Причину возгорания специалисты установили быстро: короткое замыкание из-за неисправной электропроводки. А вот с содержимым коробки эксперту-криминалисту пришлось основательно повозиться. Его кропотливый, ювелирно тонкий труд дал следствию интересные результаты.
Чтобы представить себе, как ведется подобное исследование, заглянем в лабораторию. На столе эксперта — груда обуглившейся бумаги. Вначале он опрыскал ее раствором глицерина, от чего испепеленные кусочки стали чуть менее хрупкими. Затем аккуратнейшим образом отделил их один от другого и увидел, что на некоторых проступает рисунок, характерный для денежных купюр. В результате были отсортированы и сфотографированы фрагменты купюр рублевого, трех— и пятирублевого достоинства, всего на тридцать четыре рубля.
Те остатки, на которых не просматривалось вообще никакого рисунка, эксперт положил в муфельную печь и… сжег при температуре около пятисот градусов. Он знал, что из-за разной термостойкости бумага, испепеляясь окончательно, посветлеет раньше, чем краска, И действительно, на ее фоне проступили знаки, нанесенные краской. Так эксперт обнаружил среди фрагментов купюр страницу из районной газеты, листки из тетради в клетку с записями «черной бухгалтерии» и другие бумаги. В итоге в целом ворохе пепла, лежавшего в картонной коробке, набралось всего шестьдесят семь сгоревших рублей.
— А где остальные тысяча четыреста? — с этим вопросом следователь обратился к продавцу Симкиной, предварительно ознакомив ее с заключением эксперта-криминалиста, к которому были приложены фотографии возрожденных из пепла купюр и черновых записей.
Пришлось сознаваться, что была допущена растрата, которую она задумала скрыть, сославшись на так кстати вспыхнувший пожар.
Полная безнадега
Можно ли раскрыть убийство, когда неизвестно место его совершения, нет даже намека на преступника, заявления об исчезновении человека, нет его трупа, а есть только левая нога, обрубленная несколько выше колена, которую выловили из бухты одного северного датского порта. Полная, кажется, безнадега, но с нее-то все и началось.
Солнечным майским утром рабочий близлежащего предприятия заметил эту ногу, плавающую недалеко от берега, и сообщил куда следует. Внешний вид находки наводил на мысль, что она — последствие преступления, а не хирургического вмешательства: нога была обрублена неумело. Весь залив тщательно обыскали с помощью трала и выловили другую ногу. Больше ничего обнаружить не удалось.
Найденные конечности следователь направил на судебно-медицинское исследование, которое установило, что ноги принадлежали одной женщине, вероятно, средних лет, ростом около ста шестидесяти сантиметров. Правая голень была подпилена, а затем отломлена, а левая отрублена топором. Кости у потерпевшей были тонкие и довольно хрупкие, подъем ноги высокий. Каких-либо прижизненных повреждений, которые могли бы помочь в идентификации трупа, на ногах не было.
К краям обрубков, кажется, намертво прилипли кусочки какой-то газеты, на некоторых из них различались фрагменты слов. Отделить их, не повредив, было чрезвычайно трудно, но после довольно сложных манипуляций эксперту это удалось. Выяснилось, что обрывки бумаги происходят от газеты за 19 октября 1960 года. Одна из ног у места отчленения была туго перетянута тонкой бечевкой, концы которой венчали аккуратно выполненные привычной рукой двойные узлы.
По величине стопы эксперты определили, что покойная носила обувь тридцать пятого — тридцать шестого размера. Ногти на пальцах оказались аккуратно обработанными. На большом пальце правой ноги имелось толстое роговое накожное образование, указывающее на то, что потерпевшей было не менее сорока лет. Следователь решил обратиться за помощью к общественности, так как заявлений о пропаже женщины в полицию не поступало.
Убийца, по мнению следователя, должен был быть мужем или сожителем потерпевшей, к тому же умевшим завязывать двойные узлы. Таким умением обладают далеко не все люди. И это была вся исходная информация.
Правда, через две недели в сточной канаве ребятишки обнаружили пакет, завернутый в серое одеяло. В нем оказалась верхняя часть женского тела. Там же лежали блузка, два кирпича и чугунная тумба. Одеяло было шерстяным, а под трупом лежало еще женское демисезонное пальто темно-синего цвета. Руки женщины были скрещены на груди и привязаны к туловищу веревкой, опять двойными узлами. Одна челюсть потерпевшей была искусственной, а на четвертом пальце левой руки поблескивало кольцо из желтого металла с пятью небольшими голубыми камнями.
Судебно-медицинское исследование трупа показало, что верхний слой кожи на руках отстал и болтается, как перчатка. Эти «перчатки смерти» были сняты и обработаны в специальном растворе. Вещи, бывшие с трупом, следователь сфотографировал. Выяснилось, что ноги и туловище вполне могли ранее составлять одно целое. Состояние легких указывало, что потерпевшая болела туберкулезом, под подбородком у нее обнаружился белый рубец. Следов обильной кровопотери, удушения или отравления на трупе не имелось.
Проверка по дактилоскопическому учету этих жутких «перчаток» результата не дала. И поэтому очень важным был факт обнаружения туберкулезного процесса в верхней половине правого легкого, а также следов правостороннего воспаления легких. В этом направлении и стали работать детективы, проверяя больницы и тубдиспансеры.
Поскольку многие врачи в состоянии опознать свою работу, большие надежды возлагали на предъявление им найденной во рту потерпевшей искусственной челюсти. Вначале исследование протеза позволило только установить, что справа он стал коричневатым, вероятно, из-за ношения папиросы в правом углу рта.
Дешевое золотое кольцо имело пять голубых камней, так называемых дублетов. На нем были фирменные знаки, что позволило установить, какой фирмой оно импортировано в Данию и кем продано. Веревка отличалась от той, которой была перевязана нога.
Вскоре посыпались сообщения о пропаже женщин и разных других подозрительных событиях. Особенно заинтересовало следователя сообщение о пропаже Генриетты Дальби, проживавшей с четырьмя детьми от первого брака и женихом. В конце ноября 1960 года она пропала, причем многие признаки совпадали: возраст, пристрастие к курению, туберкулез, синее пальто, колечко, вставная верхняя челюсть. Однако никто не смог опознать ее останки по фотоснимкам. И все же следователю удалось провести точную идентификацию личности потерпевшей.
Хотя прошло уже около полугода, на мебели и других вещах из квартиры убитой выявили отпечатки ее пальцев. Их сравнение с «перчатками смерти» показало, что обнаружены останки именно Генриетты Дальби. Была запрошена история ее болезни из тубдиспансера. Диагноз врачей сопоставили с диагнозом, поставленным после вскрытия. Оказалось, что данные о возрасте, росте, весе, состоянии зубов и заболевании легких точно совпадают.
Дальнейшее расследование позволило установить, что убийцей стал ее сожитель, безработный моряк. По поводу исчезновения Генриетты он в разговорах с соседями выдвигал самые разные предположения, жил, как выяснилось, под чужой фамилией. Двойные узлы, как известно, привычны для моряков.
Под давлением собранных улик он сознался, что 24 ноября в 10 часов вечера Генриетта пришла домой позже обещанного срока, крепко подвыпившая, и сказала, что он может валить на все четыре стороны. Его попытки успокоить ее ни к чему не привели, а только разъярили. Генриетта зашипела, чтобы он катился ко всем чертям, — у нее теперь будет другой возлюбленный. Произошла ссора, в ходе которой он ее задушил, а чтобы скрыть происшедшее, расчленил труп.
Так дело, казавшееся вначале совершенно безнадежным, было раскрыто, а убийца предстал перед судом.
Пляшущие этикетки
Помните, великий комбинатор Остап Бендер знал четыреста способов сравнительно честного отъема денег? Но и он не додумался до того, чем занялись буфетчицы ресторана «Лабиринт». Они снабжали имеющими ресторанный штампик этикетками бутылки водки, закупленные в магазине за наличный расчет, после чего те, как по мановению волшебной палочки, становились почти вдвое дороже, приобретая так называемую ресторанную наценку. Эту весьма ощутимую разницу буфетчицы и прикарманивали.
Но недолго вилась веревочка. Разоблачить их оказалось делом несложным, а вот установить точную сумму похищенных денег было весьма трудно. Помогла экспертиза.
По поручению сотрудников отдела борьбы с хищениями социалистической собственности криминалисты исследовали пустые бутылки со склада ресторана и установили, сколько из них лишились этикеток, а скольким была искусственно присвоена ресторанная цена. В результате исследования были выделены три группы признаков, свидетельствующих о преступных манипуляциях буфетчиц с этикетками: те, что оставались на бутылках от заводских этикеток; признаки, оставшиеся на этикетках от их «родных» бутылок, и, наконец, следы переклеивания.
Если этикетки отмачивали, на бутылке оставались частицы бумаги, сама этикетка в этих местах становилась тоньше. Клей на изнанку этикетки автомат на ликеро-водочном заводе наносит тремя параллельными узкими полосками, на остальной части клея не бывает. А тут клеем смазана вся поверхность, да и наклеены этикетки неровно, вкривь и вкось, потому и получились пляшущими. О переклейке свидетельствовал и химический анализ, который доказал, что на этикетках присутствует два сорта клея.
Даже отпечатки пальцев буфетчиц обнаружили криминалисты на оборотной стороне этикеток. Потными, жирными пальцами прижимали воровки проштампованные этикетки к магазинным бутылкам, вот отпечатки и остались.
Так было получено научно обоснованное доказательство виновности буфетчиц ресторана «Лабиринт» в хищении конкретной денежной суммы. После приговора суда им опять пришлось оставить свои отпечатки пальцев, но уже регистрационные — на дактилоскопических картах.
Лист алоэ
При осмотре места происшествия по делу о краже товаров из магазина следователь нашел под прилавком марлевую повязку со следами засохшей крови. Внутри к ней прилип кусочек какого-то растения. В краже был заподозрен ранее судимый Виктор Поморец, который отрицал как свою причастность к происшедшему, так и то, что этот бинт его, хотя кровь по групповой принадлежности совпала. Не помогла и очная ставка между ним и соседкой Кравченко, которая накладывала ему на больной палец правой руки эту повязку.
Свидетельница принесла следователю низ и верх листа алоэ, из которого она вырезала кусочек, использованный при перевязке. Растительную массу, найденную в бинте на месте происшествия, и части листа алоэ следователь направил в лабораторию судебной экспертизы. Кусочек растения из бинта превратился в слипшуюся бесформенную массу, которая крошилась от неосторожного прикосновения. Части листа алоэ тоже ссохлись и стали жесткими. Эксперт поместил их на несколько часов в питательный физиологический раствор и, когда они размякли, вернул им первоначальную форму.
Исследование растительной массы из повязки показало, что это часть листа алоэ, о чем свидетельствовали его форма и толщина, размещение сосудов, питающих растение, и другие признаки. Края листа точно совпали по линиям разреза и толщине, однако этого для окончательного вывода было еще недостаточно. Эксперт вновь вооружился микроскопом и исследовал строение листа, по всей длине которого проходили сосуды двух разных видов. Одни сосуды напоминали довольно толстые конусообразные трубки, сужающиеся к вершине листа и имеющие сетчатую структуру, другие — тонкие трубочки — располагались между ними.
Эксперт попробовал совместить эти три части по внутреннему строению. И что же? Все без исключения толстые и тонкие трубки сосудов идеально совместились на линиях разреза листа. Чтобы исключить ошибку, эксперт взял другой, одинаковый с исследованным по толщине лист алоэ, разрезал его на такие же части и попытался совместить кусочки разных листьев. Не тут то было! Совпадения по внутреннему строению сосудов не произошло. Это свидетельствовало о том, что питающие сосуды внутри листьев алоэ расположены индивидуально и у разных листьев они совместиться не могут.
Результаты экспертизы убеждали, что кусочек из повязки, найденной на месте происшествия, и части листа алоэ, представленные свидетельницей Кравченко, ранее составляли одно целое. Под давлением улик подозреваемый Поморец сознался, что кражу из магазина совершил он.
Кто ограбил Кашкину?
Следователь Краев уже в который раз задавал себе этот вопрос, просматривая материалы уголовного дела, и не находил убедительного ответа. Кажется, грабеж был налицо: почтальона Люду Кашкину нашли без сознания в темном, безлюдном переулке, из ее служебной сумки исчезли девятьсот пятьдесят шесть рублей пенсионных денег, рядом лежало полено, которым грабитель сзади ударил ее по голове. На затылке потерпевшей судебный медик обнаружил продолговатый синяк, бывшая в ее густых волосах гребенка разломилась на три части. И все же следователь сомневался, что все было именно так.
Некая заученность проскальзывала в показаниях Кашкиной, очень подробно живописавшей и само нападение, и мужчину средних лет, среднего роста, в сером демисезонном пальто, который нагнал ее в переулке, держа в левой руке газету, в которую было завернуто березовое полено. Мужчину искали, проверили нескольких подозрительных субъектов, но все впустую. Так кто же ограбил Кашкину?
Очевидцев ограбления не было, и следователь решил прояснить одолевавшие его сомнения с помощью криминалистической экспертизы. На исследование в лабораторию он направил обломки пластмассовой гребенки и полено, от удара которого, по словам потерпевшей, та разломилась. Майора Краева интересовал вроде бы пустячный вопрос: как сломалась гребенка?
Чтобы выяснить это, эксперту-криминалисту пришлось проявить немалую изобретательность. Прежде всего он подобрал гребенки, по физическим и химическим качествам одинаковые с присланной на экспертизу. Затем изготовил специальную модель в форме закругленного с одной стороны цилиндра. На него он надел парик со слоем волос точно такой же толщины, как и на голове Кашкиной. В парик он втыкал гребенку, сверху повязывал два платка, покрывавших голову почтальона в день происшествия.
Ударяя с разной силой поленом по модели, криминалист изучал последствия этих ударов для гребенок. Серия опытов показала, что ни разу ни одна пластмассовая гребенка не разломилась на три примерно равные части. Они либо сильно изгибались, либо надламывались в одном месте, обычно посередине. На их поверхности от удара во всех случаях снизу рельефно отпечатывались волосы, а сверху — структура ткани внутреннего головного платка, чего на обломках гребенки с места происшествия не было и в помине.
А вот при постепенном изгибе гребенки до излома края кусков приобретали такие же характерные неровности, какие были на обломках гребенки потерпевшей. И поэтому эксперт-криминалист вынес заключение, что гребенка Кашкиной сломана не ударом полена, а путем ее сильного изгиба руками.
Узнав об этом, следователь еще более укрепился в своих сомнениях. Вскоре он отыскал и другие доказательства, что мужчины средних лет, среднего роста, в сером демисезонном пальто, который ограбил Кашкину в темном переулке, не было.
Уличенная во лжи, она созналась, что присвоила деньги, полученные для выдачи пенсии, а чтобы скрыть это, инсценировала нападение на саму себя. Все получилось очень правдоподобно: и место ограбления, и синяк на затылке, и полено. Кто бы мог подумать, что какая-то гребенка подведет.
Выстрел в заповеднике
В районную больницу привезли пастуха Зверева с охотничьей пулей, застрявшей в плече. Раненый потерял много крови и находился в тяжелом состоянии. О происшедшем была поставлена в известность милиция, а пострадавший прооперирован. Следователь возбудил уголовное дело.
По словам рабочих райсельхозтехники Милютина и Казанцева, бывших с потерпевшим в момент ранения, их встретил в лесу егерь Виктор Дятлов, который по неосторожности ранил пастуха из своего ружья. То же самое заявил следователю и сам раненый.
Через несколько дней на допрос привели Дятлова, который поведал следователю совсем другую историю. По его словам выходило, что он застал Зверева, Милютина и Казанцева в заповеднике на месте преступления: они свежевали только что убитую косулю. Когда он приказал им бросить оружие и отойти в сторону, Зверев, вскочивший при его появлении верхом на коня, пытался его застрелить, но промахнулся.
Видя, что он опять вскинул двустволку, егерь, обороняясь, выстрелил в свою очередь и попал ему в плечо. После этого он помог привязать к седлу Зверева, свалившегося наземь. Сообщники повезли раненого в больницу, а он пошел в контору заповедника, чтобы составить акт о случившемся, но по пути подвернул ногу и смог вернуться домой только через четыре дня, когда его уже разыскивали как подозреваемого.
При повторных допросах и очных ставках каждый стоял на своем. Троица в заповеднике не была. Места происшествия, показанные егерем и его недругами, разделяло десять километров. Кто же говорит правду? Один против троих! Кому верить?
Но следователь не мог просто поверить. Он должен был проверить, и когда Зверева выписали из больницы, провел следственный эксперимент. Пастух сел на коня и показал, где стоял Дятлов и в каком положении было его ружье, когда произошел неосторожный выстрел. От стволов к плечу раненого протянули бечевку, при этом стало видно, что пробоины на плаще и фуфайке располагались ниже того места, где пуля вошла в плечо. Зверев неоднократно уточнял свое и егеря взаимное расположение, но пробоины на одежде со шрамом на плече так и не совпали.