– Согласен. – Ри отошел от окна, встал, прислонившись к стене, запрокинув голову. – Жалко. Ромку больше не увижу. Ни как он вырастет, ни внуков. Джессика… даже попрощаться не успел. Одно радует – есть слабая надежда, что их оставят в живых.
– Не напоминай, – попросил Ит. – Я про Берту и Фэба даже думать не могу.
– Почему?
– Не хочу расклеиться окончательно, – признался Ит. – Мне и так уже хуже некуда.
* * *Скрипач и Кир в это время обсуждали Милтона и его группу – интересно, как они отнесутся к перспективе третьего, а потом и четвертого гибернейта? Неужели они до такой степени идиоты, что не понимают, чем именно это чревато? Или официалка теперь самоубийцам доплачивает отдельно? Дает премиальные, повышает в должности – причем посмертно?
За обсуждением они и сами не заметили, как добрались до своей каюты. На её пороге мялся, к их большому удивлению, обсуждаемый ими Милтон.
– О, а мы как раз про вас говорили, – жизнерадостно улыбнулся Скрипач. – На ловца и зверь бежит.
– И о чем вы, интересно, говорили? – с неприязнью спросил Милтон.
– О том, идиот вы или нет. Что вы садист, мы и так знаем, это давно понятно стало, еще до Утопии, а вот насчет идиота были сомнения. Сейчас развеем. Так зачем пожаловали, дорогой коллега?
– Может быть, мы поговорим внутри? – предложил руководитель научной группы.
– Да пожалуйста, – ласково улыбнулся ему Кир. – Разницы абсолютно никакой. «Альтея» транслирует Огдену всё, что с нами происходит, вне зависимости от того, в какой части корабля мы находимся. Так о чем беседовать будем?
Они прошли в гостиную, Скрипач галантно указал на диван – мол, присаживайтесь. Милтон покорно сел, повернулся к ним. Выглядел он обеспокоенным и явно нервничал.
– Вы в курсе, что выход запланирован меньше чем через неделю? – спросил он. Кир и Скрипач кивнули.
– Мы только что с совещания. Конечно, в курсе. А что вас не устраивает? – ехидно поинтересовался Скрипач.
– То, что недопустимо ложиться в гибернейт настолько часто, – ответил Милтон. – Вам про это отлично известно.
– Ах, какие нежности, – восхитился Скрипач. – Конечно, известно. Но нам, Милтон, уже по фигу. И знаете, почему? Потому что, если мы этого не сделаем, уважаемый Огден прикончит наших родных, которые у него в руках. Так что мы это сделаем. Я ответил?
– Вы, как врач, можете сказать – есть шансы выйти из четвертого гибера или нет? – Милтон, не отрываясь, смотрел на Кира.
– Зависит от обстоятельств, – Кир задумался. – Если честно, я не знаю. Наверное, есть, но вам лучше обратиться с этим вопросом к старшим врачам, которые знакомы с проблемой. Мы – не сталкивались ни разу.
– Черт… – пробормотал Милтон. – Как бы вам это правильно объяснить…
– Вы жить хотите, что тут объяснять, – развел руками Скрипач. – Очень хорошо вас понимаем и сочувствуем. У нас, как вы догадались, альтернатив нет – поэтому мы согласились. У вас… Милтон, а кто-то другой вместо вас не может пойти с нами?
– Я просил об этом Огдена. – Милтон опустил голову. – Просил Гарая. Мне… отказали. Оба. С интервалом в час.
– Почему? – делано удивился Скрипач. – Неужели у официалки нет больше хороших ученых?
– Скрипач, прекратите издеваться, – попросил вдруг Милтон. – Почему? А потому что я работал с вами. Я вот что подумал… может быть, попробовать обратиться к Сэфес?
– На предмет? – не понял Кир.
– Гревис, не стройте из себя идиота! Вы прекрасно поняли, о чем я говорю!!!
– Знаете… – Скрипач подсел к Милтону поближе и интимно взял за локоть. – Говорите, с кем хотите. Нам всё равно. Мы – уже трупы, при любом раскладе, и Огден сегодня достаточно ясно дал нам это понять. Ваша жизнь – ваше дело. Не совсем понимаю, для чего вы пришли советоваться к нам и что вы от нас хотите сейчас услышать?
– Не знаю, – выдавил Милтон. Выдернул из руки Скрипача своё локоть. Отвернулся. – Может быть, я хотел услышать, что есть какой-то выход.
– Выхода нет. По крайней мере, у нас – точно нет. – Скрипач встал. – У вас… ну, можете попробовать наложить на себя руки, но вы ведь этого не хотите, не так ли?
Милтон ничего не ответил.
Дверь каюты открылась, вошли Ит и Ри. С удивлением посмотрели на руководителя научной группы, но вопросов задавать не стали.
– В общем, всё ясно, – резюмировал Скрипач. – Не хватает только Леона, Мориса и мелких – для того чтобы довершить картину вселенской скорби.
Мотыльки сегодня решили побыть с Сэфес – экипаж снова лежал на поддержке у медиков, а Мотыльки вызвались, по их словам, «последить и повеселить», потому что настроение у экипажа было, мягко говоря, не очень хорошим. Особенно в свете перспективы ближайшего выхода.
– Не понимаю, что вы хотите, Милтон? – Ит сел за стол, протяжно, со вкусом, зевнул и усмехнулся. – Смиритесь. Бессмертных не бывает.
– Бывают. Вы, например.
– Мы не бессмертные, – поправил Ри. – Мы – возвратный круг, это нечто совсем иное. И если вы думаете, что нам приятна мысль о том, что в скором времени нас не станет, вы сильно ошибаетесь. Нас это пугает, пожалуй, даже больше, чем вас.
– Почему? – вяло поинтересовался Милтон.
– Да потому, что мы помним – как это. Умирать. И, уж поверьте, совсем не хотим повторения.
* * *«Укладывать спать» команды в этот раз пришли какие-то другие врачи, незнакомые. То ли Огден решил, что достаточно уже делать послабления команде, то ли Илья и доктора «Вереска» были сегодня заняты. Пока ждали своей очереди, молча сидели рядом с капсулами. Понурые Мотыльки примостились у Ри на коленке, и он машинально гладил их по головам; Скрипач, успевший снять рубашку, сейчас скручивал её в жгут, но Ит, против обыкновения, рубашку не отнял. Он зачем-то вытащил свою поясную сумку и что-то в ней перекладывал. Кир, уже успевший забраться в капсулу, сидел в ней сейчас неподвижно, невидящим взглядом уставившись в стену.
– Ит, чего ты там роешься? – поинтересовался Ри.
– Смотрю, что может пригодиться. После гибера народу будет хреново. Ну, не так, чтобы совсем, но… в общем, Рофаил подсказал кое-чего, хочу подготовить, – объяснил Ит, закрывая сумку и убирая её в один из отсеков для хранения на стене. – Интересно, они скоро там?
– Судя по шуму, скоро, – Ри покачал головой. – Ну что, мужики? По койкам?
– Давайте, – согласился Кир. – Хоть выспимся.
– Ты еще добавь – напоследок, – заметил Скрипач.
– Про напоследок я скажу на четвертом гибере, – хмыкнул Кир. Лег, положив руки под голову, потянулся. – Какая же Огден всё-таки сволочь.
– Не то слово, какая, – подтвердил Ит. – Всё, ложимся.
Через минуту пришел врач, приказал всем надеть маски. Судя по торопливости и по тому, что они, засыпая, успели расслышать, экипаж уже вошел в режим и торопил медиков.
– …да, я тоже слышал, что нас переводят, – донесся до Ита голос кого-то из врачей. – «Ива» и «Вереск» уже отправлены, но куда, не сказали…
Так вот почему Илья не пришел, понял Ит. Их всех уже нет на «Альтее». Жаль. Это были очень даже неплохие два с половиной года…
* * *Леон и Морис, само собой, слегка лукавили – конечно, им было тяжело, но не настолько, насколько они это показывали. Рофаил, который почти сразу понял, что они затеяли какую-то свою игру, их, разумеется, поддержал – даже пошел скандалить на совещании по выходу.
Контроль к моменту возвращения команды сумел весьма и весьма существенно «обработать» всех, до кого смог дотянуться. Конечно, это не смогло бы продолжаться долго – но сейчас задача была максимально простой. Все Контролирующие, которых Официальная служба заставила принимать участие в операции, приложили максимум усилий для того, чтобы дать возможность Леону и Морису увести команду ко второй точке экстремума. Истинной точке.
А дальше…
И Барды, и оставшиеся Сэфес знали, что будет дальше.
И кого озверевший Огден принесет в жертву…
– Сколько у нас будет форы? – спросил Леон.
– Тридцать часов, так сказали Барды. Погоня выйдет за нами примерно через сутки. Скорее всего, это будет одна из кластерных станций. Как только воздействие будет снято, они поймут.
– Не думаю, что мы сумеем уйти. – Пространство вокруг Леона стало стремительно темнеть – говорили они сейчас не только словами, но и мыслеобразами тоже.
– Это неважно. Главное, чтобы сумели уйти они…
11
Терра-ноль, МоскваНе сдаватьсяГород невозможно было видеть, но его можно было ощущать. Фэб сидел между конвоирами, закрыв глаза, и чувствовал – вон оно, вот, огромное и живое, совсем рядом. Сейчас машина едет через мост, и совсем рядом – плеск воды, ветер, крики чаек; где-то далеко-далеко идет по реке маленький катер, едва слышно его движок, но это неважно, главное, что это всё есть и оно тут… После моста – откуда-то справа – густой шоколадный запах, такой свежий и объемный, что дух захватывает. Берта сказала, что где-то поблизости находится комбинат, на котором производят шоколад, и сейчас, пока машина проезжает мимо, можно буквально купаться в этом тёплом южном запахе. Дальше – неожиданно – цветочный аромат, тоже сильный, перебивающий даже запах бензина и ГСМ. Может быть, какой-то сквер, в котором большие клумбы, как знать.
Как же хочется пройтись по этому городу самому… Непонятно, осуществимо ли это, возможно ли – поэтому пока что оставим мечтой, недостижимой и потому особенно прекрасной.
Фэб открыл глаза. Всё тот же кузов перевозки для заключенных, всё те же шестеро конвоиров, на руках и на шее – всё та же «сбруя» с молекулярными нитями. Он тяжело вздохнул.
Странно, что они на это пошли. Что происходящее вообще имеет место быть. Фэб, прогнозируя, не ожидал такого стремительного развития событий – а развитие и впрямь получилось еще то.
Россия, ни много ни мало, заявила Официальной протест по полной форме – о превышении полномочий по ряду соглашений. В результате главными действующими лицами в происходящем процессе стали власти государства и Официальной, а вовсе не Фэб, который к исходу третьего заседания превратился, по его собственному мнению, в «ходячий прецедент». Он, собственно, и был важен именно как объект-пример, и на его месте теоретически мог бы оказаться любой другой заключенный такого плана – это принципиального значения не имело.
Скандал, конечно, получился грандиозный. Джессику, Берту и его самого трясли две недели без малого, пытаясь докопаться до того, кто и как сумел передать информацию о них в таком виде властям. Трясли, но правды так и не нашли – Фэб страховался на совесть. Четырехуровневая цепочка, которую он создал, сработала идеально, придраться не к чему.
И процесс пошел.
* * *В этот раз заседание шло три часа, и Фэб в очередной раз про себя проклял эту свою затею – он ожидал многого, но никак не такое количество унылейшей бюрократии, которую сейчас разводили официалы и власти. Дело стремительно обрастало всё новыми и новыми томами и грозилось затянуться до бесконечности. А ведь в этот раз суд шел только по его делу, и неизвестно еще, что будет, когда начнут работать с делами Джессики и Берты – до них пока что не дошла очередь.
Его самого практически ни о чем не спрашивали. Он сидел в «клетке» – мини-камера с прозрачными стенами толщиной сантиметров по пять из бронестекла – и скучал, а рядом томился конвой числом шесть человек. Фэб им искренне сочувствовал: в зале было жарко, душно, окна, разумеется, плотно закрыты. Ни в туалет выйти, ни воды попить. Ему самому, разумеется, тоже было не положено воды, оставалось лишь с завистью смотреть на судей, которые то и дело передавали друг другу графин и время от времени останавливали заседание, чтобы послать за водой тоненькую вертлявую секретаршу.
Разумеется, заседание было закрытым, поэтому народу в зале сидело немного. Фэб уже видел практически всех присутствующих, причем не по одному разу, но сегодня на заседание приехали какие-то новые люди, и сейчас Фэб с интересом их разглядывал. Молодящаяся женщина, высокая, дородная, в слишком яркой и даже несколько пошлой одежде, и мужчина среднего возраста в дорогом летнем костюме и очках с дымчатыми стеклами. Сели они в разных местах, значит, прибыли не вместе.
Кто бы это мог быть?
В пошлой тётке Фэб с ходу признал антиконтроль – либо «Карающий молот», либо «Свободное небо». Вот только выходило, что эта представительница антиконтроля сейчас работает на Официальную. А вот мужчина… Фэб задумался. Мужчина сидел в той части зала, где расположились представители российских властей (сторона-обвинитель), но в обсуждение не вмешивался, и вообще, кажется, откровенно скучал. То принимался вертеть в руках свои очки (которые, кажется, вовсе и не очки на самом деле), то что-то искал в портфеле, то (а вот это уже любопытно) начинал с интересом рассматривать Фэба, сидящего в клетке. Что характерно, про Фэба в процессе заседания все, кажется, и вовсе позабыли, потому что разгорелся жаркий спор про землю, на которой стояло здание тюрьмы, в которой они трое сидели, и о том, кому де-юре вообще должна принадлежать эта земля в случае нарушения, которое нынче имеет место быть.
Наконец-то объявили перерыв, и народ потянулся на выход – подышать свежим воздухом, покурить, попить. Конвоиры провожали выходящих тоскливыми взглядами, но, увы, им перспектива прогуляться явно не светила. Наконец, в зале остался председатель суда, что-то ищущий в бесчисленных бумагах на столе, и мужчина в очках, который, как показалось Фобу, именно этого момента и ждал. Он положил свой портфель на стул и решительным шагом направился к председателю. С минуту они говорили, председатель отрицательно помотал головой. Тогда мужчина вернулся, вытащил из своего портфеля какие-то бумаги и отдал председателю. Тот начал читать, почесал в затылке, пожал плечами.
Фэб не мог слышать, о чем они говорят – на время перерыва звук в его «клетке», разумеется, выключили, – но сейчас мужчина показывал на него, настойчиво что-то повторяя. Председатель явно сопротивлялся, несколько минут они препирались, потом председатель треснул по столу ладонью. Мужчина снова взял со стола свои бумаги, во что-то ткнул. Председатель махнул рукой.
Через минуту подвижная стенка «клетки» пошла вверх, и мужчина в очках, кивнув охране, зашел внутрь, к Фэбу. Стенка опустилась.
* * *– Доброго дня, – произнес он, садясь на лавку рядом с Фэбом. – Прошу прощения, что не принес воды. С водой бы они меня точно не пропустили.
– Ну что вы, ничего страшного, – заверил Фэб. – Тем более что я всё равно не смог бы её выпить, – он показал глазами на «сбрую». – И вам доброго дня. Простите, но кто вы? И каким образом…
– Давайте познакомимся. Меня зовут Федор Васильевич Томанов. Возможно, вы обо мне слышали.
Фэб медленно кивнул.
– Да, – ответил он. – Неоднократно.
– Надеюсь, слышали что-то хорошее, – усмехнулся мужчина.
– Вы были директором института… кажется, ИВК имени Конаша. И длительное время работали над проектом по метапорталам, – Фэб задумался. – Насколько я знаю, вы находились в очень хороших отношениях с моей семьей. Дружили. Всё верно?
– Примерно так, – согласно кивнул Томанов. – Если брать с самого начала… именно моя группа в своё время помогла Иту и Скрипачу вернуться домой.
– Разве не ваши сотрудники занимались им, когда они… ну, в некотором смысле попали сюда?
– Мои, мои, – снова покивал Томанов. – Очень рад знакомству, Фэб. Честно говоря, немало удивлен встрече.
Он с интересом смотрел на рауф. Фэб ответил доброжелательным взглядом и улыбнулся.
– Простите, но чем вызвано ваше внимание к моей скромной персоне? – спросил он. – Если я правильно понимаю, сейчас вы занимаетесь уже чем-то совсем другим?
– Ну почему же, – возразил Томанов. – Тема, которую в своё время начала Роберта Михайловна, имеет очень много аспектов. И когда с вашей семьей… произошли некоторые неприятности, мы с группой решили пойти, как говорится, другим путем.
– В смысле? – не понял Фэб.
– О том, что у нас тут есть порталы, в которые приходил умирающий Контроль, вы знаете. Больше чем уверен, знаете. Так вот, мы начали разрабатывать тему с другой стороны. Мы ищем кластеры, из которых экипажи попадали сюда, мы исследуем сами пары, что Сэфес, что Бардов и Связующих, мы уже неоднократно общались со Встречающими, чьи экипажи погибали здесь… В общем, пока что идет набор статистики. Но данные интересные, очень. Думаю, Роберту и Ри они бы заинтриговали всерьез и надолго.
– Боюсь, что я ничем не смогу оказаться вам полезен, – с огорчением произнес Фэб. – Потому что, как вы знаете, я не имею отношения к тому, что тут происходило, и к подобной работе. Я всего лишь врач, да и вернулся не так давно.
Томанов покивал.
– С одной стороны – да, так и есть. С другой – мы более чем заинтересованы и в вас, и в Джессике, и в Роберте Михайловне. Словом, во всей вашей группе. Но есть ряд препятствий… – Он глянул в сторону судейского стола. – Думаю, вы понимаете. Собственно, я зашел сказать, что мы приложим все усилия для того, чтобы вас освободили. Боюсь только, что быстро это сделать не получится. Дело в том, что слишком много сейчас стало точек напряжения между политбюро и руководством кластера Орин. И чем дальше, тем больше их становится. Мы подозреваем, что они готовят нам какие-то серьезные неприятности, а у нас и без того хватает.
Фэб нахмурился, задумался.
– Я бы мог рассказать вам об этих неприятностях, но сейчас это сделать невозможно, как вы понимаете, – произнес он осторожно. – Совершенно неподходящее место и время. Могу сказать только одно: да, наша свобода в таком случае действительно в ваших интересах. Более чем.
Томанов напрягся.
– Вы можете хотя бы сказать приблизительный срок… наших неприятностей? – поинтересовался он.
– Могу. От полугода до года. В среднем. Может быть, больше. Но полгода в запасе есть точно. В этом я уверен.
Томанов снова кивнул.
– Спасибо, Фэб. Как, кстати, ребята поживают?
– До того, как это всё началось, – неплохо. Сейчас – увы, не знаю.
– У нас ходят слухи, что они якобы решили сменить специальность, – во взгляде Томанова появился интерес. – Они вроде бы начали учиться?