– Да пошла ты знаешь куда! – Заорала Женя, и ком вырвался на свободу.
Она запустила ладонь в Маринины волосы, намотала их на кулак и дернула к себе. Ударилась носом о скулу, издала невообразимый звук, больше похожий на рык, и впилась поцелуем в горячие губы.
Чувства – невообразимое количество чувств – залили ее с головой. Она перестала ощущать собственное тело – все сосредоточилось только на губах и руках.
И в острой, яростной попытке, куда-то деть эти чувства, сделать так, чтобы они перестали, перестали выливаться таким кипящим, бурлящим потоком, она зубами сжала Маринины губы и только почувствовав на языке кровь, пришла в себя.
За волосы она толкнула Марину к кровати. Сунула руку под бретельку сарафана и дернула, оставляя полосы на коже и обнажая грудь. Это тело… Господи, это тело осталось таким же, каким она его помнила. Та же белоснежная нежная кожа, те же ярко-розовые, возбужденные соски, та же впадинка пупка, те же руки, ноги, плечи…
Марина не двигалась. Ее опухшие губы были разомкнуты, и тяжелое дыхание сбивало с ног. И взгляд, взгляд, черт бы побрал все на свете, исподлобья, яростный, страстный, не оставлял времени подумать, остановиться.
– Только посмей, – прохрипела она, каким-то чудом угадывая Женькины мысли, – только посмей, твою мать.
И она не остановилась. Рывком швырнула Марину на кровать, упала сверху, ударяясь коленями, соприкасаясь всем телом, всей кожей, и языком проникла между распахнутых губ.
Они вжимались друг в друга, в одном порыве, в одном безумии. Полетела на пол разорванная Женина майка, а за ней – и белье. И наконец грудь приникла к груди, живот к животу, сердце к сердцу.
Марина кричала, царапая длинными ногтями Женину спину. А Женя не могла, не могла заставить себя остановиться, быть нежнее, спокойнее – все это вдруг потеряло смысл, и руки сами собой стремились туда, где так давно, так бесконечно давно, не были.
Она поднялась на колени, не обращая внимания на болезненный Маринин стон, и рывком перевернула ее на живот. Невозможно, невыносимо было видеть это лицо, эти глаза, эти искаженные от страсти губы.
Ладони прошлись по спине, до синяков сжали ягодицы, отодвинули в сторону кружево трусиков, и коснулись влажной нежности между ног.
– Женькаааа, – Марина изогнулась под ней, выгибая спину, впиваясь ногтями в подушку, – пожалуйста…
Женя опустилась на нее сверху, сосками прошлась по нежной коже спины, коснулась ими ягодиц, и снова поднялась наверх. Марина под ней извивалась и было видно, как кусает она губы в тщетной попытке сдержать стон.
Пальцы Женины гладили, ласкали вокруг центра желания, дразнили, но не проникали внутрь. Она наклонилась еще ниже, языком касаясь Марининого уха, и прошептала:
– Скажи мне.
– Что? – Выдохнула Марина, двигаясь попкой навстречу Жениной руке.
– Скажи, что ты хочешь, чтобы я с тобой сделала.
Возбуждение волнами накрывало ее тела – она уже не понимала, где начинается Марина и где заканчивается она сама. Контроля больше не было. Ничего больше не было.
– Возьми меня, – простонала Марина, и закричала, когда Женин язык прошелся по ее спине вниз – к ягодицам.
– Плохой ответ, – шепот снова обжег ее ухо, и пальцы, едва-едва погрузившись внутрь, вернулись к своим дразнящим ласкам, – подумай лучше.
Стон перешел в рычание, Марина сгибала ноги, пытаясь перевернуться на спину, но вес Жениного тела не дал ей этого сделать.
– Скажи, – велела она снова, – что ты хочешь, чтобы я с тобой сделала?
И она победила. Марина изогнулась еще раз, закинула голову, раскидывая по спине длинные волосы, и закричала, срываясь на хрип:
– Трахни меня. Пожалуйста, трахни меня!
И не успели звуки ее голоса застыть у потолка, как единым порывом Женя вошла в нее сразу тремя пальцами, одновременно прикусывая зубами мочку уха, и лаская ее языком.
– Так? Так, ангел мой?
– Да!!!
Марина окончательно обезумела – вытянула руки назад, обхватила Женины бедра, и задвигалась ей навстречу. Все, что было до этого, показалось детской игрой – настолько сексуальным и настолько яростным было их слияние, их движения.
– Плохая девочка, – шептала Женя, снова и снова проникая в пальцами между Марининых ног, – сучка. Настоящая сучка.
И это слово сделало, казалось бы, невозможное – в вопле Марины слились и стон, и хрип, и крик блаженства.
– Женькааа!!!!
Она задвигала бедрами сильнее и сильнее, насаживаясь на Женины пальцы, заставляя их проникать глубже и глубже.
– Нравится, девочка моя? Нравится, когда я трахаю тебя вот так – как маленькую похотливую сучку?
Ее пальцы ощущали каждое сокращение мышц внутри Марины. Каждый из маленьких оргазмов. Она чувствовала, как сжимаются влажные стеночки, обхватывая ее и отпуская снова.
– Котенок… Котенок… Пожалуйста… Еще…
И она дала еще. Всей ладонью с силой провела по влажным Марининым губам, перевернула ее на спину, и замерла на секунду между ее раздвинутых ног.
На лицо Марины было невероятно трудно смотреть – казалось, стоит окунуться в этот безумный взгляд и невозможно будет сдержать уже собственный оргазм. А Женя не хотела – так.
Словно в тумане, она увидела, как поднимается Маринина нога, как опускается ей на плечо, открывая взгляду все, что раньше было скрыто. И – неосторожно – все же заглянула ей в глаза.
Ее будто током пронзило. Желание – сладкое, тягучее, вязкое, пролилось между ними, не давая возможности отвести взгляд.
– Девочка моя, – ссохшимися губами прошептала Марина, – иди ко мне.
И рухнули остатки стен, сметая все на своем пути. И снова слились два тела в единое целое, в одну любовь, в одну сущность. Женя двигалась в Марине, не отводя взгляда от ее глаз. Покрывая поцелуями губы. Сминая языком бессвязный шепот.
И вдруг почувствовала, как Маринина ладонь касается ее лобка и идет дальше.
– Я хочу с тобой, – выдохнула она, – пожалуйста…
И проникли внутрь пальцы, и взорвалось все внутри единым взрывом – от низа живота к сердцу, от сердца – к глазам.
Они задвигались вдвоем, в одном ритме, в одном темпе.
– Хочу тебя, хочу тебя, хочу тебя, – шептала Марина.
– Тебя… Тебя… Тебя… – откликалась Женя.
– Выеби меня так, как никогда и никого.
– Никогда и никого…
– Люби меня. Люби меня. Люби.
Просьба-требование, просьба-закон. Женя выгнулась, она не могла больше сдерживаться.
– Сейчас, – крикнула, – пожалуйста. Вместе.
И Марина ускорила темп, изгибаясь из последних сил, искривляя губы в крике, проникая в самую глубину, в самую сущность.
– Женькааааааа!!!
Вместе. Вместе. Вместе!!!
Сжался мир до одной маленькой точки, взрываясь и растворяясь в ней до последней капельки. И фонтан блаженства залил их с головой – мокрых, напуганных, обессиленных.
Из последних сил Марина вцепилась в Женины плечи, обхватила ее руками и ногами, и зашептала в искусанное ухо:
– Только посмей сказать, что это ничего не значило. Только посмей.
И Женя – не посмела. Потому что это было неправдой.
Это значило очень много. Это значило почти все.
Глава 26.
Для вечера четверга в клубе было очень многолюдно. Танцующие парочки едва помещались на танцполе, а к бару невозможно было протолкнуться. Клубы дыма, окутывающие возвышения со столиками и «стаканы» с танцовщицами go-go, добавляли в атмосферу легкой таинственности и вседозволенности.
Две девушки в кожаных брюках и белых футболках целовались на диванчике чуть в стороне. Одна практически возлежала на другой, забираясь руками под майку и выгибая попу в такт музыке.
– Закрой рот, – велела Инна Рубина, – и объясни мне, наконец, зачем ты меня сюда привела?
Было похоже, что девушка внизу устала от активности своей подруги и предприняла несколько попыток сменить положение. Но не тут-то было – верхняя просто ухватила ее руки, завела за спину и держала так, продолжая целоваться.
– Лелька, закрой рот! – Инна повысила голос и щелкнула Лелю по подбородку кончиком пальца. – Это просто неприлично – так пялиться!
Обалдевшая Леля перевела взгляд от девушек на диване к Инне и сально ухмыльнулась.
– Инка, я кажется начинаю понимать, почему ты больше не спишь с мужиками. Стой тут, я принесу что-нибудь выпить.
Инна только рукой махнула, и под громкую электронную музыку, разрывающую клуб, Леля двинулась к бару. Шла легко, с удовольствием рассматривая девушек вокруг и подмигивая самым симпатичным. Даже среди клубной молодежи она выглядела слегка экстравагантно в новых брюках-хаки, держащихся даже не на бедрах, а на верхней части ягодиц, и присобранных снизу, около икр, в клетчатой майке без рукавов швами наружу и клетчатой же, под Олега Попова, кепке. Рядом с ней Инна, одетая как всегда в строгий белый сарафан смотрелась как натуральная женщина, решившая сопроводить свою подругу-лесбиянку в ее первом походе в гей-клуб.
С трудом пробившись к бару, Леля растолкала двух мужского типа дамочек и подмигнув бармену попросила два коктейля. Пока бармен (или вернее было бы сказать, барвумен) смешивала в шейкере ром, лаймовый сок и мяту, Леля закурила и нетерпеливо постукивала пальцами. Она едва успела отклониться, когда у кончика ее сигареты стремительно вспыхнул огонек.
– Эй! – Возвопила она возмущенно. – Обалдела?
Источником потенциальных неприятностей оказалась – кто бы мог подумать – Ольга. Убравшая зажигалку и недоуменно приподнявшая брови.
– Она же электронная, – объяснила Леля и оглядела Ольгу с ног до головы, – давно ждешь?
– Нет. Но у меня очень мало времени, и, по-моему, пора объяснить, в чем собственно дело и почему это дело нужно обсуждать именно здесь, а не в более тихом месте.
Из-за шума вокруг, им приходилось почти кричать. Леля отвечать не спешила – втянула в себя пахнущий лекарствами дым, и еще раз оглядела Ольгу.
– Ну? – Поторопила та.
Бармен поставила перед ними коктейли. Ольга посмотрела, как Леля отпивает глоток из своего бокала, и потеряла терпение.
– Всего доброго, – сказала она, улыбаясь, и царственным жестом отодвинула кого-то из напиравшей сзади толпы.
– Я ее привела, – сказала Леля ей вслед, и Ольга остановилась. Оглянулась. Подняла брови.
– Кого?
– Рубину, кого же еще, – она сунула Ольге второй бокал, притянула ее за рукав атласной блузки к себе поближе, и швырнула сигарету в пепельницу, – слушай. Я хочу, чтобы ты помогла ей забыть эту ее отвратительную бывшую. Поэтому я тебе позвонила и позвала сюда. Инка стоит сейчас возле колонны, слева от входа. Пойди и сделай так, чтобы ей больше не было больно.
Вблизи она заметила, как красиво взметнулись вверх и опустились обратно Ольгины ресницы, и как потянулись вверх уголки аккуратно накрашенных губ.
– Ты меня с кем-то перепутала, деточка, – ласково сказала Ольга, – и зря потратила мое время. Счастливо.
С этими словами она отстранила Лелю, и пошла прочь. Было видно, как расступается перед ней сначала очередь в бар, затем – танцующие. Вокруг нее будто образовался невидимый шар, в который люди боялись вступить, и потому отпрыгивали в сторону.
Леля, высунув от удовольствия язык, продолжала наблюдать.
– Дай сигарету, – бросила она в сторону, и почувствовала, как гладкий фильтр касается губ. Вспыхнула спичка, и настоящий дым от настоящей сигареты проник в легкие.
– Подержи-ка меня, – снова скомандовала Леля, опираясь на чью-то руку и вскарабкиваясь с ногами на барный стул.
Так ей было лучше видно, как Ольга подходит ко входу, и останавливается, наткнувшись на стоящую прямо у двери Инну. Выражений их лиц невозможно было рассмотреть так издалека, но то, что они разговаривали – было точно. Леля считала про себя от двадцати к нулю, загадав, что если продержатся до того, как она назовет «три» – то все получится как задумано.
Музыка продолжала громыхать, Ольга наклонилась к Инне очень близко, и что-то сказала ей на ухо. В ответ на это Инна помотала головой, словно кого-то разыскивая, и что-то ответила.
– Эй, ты собираешься слезать? – Послышалось снизу, но Леля не обратила внимания – она досчитала уже до десяти, и радостное возбуждение накрыло ее с головой.
Инна достала из сумки телефон, посмотрела на него и убрала обратно. Ольга зачем-то похлопала ее по плечу.
Пять.
Они застыли, глядя друг на друга, что-то сказали одновременно, и, засмеявшись, пошли к выходу рука об руку.
Два. Сработало. Сработало, елки с палками! Еще как сработало!
Леля ухватилась за поданную руку, спрыгнула со стула и оказалась прямиком в чьих-то тесных объятиях.
Прямо на нее горячо дышала обладательница женского лица, короткой стрижки и проколотой в трех местах брови. Руки обладательницы уже вовсю орудовали на Лелиных ягодицах, прижимая их к себе поближе.
– Тебя как зовут? – Оригинальней вопроса было бы трудно придумать. Леля ухмыльнулась, боднула обладательницу в подбородок лбом и заявила:
– Утром разберемся. Поехали ко мне. Я собираюсь проверить, чем секс с тобой будет отличаться от того, что было у меня раньше.
***
В то время, как Леля на своей «хонде» увозила новую подружку из гей-клуба домой, Инна и Ольга медленно шли по безлюдной ночной улице и тихо разговаривали.
– Я бы убила, если бы кто-то из моих друзей решил проделать такой фокус, – сказала Ольга, беря Инну под руку.
– Именно этим я завтра и займусь, – улыбнулась та, – но знаешь, это странно. Совсем не в Лелькином стиле. Ее жизненное кредо – это то, что каждый человек волен издеваться над своей жизнью так, как ему это нравится. Поразительно просто, что она решила вмешаться. Да еще таким странным способом.
– Да уж, выкрасть у тебя из сумки мою визитку, назначить встречу в гей-клубе, и предложить мне стать твоей новой пассией… У вас прекрасные друзья, госпожа Рубина.
Инна рассмеялась.
– Гораздо интереснее, почему вы согласились, госпожа Будина.
– О, – теперь пришел черед Ольги хохотать. Она остановилась, пальцем повернула к себе Иннино лицо, и сказала шепотом, – просто я из тех, кто любит все новое и необычное.
Они стояли под фонарем, и желтый мягкий свет заливал их лица, волосы, плечи. Инна вдруг подумала, что в Ольгиной красоте есть что-то очень мягкое и родное, едва проглядывающее сквозь маску уверенности и вседозволенности. Она подавила в себе желание поцеловать ее в висок.
– Гей-клуб для тебя – это необычно? – Спросила, увлекая Ольгу за собой в спасительную темноту улицы. Здесь, на этом участке, вдруг оглушительно запахло летними вишнями – наверняка источником запаха были деревья, в изобилии растущие вдоль дороги.
– Скорее необычно для меня общение с такими людьми, как твоя Леля. Она же даже не объяснила, что ей нужно – только сказала, что у нее есть информация, которая может меня заинтересовать.
– Как в кино, – улыбнулась Инна.
– Вот именно, – Ольга отстала на шаг, чтобы коснуться обнаженных Инниных плеч ладонями, – ты совсем замерзла.
И – обняла, сомкнув ладони в районе солнечного сплетения, и прижимаясь к спине грудью. Это было так похоже на недавнюю сцену на кухне, с той лишь разницей, что сегодня бежать было некуда. Да и не хотелось.
Инна позволила себе расслабить на секунду плечи, наслаждаясь лаской, и дыханием на шее, но все же спросила:
– Чего ты добиваешься?
– А разве так непонятно? – Ольгины губы коснулись шеи в том месте, где только-только начинали расти волосы, тоненький пушок. И это было место, от прикосновения к которому у Инны всегда подкашивались ноги.
Она растерялась. Волны разнообразных чувств захлестнули изнутри, смешивая сознание. Ощущение поцелуев на шее было таким сладким, и таким забытым. И хотелось большего.
– Ты меня соблазняешь? – Срывающимся голосом спросила она, понимая, как глупо это звучит, но не могла не спросить!
– По-моему, я тебя уже соблазнила, – Инна ахнула, почувствовав и увидев, как Ольгины ладони накрывают ее грудь, пропуская между пальцами соски, и сжимают нежно, поглаживая. Ей до боли захотелось откинуть голову назад, взять эти ладони в свои и направить туда, где разгорался неудержимый огонь и пламя.
Но вместо этого она мягко убрала Ольгины ладони прочь и отстранилась. Понадобилась всего секунда, чтобы взять себя в руки и обернуться. И увидеть, что Ольге эта секунда не помогла – ее глаза были пьяными от желания, а кожа разгоряченной.
– Что? – Спросила она, не делая попыток снова сблизиться, и Инна видела, какого труда ей стоило это. – Почему?
– Я так не могу, – Инна отошла еще на шаг, и теперь плохо различала в сумерках Ольгино лицо, – прости, но мой брак все еще жив, и я не готова нарушать свои клятвы.
Ольга сделала несколько вдохов, чтобы успокоиться, убрала за спину руки и кивнула.
– И что? Долго ты собираешься… держать эти клятвы?
Как бы она ни сдерживалась, по тону стало понятно – злится.
– Всегда, – просто ответила Инна, – во всяком случае, до тех пор, пока жив мой брак.
– Что ж. В таком случае, дай слово, что позвонишь мне первой, когда он скончается окончательно.
С этими словами она повернулась, и, перейдя улицу, скрылась между домами. Инна вздохнула, глядя ей вслед. И потихоньку пошла домой.
***
– Зайка, я приеду уже совсем скоро. И привезу тебе классного нового слоника. Нет, малыш, он серый. С ушами и хоботом. Что такое хобот? Ну это такой длинный-длинный нос. Спроси у папы, милая, он тебе покажет на картинке. Ну а с Дашей вы не деретесь? У кого жить? Я поняла, зайка. Мы решим это, когда я вернусь, ладно? Я тебя люблю, доченька. Пока.
Марина скосила взгляд, глядя как Женя убирает в карман трубку сотового. Только что закончился ежедневный сеанс связи «мама-дом», во время которого она могла часами разговаривать со своей драгоценной дочкой. И о чем, черт возьми, можно говорить так подолгу с трехлетним ребенком?