цветы с несколько неуместным кокетством. — Слава, Слава, — позвала она мужа, который, немного смущаясь, мялся в коридоре. — Славунчик! — Она на секунду опустила лицо в гвоздики, как бы вдыхая их аромат. — Приглашай же наших молодых к ужину и поехали домой!
— Вы разве не останетесь? — удивилась Лика. — Я думала, мы пообедаем вместе…
— Отдыхайте-отдыхайте! Вы с дороги, нужно помыться, переодеться. Много не кушайте! — Вероника Валерьевна еще раз игриво глянула на Сергея и снова на секунду опустила лицо в цветы. — Вечерком приезжайте к нам. У нас будет небольшой сабантуйчик в честь вашего приезда. Расскажете, как отдыхали, и вообще… поделитесь впечатлениями, — многозначительно сказала она, взяла мужа под руку и выплыла из кухни. Слышно было, как захлопнулась входная дверь. Сергей облегченно вздохнул. Наконец-то! Можно перевести дух.
Лика сбросила босоножки. В прихожей тоже царил образцовый порядок, спортивные шлепанцы Сергея и домашние тапочки Лики аккуратно стояли у входа. Лика с наслаждением всунула в них ноги.
— Как я устала. — Она потянулась. — Сереж, я пойду приму душ?
— Иди, конечно. — Он привлек ее к себе и нежно поцеловал. — Слушай, зайчонок, неудобно как-то, что твоя мать с отцом тут у нас убирались, готовили…
— Мама обожает везде наводить порядок, — усмехнулась Лика. — Так что расслабься и получай удовольствие. К тому же она в отпуске.
Да, он тоже с удовольствием примет душ. А пока можно и полежать. Сергей поднял сумку. Льняные пиджаки нужно развесить, пока они окончательно не измялись…
Войдя в спальню, он остолбенел. Небольшая комната, которая раньше была оклеена белыми обоями с неброской фактурой и от этого казалась светлей и просторней, чем была на самом деле, сейчас более всего походила на внутренность расписной шкатулки. Тяжелые, «шикарные» обои — смесь бордового, черного, зеленого и золотого — покрывали стены. Потолок с безупречно-белой матовой поверхностью тоже был скрыт под обоями в мельчайшую золотую не то цепочку, не то цветочек. Между поверхностями потолка и стен проходил широкий бордюр из каких-то золотых загогулин, и из тех же загогулин, только художественно вырезанных, был составлен круг вокруг люстры. Сама люстра, с простыми белыми плафонами матового стекла, по-спартански строгая, своим сверкающим никелем диссонировала с окружавшей ее позолотой, выглядела школьницей, случайно попавшей на бал купеческого собрания. Белых шелковых штор, дающих ощущение свежести, которое так любил Сергей, тоже не было. Вместо них висело пестрое малиново-зеленое великолепие, подобное обоям — с золотыми кистями, собранным крупными складками ламбрекеном, обшитым золотой же тесьмой. Кровати были застелены покрывалами из той же ткани, что и шторы. И тоже обшиты золотой тесьмой. Сергей растерялся. Если бы не хорошо знакомый спальный гарнитур из светлой сосны, он решил бы, что попал в чужую квартиру. Ковра, любимого им серого оттенка, на полу не было. Зато с двух сторон у кроватей красовались ядовито-малиновые овальные коврики с золотой бахромой. Оглянувшись по сторонам, Сергей увидел и серый палас — вычищенный и скатанный, он стоял в углу. «Не вписался».
Сергей зло бросил сумку на пол. Ничего себе сюрприз! Какого черта Ликина мать это сделала?! Он подошел к окну, рывком отодвинув штору и распахнул балконную дверь, как будто ему не хватало воздуха. На окне качалась корзинка с искусственными розовыми цветами. Сергей едва не застонал. Он подавил в себе желание тут же сорвать это украшение и вышвырнуть его с балкона. Отдыхать в этой комнате ему уже не хотелось. Он вышел на балкон, достал из кармана сигареты и закурил. И что теперь со всем этим прикажете делать? Сказать Веронике Валерьевне большое спасибо? Или молча все ободрать, пригласить бригаду, которая работала у них в магазине, и пусть переделают, как было? Он докуривал уже вторую сигарету, так и не придя ни к какому решению, когда услышал за спиной шаги. Он обернулся. Лика стояла посреди комнаты с полотенцем, навернутым тюрбаном на мокрых волосах. Вид у нее был ошеломленно-изумленный.
— Да, — сказал Сергей, — совершенно верно. Блядский будуар. Наверно, это и есть тот самый сюрприз, о котором тебя вчера предупредила мать.
Лика подавленно молчала. Сергей вышел, хлопнув дверью, и оставил ее одну. Неожиданно ему пришла в голову мысль, что в его кабинете тоже все переделали. Он мысленно содрогнулся и быстро прошел туда. Образцовый порядок был и в этой комнате, нигде ни пылинки, даже коврик для мышки со следами застарелых кофейных пятен был отмыт. Слава богу, здесь все было как до отъезда. Похоже, сюрприз ограничился спальней. Несколько успокоенный, он вышел в гостиную, которая тоже не пострадала. Во всяком случае, видимых глазу разрушений нет. Здесь он столкнулся с Ликой, ищущей его.
— Сережа… Я не знаю, что им взбрело в голову… Я тебя прошу…
Он молча сделал несколько шагов и оказался в детской. Это был вариант спальни, выполненный с тем же купеческим шиком и размахом. По пронзительно-голубым стенам мчались яркие машины, битком набитые каким-то зверьем. Не то белки, не то зайцы, с явными признаками дебилизма, скалились, умноженные многократно. Уши, хвосты, зубы, банты. На потолке — такие же голубые обои, только с золотыми звездами. Там же — вырезанные из золотой бумаги солнце и луна. Темно-синие, прихотливо выкроенные и присобранные шторы с золотыми звездами, золотыми кистями и все той же золотой каймой, к которой у Вероники Валерьевны, видимо, было особое пристрастие. Покрывало на кровати тоже все в звездах и тесьме. Комната чисто прибрана, но Димкиных игрушек и аквариума с рыбками нигде не видно. На окне болтается такая же корзинка с цветами, как и в их спальне. Сергей подошел к шкафу и открыл его. Ни следа вещей. Скорее всего, они все-таки переехали. Он вышел из детской. Лика ходила за ним следом с расстроенным видом и, когда он тяжело сел на кухне — идти прилечь на кровать в такую спальню он просто не мог, — устроилась напротив.
— Сережа… Я тебя прошу — не расстраивайся так. В конце концов, не так все и плохо. Ну… что-то переделаем. Может быть, люстру поменяем… У них свои вкусы…
— я не понимаю только, зачем со своими вкусами они влезли ко мне домой! — взорвался Сергей. — Какого черта они это сделали?! Зачем?! И что ты хочешь сказать, что все не так плохо?! — Он вскочил и заметался по кухне. — По-моему, хуже не бывает!
Лика закрыла лицо руками. Полотенце упало, мокрые волосы рассыпались по плечам. Сергей почувствовал себя виноватым. Черт с ним, с «сюрпризом». В конце концов, она носит его ребенка. И если она будет лучше спать в этой кошмарной комнате, он согласен потерпеть.
— Тебе что, действительно это нравится? — тихо спросил он, пытаясь отнять ее руки от лица.
Но она только молчала, уворачиваясь от его настойчивых попыток. Тогда он прижал к себе ее мокрую голову и поцеловал спутанные, пахнущие шампунем волосы:
— Ну прости, ну, маленькая моя, прошу тебя, не плачь. Все будет, как ты хочешь…
— Как ты мог, ну как ты мог подумать, что мне это понравится? — Она наконец убрала руки и вперила в Сергея свои черные блестящие глаза. Слезы еще струились по ее щекам, и он поспешил поцеловать эти мокрые от слез щеки. — Нет, Сереж, правда? Я же все-таки современный человек, ведь так? Но ты пойми… — Она взяла его за руку. — Это ведь мои родители! Они хотели сделать нам подарок. У них свои представления о том, что красиво. Наверное, кучу денег вбухали в это… это… в этот дурацкий ремонт! И все только для того, чтобы нас обрадовать. Они не хотели ничего плохого!
— А что теперь мы будем делать? — Он немного успокоился и попытался трезво оценить произошедшее. — Если я сейчас начну все это срочно крушить, твои предки наверняка обидятся. А если не начну — тогда, боюсь, у меня съедет крыша. И очень быстро. Ну пойми ты, какой это для меня шок! И, черт возьми, они действительно вбухали кучу денег. И нужны еще две такие же кучи, чтобы от всего этого избавиться. Но зачем?! Я не пойму, зачем они это сделали?! Только этого мне сейчас и не хватало! — Он издал какой-то стон.
Они немного помолчали.
— Сереж, давай сегодня моим ничего не скажем, а? — Лика смотрела умоляюще. — Поживем неделю-две, чтобы думали, что нам понравилось, а потом все переделаем. Заодно и деньги появятся. Теперь ведь не нужно платить мне зарплату…
Этого только не хватало! Она собирается на свою сэкономленную зарплату переделывать то, что натворила в его квартире ее мамаша. Впрочем, теперь уже в их квартире. Сергей обреченно вздохнул:
— Давай борща поедим, что ли…
Лика засуетилась, закинула мокрые волосы на спину, стала доставать тарелки, ложки. Сергей взял у нее половник.
— Иди посушись, а то простудишься еще… Я сам накрою… Он споро и ловко накрыл на стол, подогрел борщ, разлил его по тарелкам. Вздохнул, достал из холодильника бутылку водки и плеснул в стакан. Покосился на дверь ванной — Лика все еще находилась внутри — и быстро выпил. От тарелки с борщом поднимался вкусный пар. Сергей не удержался и проглотил несколько ложек. Борщ был превосходный. «Лучше бы она ограничилась борщом», — еще раз вздохнул он.
Утро выдалось солнечное, яркое. Нина лежала, не торопясь вставать, хотя было уже не рано — стрелки часов перевалили далеко за девять. Интересно, море не успокоилось? Она умылась и сошла вниз.
— Все так же, — ответила Валентина Яковлевна на Нинин взгляд. — Штормит. Рая мне только что позвонила. Ниночка, а может вам в Ялту съездить? — неожиданно предложила она. — В санатории билеты продают в цирк. Димочке будет интересно… Я тут подумала и на свой страх и риск попросила Раю взять вам на дневное представление, на три часа. Только добираться нужно самим.
— Заодно и погуляем, — обрадовалась Нина. — Я Ялту плохо знаю — кроме набережной, нигде и не была.
— Что ты, Ниночка, — всплеснула руками Валентина Яковлевна, — это же красивейший город! Какие дома начала века! Стиль модерн в основном. Старая Ялта — это нечто особенное. Я сама в архитектуре не сильна, но модерн мне всегда нравился. Много сейчас реставрируют. И церкви есть чудные, есть, есть что посмотреть и кроме набережной. Только Димочке, я думаю, это пока не интересно. Вот если бы вы с Кирюшей когда-нибудь поехали… А детям, конечно, лучше всего на набережной — там аттракционы, карусели, яхты стоят…
— Значит, решено! — Нина обрадовалась, что день не пропадет впустую. — Мы едем в Ялту. Сейчас схожу в санаторий, заберу билеты и поедем.
— Куда поедем? — С лестницы неторопливо спускался вниз заспанный Димка. — На море?
— В Ялту поедем. В цирк.
— У-р-р-а! — заорал Димка. — У-р-р-а! Где мои чистые штаны?
В Ялте было действительно здорово. Доехали быстро и безо всяких происшествий, хотя Нина после приезда ни разу не садилась за руль. Дорога была прекрасная — совершенно ровная, с четкой разметкой, удобная для водителя. Покружив в поисках стоянки, Нина ее не нашла и поэтому припарковала машину в боковой улочке возле набережной. «Не забыть бы где, — улыбнулась она про себя, — а то потом и не найдем». Правда, отсюда до цирка было довольно далеко — почти вся знаменитая Ялтинская набережная и еще немного, но Нина с Димкой никуда не спешили — выехали они с большим запасом. Димка останавливался возле каждой яхты, а от больших морских судов его было просто не оттащить. Из-за шторма их здесь стояло множество. Шторм не только не утих, но даже усилился, и вода местами перехлестывала через парапет набережной, пугая гуляющих. Нина никогда такого раньше не видела. Небо стало заволакивать тучами, и она пожалела, что так легко одела Димку.
— Дим, тебе не холодно?
— Нет, мам, — отмахнулся от нее Димка, разглядывающий теплоход.
— Ой, Дим, смотри, волны какие!
— Никто не купается, — резонно заметил Димка, — и мы не будем.
— Мы в цирк идем. — Нина потянула сына за руку. — Или не идем?
— Идем, идем…
Но снова они прошли только несколько шагов. Наконец Нина посмотрела на часы:
— Если мы сейчас же быстро не побежим, то никуда не успеем. Ты хочешь в цирк или нет?
— Я не знаю, — сознался Димка и тяжело вздохнул. — Я в этом цирке ни разу не был…
Нине стало стыдно.
— Там совершенно замечательно! Тебе понравится, — сказала она Димке и зажала его маленькую ладошку в свою. — Пойдем скорее.
Ему действительно очень понравилось. Разгоряченный невиданным зрелищем, в антракте он ел мороженое совсем как старик Хоттабыч, и Нина едва его остановила после третьей порции.
— Мы еще пойдем в цирк? — спросил он у матери, после того как представление закончилось и они вышли на улицу.
— Конечно, пойдем. Когда захочешь. — Нина улыбнулась.
— Я уже хочу!
— Подожди немного. — Она поправила выбившуюся из шорт футболку. — Вот домой приедем — там тоже есть цирк. Настоящий цирк, еще больше этого.
— Правда? И сразу пойдем?
— Ну, не сразу. Сначала отдохнем. — От чего отдохнем?
— От отдыха отдохнем! — Она поцеловала его в макушку. Что-то показалось ей не так, как всегда, но она приписала это тому, что сейчас хотела ему сказать. — И еще. — Нина серьезно посмотрела на сына. — Мне в больничку лечь нужно, Димыч. Ненадолго. Ты с тетей Васей побудешь.
— В какую больничку? Ты что, заболела, мамочка? А почему с тетей Васей? А папочка…
— Не заболела, а… так, — перебила его Нина. — Ты не волнуйся, Димыч. — Она ободряюще ему улыбнулась. — А с тетей Васей тебе хорошо будет. Ты же знаешь. А может, вы и в цирк с ней пойдете. И в зоопарк, и еще куда-нибудь…
— А сейчас мы куда пойдем? — Димка уже все понял. Больничка его нисколько не испугала. Они с мамой иногда ходят в больничку. Ему укол делали, и он не плакал! И вообще, это когда еще будет! Тем более, что мама и не заболела. Может, ей уколов и делать не будут. А с тетей Васей они пойдут в цирк. Обязательно пойдут. Он расскажет тете Васе, как в цирке хорошо, и она с ним пойдет. И вообще, с тетей Васей интересно. Она бы еще купила ему мороженого, а мама сегодня больше не купит…
— Давай пирожков поедим, — предложил он. — Знаешь, большие такие пирожки, вкусные.
— Чебуреки? — догадалась Нина.
— Ну, все равно, — согласился Димка, — пускай чебуреки! Они съели по огромному чебуреку в маленьком кафе на набережной. Рядом были аттракционы — карусели, машинки, большая надувная прыгалка для малышни. Димка потянул ее туда. Сначала они катались вдвоем, но потом Нина почувствовала, что больше не может. Димка же был неутомим.
— Еще, мамочка! — упрашивал он ее.
И Нина сдалась. Она сидела на скамейке, и Димка каждые несколько минут подбегал к ней за денежной дотацией. «Кажется, мы никогда еще так весело не отдыхали, — подумала она, — я тоже в детстве могла кататься хоть два дня подряд». Уже начало смеркаться, и на аттракционах зажглись тысячи разноцветных лампочек. Акватория Ялтинского залива тоже была роскошно иллюминирована — горели огни набережной, рекламный неон бессчетного количества кафе и магазинов, огни на яхтах и пароходах мерцали и раскачивались по всей дуге залива, сколько хватало глаз. Нина засмотрелась на эту феерию и очнулась только тогда, когда Димка, откатавшись сразу три раза подряд на маленьких электромобилях, гордый собой донельзя плюхнулся рядом на скамейку.
— Мам, — выкрикнул он хрипло, — я знаешь, как рулил!
— Может, хватит? — спросила Нина. — Смотри, ты уже мокрый весь. — Она провела ладонью по его голове, потом залезла к нему под футболку. Так и есть — спина вся мокрая. И какая-то подозрительно горячая. — Нам еще домой ехать, — напомнила ему Нина, — и смотри, темно уже совсем. Ты есть хочешь?
— Не хочу. — Димка прижался боком, и Нина опять подумала, что он горячий. — У меня горло болит.
— Этого только не хватало! Дим, вставай сейчас же и пошли к машине.
Димка вяло сполз со скамейки, и в свете фонаря Нина увидела у него на щеках два лихорадочных красных пятна. Она коснулась губами лба — точно, температура. Да, еще возле цирка ей показалось, что он горячий! Точно! «Как я могла сразу этого не понять», — укоряла себя Нина.
Как и у многих маленьких детей, температура у Димки подскакивала мгновенно и была очень высокой. Ветер, дующий с моря, показался Нине сейчас слишком холодным и очень сильным. «Не нужно было его вчера тащить купаться, — с поздним раскаянием укоряла себя она, — вода, наверное, попала в уши. Да и сегодня — этот ветер, мороженое, карусели — все сразу».
— Лучше переулками пойдем. — Нина потянула Димку за руку. — Там хоть не так дует.
Димка сначала шел быстро, поспевая за матерью, потом стал тянуть Нину за руку, и она поняла, что нужно сбавить темп. Если он будет бежать за ней задыхаясь, будет только хуже. Она пошла, приноравливаясь к Димкиным маленьким шагам, но Димка тащился все медленнее и медленнее и наконец встал совсем.
— Я больше не могу, — просипел он и поднял на Нину глаза. Глаза были очень блестящие. Пятна на щеках, казалось, стали еще ярче.