– Мепле пурнощ? – проговорил вдруг Андрей, окинув охранников выжидательным взглядом. И тут же рассмеялся: – Да я все про то же. Знаете здешние места? Может быть, есть где-то пионерлагерь заброшенный или еще что-то в этом роде? Мы бы посмотрели, может, нам там базу сделать?
– Так на самом же берегу пионерлагерь «Дружба», – наконец подал голос третий охранник, бесцветный блондин с толстыми губами. – Пристань так и называется «Пионерлагерь «Дружба».
– Качака эсе! – сказал Андрей и опять оглядел всю троицу, словно ждал чего-то.
Те недоумевающе переглянулись:
– Чего?
– Ничего, это я так, – отмахнулся Андрей. – Пионерлагерь «Дружба» – это, конечно, классно, да ведь он действующий.
– Так оно.
– Значит, нам не подходит. Спасибо за совет. Ну, тогда привет, ребятишки, мы поехали.
– Слышь-ка… – хмуро поднял руку старшой. – А вы, часом, не дозиметрический контроль? Машина оранжевая, то-се…
– Свят, свят, свят! – отмахнулся Андрей обеими руками. – А хороший вопросик, правда, Дима? Невольно рождается встречный: вы от какого пожара лес бережете? Не от того ли самого, рентгеновского? Ого, ребята…
– Да ну, ты накаркаешь… – начал было «боксер», но старшой только глянул – и тот примолк.
– Сам понимай, коли ты такой умный, – загадочно промолвил начальник охраны, и по лицу его было видно, как он жалеет, что такая простейшая страшилка не пришла в голову ему самому. И то правда: байка про лесной пожар рассчитана на полных идиотов, поскольку огня без дыма не бывает, как и наоборот, впрочем. А вот наличие радиации не проверишь, втянув носом воздух… Да и втягивать особо не захочется. – Все, ребята, сваливайте отсюда.
– Сваливаем, – покладисто согласился Андрей. – Поворачивай, Димыч. Счастливой службы, мужики!
Его не удостоили ответом. Дмитрий покосился на Андрея, но тоже смолчал, покорно развернулся и погнал «Атамана» в обратном направлении.
– А он ничего, этот старшой, быстро воспользовался ситуацией, – сказал Андрей. – Следующим гостям он расскажет, что где-то здесь с самолета уронили контейнер с цезием, это по меньшей мере. Кстати, ребятки-то наемники.
– В каком смысле? – Дмитрий заглушил мотор, обернулся: да, кордона уже не видно. Пора подумать об объезде.
– Ну, не местные. Слышал, я с ними по-чувашски говорил? Сначала спросил, как жизнь. Не ответили. Ладно, предположим, это военная тайна. Тогда я назвал того губастого дурня козлом. И опять нулевая реакция. А это о чем говорит?
– По-моему, только о том, что они не знают чувашского языка. Вроде бы с виду мужики вполне русские. Я вон тоже не знаю, и что? А ты, кстати, откуда такой полиглот?
– Я в Чебоксарах лет пять прожил: отец служил там. Давно дело было, теперь забылось многое, конечно, но кое-что помню. Штука в том, что здесь по-чувашски более-менее все русские знают, потому что живут очень смешанно. Нет деревень чисто русских или чисто чувашских. И чтоб нормальные люди не обиделись, когда их козлами называют?.. Наемники, говорю же тебе, а это наводит на определенные размышления. Похоже, тот «новый русский», который якобы приватизировал усадьбу, очень заботится о своей безопасности! И о секретности всех своих делишек. Ну ладно, доставай карту, будем объезд искать.
– Не повезло бедолаге, – выговорил Андрей примерно через сорок минут, но в очередной раз прикусил язык и умолк.
«Атаман», впрочем, даже не подозревал о том, что его жалеют. И хоть можно было поручиться: подобной «испытательной поездки» ему прежде не устраивали, – он исправно давил колесами берег. Объезд шел по берегу речки. Судя по карте, она звалась Завитая и оправдывала свое название как могла. Во всяком случае, пару раз оказывалось, что путь ведет не на север, а на юго-запад или юго-восток. Впрочем, петля тут же смыкалась, и оторопь у путешественников проходила. Похоже, в половодье Завитая высоко подмывала обрывистые берега, но сейчас смирилась, отступила, сузила русло до того, что по правой стороне пролегла довольно широкая черно-серая полоса ила, смешанного с песком и до того нашпигованного древесными останками, что по плотности эту самопроизвольную гать можно было сравнить с бетоном, напичканным арматурой. Иногда, правда, случались промоины, однако и тут «Атаман» выходил из неприятностей с честью. Когда берег крутоярами подступал к самой воде, приходилось форсировать речку. «Атаман» нагло пер «вброд», и, хоть раз ухнул в ямину, ворочая задними колесами в пустоте, до плавания дело не дошло: зацепился за дно, как провалившийся под лед конь цепляется копытами за края полыньи, – и продолжал путь.
– Молодец рассказывал, он нарочно в воздухан лил воду: ничего, чихает мотор, но не глохнет. Классная машинка, – восхищенно сказал Андрей. – Если так дело пойдет, мы до самой Лесной по воде дойдем, аки по суху.
Через четверть часа, однако, стало ясно, что повторить известный евангельский подвиг вряд ли удастся.
Речка сузилась до трехметровой ширины между двумя взгорками, похожими друг на друга, как близнецы-братья. Глубина здесь была – воробью по колено, «Атаман» проскочил бы, презрительно посвистывая знаменитым «воздуханом», однако впереди открылся завал.
Древесные стволы были переплетены самым причудливым образом. Такие завалы иногда случаются на горных реках, по которым сплавляют лес: когда плоты сплавщиков налетают на невидимые топляки, а потом начинают громоздиться друг на друга, топя людей, ломая связки бревен, корежа самые мощные стволы. Но вряд ли кому-то могло взбрести в голову сплавлять лес по Завитой!
– Бобры, что ли, постарались? – изумился Андрей.
– Бобры, – согласился Дмитрий. – Ростом метр семьдесят тире метр восемьдесят, вес от семидесяти до девяноста кэгэ, плюс тракторишко какой-нибудь, плюс электропила «Дружба» да трос металлический…
– Ну ладно-ка… – недоверчиво протянул Андрей, но тотчас присвистнул изумленно, разглядев на берегу аккуратные пеньки. На останки поваленных бурей или рухнувших от старости лесных великанов это тоже мало походило. Вдобавок вповалку лежал подлесок, по которому беспощадно прошел трактор. – Вон и просека – нам проехать, – махнул рукой Андрей. – Наверняка до самой деревни ведет.
– Вряд ли, – качнул головой Дмитрий, всматриваясь в проплешину-поляну. – То есть просека, может быть, и ведет, но нам по ней не проехать. Ноги у «Атамана» отличные, спору нет, но рук пока не придумано.
Да, взобраться на завал могла бы только обезьяна. Человек, впрочем, тоже… А скорее всего эта незамысловатая баррикада была рассчитана на туристов-лодочников, рыбаков, которые вздумали бы пройти к верховьям Завитой. Наткнувшись на преграду, они неминуемо оказались бы перед выбором: бросить лодку и продолжать путь пешком либо вовсе не продолжать этот путь. Можно спорить: девять из десяти повернули бы обратно. Забавно. Что же за нелюдимы проживают в этой Лесной, почему так стерегут свой покой?
Дмитрий не замечал, что его пальцы конвульсивно сжимаются и разжимаются на рулевом колесе. Все время пути, который требовал максимальной сосредоточенности, он гнал от себя мысли, которые так и норовили подступить, взять в плен: мысли о Лёле. Что все эти странности могут означать для нее, чем они для нее обернутся? До этого самым жутким было предположение: увезли на какую-нибудь «базу отдыха», то бишь – публичный дом для мелкой уголовной братии. О такой «базе» он читал в газете с полгода назад, и теперь эта самая статья вспоминалась беспрестанно. Неизвестно, сколько времени длились бы там забавы, но один из «отдыхающих», который был в розыске, как-то раз привел за собой «хвост». Нагрянула милиция, и вот что выяснилось – ко всеобщему изумлению: девушки добровольно соглашались поехать на «базу» подработать! Им даже платили за «услуги» – какую-то ерунду, конечно, однако они были сыты, веселы и вполне довольны судьбой, эти девчонки из провинциальных городишек, приезжавшие в Москву за столичной жизнью, убедившиеся, что она им не по зубам, но не желавшие возвращаться домой и, уж конечно, предпочитавшие ублажать «братков», чем валяться с кем попало на вокзалах за бутылку пива и пакет чипсов.
Конечно, всякие грязноватые подозрения порою еще вспыхивали, но их гасила мощная, темная тревога, с каждым часом, с каждой минутой все более властно завладевавшая сознанием Дмитрия. Дело здесь не в вульгарных «развлекухах» «новых русских» отморозков. Но в чем? Кому ненароком перешла дорогу Лёля, за что ее понадобилось изолировать? Предположим, ей невзначай стала известная какая-то опасная тайна. Но почему понадобилась именно изоляция, когда можно было заставить замолчать свидетельницу иначе? Или все-таки правдивы те бредовые предположения, которые родились после посещения Центра крови? И что тогда найдет он, когда окажется в Лесной? Пристанище нового вампира, местного Дракулы, который продлевает свою жизнь, питаясь кровью молоденьких девиц?
Очень хотелось презрительно усмехнуться. Да и никакой другой реакции эта мысль не заслуживала! А вот… не усмехалось как-то. Более того – в голову лезли предположения одно страшнее другого, и все они касались судьбы единственного человека на свете, единственной женщины…
Может быть, если бы он оказался здесь один, не сдержался бы, дал волю своему горю, сдался бы подступившему отчаянию. Но Андрей и так слишком часто кидал на него сочувственные, понимающие взгляды. Да и, если честно, времени нет на причитания. Успеет еще попереживать потом, когда найдет Лёлю. Если найдет…
– Ну что? Дальше начинается пеший туризм? – спросил Андрей таким бодрым тоном, словно ему и в голову не могло взбрести, с чего это вдруг примолк, пригорюнился его друг.
– Видимо, да. – Дмитрий, старательно пряча глаза, обернулся назад, выволакивая сумки со снаряжением.
– Ты что, хочешь сказать, что мы все это потащим на горбу? – Андрей с комическим ужасом схватился за голову. – Да ты никак и впрямь готов брать приступом крепости!
– Все не все… – Дмитрий сноровисто распределял вещи по двум рюкзакам. – Лучше перебдеть, чем недобдеть. Своя ноша не тянет.
– Скажи еще – все мое ношу с собой, – проворчал Андрей. – А базуку зачем переть?! Ты собираешься устраивать показательные выступления отряда МЧС?
Базукой назывался переносной огнетушитель, который, подобно «Атаману», пока еще проходил полевые испытания. Сфера его действия была просто фантастична. Базука могла метать различные огнетушительные составы, ставить светотеплозащитные завесы, создавать среды, предотвращающие объемные взрывы пыли, газа, паров, локализовать радиоактивную и токсичную пыль. Она представляла собой висящий на ремне, на манер охотничьего ружья, ствол переменного калибра, состоящий из метровой основной и короткой казенной части, в которую вставлялся стандартный вышибной патрон двенадцатого калибра с пороховым зарядом. Ударно-спусковой механизм работал по типу упрощенного винтовочного затвора или револьвера. На перезарядку требовалось не больше двадцати секунд. Устройство наводилось на очаг пожара, и производился выстрел. Пятнадцати-двадцатипроцентный раствор воды с пенообразующим веществом за полторы секунды превращался в высокоскоростной (а точнее – летящий со скоростью пятьдесят метров в секунду) поток, который накрывал горящий очаг…
Нет, если честно, Дмитрий не верил, что там, куда они с Андреем идут, им придется тушить пожары. Устраивать их – это вероятнее. Но базука в его восприятии с самого начала, с первой, так сказать, встречи была прежде всего мощным оружием поражения. Ведь у них нет никакого другого оружия, кроме его охотничьего ножа и газового пистолета Андрея. А эмчээсовская базука при надобности могла остановить вооруженного противника не слабее, чем настоящая ручная пушечка. Поэтому он молча навьючил зачехленный снаряд на левое плечо, а на правое вздел лямки рюкзака с непременным комплектом КГС-1 и ручным «Лукасом», оставив Андрею сумку с аптечкой и сухим пайком.
– Ну? Вперед?
И полез на крутояр, цепляясь за оголенные корни берез, нависших над речкой.
Километров через пять необременительного пути по едва заметной лесной тропе, только дважды перегороженной буреломом, в котором на сей раз не удалось обнаружить ничего подозрительного, они подошли к небольшому холму. Обойти его не составляло никакого труда, однако Дмитрий начал взбираться наверх.
– Умный в гору не пойдет, – ворчал, пыхтя за его спиной, Андрей. – Умный гору обойдет!
Больше комментариев не последовало. Разумеется, Андрей и сам прекрасно понимал, почему Дмитрием вдруг овладела неодолимая страсть к скалолазанию. Пора было осмотреться: ведь все это время они шли практически вслепую, руководствуясь скорее инстинктом, чем приблизительными справками по карте, оказавшейся слишком мелкомасштабной. Лесная на ней вообще не была обозначена, но где-то же она располагалась!
Они взошли на взгорок, однако лес впереди стоял слишком высокий, и разглядеть ничего не удалось. Тогда Дмитрий забрался на березу – без помощи, между прочим, комплекта для промышленного скалолазания! – и смог наконец убедиться, что Лесная не призрак. А ведь, если честно, возникали и такие мысли. Однако вон она, деревушка дворов в тридцать, раскинувшаяся на самом берегу Завитой, здесь совсем узкой, обмелевшей. Очевидно, ниже по течению ее питали лесные ключи или подземные источники, а здесь она была невзрачной и смирной: воробью по колено.
«Эти «бобры», которые завал громоздили, могли бы и о деревне побеспокоиться, – с презрением подумал Дмитрий. – Соединили бы приятное с полезным, запрудили бы речку до дна. Плотинка здесь совсем не помешала бы. А то продлится бездождие еще на полмесяца – и высохнет речка».
Но тотчас все «хозяйственные» мысли вылетели у него из головы, потому что он увидел усадьбу.
Она стояла на малом возвышении и отделялась от деревни скорее рощей, чем полоской настоящего леса, однако казалась нечаянно попавшей сюда из другого мира. Великолепное строение, великолепный парк. Парк был пуст, в окнах Дмитрий, разумеется, тоже не смог никого разглядеть, хотя прижимал к глазам окуляры бинокля с отчаянной надеждой. А чего он, собственно, ожидал: что Лёля будет бродить по парку или сидеть у окна, вглядываясь в туманные дали в ожидании спасения? Да и не были они туманными, солнце катилось по ясному небу, неудержимо приближаясь к западу… Следовало спешить.
– Ограда там… этакая, – сообщил он Андрею, спустившись. – Сам не знаю, почему она мне так не нравится. Зато хорошо, что на каждом шагу часовых не понатыкано. Впечатление полного безлюдья! А на полянке за домом я видел вертолет.
– Значит, не такое уж там безлюдье: кто-то же на этом вертолете прилетел. Ну, двинули?
Холм резко шел под уклон, подлесок становился все гуще, и они только потому не ввалились в болотце, лежащее у подножия горушки, что какая-то черная птица вдруг взвилась из-под самых ног и с оглушительным гомоном ринулась прочь.
– Черная утка, что ли? – хмыкнул Дмитрий, завидев полоску камышей.
– Утки крякают, как минимум, а эта не то орала, не то каркала. Ворона? Галка? На болоте? Водоплавающая ворона? – охотно начал балагурить заметно притомившийся от сосредоточенного молчания Андрей – и вдруг осекся, указав взмахом руки на что-то видневшееся впереди.
Дмитрий, впрочем, уже и сам увидел это и теперь осторожно двигался вдоль кромки болотца, вглядываясь в непонятный предмет, торчащий между кочками. Больше всего это напоминало человеческую фигуру, которую засосало до пояса. Она была покрыта сухой коркой грязи, и далеко не сразу стало ясно, что это точно человек: женщина.
– О господи… – пробормотал Андрей. – Быть того не может! Да как же она…
Дмитрий потрясенно всматривался. В первую минуту кровь так и прихлынула к глазам, затуманила разум. Сам себе не признаваясь, он искал в этой фигуре черты сходства с Лёлей и боялся найти их. Нет, не она. Это крошечная женщина, худенькая, как ребенок. Точнее, старуха: ветер треплет над ее головой несколько седых прядей. Вся голова залеплена грязью, а эти жиденькие прядки реют – так жутко!.. Но что за странная поза? Предположим, старухе засосало ноги, она не могла сдвинуться с места и постепенно умерла, но чем объяснить, что ее тело не поникло в воду, а торчит, будто древесный ствол? И Андрей прав: как же она туда попала? Зачем полезла в болото, которое проще обойти по берегу? Даже и сослепу, даже ночью забредя туда, сразу вернешься на сушу. Возможно, конечно, ее что-то напугало на берегу: напугало до такой степени, что она ринулась куда глаза глядят, а когда опомнилась, было уже поздно: прочно засела в болоте.
Но что могло до такой степени лишить ее рассудка и осторожности? – Дима… – Голос Андрея звучал сдавленно.
Дмитрий обернулся – и замер.
Такое он раньше видел только в кино: низкорослый кабан, покрытый рыже-бурой шерстью, стоял, прижавшись задом к выворотню и угрожающе наклонив уродливую курносую морду. Судя по клыкам, это был секач. Шерсть на загривке топорщилась, он рыл землю копытами и то и дело издавал короткий хриплый визг.
«Неужели нападет на человека? – мелькнуло в голове Дмитрия. – Всякое бывает!..»
Рука скользнула к поясу, на котором висел нож. Пистолет был у Андрея, но он не сможет стрелять искалеченной рукой, а другая занята сумкой.
– Пошел вон, дурак! – изумленно пробормотал Андрей, и звук его голоса странным образом разъярил озлобленного зверя еще пуще. Кабан ниже наклонил голову, испустил очередной угрожающий визг, и вдруг послышался лай, треск ветвей, а вслед за тем на полянку вылетели две лайки: серо-белая и рыжая. Они наскакивали на кабана с двух сторон, а тот яростно огрызался, делая выпады то к одной, то к другой собаке, угрожающе щелкая клыками.
Дмитрий резко выставил руку и тут же ощутил в ладони рубчатую тяжесть пистолета. Молодец, Андрей, догадался! Вскинул газовик, уже нажал было на спуск, но пожалел собак.