— У меня есть кое-что, — с загадочным видом перебил его титулярный советник. — Правда, я не успел пока допросить Наталью Квасникову, но, думаю, это будет не поздно сделать и завтра. А возможно, и сегодня. Вместе с тобой…
— А что это — «кое-что»? — с интересом спросил Иван Федорович. — Ты раскопал что-то интересное о дворнике Ефимке?
— Да, — ответил Песков. — Представляешь, этот дворник проучился четыре года в Городском училище, самом старом и самом лучшем училище города, причем успевал по всем предметам на «отлично». Так мне сказал его классный учитель. Он вообще думал, что Ефимка в настоящее время уже оканчивает гимназию…
— Вот как? — удивленно поднял брови Воловцов. — Интересные сведения ты добыл. Выходит, он все время перед нами «ваньку валял», изображая из себя полудурка?
— Может, так, а может, и не так, — произнес Песков. — Понимаешь, два года назад на его глазах погиб отец. Его задавило лесами, которые не успели убрать рабочие, чинившие на Николо-Ямской церкви крышу и купола. После смерти отца он и сделался таким, как сейчас. Вполне возможно, что от увиденного несчастья парень слегка тронулся умом. Сам знаешь, какая неустойчивая психика у подростков.
— Что ж, и это возможно, — констатировал Иван Федорович. — Так или иначе, но нам следует все проверить.
— Ты говорил, что выудил что-то полезное у постоялицы дома Перелесковой, — напомнил ему Песков. — Что тебе такого рассказала эта злобная мадам?
— Ну, не такая она и злобная, как кажется на первый взгляд, — заметил Иван Федорович. — Просто несчастная женщина, избравшая злобу и ненависть своим защитным щитом.
— От всего мира?
— От всего недружелюбного ей мира, я бы так сказал, — ответил судебный следователь по наиважнейшим делам. — Надо просто проявить к ней искреннее расположение и найти правильный подход.
— И ты его нашел? — слегка усмехнулся Виталий Викторович.
— Да, — кивнул Иван Федорович. — Нашел.
— И что она сказала такого важного?
— Она описала, причем в деталях, ту «настоящую» барышню, что иногда захаживает к нашему дворнику в его каморку.
— И к чему нам это? — поинтересовался титулярный советник. — Может, этот дворник хорош как любовник? Для этого большого ума не надо, надо нечто другое…
— Да, я тоже думал об этом, — сказал Воловцов. — И именно так, как сейчас подумал ты. Но она приходила еще за одним, кроме постельных с ним утех.
— За чем же? — непонимающе посмотрел на него Песков.
— Она просила у него денег, забыл? — выразил некоторое недоумение Иван Федорович.
— Ах да, — спохватился Песков. — Точно.
— А что это значит?
— То, что она имела какие-то основания просить у него денег, — ответил Виталий Викторович.
— Верно. А это, в свою очередь, означает, что она знает нашего дворника куда лучше, нежели мы. И может многое нам о нем рассказать…
— Придется снова побеседовать с этим двуличным Ефимкой, — предложил Песков.
— Пока мы не знаем, двуличен он или непроходимо глуп, — осадил младшего коллегу Иван Федорович. — Ты же сам говорил, что основание тронуться умом у Ефимки имелось весьма значительное. Смерть отца на его глазах — это не шутка…
— Да, не шутка, — согласно кивнул титулярный советник.
— Ну, вот, — серьезно посмотрел на Пескова Иван Федорович. — Ничего не зная о нем: чем он живет, чего хочет, о чем думает, новый разговор с ним ничего нам не даст. Напротив, мы только можем спугнуть его, если он и правда перед нами ваньку валяет. К тому же, если это и так, и он попросту разыгрывает перед нами представление, то это вовсе не доказывает, что Калмыков той ночью шел именно к нему и что наш дворник — соучастник убийства Кокошиной…
— И что нам теперь делать? — растерянно спросил Виталий Викторович.
— Надо искать эту его барышню, — резонно ответил Воловцов.
— А не проще спросить самого Ефимку о ней?
— Нет, не проще. Если он действительно столь глуп, как кажется, то мы от него ничего путного не добьемся. А если он двуличен и играет с нами, мы тем более ничего от него не добьемся. Кроме того, он запретит ей приходить к нему, и мы, возможно, никогда ее не найдем.
— Так что ты предлагаешь теперь делать?
— Искать эту барышню, не привлекая ничьего внимания. Если я сейчас дам тебе ее приметы, ты сможешь сделать так, чтобы ее поисками занялся лучший тайный агент полиции?
— Думаю, смогу, — подумав, ответил Виталий Викторович. — Это дело получило очень большой резонанс в городе…
— Хорошо, — кивнул Воловцов. — Записывай ее приметы…
— Давай. — Песков достал памятную книжку и карандаш.
— Итак, — начал судебный следователь по наиважнейшим делам. — Рост — ниже среднего. Миловидная, на вид лет двадцати…
— Не части, я же записываю, — буркнул Песков.
— Извини… Готов? — выждав паузу, спросил Иван Федорович и тут же продолжил: — Глаза большие, немного близко посаженные к носу, что не умаляет ее привлекательности, а, скорее, наоборот. Цвет глаз — карий… Успеваешь?
— Да, — коротко ответил Виталий Викторович.
— Пошли далее… Нос немного вздернут, — на память цитировал слова мадам Перелесковой Воловцов. — Лицо круглое, чистое. Из косметики — только губная помада. В меру. Губы припухлые, возле губ — две жесткие складочки, что указывает, как правильно заметила уважаемая мной Апполинария Карловна, на наличие характера… Далее — одежда… На ней было платье малинового цвета с корсетом, тальма без рукавов, черная, шелковая, с розовою подкладкою, лаковые черные ботинки на шнуровке, шелковые перчатки коричневого и шелковая же коричневая шляпка с этим… ну… ленточками-завязками…
— Мантоньерками? — подсказал Песков.
— Да, с ними, — кивнул Иван Федорович.
— Все? — посмотрел на него титулярный советник.
— Вроде все. Да, все.
— Что ж, — произнес, рассуждая сам с собой, Песков. — Это уже немало.
— Надо ее найти, не привлекая внимания дворника, — повторил Воловцов. — А пока… — Он задумался и добавил: — Есть ведь еще женщина, с которой Ефимка имел любовную связь и которая тоже может знать кое-что такое про нашего дворника.
— Точно! — спрятал памятную книжку в карман Песков. — Елена Шилохвостова. Идем сейчас к ней?
— Идем, — согласился Иван Федорович.
Глава 11 У каждого свой крест, или Первое серьезное задание Титана
Молодка Елена Шилохвостова встретила следователей весьма настороженно.
— Чего вы хотели?
— Мы бы хотели поговорить с вами, — сказал Песков. — А где ваш муж?
— На службе, — негромко ответила Елена.
— Он так поздно возвращается? — спросил Воловцов.
— Да, поздно. А что вам от меня надо?
— Мы хотим поговорить с вами о ваших отношениях с дворником Ефимкой, — мягко произнес Виталий Викторович.
— Нет никаких отношений, — отрезала Шилохвостова.
— Но ведь были?
— Нет и не было, — стояла на своем Елена. — Это все наветы…
— Простите, как вас по батюшке? — перебил ее Воловцов.
— Васильевна, — ответила Елена.
— Елена Васильевна, — осторожно начал Иван Федорович. — Нас не столько интересуют ваши отношения с Ефимом Афанасьевичем, сколько ваше мнение о нем. Что-то мы никак не можем его понять…
— А что его понимать, — усмехнулась Шилохвостова. — Молодой кобель, каковых пруд пруди.
— Но что-то все же привлекало вас в нем? — ласково посмотрел на Шилохвостову Воловцов.
— Ну… да… Одно время он мне даже нравился. Но у нас с ним ничего такого не было! — заявила Елена, пряча при этом взор от следователей. — Я женщина замужняя, и честь мужа и свою блюду неукоснительно.
— Понимаете, Елена Васильевна, — Иван Федорович просто лучился доброжелательностью и участием, — мы, следователи, как врачи, нам говорить все можно и даже нужно, поскольку об этом будем знать только мы и никто более. Тайна следствия — это как врачебная тайна, и даже больше. Ее разглашать нельзя никому…
— Но… я не знаю, чего вам от меня нужно, — уже нерешительно промолвила Шилохвостова.
— Знаете, Елена Васильевна, — улыбнулся Воловцов. — Нам нужна правда… Ну, неужели вы хотите, чтобы господин судебный следователь Песков, — указал он поворотом головы на своего младшего товарища, — приехал за вами с нарядом полиции и повез в участок для снятия показаний? Нам кажется, что все это лишнее по отношению к вам…
Шилохвостова помолчала, глядя то на Воловцова, то на Пескова. Их лица источали такую благожелательность и доброту, что она решилась и слегка охрипшим голосом произнесла:
— Затмение на меня нашло. Бес попутал…
Воловцову очень хотелось спросить, что, может, ее и с пожарным Колькой попутал бес, но он промолчал. Спросил только:
— А как вас попутал этот бес? С чего все началось?
— А как вас попутал этот бес? С чего все началось?
— Муж у меня все время на службе. А у меня — дети… Ефимка на соседнем огороде картошку копал, и я его спросила, наполовину шутя, не может ли он и на моем огороде картошку выкопать? Он ответил: могу, мол. Назавтра он пришел, стал копать. Я его обедом покормила. А потом он… заговорил меня, что ли, и я… прониклась к нему. Он снова пришел: картошки-то у нас много, за день не управиться. Шоколадку мне принес. Он вообще обходительный такой, совсем не как наши мужики. И слова красивые умеет говорить, заслушаешься…
Воловцов и Песков при этих словах понимающе переглянулись, и Иван Федорович произнес:
— А нам показалось, что Ефимка, как бы это вам сказать, не слишком умен, что ли?
— Нет, он не всегда такой, — улыбнулась Шилохвостова. — Он… ласковый.
— Простите, продолжайте, пожалуйста, — вежливо попросил Воловцов.
— А что дальше… — Елена Васильевна слегка зарумянилась. — Дальше — не выдержала я такого обращения. Разомлела и… сдалась. Ну, и началось между нами… — Она замолчала.
— Любовь? — подсказал Иван Федорович.
— Нет, что-то другое… Но меня к нему тянуло. Сильно тянуло. Думать больше ни о чем не могла. Все мысли о нем. Как мы с ним… будем вместе и близко… И что будет дальше…
— Значит, любовь, — констатировал Воловцов.
— Нет, — твердо повторила Шилохвостова. — Это другое…
— Что же было дальше? — спросил Виталий Викторович.
— Дальше? Дальше все прошло. У него…
— Что так? Вы поссорились?
— Нет, — ответила Елена. — У него девица новая появилась. Пигалица эта…
— Что за пигалица? — подался всем корпусом вперед Воловцов.
— Я не знаю, не видела. Мне сказали, что ходит к нему кто-то. — Шилохвостова сделала презрительную гримасу и добавила протяжно: — Ба-арышня какая-то.
— А кто вам это сказал? — спросил Песков.
— Змеюка эта, Перелескова, — процедила сквозь зубы молодка.
— Ясно, — подвел итог беседе Иван Федорович. — Вот и все. Благодарим вас за откровенность.
— Но вы ведь никому не скажете? — просяще посмотрела на него Шилохвостова. — Вы обещали!
— Раз обещали, значит, выполним, — заверил ее судебный следователь по наиважнейшим делам. — Прощайте.
— Прощайте, — ответила Шилохвостова и плотно прикрыла за посетителями дверь…
— Да-а, — протянул Виталий Викторович, когда они вышли из дома. — Как думаешь, муж про ее выкрутасы знает?
— Наверное, знает, — задумчиво проговорил Воловцов. — Ведь наверняка ему о ее связи с Ефимкой давно донесли. И про пожарного Кольку он тоже определенно знает. «Доброжелателей» в слободе хватает…
— И как он терпит только? — удивленно промолвил Песков. — Я бы не смог, ей-богу.
— И я бы не смог, — вздохнул Иван Федорович. — А вот он — может, потому что любит ее и все прощает. Потому что у них — дети, и их надо кормить, одевать, поить и ставить на ноги. Вот он и пропадает допоздна на службе. Верно, дополнительную работу берет, дабы побольше денег в семью принести. И это его крест, — добавил Воловцов, и в его голосе Песков уловил нотки уважения. — У каждого есть свой крест, и у него тоже… И несет он его безропотно и достойно, никому не жалуясь. Несет, и все… Конечно, с одной стороны, что это за мужик такой, коли его баба об него ноги вытирает, а с другой стороны — таким мужикам еще при жизни нужно памятники ставить…
К Наталье-поденщице, как ее звали на слободе, сходили впустую. Квасникова ничего не знала ни про барышню, что ходит к дворнику, ни про Калмыкова. Небольшого роста, щупленькая, она производила впечатление затравленного зверька, который бегает в вертящемся колесе до тех пор, покуда не свалится от усталости и изнеможения.
Поутру следующего дня, откушав оладьи, приготовленные тетушкой Феодорой Силантьевной, Иван Федорович принялся дожидаться вестей от Пескова. Тот должен был организовать поиски барышни, которая просила у дворника Ефимки денег.
Этот вопрос не давал Воловцову покоя: почему девушка, очевидно, не бедная, вдруг просит денег у явно небогатого парня? Зная, что человек нищ, не станешь ждать от него бутербродов с гусиным паштетом и осетровой икрой. Выходит, она имела какое-то основание для того, чтобы просить, а возможно, и требовать денег.
За что?
Может, за то, что она с ним?
А может, у нее были основания требовать, поскольку дворник сам ей чего-то обещал?
Стоя у общего с двором дома Кокошиной забора, Иван Федорович иногда наблюдал за работой дворника. Ефимка выполнял работы по двору не спеша, не стараясь выполнить работу поскорее. Движения его были ритмичны, рациональны и выверенны, казалось, это работает какой-то механический андроид, пружинный завод которого бесконечен. И опять в этом его поведении скрывалась альтернативная неясность: либо человек, столь монотонно и размеренно работающий и ни на что не отвлекающийся, непроходимо туп, либо в его мозгу происходит постоянная работа мысли, как раз и обеспечивающая определенный и беспрерывный ритм. Изредка Ефимка поднимал голову, и, если их взгляды встречались, Иван Федорович по-соседски кивал ему, а дворник в ответ кротко улыбался. Нет, никакой напряженной работы мысли Воловцов в его глазах не прочитывал…
В то, что барышню Ефимки отыщут полицейские агенты, Воловцов верил мало. Ну, хотя бы имя было или район проживания, иначе это все равно что искать иголку в стоге сена. Так он и сказал Пескову, когда тот в конце дня пришел его проведать и сообщить о новостях. Только вот новостей никаких не было…
— Что, совсем ничего? — расстроенно спросил Иван Федорович титулярного советника.
— Совсем, — ответил тот, понурив голову. — Правда, околоточный надзиратель Петухов сильно огорчился. Ведь он считал дело полностью раскрытым, а тут, видишь ли, к нему приходит судебный следователь, то есть я, и просит заняться розыском человека, который знает про другого человека нечто такое, что, возможно, позволит связать этого второго человека с арестованным Иваном Калмыковым в качестве наводчика или подельника. Представляешь выражение его лица?
— У меня, верно, тоже было бы не лучше, если бы мне поставили подобную задачу: пойти туда, не зная куда, и найти то, не зная что, — невесело хмыкнул Иван Федорович. — Эту барышню можно искать до морковкиного заговенья и в конечном итоге не найти.
— Так, может, установить за дворником наблюдение? — предложил Виталий Викторович.
— Это в первую очередь, — кивнул Воловцов.
— А что во вторую?
— А во вторую очередь надлежит найти связь Ефимки с Калмыковым. Может, их кто-нибудь когда-нибудь видел вместе… они с Ефимкой как-то пересекались? Может, не с бухты-барахты назвался Калмыков строительным подрядчиком, набирающим артель рабочих? Ведь отец Ефимки был артельщиком, подвизавшимся на строительных работах. Не работал ли этот Калмыков с отцом Ефимки? Или же они какая-нибудь дальняя родня, седьмая вода на киселе, но родня! Попытайтесь, Виталий Викторович, что-либо выяснить в этом направлении…
— Понял, Иван Федорович, — заторопился Песков и шутливо добавил: — Разрешите выполнять?
— Выполняйте, — на полном серьезе ответил Воловцов.
«Ну, что за напасть, — подумал околоточный надзиратель Петухов, когда к нему снова пришел судебный следователь Песков и объяснил о необходимости слежки за дворником Ефимкой. — Сначала они поручают мне искать ветра в поле, а теперь „пасти“ придурковатого дворника. Не иначе это московский следователь Воловцов воду мутит…» Он так и сказал судебному следователю Пескову:
— Верно, совет следить за тупым дворником вам дал господин Воловцов. Он в отпуске, скучает, вот и докучает всем со всякими советами. Лично я, господин судебный следователь, необходимости в слежке за этим дворником никакой не вижу, но… как скажете…
— Именно, как скажу, — холодно ответил на реплику околоточного надзирателя Виталий Викторович.
Поскольку все агенты были в деле, следить за дворником Петухов поручил Титану.
— У меня к вам серьезное и ответственное задание, — вызвал он к себе Николеньку-гимназиста.
— Слушаю вас, — напустил на себя серьезный вид Титан.
— Надо проследить за одним… господином. Буквально не спускать с него глаз.
— Что за господин?
— Дворник.
— Дворник? — удивился Николенька-гимназист.
— Да, — подтвердил Петухов. — Проживает он в Ямской слободе по Астраханскому шоссе в доме Кокошиной.
— Это той, которую облили керосином и сожгли? — любопытству Титана не было предела. — Понимаю…
— Дабы вы могли максимальное количество времени наблюдать за ним, вам надлежит поселиться где-нибудь поблизости от дома Кокошиной, чтобы он все время был у вас на виду, — начал элементарный инструктаж околоточный надзиратель, мало надеющийся на успех данного предприятия, затеянного Песковым и этим Воловцовым. — Если не ошибаюсь, свободные комнаты, сдающиеся внаем, имеются в доме Козурина… — Петухов строго глянул на Николеньку-гимназиста и продолжил: — Как только этот дворник соберется куда-либо отлучиться, вам надлежит тотчас следовать за ним, стараясь не попадаться ему на глаза и соблюдая полнейшую конспирацию. Обо всех передвижениях фигуранта и местах его пребывания вне дома Кокошиной немедля сообщать мне лично. Вам все ясно?