– Мне просто неудобно… – Петер поморщился. – Ничего не болит, но чувствую себя странно. И… очень короткое дыхание. Непривычно.
– Ой, ладно тебе, – отмахнулся Скрипач. – Потерпи, ты же мужик. Неужели первый раз влетаешь? С твоей-то выслугой? Да ни в жизни не поверю.
– Не первый. Но… я никогда не был… на системе.
– Всё бывает, – пожал плечами Скрипач.
– А ты сам… был?
– Был, – Скрипач хмыкнул. – Причем относительно недавно.
– И… как? После этого?
– Через десять дней уже двадцатку тренировочную бегал, так что не беспокойся, всё будет нормально.
– Тогда ладно… Скрипач, мне можно пить?
– Вообще нежелательно, но если гель и грамм по пятьдесят зараз, думаю, можно, – смилостивился рыжий. – Так что у вас случилось там? Кто тебя так отделал?
– Армия света… – Петер задумался. – Ну, они сказали, что они армия света. А я был… в армии тьмы. Благой тьмы…
– Как вообще получилось, что вы посадили катер? Ведь не собирались же. – Скрипач вывел загубник. – Давай-ка я тебе голову помогу поднять…
– Они нас позвали… Бейер услышал первым, забрал у меня управление… повел машину вниз… о, спасибо, как же пить-то хотелось, оказывается… Ну вот. Он услышал голос. Тот голос. Внизу.
– И что этот голос сказал? – Скрипач пододвинул своё кресло поближе, чтобы лучше слышать. Вообще, по идее, Петеру просыпаться было еще рановато. Показатели низкие, 2/7, пусть и при положительной динамике. По уму, сейчас нужно было организм поддерживать, параллельно поднимая и улучшая эти самые показатели. Вот только общая ситуация, к сожалению, была такая, что, посовещавшись, они Петеру проснуться разрешили. Пусть и ненадолго.
– Это было… не слова, – Петер задумался. – Зов… не могу объяснить. Оно… там, внизу… оно словно пело… Так прекрасно… так не бывает…
– Угу, – кивнул Скрипач. – И Бейер повел катер туда, откуда звали. Да?
– Да. Мы сели… это было чудесное место. Высокие горы, и лощина между ними. Низкая трава, мягкая, как волосы ребенка…
– У тебя есть дети? Эй, Петер, не спи. Дети у тебя есть?
– Да, сын. Он уже взрослый… мы сели там… и Бейер сказал, что нам нужно выйти…
– Но там же нельзя выходить, – Скрипач нахмурился. – Гравитация в семь раз выше, чем наша, по Кругу. Это самоубийство.
– Нормальная там была гравитация… наша… – Петер снова прикрыл глаза. Скрипач видел, что он очень быстро устает. Плохо. Поговорить нужно. А стимулировать страшно, потому что можно сбить. Ладно, попробуем.
Скрипач вывел визуал. Пробежался глазами по строчкам.
– Консилиум, – негромко сказал он.
Ит и Кир тут же отозвались. Сейчас у них были равные приоритеты, работали они по схеме «Вереска». Если Скрипач вызвал консилиум, значит, он не уверен в решении, которое хочет принять.
– Угу… – Кир нарушил молчание первым. – Смени схему, пора уже. Пожестче его подыши. Или меняй состав, ставь восьмой.
– Предлагаю дать пожрать, – добавил Ит. – Через средний порт.
– Илья тебе по рукам бы дал, «пожрать», – огрызнулся Скрипач. – Шесть часов после вмешательства. Было бы хоть восемь. И так уже парентерально кормим.
– Мало, – Ит вывел нужный сегмент. – Сам видишь. Желудок цел, кишечник цел. Мы ничем не рискуем. Так что загони ему сотку десятой смеси и дай поспать минут пятнадцать. На жесткой схеме вентиляции он вполне нормально всё расскажет.
– И это ты Милтона вивисектором называл? – прищурился Скрипач. – Сам-то чем лучше?
– Рыжий, фильтруй, – попросил Ит. – Ты же понимаешь…
– Да всё я понимаю. Меня смущает то, что для легкого это будет ни разу не полезно. Сам вспомни, мы всегда таких вели только на самых щадящих схемах. И с разгрузкой по составу…
– Так я тебе сказал – восьмерку ставь! – Кир рассердился. – Ну да, она боевая, но оксигенация два часа вообще падать не будет. Как раз хватит времени поговорить. А потом обратно опустим, на четверку. Слушай, может, нам прийти? Ты поговоришь, а мы поколдуем.
– Не надо, сидите там пока, – попросил Скрипач. – В общем, резюмируя. Восьмой состав по заменителю, схема вентиляции четвертая, сотка десятой смеси, пятнадцать минут покоя. И дальше поехали.
– Ага, – Кир кивнул. Ит тоже. – Если что, вызывай. Вместе, оно как-то лучше думается.
– Что верно, то верно…
Петер действительно проснулся минут через пятнадцать, и было видно, что ему сейчас значительно легче. Скрипач понимал, что улучшение это, которое они втроем Петеру устроили, временное, и что очень скоро агента придется переводить на другую схему. На которой удобнее лечить.
Но сейчас нужно было пообщаться.
– Скрипач, прости, я, кажется, заснул, – Петер немного повернул голову, улыбнулся. – Как же я хочу снова оказаться там…
– На планете?
– Ну да… О чем я рассказывал?
– О том, как вы сели в очень красивом месте, – напомнил Скрипач. – Что там были горы и лощина.
– Да, да… и небо. Потрясающее небо, красивое, синее, и словно бы с золотыми отблесками. Бейер и Шедар вышли первыми… Я шел третьим. Боевой группе мы сказали остаться внутри… но они не послушали нас. Тоже вышли…
Скрипач кивал, но про себя он сейчас сильно удивился – боевики ослушались приказа старших по званию. Агент второго класса, такой как Петер, априори выше любого боевика.
– А почему они это сделали? – спросил Скрипач осторожно.
– Потому что они увидели… его…
– Кого? – не понял Скрипач.
– Бога… сразу стало понятно, что это Бог… что бы там ни говорил Милтон или эти… Сэфес… Это был Бог, и он стоял перед нами на траве… и он был прекрасен…
– Как он выглядел? – Скрипач с досадой подумал, что, будь агенту получше, можно было бы попросить дать считку, но сейчас ни о какой считке речи быть не может, сердце не выдержит.
– Он… был высокий… метра три, наверное… и он сиял… как расплавленное золото… но он был человеком… а потом… потом нас позвали с другой стороны… и я увидел второго Бога, еще прекраснее, чем первый…
– Они были разные? – уточнил Скрипач.
– Да… Первый был… золотым… но выглядел, как старик… понимаешь? Красивый старик… мудрый, по нему сразу было видно, что он… мудрый… Но второй… он был словно из серебряного огня… с черным… и он был молод… и у него были крылья… черные с серебром крылья… ты слышал про Аарн?..
– Слышал, – Скрипач решил, что не стоит вдаваться в подробности.
– Ну вот… на нем была одежда… как форма Аарн… когда они воюют, у них… такие…
– Типа комбинезона?
– Ну да… только они… они как набросок, как эскиз… а он был… он был настоящим… и первый был настоящим, но… он был какой-то слишком мягкий… плавный… а второй… он был неимоверным… и он тоже звал нас…
Петер смолк, снова закрыл глаза. Скрипач глянул на схему – да нет, всё в порядке. Ладно, пусть минутку передохнет.
– Они оба звали нас… Скрипач, мы были… в раю, понимаешь? Это место, эта планета… это не планета… это рай… для тех, кто сумел понять своего Бога…
– То есть звал и один, и второй, но тебе больше понравился второй?
– Да… понравился – неправильное слово… Я люблю его… я всегда любил его, люблю его, буду любить его… я знал, что он есть… но теперь… я видел его… ради него я сделаю что угодно… – Петер говорил еле слышного – Скрипач давно уже заметил – как только он начинал говорить о Боге, которого видел, он начинал улыбаться. – Я не знал… никогда не был… особенно религиозным… но сейчас…
– Ты сейчас – что?
– Я поверил в него… заново…
– И что было потом? – поторопил Скрипач. Что-то слишком быстро показатели идут вниз, несмотря на поддержку. Нельзя Петеру столько разговаривать, его сейчас нужно усыпить, и пусть восстанавливается.
– Потом… часть из нас пошла к золотому богу, а часть… к нашему…
– И?
– И они сказали… чтобы быть счастливыми… мы должны… отстоять свою веру… доказать её…
– Как именно, Петер? – Скрипач нахмурился.
– Вера может быть только одна… для второй нет места… мы… мы доказали… они доказывали… тоже… мы должны были сделать битву… и мы сделали… как велел Бог…
То, что рассказал Петер дальше, было долгим и обстоятельным описанием какой-то дикой помеси бойни, жертвоприношения и обрядового самоубийства. Потом Бог Петера велел ему перенести тела в катер и отвезти «обратно», а потом возвращаться, чтобы слиться со своим Богом уже полностью. Прочие – числом девять человек, – по словам этого самого Бога, теперь находятся в раю, потому что пожертвовали свои материальные жизни, и они теперь счастливы на веки веков.
– И ты повел катер сюда?
– Я… не очень помню, – признался Петер. – Да, кажется… Скрипач, вы ведь… не позволите мне вернуться, да?..
– Ну а сам как думаешь? Куда тебе возвращаться? После этой вашей битвы тебе лечиться и лечиться, – проворчал Скрипач. – А что?
– Я всё равно вернусь… к нему… – Петер улыбнулся. – Сначала уволюсь, заберу жену… и мы будем вместе искать его… Он ведь бывает не только в раю… В мире тоже…
– Я всё равно вернусь… к нему… – Петер улыбнулся. – Сначала уволюсь, заберу жену… и мы будем вместе искать его… Он ведь бывает не только в раю… В мире тоже…
– То есть? – не понял Скрипач.
– Боги всегда… уходят дарить смертным радость… всегда вдвоем… они приходят в мир и начинают… показывать людям… две стороны… Какого Бога больше полюбят… с тем потом и уйдут в рай их души… – Петер говорил неразборчиво, сбивался. – Они становятся… частью Бога… это счастье…
Дальнейшие откровения про счастье Скрипач слушать не стал: отключил Петеру сознание и стал спешно перестраивать схему. Всё-таки агент был слишком слабым для такого долгого разговора. А брать грех на душу и мучить Петера дальше Скрипачу совершенно не хотелось. Информации и так было теперь более чем достаточно.
* * *Позже они вшестером сидели в каюте и пытались понять, что делать. Милтон со своей группой засел за анализ того, что успел снять катер – данных было великое множество – и сейчас они оказались предоставлены самим себе. Конечно, Кир, Ит и Скрипач постоянно бегали проверять, как там Петер, благо что бежать было близко, пять метров по корабельному коридору, но поговорить было нужно, обязательно нужно. Впрочем, разговор постоянно прерывался…
Сначала к ним зашли трое агентов, которых они не дали послать во второй поиск. Зашли поблагодарить. Скрипач в ответ сказал, что благодарить особенно не за что, потому что любому дураку будет ясно, что делать им там нечего. Агенты ответили, что про ясность и дурака вопрос спорный – Милтона дураком трудно назвать, при всем желании. Кир заметил, что не всё то не дурак, что дураком не кажется, и посоветовал ребятам перевестись куда-нибудь подальше от «этих маразматиков». Агенты ничего не ответили, но Ит и Скрипач поняли, что молчание это – в некотором роде знак согласия и что парни переведутся, как только позволят обстоятельства. Потому что одно дело, когда тебя посылают нормально работать, а другое – когда вот так вот гонят практически на убой. Как говорится, две большие разницы…
Потом начали заходить боевики, и отдуваться пришлось в основном Киру и Ри. Кир, как старший по званию, тоже стал советовать переводиться подальше, но боевики справедливо возразили, что это всё-таки служба, а не курорт, где куда захотел, туда и поехал. Работа. Раз приказали, значит, надо делать.
– Те, кто делали лежат сейчас в катере, – напомнил Кир. – И они делали… знаете, что? Друг другу животы пораспарывали и бошки пооткрутили. Вот что, мужики. Вы как хотите, и думайте, что угодно, но это не работа. Это что-то совсем другое.
– Что, например? – мрачно поинтересовался один из боевиков, высокий, угрюмый человек, который до этого момента молча стоял у двери в каюту и ни во что не вмешивался.
– Убийство, – спокойно ответил Кир, глядя ему в глаза. – Мы вашим уже сказали: есть честная работа, а есть хреновина вот такая. Теперь сами решайте, на что вы подписывались и нанимались. Я тебе как бывший официал могу сказать следующее, мужик. Когда мы вот с этими двумя с таким столкнулись – мы уволились.
Скрипач с Итом синхронно кивнули.
– Дело не в том, что ты жизнью рискуешь. Ты ею так и так рискуешь, это нормально, это профессия. А дело в том, для чего ты рискуешь. Сейчас вы рискуете исключительно за-ради того, чтобы в мире стало больше дерьма, чем было. Думайте. Ри, подожди нас, мы через пять минут придем, – сказал он, поднимаясь.
– Петер? – Ри нахмурился.
– Угу. Его бы на первые сутки вообще надо было на четверку положить, по отслеживанию. А нас всего трое, причем уровень не особо тянет для таких больных.
– Он жить-то будет? – спросил другой боевик.
– Будет, – Ит усмехнулся. – В этом можете не сомневаться. Просто сейчас мы хотим сделать так, чтобы его можно было через полтора суток положить в гибер без риска.
– Так у нас вроде бы еще восемь суток, – напомнил тот боевик, который стоял у двери.
– Тебе жизнь надоела, «восемь суток»? – Скрипач тоже встал. – Двое – максимум. Поверь, чем быстрее мы сделаем отсюда ноги, тем лучше.
– Понял, – коротко ответил боевик. – Ладно. Удачи.
– Спасибо, – улыбнулся Скрипач. – Удача нам сильно понадобится.
…Через час картина в каюте получилась следующая. Оба Мотылька сидели с ногами на столе, а все остальные разместились вокруг этого стола. Кир предложил перекусить, и сейчас все поспешно обедо-ужинали, параллельно обсуждая то, что узнали от Петера.
– Ну не сказал бы, что они создают религии. – Тринадцатый подцепил на вилку кусочек картошки с тарелки Скрипача. – Они, как мне кажется, их в большей степени искажают.
– Думаешь? – с сомнением спросил Ри.
– Думаю. Религии, числом три, всегда закладывают в любой мир Сеятели. Так?
– Тринадцатый, это спорная теория, – возразил Ит. – Сам знаешь.
– Может, она и спорная, но она подходит. Они закладывают и уходят. На генном уровне закладывают. А потом… уже к готовому эгрегору присасывается парочка таких вот тварей, – Тринадцатый махнул вилкой куда-то в сторону окна каюты. – И начинают диктовать миру свои условия. Играть, если это можно назвать игрой.
– Хороша игра, – проворчал Скрипач. – Слушай, хватит жрать мою картошку! Хочешь – сам себе закажи. Ну что за детский сад?!
– Жадный ты. И злой, – Мотылек скривился. – «Ветер», картошечки сделай, пожалуйста. Маленькую порцию. Ри, дай тарелку.
– Ит, чего молчишь? – Кир пихнул Ита локтем в бок.
– Думаю, – Ит дернул плечом. – Если судить с точки зрения того, что я знаю, как реставрационист…
– Ну? – нетерпеливо спросил Кир.
– Понимаешь, любая религия, в которой Бог ведет себя как человек, у нас априори считается ложной, – объяснил Ит. – Я такие ветви христианства видел. И ветви Ово, особенно в последнее время, в «Вереске», когда когни много поступало. Как бы объяснить… у нас, например, или в истинном христианстве – Бог не материален. Да, он посылает в миры своего сына, точнее – одну из своих же ипостасей, которую для этого создает, но с одной лишь целью – научить. Не покорить, не заставить что-то делать, не прогибаться, не воевать. Научить – тому, что позволит этому миру двигаться дальше. Расставить приоритеты. Во, кстати, – Ит оживился. – Те же греваны у рауф, в религии Триединого. Греваном может быть кто угодно – мужчина, женщина, термо. И на что вообще имеет право этот самый греван?
– Это священник? – уточнил Ри. – Ит, прости, но я просто подзабыл за давностью лет.
– В некотором смысле да, это священство. Греван имеет право либо уйти работать в монастырь, причем в монастыре греваны работают или по хозяйству, или ездят на заработки; либо он проповедует там, где сочтет нужным. Но есть правило – греван за свою проповедь, или за помощь в рождении, или за помощь в смерти, или за любую другую помощь не имеет права взять ни с кого ни единой монетки! Если он это сделал, он больше не греван. Тут же разжалуют. Мы на какой-то отработке встретили в своё время очаровательную девушку, рауф. Рыжий, помнишь? Она была греваном…
– Бонни? – Скрипач рассмеялся. – До смерти не забуду.
– Надо её будет потом в «Насмешников» вставить, – Ит улыбнулся. – По-моему, она этого достойна[5].
– По-моему, тоже, – кивнул Скрипач.
– Так вот, Бонни. Эта очаровашка работала секретаршей, крутила амуры с двумя термо сразу, причем так, что они друг друга едва не переубивали – она потом вышла замуж за обоих, – была помешана на шляпках… и обязательно читала три большие проповеди в неделю. При большом скоплении желающих приобщиться. Её все обожали, потому что и шляпки, и выбор мужа, и работа – это всё были мелочи в сравнении с тем, как она читала. – Ит вздохнул. – Я бы так в жизни не смог. Она была не особенно умная, но столько души вкладывала в проповеди, и выбирала такие святые истории, и так их подавала… Вот тебе и Бонни. Вот тебе и греван…
– Про греванов понятно, но вот твой реставрационизм взять… – начал Ри, но Ит тут же его перебил.
– А реставрационизм не очень отличается. Мы тоже не имеем права брать деньги за то, что делаем.
– Но Илья тебе платил, – напомнил Ри.
– Тут другой случай. Так было положено по штату. И, кстати, как будем на «Альтее», глянь, что я делал с этими деньгами, – предложил Ит.
– Он их переводил в фонд помощи раненым, – подсказал Кир. – Ри, ты не замай. Честно, всё так и есть.
– Да я верю, верю, – Ри покачал головой. – То есть у вас, получается, священство тоже работает задаром?
– Ри, когда мы с тобой встретились впервые, ты помнишь, кем я работал?
– Ты преподавал. Я тоже.
– Потом мы попали в Официальную.
– Ну да.
– Я работал агентом.
– Так…
– На Терре-ноль я кем только не работал. Сейчас – работаю врачом. Доходит?
Ри задумался. Почесал переносицу. Тринадцатый ухмыльнулся и, пока все смотрели на Ри, утащил у Скрипача с тарелки еще один кусок картошки – несмотря на то что перед ним стояла своя тарелка.